1
Василько видел страшный сон,Остановившись на ночлеге.Ему приснилось, будто онВ глухом лесу, в худой телеге,Лежит закован, недвижим,И ворон каркает над ним,И слышен стук мечей о брони,И ржут испуганные кони.
Василька ищет ВолодарьИ громко кличет: «Брат, за нами!»И хочет князь, как было встарь,Тряхнуть могучими руками -Но крепко скованы оне;И хочет крикнуть он во сне,Но вместо крика стон раздался:Язык ему не покорялся.
Не мог он стоном заглушитьШум боя, крик зловещей птицы...Глаза он силился открыть -Не поднимаются ресницы...В немом отчаяньи, дрожа,Он слышит — лезвием ножаК нему вдруг кто-то прикоснулся,И князь испуганный проснулся.
Прохлада ясного утраВасилька скоро освежила.Уж рассвело. Кругом шатраБродили слуги. Слышно было,Как отрок борзого коняСедлал для князя; у огняПроворный повар суетился;Шум, говор в стане разносился.
Князь поднял край шатра. Пред нимОткрылся Днепр, залитый блеском,И нежил слух его своимНевозмутимо ровным плеском.Василько влево бросил взгляд -Там возвышался Киев-град,-И сна дурное впечатленьеРассеялось в одно мгновенье.
Верхушки киевских церквейНа солнце ярко золотились,И от посада в глубь полейДалеко нивы расходились;Вдали степей синела ширьИ Феодосьев монастырь,Высоким тыном обнесенный,Венчал собою холм зеленый.
Отрадно стало и светлоВ душе Василька. Грудь дышалаСпокойно. Утро принеслоЕму с собою дум немало.Как львенок, вышедший впервойНа лов, тряхнул он головой,Глаза его сверкали смело:Он замышлял большое дело.
На съезде в Любече князьяРешили: княженецкой властиОпоры нет; что воронья,Мы Русь родную рвем на части.Пусть каждый отчиной своейВладеет в мире с этих дней,И да не будет ссор меж нами...Мы братья,- нам ли быть врагами?
Василько думает: «ПойдуТеперь я смело к ТеребовлюИ хитрым ляхам на бедуЗимой дружину приготовлю.Давно душа моя горитВзять землю ляшскую на щитИ Руси недругов лукавыхПохоронить в глухих дубравах.
Потом в Дунай ладью спущуИ на болгар грозой ударю,И ратной славы поищуСебе и брату Володарю;Сожгу их села, и в полонВозьму детей, девиц и жен,И потоплю в волнах ДунаяВсю силу славного их края.
Потом за помощью придуЯ к Святополку с МономахомИ половецкую ордуВ глухих степях развею прахом.Я дам родимой сторонеПокой, хотя пришлось бы мнеЛечь головой в борьбе кровавой...»Так думал правнук Ярослава.
Так он задумывал одно,Но у Давыда с СвятополкомДругое было решеноНа их совете тихомолком.«Василько,- думал князь Давид,-Мое добро себе рачит.Покуда род его не вымер,За мной не крепок Володимер».
«Возьми его, он ворог злой,Не родич нам,- шептал он брату,-Ужели хочешь Киев свойОтдать ему, как супостату?В крови потопит и в слезахОн нашу землю. Мономах,Его пособник произволу,С ним заодно кует крамолу.
Как звери лютые, придутОни с наемной силой вражьей,Владимер Галицкий возьмут,Отнимут стол великокняжий.Нет правды, верь мне, в их сердцах!И дикий половец и ляхНа Русь пойдут за ними следом.Иль замысл их тебе не ведом?
О том, что мыслит князь-изгой,Мои дозналися бояре:Он запалит костер большой -И нам, брат, сгибнуть в том пожаре.Возьми ж его, пока он тут;Напрасен будет после труд:Мешать нам плохо волку в ловле,Когда он будет в Теребовле.
Сам бог нам с властью дал устав -Блюсти от зла свою державу».И внял великий князь, сказав:«Да будет так! Когда ж неправоТы молвишь — бог тебе судья.Нам не простят того князья,Противу нас найдут улики,И будет то нам в стыд великий».
