Николай ГУМИЛЁВ
Над высокою горою Поднималась башня замка, Окруженного рекою, Как причудливою рамкой.
Жили в нем согласной парой Принц, на днях ещё из детской, С ним всезнающий и старый И напыщенный дворецкий.
В зале Гордых Восклицаний Много копий и арканов, Чтоб охотиться на ланей И рыкающих кабанов.
Вид принявши молодецкий, Принц несётся на охоту, Но за ним бежит дворецкий И кричит, прогнав дремоту:
"За пределами Веледа Есть заклятые дороги, Там я видел людоеда На огромном носороге.
Кровожадный, ликом тёмный, Он бросает злые взоры, Носорог его огромный Потрясает рёвом горы".
Принц не слушает и мчится, Белый панцирь так и блещет, Сокол, царственная птица, На руке его трепещет.
Вдруг... жилище людоеда — Скал угрюмые уступы И, трофей его победы, Полусъеденные трупы.
И, как сны необычайны, Пёстрокожие удавы... Но дворецкий знает тайны, Жжет магические травы.
Не успел алтарь остынуть, Людоед уже встревожен, Не пытается он вынуть Меч испытанный из ножен.
На душе тяжёлый ужас, Непонятная тревога, И трубит он в рог, натужась, Вызывает носорога.
Но он скоро рог оставит: Друг его в лесистом мраке, Где его упорно травят Быстроногие собаки.
Юный принц вошёл нечаян В этот дом глухих рыданий, И испуганный хозяин Очутился на аркане.
Людоеда посадили Одного с его тоскою В башню мрака, башню пыли, За высокою стеною.
Говорят, он стал добрее, Проходящим строит глазки И о том, как пляшут феи, Сочиняет детям сказки.
Трамвай, 1991, №8.
a-pesni.org
Николай Гумилев родился 15 апреля в Кронштадте в семье корабельного врача. Свое первое четверостишие он написал в возрасте шести лет, а уже в шестнадцать лет было опубликовано его первое стихотворение «Я в лес бежал из городов…» в «Тифлисском листке».
Серьезное влияние на Гумилева оказали философия Ф. Ницше и стихи символистов, которые изменили представление юного поэта на мир и его движущие силы. Под впечатлением от новых знаний он пишет первый сборник – «Путь конквистадоров», где уже показывает свой собственный узнаваемый стиль.
Уже в Париже выходит второй сборник стихов Гумилева под названием «Романтические стихи», посвященный возлюбленной Анне Горенко. Книга открывает период зрелого творчества Гумилева и собирает первые повалы поэту, в том числе и от своего учителя Валерия Брюсова.
Следующим переломным моментом в творчестве Гумилева становится создание «Цеха поэтов» и собственной эстетической программы, акмеизма. Поэма «Блудный сын» закрепляет за поэтом репутацию «мастера» и одного из самых значительных современных авторов. Далее последует множество талантливых произведений и бесстрашных поступков, которые навсегда впишут имя Гумилева в историю русской литературы.
Жираф (1907)
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взглядИ руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав. Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
(1917)
Еще не раз вы вспомните меня И весь мой мир волнующий и странный, Нелепый мир из песен и огня, Но меж других единый необманный. Он мог стать вашим тоже и не стал, Его вам было мало или много, Должно быть, плохо я стихи писал И вас неправедно просил у Бога. Но каждый раз вы склонитесь без сил И скажете: "Я вспоминать не смею. Ведь мир иной меня обворожилПростой и грубой прелестью своею".
Анна Ахматова и Николай Гумилёв с сыном Львом. 1913 или 1916 год.Мне снилось: мы умерли оба... (1907)
Мне снилось: мы умерли оба,Лежим с успокоенным взглядом,Два белые, белые гробаПоставлены радом.
Когда мы сказали: "Довольно"?Давно ли, и что это значит?Но странно, что сердцу не больно,Что сердце не плачет.
Бессильные чувства так странны,Застывшие мысли так ясны,И губы твои не желанны,Хоть вечно прекрасны.
Свершилось: мы умерли оба,Лежим с успокоенным взглядом,Два белые, белые гробаПоставлены радом.
Вечер (1908)
Еще один ненужный день,Великолепный и ненужный!Приди, ласкающая тень,И душу смутную оденьСвоею ризою жемчужной.
