ГЕНРИХ ВЕНИАМИНОВИЧ САПГИР
Даты жизни: 20 ноября 1928 — 7 октября 1999Место рождения: город Бийск, Алтайский крайСоветский, российский писатель и поэт, сценарист, переводчикИзвестные произведения: «Приключения Кубарика и Томатика, или Веселая математика», «Принцесса и людоед», «Чуридило»
Генрих Сапгир. Стихи для детей принесли этому автору наибольшую известность. Родился 20 ноября 1928 года в еврейской семье в Бийске Алтайского края, сын московского инженера, бывшего на Алтае в командировке и вскоре возвратившегося с семьёй в Москву. С 1944 года участник литературной студии поэта и художника Евгения Кропивницкого при Доме пионеров Ленинградского района Москвы. С конца 1950-х годов вокруг Кропивницкого и его ученика художника Оскара Рабина сформировался тесный круг эстетически близких поэтов и художников, получивший впоследствии название «лианозовской школы» (неподалёку от подмосковной станции Лианозово жил Рабин). В советские годы Сапгир много публиковался как детский писатель (ему принадлежат сценарии мультфильмов «Паровозик из Ромашкова» «Лошарик», «Мой зеленый крокодил», «Лягушонок ищет папу» и другие, слова песни «Зелёная карета» (перевод с идиша, стихи Овсея Дриза) и другие). В 1979 году участвовал в альманахе «Метрополь». Первая публикация «взрослых» стихов Сапгира за границей — в 1965 году, в СССР — только в 1989 году. Выступал также как переводчик. Составитель поэтического раздела антологии «Самиздат века» (1998), на основе которого создан Интернет-проект «Неофициальная поэзия». Умер от сердечного приступа в московском троллейбусе по дороге на презентацию антологии «Поэзия безмолвия», где он должен был выступать. («Рейс троллейбуса — на небо», — строка в тексте Генриха Сапгира «Странная граница», 1999).
ГЕНРИХ ВЕНИАМИНОВИЧ САПГИР
Почти все буквари и азбуки строятся по принципу: на что похожа та или иная буква. «Букварь» Генриха Сапгира - не исключение. Вот - про букву Б: Веселый толстый клоун играет на трубе. На этого пузатого похожа буква Б. А вот про букву Ю: Вся согнулась буква Ю, держит палочку своЮ, вот и выглядит такоЮ старой бабушкой с клюкоЮ. «Букварь», как и разнообразные азбуки Сапгира - книги совершенно замечательные. В них есть всё, что в школьном букваре: стихи, загадки, пословицы. Но ещё есть изумительные словесные игры и рассказы, которые позволяют читателям сделать важные открытия. «Я видел, как мальчик отрывал мухе крылья. Я сам когда-то оторвал ножки у паука. А потом распевал: «Коси-коси, ножка!» Прошло много лет. Теперь мне стыдно. И делал я жестокое дело. И песенка моя была без смысла. Когда на экране телевизора я вижу картины войны и слышу походные марши, я думаю: «И дело их жестокое. И песни их безо всякого смысла». Фантастический мир Сапгира впускает в себя только тех, кто умеет видеть чудеса в окружающих предметах. Часто поэт озадачивает вопросом: Утром в комнату мою Бабочка влетела. Села на краю стола, Крылышками покачала, Усиками повела И вспорхнула, улетела... Что сказать она хотела? А иногда озадачивает ответом: Пришельцы были на Земле. Тарелка села на столе. Пришельцы с виду как салат, Вот их и съели, говорят. Он всегда находит новое применение словам, раскрывая их, чтобы мы почувствовали, что скрывает их оболочка, и почему они так действуют порой на людей: Что за ЛИ? Что за МОН? В звуках нету смысла. Но едва шепнут: «ЛИ-МОН» Сразу станет кисло. Детская литература стала для Сапгира сказочным островом, на который его сослала взрослая литература и недоброжелательная советская действительность. Сам он говорил, что ни за что бы не догадался писать для детей, если бы не необходимость зарабатывать на хлеб. Сапгир принадлежал к знаменитой «лианозовской» группе литераторов, которая состояла из ярких личностей, бунтарей против серости, новаторов, блестящих стилистов. На родине его долго не печатали, после того, как первая публикация стихов состоялась за границей, исключили из Союза писателей. Во взрослую литературу он вернулся только в конце 80-х. Зато детская литература - его прекрасная эмиграция - стала богаче на целую страницу своей истории, настолько велика в ней роль Сапгира. Он оставил большое наследство. Главное в нем - стихи, которые Сапгир начал писать в детстве (одно из них было даже напечатано в «Пионерской правде»). В 1960 году появилась его первая детская книжка – «Первое знакомство». Затем вышли несколько сборников, стихи из которых стали классикой: «Смеянцы» («В стране Хохотании жили смеянцы. Любили смеянцы веселье и танцы...»), «Людоед и Принцесса» («Принцесса была прекрасная, погода была ужасная...»). Сапгир - замечательный переводчик стихов Овсея Дриза, А.А.Милна. Переводы стихов Милна «Мы с Вини-Пухом» добавляют новые краски в наше восприятие забавного медвежонка и его друга Кристофера Робина. В соавторстве с еще одним «известным неизвестным», прекрасным писателем Геннадием Цыферовым, Сапгир написал сценарии для мультфильмов «Лошарик», «Паровозик из Ромашкова», «Мой зеленый крокодил», «Лягушонок ищет папу». А еще он писал пьесы, которые много лет идут в детских театрах нашей страны и за рубежом.