И князь на Рудицы послалВасилька звать на именины.Там, недалеко от забралИ киевских бойниц, с дружинойПередвигаясь в город свой,Стал станом княжич удалой,Про то не ведая, что вскореЕго постигнет злое горе.
2
Звонят к обедне. Стольный градПроснулся. Ясен день холодный.В стану Васильковом скрипятТелеги с рухлядью походной.Трясет серебряной уздойИ стременами конь княжойПеред княжьим шатром закрытым,Храпит и в землю бьет копытом.
Kopмилич княжичий, старик,Торопит в путь дружину с князем.«Нам впереди поход велик,-Как раз обоз в грязи увязим.Пойдем-ко, князь! Того и жди,Польют осенние дожди,И стой тогда в болотной тине!Вели-ко стан снимать дружине!»
Василько вышел из шатра,Чтоб нарядить, уладить сборы,Проститься с берегом Днепра,Взглянуть на киевские горы.Быть может, долго не видатьТех мест, где веры благодатьНад темной Русью просияла,Где Русь крещенье восприяла.
И грустно сердце сжалось в нем,Как будто чуя скорбь и горе,И вспомнил княжич о быломИ о княжой недавней ссоре.«Мне, может,- думал он,- сулитСудьба в грядущем ряд обид,От близких родичей — истому,И вместо славы — паполому.
В худое время мы живем,За распри друг на друга ропщем;Радеет всякий о своем,А о земле, наследьи общем,Никто не хочет пожалеть,Отдав ее врагам на снедь.Мы вместо мира, устроеньяЗаводим ссоры да смятенья.
Великий прадед Ярослав!Берег ты землю от печали,Храня отеческий устав,-И наши вороги молчали.Могуч, как древле царь Давид,Ты громкой славой был покрыт;
Но время тихое минуло -И Русь в крамолах потонула».Так Ростиславич размышлялО распре — княжеской заразе,А перед ним уже стоялПосол от киевского князяИ молвил; низко поклонясь:«Зовет тебя на праздник князьИ просит в Киев, господине,Для именин приехать ныне».
«Мне дома быть пора давно,-Князь отвечал,- гулять не время:Рать будет дома неравно,Да и других забот беремя.Коль призван править князь землей,Ему гостить в земле чужойНе след: в семье владыка нужен...Скажи: теперь я недосужен».
Ушел гонец; но вслед за нимВеликий князь прислал другого:«Хоть на денек приди к родным,-С гонцом княжое было слово,-Об этом я прошу любя».Давыд прибавил от себя:«Пожалуй в Киев нынче, брате!Куда спешишь? Не слышно рати!
Отказ твой семя к распре даст.Ужели хочешь новой ссоры?На злое дело князь горазд,И в нем вражда созреет скоро:Из друга сделаться врагомЕму не диво,- знай о том.Коль не приедешь к Святополку,Не будет в съезде нашем толку».
Василько вымолвил: «Аминь!О ссоре мне и думать больно».Он стан отправил на ВолыньИ сам поехал в Киев стольный.Торопит он и бьет коня;Но конь, уздечкою звеня,Идет неспешно и лениво,Храпит, потряхивая гривой.
Беспечно едет князь вперед.Навстречу отрок приближенныйСпешит от киевских воротК нему, печальный и смущенный;Он стал пред ним и говорит:«Не езди, князь! Беда грозит!Вернись — иль быть греху да брани!Тебя возьмут, вернись заране!
Не езди: Киев-западня,Поверь моей правдивой речи.Верни ретивого коня,-Твоя дружина недалече,И ты, как дома, будешь с ней.Уйди подальше от князей,-Они лишат тебя удела,В них мысль ехидная созрела».
«За что ж князья меня возьмут? -Спросил Василько удивленный.-Не верю я, нет правды тут,Схватить нельзя же беззаконно?Я Святополка не боюсь:Не для того со мной союзСкрепил он крестным целованьем,Чтоб встретить гостя злодеяньем.