И ты пришла... Ты гонишь прочьЗловещих птиц — мои печали.О, повелительница ночь,Никто не в силах превозмочьПобедный шаг твоих сандалий!
От звезд слетает тишина,Блестит луна — твое запястье,И мне опять во сне данаОбетованная страна —Давно оплаканное счастье.
Нежно-небывалая отрада (1917)
Лишь одно бы принял я не споря —Тихий, тихий золотой покойДа двенадцать тысяч футов моряНад моей пробитой головой.
Шестое чувство (1920)
Прекрасно в нас влюбленное виноИ добрый хлеб, что в печь для нас садится,И женщина, которою дано,Сперва измучившись, нам насладиться.
Мне снилось (1907)
Когда мы сказали: «Довольно»?Давно ли, и что это значит?Но странно, что сердцу не больно,Что сердце не плачет.
Много есть людей, что, полюбив… (1917)
Как ты любишь, девушка, ответь,По каким тоскуешь ты истомам?Неужель ты можешь не горетьТайным пламенем, тебе знакомым?
Волшебная скрипка (1907)
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,И когда пылает запад, и когда горит восток.
Современность (1911)
Я закрыл «Илиаду» и сел у окна.На губах трепетало последнее слово.Что-то ярко светило — фонарь иль луна,И медлительно двигалась тень часового.
Сонет (1918)
Порою в небе смутном и беззвездномРастет туман... но я смеюсь, и жду,И верю, как всегда, в мою звезду,Я, конквистадор в панцире железном.
Дон Жуан (1910)
Моя мечта надменна и проста:Схватить весло, поставить ногу в стремяИ обмануть медлительное время,Всегда лобзая новые уста.
Камень (1908)
Взгляни, как злобно смотрит камень,В нем щели странно глубоки,Под мхом мерцает скрытый пламень;Не думай, то не светляки!
Фото: Getty Images
www.marieclaire.ru
rustih.ru
Все стихи Николая Гумилева
Николай Гумилев — Стихи о любви: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых. Если вы не нашли желаемый стих, поэта или тематику, рекомендуем воспользоваться поиском вверху сайта.
rustih.ru
45parallel.net
Ты говоришь мне: завтра...
Лев Гумилев
Ты говоришь мне: завтра. Завтра рокИграть иначе будет нами всеми.Во всех мирах грядушим правит БогВ его руке стремительное время.Он дал нам час, пьянящий как вино,Как дантов ритм неповторимый.Решись, иль мгла вползет в окно,А радость унесется мимо.
Наше счастье на полном скаку...
Лев Гумилев
Наше счастье на полном скаку,На следу уходящих волков,Вынуть лук и, припав на луку,Быстролетных спускать соколов.И следить, как, кружа, соколаОстановят стремительный бег,И услышать, как свистнет стрела,Волчью кровь выпуская на снег.
В чужих словах скрывается пространство...
Лев Гумилев
В чужих словах скрывается пространствоЧужих грехов и подвигов чреда,Измены и глухое постоянствоУпрямых предков, нами никогдаНевиданное. Маятник столетий,Как сердце, бьется в сердце у меня.Чужие жизни и чужие смертиЖивут в чужих словах чужого дня.
Наши кони как ветер, наши девы красивы...
Лев Гумилев
Наши кони как ветер, наши девы красивы,Широки наши степи и привольны луга,Но ведь кони устанут, девы станут ревнивыИ привольные степи заметают снега.Мне другая утеха: позабыв про ненастье,Сев с моими друзьями перед ярким огнем,Наши чаши наполнить неизменчивым счастьем,Нашим счастьем единым - искрометным вином.
Качается ветхая память...
Лев Гумилев
Качается ветхая памятьВ пространстве речных фонарей,Стекает Невой меж камнями,Лежит у железных дверей.Но в уличный камень кровавыйВорвались огни из подковИ выжгли в нем летопись славыНавек отошедших вековСей каменный шифр разбираяИ смысл узнавая в следах,Подумай, что доля святаяИ лучшая - слава в веках.
Они живут, не возвратясь обратно...