Корф, О.Б. Детям о писателях. ХХ век. От А до Я /О.Б. Корф.- М.: Стрелец, 2006.- С.22-23., ил.
kids.azovlib.ru
| 20 ноября 1928(1928-11-20) |
| Бийск |
| 7 октября 1999(1999-10-07) (70 лет) |
| Москва, Россия |
| СССР СССР→Россия Россия |
| писатель, поэт, сценарист, переводчик |
| проза для детей, стихотворение |
www.turkaramamotoru.com
| ВЕЛИКИЙ ГЕНРИХ (1928-1999)Сборник памяти Генриха Вениаминовича Сапгира
Ян ПробштейнМОСКОВСКИЕ МИФЫ
Вряд ли кто-нибудь назовет Генриха Сапгира традиционным поэтом. Или детским поэтом. Или визуальным поэтом. Он сам себя называл формалистом. А я бы сказал просто: поэт, справедливо полагающий, что для достижения своих целей может использовать любые средства: и верлибр, и визуальные стихи, и классические строфы. Примечательно, что поэт ни от чего не отказывается - ни от "безнадежно устаревшего и скомпрометировавшего себя" ямба (как известно, одна из книг Сапгира так и называется: "Сонеты на рубашках", где он наглядно продемонстрировал, как можно написать сверхсовременную книгу, используя форму, известную с XIII века), ни от от визуальных стихов, ни от той оригинальной формы, которую сам он называет "рваные стихи": где-то в прошлом за Урапродувает снег бараслышу крики лай собаволны ходят по толпе:- На дороге... - Где?.. - ЧП,вся колонна в снег леглана ветру они лежаткак Малевича квадрат -эти черные бушлаи бросаясь рвут овчаи ругаясь бьет начаи орет над головокак взбесившийся конвочем бушлаты недовочто им надо; надо во......................................... цатый век - зима вездемятый век - зека - и с денам знакомая одена экране шути шута в цеху бушлаты шьют("Бушлат") Усеченные слова, царапающие глаз и поражающие новизной, несут большую эмоциональную и смысловую нагрузку, чем "нормальные". Реальность сдвинута, остранена, доведена до абсурда. ЧП и зэка - вполне обычные аббревиатуры, естественно вписываются в ряд слов неестественных, как сама реальность, о которой повествуется. И также становятся странными. "Черный квадрат" Малевича приобретает неожиданные и страшные очертания. Повествовательный тон, рваные стихи, никаких восклицаний, никакой патетики. Но эффект - странное дело - усиливается в обратной пропорции: чем больше недосказано, тем сильнее воздействие стихов. Формальные задачи Сапгир связывает не с какой-то теоретической установкой, а с видением мира. "Для меня искусство - не развлечение, своими стихами я хочу передать некую реальность, которую вижу за той очевидной реальностью, в которой мы существуем", - говорил он сам. Художественная - иная - реальность, встающая за очевидной, может быть показана как возможность, разыгранная в подсознании одного из героев, как в стихотворении "Предпраздничная ночь" (причем поэт так смешивает эти две реальности - бытовую и художественную, - что одна врастает в другую благодаря зримости и достоверности деталей, диалогов, голосов): Пахнет пирогами. Тихо.Прилегла и спит старуха.Из-за ширмы вышел зять,Наклонился что-то взять.Мигом сын вскочил с постелиИ стоит в одном белье -Тело белеет.ВдругЗять схватил утюг.Хряк, -Сына сбил с ног."Крикнуть порывалось,Но пресекся голос,Встал отдельно каждый волос",Зять глядит зловеще:"А ну, теща, отдавай мои вещи",Надвигается на тещу -И не зять, а дворник -И не дворник, а пожарник.За окном кричат: Пожар,Запевает пьяный хор.В багровом отсвете пожараЗа столом пируют гости.Зять сидит на главном месте.Рядом с ним соседка ВераХлопает стаканом водку. Зять облапил, жмет соседку.Целовать. Она не хочет,Вырывается, хохочет.Зять кричит: "Женюсь, ура,А законную женуИз квартиры выгонюИли в гроб вгоню",.......................................Сын стоит в одном белье.