Ходил я всюду напрямик,-Зачем назад мне возвращаться?Я в битвах взрос и не привыкОт юных лет врагов бояться».Так Ростиславич отвечалИ путь свой в Киев продолжал:Был княжич чист и прям душою,Не знался с хитростью людскою.
Спокоен в Киев въехал онИ у хоромин княженецкихОстановился. ОкруженТолпой дружинников и детских,Выходит к гостю на крыльцоВеликий князь; его лицоОмрачено; с улыбкой страннойОн молвил: «Здравствуй, гость желанный!»
И ввел его он в тот покой,Где князь Давыд, потупя очи,Поникнув хитрой головой,Сидел, темней осенней ночи.Увидев гостя, вздрогнул он,И на приветливый поклонИ речи князя молодогоНе может вымолвить ни слова.
Василько весел и не ждетГрозы; а гром над головою,И скоро час беды придет.Великий князь кривит душою,Кривит пред ним, а князь Давыд,Немой, как рыба, вниз глядит.Ждут слуги взгляда, и готовыДля Ростиславича оковы.
3
Прошло с тех пор четыре дня.В местечке Вздвиженье тревога:И шум, и смердов беготняВ избе священника убогой.Толпа Давыдовых людейТеснится около дверей,И двое слуг несут в воротаВ ковры завернутое что-то.
То князь Василько. Но зачемВ таком печальном он нарядеЛежит без чувств, бессилен, нем?В глухую ночь, вчера, в Белграде,Он был злодейски ослеплен.Недавний сбылся князя сон!Полуживой, он дышит еле...Давыд достиг желанной цели.
Народом полон ветхий сруб,Скрипят гнилые половицы;На лавке князь лежит, как труп...Лицо порезано, зеницыИз впадин вырваны глазных,И страшно кровь чернеет в них;Разбита грудь его, и телоИзнемогло и посинело.
Сняла с Василько попадьяРубаху, кровью залитую,И говорит: «Какой судьяТебе назначил казнь такую!Али так много грешен ты,Что ни очей, ни красотыНе пощадили?. Вепрь не станетТак мучить, тур так не изранит!
Давно на свете я живу,Годам и счет-то потеряла;Но ни во сне, ни наявуТакой я казни не видала.Худое времечко пришло:Рвут людям очи, в братьях зло,-Знать, нету в мире божья страху!»И стала мыть она рубаху.
И слезы горькие своиНа полотно она роняла.От плача старой попадьиОчнулся князь… Не мог сначалаПрипомнить он: что было с ним?И, лютой жаждою томим,Он простонал. Тот стон услыша,Хозяйке стража шепчет: «Тише!»
Над ним нагнулась попадья;Ее почувствовав дыханье,Василько вымолвил: «Где я?»И заглушив в себе рыданья,Она, качая головой,Сказала: «В Вздвиженье, родной!»И грудь его с печалью тяжкойПокрыла вымытой рубашкой.
Рукою грудь ощупал онИ через силу приподнялся;Бледнеет стража: страшный стонИ вопль княжой в избе раздался.Рыдая, он к скамье приник,И проходили в этот мигПеред духовными очамиСлепца видения рядами.
Припомнил он, честной как крестНа съезде братья целовали:Надежды светлые на съездОни великий возлагали.И вот — нарушен земский мир!На страшный, вновь кровавый пир,Для казни, прежних казней злейшей,Призвал Василька князь старейший.
Припомнил он, как без причинОн схвачен был по воле братской,Как на глазах его ТорчинТочил свой нож в избе белградской.Заране свет померк в очах...Как дикий барс лесной в сетях,Боролся княжич с сильной стражей,Но не осилил злобы княжей.
Не мог он выдержать борьбы...Василька на пол повалилиНемилосердные рабыИ грудь доской ему сдавили;Уселись конюхи на ней,Взмахнул ножом Торчин-злодей,Несчастный вскрикнул и рванулся -И теплой кровью захлебнулся...