Лев Гумилев
Они живут, не возвратясь обратноТуда, где смерть нашла их и взяла,Хоть в книгах полустерты и невнятныИх гневные, их страшные дела.Они живут, туманя древней кровью,Пролитой и истлевшею давно,Доверчивых потомков изголовья.Нас всех прядег судьбы веретеноВ один узор, но разговор столетийЗвучит, как сердце в сердце у меня,Так я двусердый, я не встречу смерти,Живя в чужих словах чужого дня.
Лестница
Лев Гумилев
На ступеньках пыльных с лампой месяц Время коротают в разговорах, Но темно на поворотах лестниц; Там Рогожин бродит до сих пор И упрямо ловит каждый шорох, Чтобы острый нож вонзить в упор.Разве это тьма переклубилась,По зерну в пролет бросая страх?Это время расточает милостьЛишь тому, кто держит нож в зубах.Разве это месяц на ступеньке?Страшно впасть и быть в его руках.
1935
Качается ветхая память...
Лев Гумилев
Качается ветхая память В пространстве речных фонарей Стекает Невой мех камнями, Лежит у железных дверей.Но в уличный камень кровавыйВорвались огни из подковИ выжгли в нем летопись славыНавек отошедших веков.
Сей каменный шифр разбираяИ смысл узнавая в следах,Подумай, что доля святаяИ лучшая – память в веках.
Когда мерещится чугунная ограда...
Лев Гумилев
Когда мерещится чугунная оградаИ пробегающих трамваев огоньки,И запах листьев из ночного сада,И темный блеск встревоженной реки,И теплое, осеннее ненастьеНа мостовой, средь искристых камней!Мне кажется, что нет иного счастья,Чем помнить Город Юности моей.Мне кажется... нет, я уверен в этом!Что тщетны грани верст и грани лет,Что улица, увенчанная светом,Рождает мой давнишний силуэт.Что тень моя видна на серых зданьях,Мой след блестит на искристых камнейКак Город жив в моих воспоминаньяхТак тень моя жива в его тенях!
Из цикла "История"
Лев Гумилев
В чужих словах скрывается пространство:Чужих грехов и подвигов чреда,Измены и глухое постоянствоУпрямых предков, нами никогдаНевиданное. Маятник столетийКак сердце бьется в сердце у меня.Чужие жизни и чужие смертиЖивут в чужих словах чужого дня.Они живут, не возвратясь обратноТуда, где смерть нашла их и взяла,Хоть в книгах полустерты и невнятныИх гневные, их страшные дела.Они живут, туманя древней кровьюПролитой и истлевшею давноДоверчивых потомков изголовья.Но всех прядет судьбы веретеноВ один узор; и разговор столетийЗвучит как сердце, в сердце у меня.Так я двусердый, я не встречу смертиЖивя в чужих словах, чужого дня.
1936
Дар слов, неведомый уму...
Лев Гумилев
Дар слов, неведомый уму,Мне был обещан от природы.Он мой. Веленью моемуПокорно все. Земля и воды,И легкий воздух, и огоньВ одно мое сокрыто слово.Но слово мечется, как конь,Как конь вдоль берега морского,Когда он бешеный скакал,Влача останки ИпполитаИ помня чудища оскалИ блеск чешуй, как блеск нефрита.Сей грозный лик его томит,И ржанья гул подобен вою…А я влачусь, как ИпполитС окровавленной головою,И вижу: тайна бытияСмертельна для чела земногоИ слово мчится вдоль нея,Как конь вдоль берега морского.
1934
Лирические мемуары (Вступление)
Лев Гумилев
Горели фонари, но время исчезало,В широкой улице терялся коридор,Из узкого окна ловил мой жадный взорБессонную возню вокзала.В последний раз тогда в лицо дохнула мнеМоя опальная столица.Все перепуталось: дома, трамваи, лицаИ император на коне.Но все казалось мне: разлука поправима.Мигнули фонари, и время стало вдругОгромным и пустым, и вырвалось из рук,И покатилось прочь – далеко, мимо,Туда, где в темноте исчезли голоса,Аллеи лип, полей борозды.И о пропаже мне там толковали звезды,Созвездья Змия и созвездья Пса.Я думал об одном средь этой вечной ночи,Средь этих черных звезд, средь этих черных гор -Как милых фонарей опять увидеть очи,Услышать вновь людской, не звездный разговор.Я был один под вечной вьюгой -Лишь с той одной наедине,Что век была моей подругой,И лишь она сказала мне:“Зачем вам трудиться да ранитьсяБесплодно, среди темноты?Сегодня твоя бесприданницаДомой захотела, как ты.Там бредит созвездьями алымиНа окнах ушедший закат.Там ветер бредет над каналамиИ с моря несет аромат.В воде, под мостами горбатыми,Как змеи плывут фонари,С драконами схожи крылатымиНа вздыбленных конях цари”.И сердце, как прежде, дурманится,И жизнь весела и легка.Со мною моя бесприданница -Судьба, и душа, и тоска.