Из-за ширмы вышел зять,Наклонился что-то взять:- Эх, погодка хороша,- С праздником вас, мамаша. В художественном произведении обе реальности существуют, все события происходят одновременно. То, что намечено автором как возможность и подчеркнуто ироничной концовкой, тем не менее свершилось: это художественное событие не менее достоверно, чем то, что произошло на самом деле. Нередко Сапгир изображает иную реальность откровенно - как сон ("Ночь"), гротескное, доведенное до абсурда описание живописного полотна ("Икар") или спектакля ("Премьера"), или даже похорон ("Провинциальные похороны"), или любого самого заурядного происшествия ("Урок", "Боров" и многие другие стихотворения из книги "Гротески"). Гротеск, гипербола дают возможность поэту увеличить почти до вселенских масштабов, показать в свете прожекторов, точно в мини-спектакле, уродливость и ущербность жизни, избегая при этом каких-либо комментариев и назиданий. Многие стихи Сапгира воспринимаются именно как действо, автор показывает или рассказывает, не смешиваясь при этом ни с событиями, ни с персонажами, отделяя свой голос от их голосов, а себя от происходящего. Однако в "Псалмах", в которых стихи должны по определению строиться на ораторской речи и звучать от первого лица, голос автора неизбежно вплетается (к примеру, в заключительных стихах приводящегося ниже псалма) в хор, остраняющий поэзию древнего псалмопевца и заставляющий ее говорить современным языком: 1. На реках Вавилонских сидели мы и плакали- О нори - нора,- О нори - нора руоло,- Юде юде пой пой! Веселее! - смеялись пленившие нас- Ер зангт ви ди айниге Нахтигаль- Вейли башар! Вейли байон!- Юде юде пляши! Гоп - гоп! 2. Они стояли сложив руки на автоматах- О Яхве!их собаки - убийцы глядели на нас с любопытством- О лейви баарам бацы Ционна земле чужой! 3. Жирная копоть наших детейоседала на лицахи мы уходилив трубу крематориядымом - в небо 4. Попомни Господи сынам Едомовымдень ЕрусалимаКогда они говорили- Цершторен! приказ § 125- Фернихтен! Приказ § 126- Фертильген, § 127 5. Дочери Вавилона расхаживали среди наспоскрипывая лакированными сапожками - шестимесячные овечкис немецкими овчарками- О нори - нора руоло,Хлыст! хлыст! - - Ершиссен 6. Блажен кто возьмет и разобьет младенцев ваших о камень("Псалом 136")
Благодаря многоплановости и многоязычию размываются пространственно-временные границы. Вавилонское пленение, фашистский концлагерь и современность существуют одновременно. С голосом древнего псалмопевца перекликаются голоса узников, перебиваемые командами на немецком. Иноязычная речь - будь то слова молитвы на иврите или отрывистые команды по-немецки - художественно оправдана и в данном контексте естественна. Удивительно не многоязычное и многоголосое звучание стиха - удивительна его зримость, я бы сказал, кинематографичность. Напомню, Генрих Сапгир много работал в кино - по его сценариям снято немало мультфильмов. В других псалмах авторский голос звучит еще отчетливее: 5. Боже новую песнь воспою Тебена псалтырина гитарена пустыреи на базаре - воспою Тебе! 6. Зачем ты нас оставил;Господинэто против правил 7. Мы достойны ХиросимыВсе же Господи спаси! мытак хотим чтобы насхоть кто-нибудь спас("Псалом 143") Ирония, языковая игра, неологизмы, элементы современной жизни, даже научные термины устраняют излишнюю патетику, не снижая при этом смысла, не превращаясь в ерничанье, даже когда автор ходит по грани между хвалой и хулой и едва ли не богохульствует: 1. Хвалите Господа с небесвсе ангелодемонывсе бесоархангелывсе солнцемолекулывсе атомозвезды 2. Он повелел - и сотворилосьзлодобро и доброзломзавязаны узломДа здравствует твоя жестокомилость! 3. Хвалить - хулиХулить - хвалиХвалите Господа с землипри том хулите не боясьравнинопади тигробыки овцегади нищекнязьи святогнуси англонегри немцеруси старцедеви умоглупи всякий зеви всякий пупхвалите Атеистобог, 4. И ухоруки глазоноги хвосторог - Аллилуйя!("Псалом 148")
Не отказываясь от слова как такового, как это стремится сделать Ры Никонова и ее последователи, не насилуя язык и не пытаясь "ограничить его гегемонию" (Дмитрий Булатов), Сапгир пользуется всей языковой палитрой, включая архаизмы ("Жития"), библейскую лексику ("Псалмы") и словарь XIX века, например, в "Этюдах в манере Огарева и Полонского", в которых через смешение и смещение языковых и временных пластов выявлена неделимость времени, истории. Однако Сапгир бывает чрезвычайно экономен, даже скуп в применении словаря и изобразительных языковых средств, иногда и вовсе обходится только знаками, графикой (при этом не выдвигая каких-либо "основополагающих" теорий), как в цикле "Стихи из трех элементов":
Бывает же, наоборот, поэт щедро разбрасывает языковые находки, обогащая русский язык заимствованиями, не сужая, а раздвигая его границы, как в сонете "Звезда" из "Лингвистических сонетов":