И божий мир для князя сталБезмолвно глух, как склеп огромный;Без чувств и памяти, он спал,Как труп под ризой смерти темной;Но был недолог этот сон!О! для чего проснулся он,Зачем вернулося сознаньеК нему для нового страданья!..
Весь ужас участи своейТеперь лишь понял князь несчастный;Сознанье это смерти злей,И князь зовет ее напрасно,И с громким воплем говорит:«Кто свет очей мне возвратит?О, пусть господь воздаст ДавыдуЗа кровь, за муку, за обиду! -
И, участь горькую кляня,Припал Василько к изголовью.-Зачем снимали вы с меняРубашку, залитую кровью,-Перед всевышним судиейПредстал бы я в рубашке той -И кровь ему б заговорилаЗвончее труб, слышнее била!»
Лишь перед утром князь затих.В избушке ветхой было жутко;Едва мерцал, дымясь, ночник;В сенях дремали слуги чутко;Храпели кони у крыльца;И попадья у ног слепца,Очей усталых не смыкая,Сидела, точно мать родная.
В его расстроенном умеНе рассветало, сердце ныло;Как в замуравленной тюрьме,В груди темно и пусто было.Его надежд блестящих ряд,Все, чем досель он был богат,Все было отнято с очамиИ в грязь затоптано врагами.
И не видал несчастный князь,На жестком ложе плача глухо,Как вскоре стража поднялась,Как ставень вынула старухаИ солнца луч блеснул в окно.До гроба было сужденоЕму нести страданья цепиИ в мире жить, как в темном склепе.
4
Неудержимая летитПовсюду весть о деле черном.Для всех чудовищем ДавыдСтал ненавистным и позорным.В стенах хором и тесных хатГремят проклятья, как набат,-Клянут князья, бояре, смердыДавыдов суд немилосердый.
Как в бурю грозная волна,Весть о злодействе небываломВсем одинаково страшна -И старикам и детям малым.Молва стоустая донестьСпешит нерадостную вестьДо Перемышля на ВолыниИ до Васильковой княгини.
Досель счастливая, онаВрасплох застигнута бедоюИ вестью той поражена,Как лебедь меткою стрелою.Яд горя в грудь ее проник,И светлой радости родникИссяк в душе. ЗаполонилаЕе тоска, ей все постыло.
Ее Василько ослеплен!Как с этим горем примириться?.Бежит от глаз княгини сон;Когда ж заснет, то муж ей снится:Блестит на князе молодомС высоким яловцем шелом,И цареградская кольчугаС крестом надета на супруга.
В руке Васильковой копье;Глаза, как уголья, сверкают;Когда ж он взглянет на нее -Она, голубка, так и тает;На сына взглянет — и вздохнет,И на губах его мелькнетУлыбка ласки и привета,-И любо ей приметить это.
И снятся ей былые дни,Дни невозвратного веселья...Прошли-промчалися они!Княгиню скорбь крушит, как зелье.Ее супруг-слепец, в плену!..Кто защитит его жену?Кто приголубит крошку сына?С кем в бой пойдет его дружина?
Едва ль его освободятЕго дружинники, бояре.Но разве умер старший брат?Иль воев нет у Володаря,Давно испытанных в боях?Иль не восстанет Мономах,Всегдашний враг деяний темных,Протнву братьев вероломных?
И одолеть не в силах гнев,Услыша весть о новом горе,Владимир вспрянул, точно лев,И шлет гонца к Олегу вскоре.«Доколе нам коснеть во зле?-Он пишет.- Всей родной землеГрозит беда,- судите сами:Давыд повергнул нож меж нами.
Коль не исправим зла тогоИ не упрочим мир желанный,То брат на брата своегоВосстанет в злобе окаянной,К крови потопится земля,Селенья наши и поляВозьмут враги, разрушат грады,И сгибнут в распрях наши чада.
Раздорам надо быть концу,-Давно мы ими Русь бесславим.Придите, братья, к Городцу,-Скорее вместе зло исправим,Стоять за правду вы клялись».И княжьи счеты улеглисьПеред бедою этой новой,Исчез в них дух вражды суровой.