Колонна
Лев Гумилев
Над столпом самодержавия Вековым гранитом прав Черный ангел крылья ржавит Свитки славы растеряв.Нету воли, нету долиДаже доблесть как стекло.И бироновскою больюЦарский столп обволокло.
Днесь выходит из-под спудаЧерных, каменных невзгодОкаянный как ИудаСумасшедший новый год.
Скажешь да ли, так ли, нет лиО друзьях ли, о врагах;Все равно считаешь петлиНа восьми пустых столбах.
Горе, горе и размахаБирюзовая струяНа плацу казенном плахаПлаха радуга моя.
Чтоб на ней перед народомДо конца и без трудаРассчитаться с новым годом,Годом боли и стыда.
1936
Сибирь
Лев Гумилев
Как только я вдруг вспоминаю Таежную ночь и ветра, Байкал без конца и без края, Дымок голубой от костра, Гольцов величавые дали, Ручьи на холодных камнях, То сердце болит от печали И слезы в сомкнутых глазах.Там небо туманами щедро.Там гнется под ношей спина,Но там высочайшие кедры,Там воды вкуснее вина.Там в шорохе сосен таежныхЯ древнюю слышал мольбуК тому, кто мятежной, тревожнойИ страшною сделал судьбу.
Смотри, мой дорожный товарищ,Как в сопках пылает закат,В нем заревом древних пожарищКитайские веси горят.Смотри, на сосне от удараПрозрачная стынет смола –Так плакали девы ОтрараНад замком, сгоревшим дотла.
1937
Переулок
Лев Гумилев
Красный месяц играет агавой Волны лижут нагретый гранит Переулок, увенчанный славой Неожиданной властью разбит.Ни к светилам, не зная пристрастья,Ни любви к искрометным волнамЯ клянусь неожиданной властью,Раздробившей его пополам
Что стезей венценосных прогулокИ себе и другим на бедуЯ разбитый пройду переулок,До конца непременно пройду.
Шелест гадов, и возгласы птичьи,И голодных зверей болтовняНе смутит в переулке приличийИ напрасно пугают меня.
Кто пошел, нарекается княземКто дошел, попадает в цари.От огней упадающих наземь,По асфальту идут пузыри.
Вопроси же огонь из обрезаОтзовется тотчас пулемет.Мы бросаем на землю железоИ оно как рассада растет.
Никогда не подкину печаль тем,Чьих мы в прахе не сыщем сердецЯ давлю пузыри на асфальте,Урожая железного жнец.
И иду, попрощавшись с друзьями,И кудрявой надеждой земнойСодрогается твердь под ногамиВ переулке, облитом луной.
Любовники
Лев Гумилев
Любовь их душ родилась возле моря, В священных рощах девственных наяд, Чьи песни вечно-радостно звучат, С напевом струн, с игрою ветра споря.Великий жрец... Страннее и суровейЕдва ль была людская красота,Спокойный взгляд, сомкнутые устаИ на кудрях повязка цвета крови.
Когда вставал туман над водной степью,Великий жрец творил святой обряд,И танцы гибких, трепетных наядПо берегу вились жемчужной цепью.
Средь них одной, пленительней, чем сказка,Великий жрец оказывал почет.Он позабыл, что красота влечет,Что опьяняет красная повязка.
И звезды предрассветные мерцали,Когда забыл великий жрец обет,Ее уста не говорили "нет",Ее глаза ему не отказали.
И, преданы клеймящему злословью,Они ушли из тьмы священных рощТуда, где их сердец исчезла мощь,Где их сердца живут одной любовью.
stihi-klassikov.ru
|
|
|
|
|
|