Стар неба круг сверлит над космодромомКак сквозь вуаль мерцает Эстуаль*Зеркально отраженная изломомУходит Стелла коридором вдаль Штерн - лаковый журнал - редактор ФаустЗвезда над колокольней смотрит внизЮлдуз по всем кочевьям расплескаласьИ сытою отрыжкою - Ылдыз! Мириады глоток произносят такЗдесь блеск и ужас и восторг и мракИ падающий в космос одиночка И звездам соответствует вездеЛучистый взрыв ЗэДэ или эСТэГде Эс есть свет, а тЭ есть точка * старофранцузское (Примечание Г. Сапгира). Смысл, звучание и языковая игра здесь нераздельны: слово "звезда", отраженное в языках, преодолевая языковые барьеры, продлевает смысл, делает его объемнее. Звук продлевается в жесте, в действии, в графике, взрывается и вновь превращается в точку, в свет, возвращается в космос. Это и есть словосмысл, к которому поэт пришел своим путем, не подражая Хлебникову или другим футуристам начала века. Реальность в стихах Сапгира превращается в миф, а миф - даже классический - трансформируется, врастая в художественную (и потому достоверную) реальность. Это, если хотите, мифотворчество, но особого рода: вечные мифы-архетипы преломляются в современности, каждый раз на сдвиге, выявляя современность на фоне истории, настоящее на фоне вечного. Миф, данный в движении и преображенный, перестает быть иллюстрацией, превращается в образ, с помощью которого создается художественная реальность произведения. Только таким образом миф может стряхнуть с себя пыль тысячелетий и возродиться. Одна из книг Генриха Сапгира так и называется "Московские мифы". В этих стихах Москва, друзья поэта, давно ее покинувшие, безымянные современники и предметы их обихода мифологизируются, а Зевс, Дионис, Адонис и другие герои мифов попадают по воле автора в Москву брежневских времен, где оказываются совершенно беззащитными: Я - АдонисЯ хромаю и кровь течет из бедра............................................................. Меня погубила дура из бараОбступили какие-то хмуро и сероЯ падаю - мне не дожить до утраМне дурно………………………………………..Вот приближается рокот мотораМеня освещает белая фара- Как твое имя парень?- Адонис"Адонис? Латыш наверно или эстонец" Я - АдонисЯ совсем из другого мираТам апельсины роняет ФлораТам ожидает меня ВенераИ о несчастье узнает скороДикие веприБродят на Кипре... - Ах ты бедняжка, "Понял! Он - итальяшка" Я - Адонис!Я чужой этим улицам и магазинамЯ чужой этим людям трезвым и пьянымПоездам телевизорам и телефонамСигаретам газетам рассветам туманам "НетСкорейЭтоЕврей" Я - АдонисЯ сквозь дебри за вепрем бежал и дрожалМеня ветви за пятки хватали пыталиМеня били! любили! хотели! потели!Я любезен богине ВенереЯ не здесь! Я не ваш! Я не верю! - Сумасшедший ясно- Но откуда он?- Неизвестно Я - Адонис("Умирающий Адонис") То ли мифический герой оказался в современности, то ли в жизнь мифа ворвалась действительность, улица. (Без которой Сапгира - и человека, и, конечно же, поэта - вообразить невозможно.) Сострадая Адонису, поэт как бы говорит: "Да, в такой жизни богу не выжить". Ирония, монолог в обрамлении диалога (возможно, патрульных милиционеров), наложение двух реальностей одну на другую, емкая кинематографичность действия - излюбленные средства Сапгира, помогающие ему избежать пафоса, патетики, назидательности. Даже когда поэт совершенно отстраняется от злободневности, что бывает не очень часто, как бы возвышаясь над тем, что происходит здесь и сейчас, он и тогда показывает две реальности, а свой голос растворяет в голосах персонажей: - В небе что видишь, женщина?- Там алое там золото...Кинжалы и камзолы там - идут идут торжественно... Штандарты и знамена там - и грифы и вороны там - и графы и бароны там - и нищих миллионы там.............................................. - Чье это нашествие?- Чье это сумасшествие?- Здесь Гордость Злость и ЛестьКорысть и любострастиеГрех со слоновой пастьюи Грех еще клыкастее - и всех не перечесть... Летят трубя и каркая - ты - их добыча жаркаяих приз - игрушка яркаяты - их дворец и тронвся боль и унижениеты - поле их сраженияты - их Армагеддон. ("Армагеддон")
|
sapgir.narod.ru
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Андрей Вознесенский называл его великим.