И Святославичи пришли,Спеша исправить злое дело,Туда, где грозный страж землиУже стоял с дружиной смелой.К борьбе нешуточной готов,Отправил в Киев он пословС такою речью к Святополку:Зачем затеял он размолвку?
Зачем нарушил клятву он -Не изнурять земли враждою?За что Василько ослеплен,Давыду выдан головою?Когда вина была на нем,Зачем судил своим судом?Об этом дал бы братьям вести,Мы рассудить сумели б вместе.
«Не я слепил его — Давыд,-Князь Святополк на то ответил,-Великий грех на нем лежит:Он сесть на стол Давыдов метил,Хотел со мной затеять рать,И стол и жизнь мою отнять,И с Мономахом заединоВзять Туров, Пинск и Погорину.
Не сам о том дознался я -Мне обо всем Давыд поведал.За то ль винят меня князья,Что я Васильке воли не дал?Вины своей не признаюПред ними. Голову своюСложить мне не было охоты.Пускай с Давыдом сводят счеты».
«Уверишь братьев ты навряд,-Сказали посланные мужи,-Что не тобой Василько взят:Ты взял,- вина твоя наруже».И разошлися до утра,Чтоб с новым днем по льду ДнепраПод стольный Киев перебратьсяИ с князем в поле посчитаться.
Не захотел пропасть в боюВеликий князь, объятый страхом.Жалея голову свою,Тогда бежать задумал к ляхам,И, матерь русских городов,Он Киев кинуть был готов;Но не пустили киевлянеЕго, бояся большей брани.
Нет, не успеет МономахДостигнуть утром переправы:Чем свет весь Киев на ногах;Но не воздвигнут величавыйСтяг Святополка у ворот,Дружина княжья не зоветСмущенных граждан к обороне,И не стучат мечи о брони.
Великий князь, земли глава,Боится пасть в бою открытом,И Всеволожская вдоваИдет с отцом-митрополитомВ стан Мономаха; весь народ,Сопровождая крестный ход,Усердно молится иконам,И полон город красным звоном.
Перед Владимиром склонясь,Сказала старая княгиня:«Будь милосерд, родной мой князь!К тебе пришли мы с просьбой ныне.Князь, покажи нам милость въявьИ новой скорби не прибавьВ правдивом гневе к нашим болям,-Тебя о том мы слезно молим.
Земли защитник ты, не враг,Не половчин, не Торчин ярый!»Заплакал горько Мономах,Услыша вопль княгини старой.И говорит он братьям речь:«Ужель нам землю не беречь?Ее отцы трудом стяжали,А мы терзать в раздорах стали!
Как сын, Василько мной любим,-Но обреку ль бедам и мщеньюЛюдей, невинных перед нимИ не причастных преступленью?Пусть бог воздаст его врагамПо их неправедным делам,Но мы невинных не осудим».И дал он мир земле и людям.
5
Волынь в тревоге. Снова рать,И дух вражды опять повеял;Князь Володарь заставил сжатьДавыда то, что он посеял.Васильке им освобожден;За ослепленье и полон,За муки все отмстить заклятымСвоим врагам идет он с братом.
Уже не в силах МономахОстановить кровопролитья,И пробудил Давыда страх,Как гром, от сладкого забытья.Его советники бегут;Но братья требуют на судИх, виноватых в грозной брани,И ставят виселицы в стане.
И должен выдать их Давыд,И должен сам понесть бесчестье.Слепец разгневанный грозитИ Святополку страшной местью.Став с Володарем на Рожне,Предать разгрому и войнеБез сожаленья и пощадыОн хочет княжеские грады.
В душе Василька ночи тень,И этот мрак, как смерть, ужасен,А божий мир так светел. ДеньВесенний радостен и ясен;Деревья в зелень убраны;Тепло, но веянье весныГрудь Ростиславича не греет:В ней скорби лед, в ней злоба зреет.
Луч солнца ласково скользитПо золоченому оплечью -Не видит солнца князь; громитОн Святополка грозной речью.«Вот чем мне клялся стольный князь!»-Воскликнул он, остановясьПеред дружиной боевою,И поднял крест над головою.