| Генрих Сапгир | |
| Генрих Сапгир. Париж, октябрь 1989 года | |
| Сапгир Генрих Вениаминович | |
| 20 ноября 1928(1928-11-20)[1] | |
| 7 октября 1999(1999-10-07)[1](70 лет) | |
| СССР СССР →Россия Россия | |
| писатель, поэт, сценарист, переводчик | |
| стихи, проза, стихотворения для детей, переводы | |
| русский | |
| Файлы на Викискладе | |
| Цитаты в Викицитатнике | |
Ге́нрих Вениами́нович Сапги́р (20 ноября 1928, Бийск — 7 октября 1999, Москва) — советский, российский писатель и поэт, сценарист, переводчик.
Выдающийся наследник и продолжатель дела гениальных творцов русского поэтического языка — от Василия Тредиаковского до Владимира Маяковского и Велимира Хлебникова. Автор многих книг. Поэт редчайшего протеического таланта: на протяжении всего творческого пути менял стиль и искал новые формы высказывания. В ранних (рубежа 1950—1960-х годов) текстах чаще склонялся к социальной сатире, зачастую принимавшей изящные игровые формы. В дальнейшем в его поэзии можно встретить также пейзажную лирику и гражданскую поэзию. Безупречно владея традиционными методами стихосложения (например, сонетным), в то же время разрабатывал новые, экспериментальные формы. В поздний период в творчестве Сапгира органично сочетаются лаконизм и разнообразие выразительных средств, склонность к эксперименту, любовь к точной детали, игре, гротеску, иронии, пафос, экстатическое состояние духа. Критики отзывались о нём как о классике современного русского авангарда. «У них в Питере был Бродский, а у нас в Москве — Сапгир», - эта широко известная фраза отражает не столько разницу в литературных вкусах двух столиц, сколько реальный творческий вес поэта Генриха Сапгира. Андрей Вознесенский называл его великим. "Кажется, он выходит победителем из самой обреченной борьбы - со временем" (А. Битов). Сапгир писал: «Я искал новую гармонию в языке, которую и находил».[2]
Родился в еврейской семье в Бийске Алтайского края, сын московского инженера, бывшего на Алтае в командировке и вскоре возвратившегося с семьёй в Москву.
С 1944 года участник литературной студии поэта и художника Евгения Кропивницкого при Доме пионеров Ленинградского района Москвы. С конца 1950-х годов вокруг Кропивницкого и его ученика художника Оскара Рабина сформировался тесный круг эстетически близких поэтов и художников, получивший впоследствии название «лианозовской школы» (неподалёку от подмосковной станции Лианозово жил Рабин).
В советские годы Сапгир много публиковался как детский писатель (ему принадлежат сценарии мультфильмов «Паровозик из Ромашкова» и другие, слова песни «Зелёная карета» (перевод с идиша, стихи Овсея Дриза) и другие).
В 1979 году участвовал в неподцензурном альманахе «Метрополь». Первая публикация «взрослых» стихов Сапгира за границей — в 1965 году, в СССР — только в 1989 году, в перестройку. Выступал также как переводчик (прежде всего, еврейского поэта Овсея Дриза, немецкой конкретной поэзии и американского поэта Джима Кэйтса). Составитель поэтического раздела антологии «Самиздат века» (1998), на основе которого создан Интернет-проект «Неофициальная поэзия».
В годы перестройки стал членом Союза Писателей Москвы (с 1988) года, хотя к идее Союза Писателей относился отрицательно. Был членом ПЕН-клуба с 1995 года; перед самой смертью вступил в группу ДООС (в 1999 году).