«Он отнял свет моих очей,Теперь отнять и душу хочет.И так я нищего бедней!Я рад бы плакать, но не точатМои слепые очи слез,И грудь больную злее осТерзают страшные недуги...За жизнь мою постойте, други!»
Пал Святополков скоро стяг.Великокняжая дружинаБежит, разбитая во прах.Покрыта павшими равнина,Где совершен упорный бой;Но не ликует князь слепой,Победы славной слыша звуки,А говорит, поднявши руки:
«От верных ратников моихБегут и пешие и кметиУже не первый раз; для них,Как пир, утешны битвы эти.А я, несчастный, слыша гром,Могу лишь в воздухе мечомМахать, грозя врагам безвредно.Меня не тешит крик победный.
На свете горько жить слепцу.Что мне в моей ненужной силе,Коль не могу лицом к лицуС врагом сойтися?- Лишь в могиле,Когда придет моя пора,Увижу ясный свет утраЯ после долгой, страшной ночи,И только смерть вернет мне очи!..»
1876
prostih.ru
Стихотворения Сурикова о зиме настолько хорошо знакомы нам, что кажется, мы их знали всегда. Просто родились с ними. «Вот моя деревня. Вот мой дом родной. Вот качусь я в санках по горе крутой…». Эти стихи ассоциируются у нас с Родиной. И хотя многие из нас родились и выросли в крупных городах, такое ощущение, что эти строки близки каждому. Стихи Сурикова о зиме на редкость точны и искренни.
Из стихотворения «Детство»
Вот моя деревня;Вот мой дом родной;Вот качусь я в санкахПо горе крутой;
Вот свернулись санкиИ я на бок — хлоп!Кубарем качусяПод гору, в сугроб.
И друзья-мальчишки,Стоя надо мной,Весело хохочутНад моей бедой.
Всё лицо и рукиЗалепил мне снег…Мне в сугробе горе,А ребятам смех!
Поэт Иван Захарович Суриков (1841-1880) родился в семье оброчных крепостных крестьян. Его малая родина – деревня Новосёлово Ярославской губернии. Ивану Захаровичу учиться не довелось, но он рано пристрастился к чтению и начал сочинять стихи.
Из стихотворения «Зима»
Белый снег, пушистыйВ воздухе кружитсяИ на землю тихоПадает, ложится.
И под утро снегомПоле забелело,Точно пеленоюВсе его одело.
Темный лес что шапкойПринакрылся чуднойИ заснул под неюКрепко, непробудно…
Божьи дни коротки,Солнце светит мало, —Вот пришли морозцы —И зима настала.
На определённом этапе Суриковы перебрались на постоянное место жительства в Москву. Будущий поэт не гнушался никакой работы: трудился в лавке, был переплётчиком, наборщиком. Но выбраться из нищеты не удавалось. Со временем имя поэта-самоучки Сурикова получило широкую известность. Он издавал книги и печатался в журналах.
Из стихотворения «Мороз»
Смотрит с неба месяц бледный,Точно серп стальной;По селу мороз трескучийХодит сам-большой.
По заборам, по деревьяВешает наряд;Где идет, в снегу алмазыПо следу горят.
Шапка набок, нараспашкуШуба на плечах;Серебром сияет инейНа его кудрях.
detskiychas.ru
ДетствоБедностьУтро в деревнеТонкая рябинаУтроСолнце утомилосьЗанялася заряВербаДетиГрезыЯрко солнце светитСтепьВеснаЗимаПосле дождяНа берегуМорозБелый снег, пушистый...В зареве огнистом...В ночномВ степиИ вот опять пришла весна...ОсеньюОсень... Дождик ведром...ЦветыМалороссийская песня
Читать все стихотворения Сурикова.Список произведений.Читать стихи и басни других авторов
Иван Захарович Суриков – талантливый поэт-самоучка, который был ярким представителем «крестьянского» направления в литературе. Многие его произведения превратились в народные песни: «Сиротой я росла», «В степи», «Рябина» и т. д. На слова поэта писали музыку такие известные композиторы, как Чайковский, Даргомыжский, Римский-Корсаков и Бородин.