Умер от сердечного приступа в московском троллейбусе по дороге на презентацию антологии «Поэзия безмолвия», где он должен был выступать. («Рейс троллейбуса — на небо», — строка в тексте Генриха Сапгира «Странная граница», 1999).
Жёны:
Лауреат Пушкинской премии Российской Федерации, премий журналов «Знамя» (1993) и «Стрелец» (1995, 1996), премии «За особые заслуги» Тургеневского фестиваля малой прозы (1998).
wikipedia.green
Ге́нрих Вениами́нович Сапги́р (20 ноября 1928 — 7 октября 1999) — российский поэт, прозаик.Родился в Бийске Алтайского края, сын московского инженера, бывшего на Алтае в командировке и вскоре возвратившегося с семьей в Москву. С 1944 участник литературной студии поэта и художника Евгения Кропивницкого при одном из московских домов пионеров. С конца 50-х вокруг Кропивницкого и его ученика художника Оскара Рабина сформировался тесный круг эстетически близких поэтов и художников, получивший впоследствии название «лианозовской школы» (неподалеку от подмосковной станции Лианозово жил Рабин). В советские годы Сапгир много публиковался как детский писатель (ему принадлежат сценарии классических мультфильмов «Лошарик», «Паровозик из Ромашкова», слова песни «Зеленая карета» (перевод с идиш, стихи Дриз, Овсей Овсеевич) и др.). В 1979 г. участвовал в альманахе «Метрополь». Первая публикация «взрослых» стихов Сапгира за границей — в1968, в СССР — в 1989. Выступал также как переводчик (прежде всего, выдающегося еврейского поэта Овсея Дриза, немецкой конкретной поэзии и американского поэта Джима Кэйтса). Составитель поэтического раздела антологии «Самиздат века» (1998), на основе которого создан Интернет-проект «Неофициальная поэзия». Лауреат Пушкинской премии Российской Федерации, премий журналов «Знамя» (1993) и «Стрелец» (1995, 1996), премии «За особые заслуги» Тургеневского фестиваля малой прозы (1998). В годы перестройки стал членом Союза Писателей Москвы (с 1988), хотя к идее Союза Писателей относился отрицательно. Был членом ПЕН-клуба с 1995; перед самой смертью вступил в группу ДООС (в 1999 г.). Умер от сердечного приступа в московском троллейбусе по дороге на презентацию антологии "Поэзия безмолвия", где он должен был выступать ("Рейс троллейбуса - на небо", - строка в тексте Генриха Сапгира "Странная граница", 1999).Сапгир принадлежал к редкому типу писателей протеического склада, на протяжении всего творческого пути меняющихся и ищущих новые формы высказывания. В ранних (рубежа 1950-60-х) текстах он чаще склонялся к социальной сатире, зачастую принимавшей, однако, изящные игровые формы, в отличие, например, от мрачного лаконизма Игоря Холина, ближайшего сподвижника Сапгира среди «лианозовцев». В дальнейшем в поэзии Сапгира можно встретить также пейзажную лирику и гражданскую поэзию. Он создал несколько циклов сонетов и в то же время разрабатывал новые, экспериментальные формы, продолжающие традицию русских футуристов и немецких конкретистов, — например, «Послания на неведомом языке». Критики отзывались о нем как о классике современного русского авангарда. Автор многих книг. В поздний период в творчестве Сапгира органично сочетаются лаконизм и невероятное разнообразие выразительных средств, безоглядный эксперимент, любовь к точной детали, игре, гротеску, иронии и неожиданный искренний пафос, стремление к экстатическим состояниям духа. «У них в Питере был Бродский, а у нас в Москве — Сапгир . Эта широко известная фраза отражает не столько разницу в литературных вкусах двух столиц, сколько реальный творческий вес Генриха Сапгира — замечательного поэта (Андрей Вознесенский называет его великим), наследника и продолжателя дела гениальных творцов русского поэтического языка — от Василия Тредиаковского до Велимира Хлебникова. «Я искал новую гармонию в языке, которую и находил» (Генрих Сапгир).Мемориальный сайт писателя http://sapgir.narod.ru/Взято с Википедии
Любимые сказки малышам (Стихи для детей)
- Лучшие мультики малышам 9743K, 17 с. (читать) (скачать)Публицистика
- Лица соца 7251K, 30 с. (скачать pdf)Сказки народов мира
- Кот в сапогах ищет клад 873K, 27 с. (читать) (скачать) - Кот в сапогах ищет клад [С иллюстрациями] 2220K, 27 с. (читать) (скачать) - Кот в Сапогах и Людоед 1586K, 23 с. (читать) (скачать) - Приключения Кота в сапогах и шляпе (сборник) [Иллюстратор: В. Денисова] 12918K, 104 с. (читать) (скачать)Современная русская и зарубежная проза
- Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.] 2916K, 649 с. (читать) (скачать)Современная русская поэзия
- Московские мифы 1904K, 147 с. (скачать pdf)Стихи для детей
- Всё наоборот. Небылицы и нелепицы в стихах. 4698K, 198 с. (скачать djvu) - Карманный комарик 1716K, 12 с. (читать) (скачать) - Спасибо! 475K, 5 с. (читать) (скачать)ПереводыЮмористические стихи, басни
- Хеломские мудрецы 796K, 13 с. (читать) (скачать)fbxlib.ru
Андрей Вознесенский называл его великим.