Детство
Иван Суриков родился в деревне Новосёлово (Ярославская губерния) в 1841 году. Отец мальчика жил в Москве. Туда он уехал на заработки, ещё будучи молодым. Сначала пришлось побыть подручным, а потом послужить приказчиком на рынке. В итоге отец Ивана открыл свою овощную лавку. Захар Суриков лишь изредка приезжал в деревню, чтобы навестить родных.
Переезд в Москву
До девяти лет болезненный, слабый и тихий Иван прожил в деревне. Её спокойный, мирный, простой уклад и красота окрестностей произвели на будущего поэта неизгладимое впечатление. Спустя годы читатели смогут наблюдать в творчестве Сурикова деревенские мотивы. Но это потом... В 1849 году Иван с мамой переехал в Москву к отцу. Мегаполис с его удушливым воздухом, отсутствием простора, грязью и шумом отрицательно подействовал на мальчика. Он ещё больше замкнулся в себе. На десятом году жизни родители отдали Ивана на обучение сёстрам Финогеновым из купеческого рода. Они научили будущего поэта церковной и гражданской азбуке, письму, чтению, религии и т. д. Едва освоив грамоту, маленький Суриков стал жадно «поглощать» книги. Причём он читал всё, что попадалось под руку. Это были и романы, и путешествия, и сказки, и жития святых и т. д.
Знакомство Сурикова с поэзией
Вскоре биография Ивана Захаровича Сурикова пополнилась знаковым событием – мальчик впервые прочитал стихи. Это были басни Дмитриева, песни Цыганкова и ряд романов Мерзлякова. После прочтения данных произведений мальчик почувствовал едва различимое влечение к поэзии. Так как Иван обучался «на старинный лад», он не читал стихи, а распевал их. Этот «натуральный» способ Суриков использовал в будущем для проверки размера своих творений. И оставил он его только тогда, когда познакомился с теорией стихосложения. Живший по соседству чиновник Ксенофонт Добротворский ещё больше пристрастил мальчика к чтению. Он регулярно давал ему книги из своей библиотеки.
Первая работа и первое стихотворение Ивана Сурикова
Как только Иван Захарович Суриков, краткая биография которого известна всем любителям отечественной поэзии, достиг подросткового возраста, отец посадил юношу за прилавок. Его совершенно не интересовали увлечения мальчика. Но Иван не бросил чтения и продолжал заниматься им украдкой. Вскоре влечение юноши к поэзии выразилось конкретным произведением. Мальчик написал первый стих, на который его вдохновил произошедший в их доме пожар. Добротворский похвалил Сурикова и посоветовал ему продолжать. Вдохновлённый словами своего наставника, Иван сочинил несколько пьес в форме песентябрь.
Критика
К 1857 году Иван Захарович Суриков, написал целую тетрадь стихотворений. Мальчику едва минуло 16 лет. По совету друзей, он отнёс свои стихи двум русским поэтам. Один из них принял тёплое участие и дал полезные советы. От второго же пришёл настолько неблагоприятный отзыв, что Иван впал в уныние. Тем не менее, юный поэт не забросил стихосложение, а лишь стал работать усерднее. Суриков совершенствовал звучность, плавность и форму своих произведений. И это дало свои результаты: в стихах появилась художественность и простота образов.
Разорение отца
Вскоре отец мальчика решил заняться расширением торгового дела. Биография Ивана Захаровича Сурикова гласит, что жизнь его с этого момента сделала новый виток. Несмотря на новую загруженность (отчётность и работу за прилавком), юный поэт смог выкраивать время на своё любимое занятие. Желая быстро разбогатеть, отец Ивана стал играть на скачках. Это привело к серьёзным убыткам. Захар запил, лишь усугубив положение. В итоге разорились обе его лавочки. Отцу мальчика пришлось уехать в деревню, а сам юный поэт устроился подручным к брату Захара.