| Генрих Сапгир | |
| Генрих Сапгир. Париж, октябрь 1989 года | |
| Сапгир Генрих Вениаминович | |
| 20 ноября 1928(1928-11-20)[1] | |
| 7 октября 1999(1999-10-07)[1](70 лет) | |
| СССР СССР →Россия Россия | |
| писатель, поэт, сценарист, переводчик | |
| стихи, проза, стихотворения для детей, переводы | |
| русский | |
| Файлы на Викискладе | |
| Цитаты в Викицитатнике | |
Ге́нрих Вениами́нович Сапги́р (20 ноября 1928, Бийск — 7 октября 1999, Москва) — советский, российский писатель и поэт, сценарист, переводчик.
Выдающийся наследник и продолжатель дела гениальных творцов русского поэтического языка — от Василия Тредиаковского до Владимира Маяковского и Велимира Хлебникова. Автор многих книг. Поэт редчайшего протеического таланта: на протяжении всего творческого пути менял стиль и искал новые формы высказывания. В ранних (рубежа 1950—1960-х годов) текстах чаще склонялся к социальной сатире, зачастую принимавшей изящные игровые формы. В дальнейшем в его поэзии можно встретить также пейзажную лирику и гражданскую поэзию. Безупречно владея традиционными методами стихосложения (например, сонетным), в то же время разрабатывал новые, экспериментальные формы. В поздний период в творчестве Сапгира органично сочетаются лаконизм и разнообразие выразительных средств, склонность к эксперименту, любовь к точной детали, игре, гротеску, иронии, пафос, экстатическое состояние духа. Критики отзывались о нём как о классике современного русского авангарда. «У них в Питере был Бродский, а у нас в Москве — Сапгир», - эта широко известная фраза отражает не столько разницу в литературных вкусах двух столиц, сколько реальный творческий вес поэта Генриха Сапгира. Андрей Вознесенский называл его великим. "Кажется, он выходит победителем из самой обреченной борьбы - со временем" (А. Битов). Сапгир писал: «Я искал новую гармонию в языке, которую и находил».[2]
Родился в еврейской семье в Бийске Алтайского края, сын московского инженера, бывшего на Алтае в командировке и вскоре возвратившегося с семьёй в Москву.
С 1944 года участник литературной студии поэта и художника Евгения Кропивницкого при Доме пионеров Ленинградского района Москвы. С конца 1950-х годов вокруг Кропивницкого и его ученика художника Оскара Рабина сформировался тесный круг эстетически близких поэтов и художников, получивший впоследствии название «лианозовской школы» (неподалёку от подмосковной станции Лианозово жил Рабин).
В советские годы Сапгир много публиковался как детский писатель (ему принадлежат сценарии мультфильмов «Паровозик из Ромашкова» и другие, слова песни «Зелёная карета» (перевод с идиша, стихи Овсея Дриза) и другие).
В 1979 году участвовал в неподцензурном альманахе «Метрополь». Первая публикация «взрослых» стихов Сапгира за границей — в 1965 году, в СССР — только в 1989 году, в перестройку. Выступал также как переводчик (прежде всего, еврейского поэта Овсея Дриза, немецкой конкретной поэзии и американского поэта Джима Кэйтса). Составитель поэтического раздела антологии «Самиздат века» (1998), на основе которого создан Интернет-проект «Неофициальная поэзия».
В годы перестройки стал членом Союза Писателей Москвы (с 1988) года, хотя к идее Союза Писателей относился отрицательно. Был членом ПЕН-клуба с 1995 года; перед самой смертью вступил в группу ДООС (в 1999 году).
Умер от сердечного приступа в московском троллейбусе по дороге на презентацию антологии «Поэзия безмолвия», где он должен был выступать. («Рейс троллейбуса — на небо», — строка в тексте Генриха Сапгира «Странная граница», 1999).