Работа у дяди
Биография Сурикова Ивана Захаровича описывает этот период его жизни как довольно тяжёлый. Капризный и придирчивый дядя ещё больше загружал юного поэта работой. Ивану приходилось не только обслуживать покупателей, но ещё и развозить товары по заказчикам, а также подметать лавку. Свободного времени на любимое чтение и стихосложение у Сурикова почти не оставалось. Жизнь у дяди становилась просто невыносимой. В итоге Суриков продал всё имеющееся имущество и снял на Тверской маленькое помещение. Также он вместе с мамой занялся покупкой и продажей старого лома. Дело пошло особенно бойко, когда Иван, помимо железа, стал торговать каменным и древесным углём.
Обретение независимости
Став самостоятельным, поэт смог вернуться к своему любимому занятию. С начала 60-х биография Ивана Захаровича Сурикова пополнилась рядом важных событий. Одним из них стало знакомство с поэтом Плещеевым. Последний разглядел в молодом человеке талант и смотивировал его к дальнейшему самообразованию и творчеству. Несколько наиболее удачных стихов Плещеев отправил редактору журнала «Развлечения» Миллеру. Первое из них было опубликовано в 1863 году. Окрылённый успехом, Иван стал ещё строже относиться к созданию своих произведений. Плещеев помог ему в совершенствовании стиха и формы. Но вскоре в жизни молодого поэта настал кризис.
Трудный этап
Иван Захарович Суриков (краткая биография,предназначенная для детей , также подробно описывает этот период) потерял мать, а из деревни вернулся его отец. Он поселился у сына и вёл нетрезвый образ жизни. Потом Захар женился на раскольнице – сварливой женщине с тяжёлым характером. Иван не мог её терпеть и покинул дом. Для молодого поэта началась жизнь, полная скитаний, лишений и постоянных поисков работы. Суриков перепробовал несколько профессий: ученик в типографии, переписчик, подручный...
Новые публикации Сурикова
Когда мачеха ушла, обобрав до нитки Захара, Иван вновь поселился у отца и занялся торговлей. Не забывал он и про перо. «Развлечения», «Иллюстрированная газета», «Воскресный досуг» - вот те издания, в которых публиковался Суриков Иван Захарович (биография для детей будет весьма интересной, если зачитать им хотя бы несколько отрывков из стихотворений, напечатанных в этих журналах). Талант и известность поэта росли в геометрической прогрессии. В 1871 году вышло первое собрание его сочинений, включающее 54 пьесы.
Кружок поэтов-самоучек
На этом краткая биография Сурикова Ивана Захаровича подходит к концу. Осталось раскрыть ещё пару важных моментов. Ивану всегда импонировали такие же самоучки, как он сам. Поэтому Суриков решил организовать соответствующий кружок, в который вошли Радиенов, Григорьев, Раззоренов, Дерунов, Кондратьев, Тарусин и др. Вместе они выпустили в 1872 году альманах «Рассвет». А в 1875-м увидело свет 2-е издание сборника стихов поэта. Об этом нам говорит любая биография Ивана Сурикова. Для детей он, кстати, писал замечательные стихотворения. На середину 70-х пришёлся пик поэтической карьеры героя нашего повествования.
Последние годы
В последние годы жизни поэт оказался в тяжёлых условиях. Денег постоянно не хватало. Это подорвало его силы и здоровье. Серьёзно болеть Суриков начал с 1879 года. У поэта развивалась чахотка. 3-е издание его стихов принесло некоторые средства, и Иван Захарович поехал на них лечиться в Самарские степи. С этой же целью он прожил некоторое время в Крыму. Но лечение не помогло, чахотка прогрессировала. В апреле 1880 году поэт умер и был похоронен в Москве на Пятницком кладбище. В 1910 году несколько российских литературных сообществ отпраздновали 30-летие со дня кончины Сурикова. По этому случаю на могиле поэта установили памятник.
Читать все стихи Сурикова.Список произведений.Читать стихи и басни других авторов
1-3.su
|
|
|
|
|
|