Жёны:
Лауреат Пушкинской премии Российской Федерации, премий журналов «Знамя» (1993) и «Стрелец» (1995, 1996), премии «За особые заслуги» Тургеневского фестиваля малой прозы (1998).
ru-wiki.org
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
| Генрих Сапгир | |
| Генрих Сапгир. Париж, октябрь 1989 | |
| Сапгир Генрих Вениаминович | |
| СССР СССР → Россия Россия | |
| писатель, поэт, сценарист, переводчик | |
| проза для детей, стихотворение | |
Ге́нрих Вениами́нович Сапги́р (20 ноября 1928, Бийск — 7 октября 1999, Москва) — русский писатель и поэт, сценарист, переводчик.
Сапгир принадлежал к редкому типу писателей протеического склада, на протяжении всего творческого пути меняющихся и ищущих новые формы высказывания. В ранних (рубежа 1950-60-х годов) текстах он чаще склонялся к социальной сатире, зачастую принимавшей изящные игровые формы, В дальнейшем в поэзии Сапгира можно встретить также пейзажную лирику и гражданскую поэзию. Безупречно владея традиционными методами стихосложения (например, сонетным), в то же время разрабатывал новые, экспериментальные формы. Критики отзывались о нём как о классике современного русского авангарда.
Автор многих книг. В поздний период в творчестве Сапгира органично сочетаются лаконизм и разнообразие выразительных средств, безоглядный эксперимент, любовь к точной детали, игре, гротеску, иронии и неожиданный искренний пафос, стремление к экстатическим состояниям духа. «У них в Питере был Бродский, а у нас в Москве — Сапгир». Эта широко известная фраза отражает не столько разницу в литературных вкусах двух столиц, сколько реальный творческий вес поэта Генриха Сапгира (Андрей Вознесенский называет его великим), наследника и продолжателя дела гениальных творцов русского поэтического языка — от Василия Тредиаковского до Владимира Маяковского и Велимира Хлебникова. При ближайшем рассмотрении наследия Сапгира становится совершенно очевидно (кому очевидно?), что масштаб и многообразие его дарования, разносторонность и выразительность поэтических средств и устремлений, безусловно (?), во многом превосходят его выдающегося питерского «визави». «Я искал новую гармонию в языке, которую и находил».
Родился в Бийске Алтайского края, сын московского инженера, бывшего на Алтае в командировке и вскоре возвратившегося с семьёй в Москву.
С 1944 участник литературной студии поэта и художника Евгения Кропивницкого при одном из московских домов пионеров (Ленинградского района). С конца 1950-х годов вокруг Кропивницкого и его ученика художника Оскара Рабина сформировался тесный круг эстетически близких поэтов и художников, получивший впоследствии название «лианозовской школы» (неподалёку от подмосковной станции Лианозово жил Рабин).
В советские годы Сапгир много публиковался как детский писатель (ему принадлежат сценарии классических мультфильмов «Паровозик из Ромашкова» и другие, слова песни «Зелёная карета» (перевод с идиша, стихи Овсея Дриза) и другие).
В 1979 году участвовал в неподцензурном альманахе «Метрополь». Первая публикация «взрослых» стихов Сапгира за границей — в 1968 году, в СССР — только в 1989 году, в Перестройку. Выступал также как переводчик (прежде всего, выдающегося еврейского поэта Овсея Дриза, немецкой конкретной поэзии и американского поэта Джима Кэйтса). Составитель поэтического раздела антологии «Самиздат века» (1998), на основе которого создан Интернет-проект [www.rvb.ru/np/index.htm «Неофициальная поэзия»].
В годы перестройки стал членом Союза Писателей Москвы (с 1988) года, хотя к идее Союза Писателей относился отрицательно. Был членом ПЕН-клуба с 1995 года; перед самой смертью вступил в группу ДООС (в 1999 году).
Умер от сердечного приступа в московском троллейбусе по дороге на презентацию антологии «Поэзия безмолвия», где он должен был выступать. («Рейс троллейбуса — на небо», — строка в тексте Генриха Сапгира «Странная граница», 1999).
Жена — Родовская Людмила Станиславовна.
Лауреат Пушкинской премии Российской Федерации, премий журналов «Знамя» (1993) и «Стрелец» (1995, 1996), премии «За особые заслуги» Тургеневского фестиваля малой прозы (1998).
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками. У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея. Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки. Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана. Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер. – Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!.. – Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись! Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины. С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее. Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины. Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их. Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала. Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу. Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову. Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного. С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною. От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения. Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни. Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами. Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении. Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться. Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех. – Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами. Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя. Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может. Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье. По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
wiki-org.ru
|
|
|
|
|
|
