Стихи про горы: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых. Если вы не нашли желаемый стих, поэта или тематику, рекомендуем воспользоваться поиском вверху сайта.
rustih.ru
Уж в горах солнце исчезает,В долинах всюду мертвый сон,Заря, блистая, угасает,Вдали гудит протяжный звон,Покрыто мглой туманно поле,Зарница блещет в небесах,В долинах стад не видно боле,Лишь серны скачут на холмах.И серый волк бежит чрез горы;Его свирепо блещут взоры.В тени развесистых дубовВлезает он в свою берлогу.За ним бежит через дорогуС ружьем охотник, пара псовНа сворах рвутся с нетерпенья;Все тихо; и в глуши лесов
Не слышно жалобного пеньяПустынной иволги; лишь тамВесенний ветерок играет,Перелетая по кустам;В глуши кукушка занывает;И на дупле как тень сидитПолночный ворон и кричит.Меж диких скал крутит, сверкаетПодале Терек за горой;Высокий берег подмывает,Крутяся, пеною седой.Одето небо черной мглою,В тумане месяц чуть блестит;Лишь на сухих скалах травоюПолночный ветер шевелит.На холмах маяки блистают;Там стражи русские стоят;Их копья острые блестят;Друг друга громко окликают:"Не спи, казак, во тьме ночной;Чеченцы ходят за рекой!"Но вот они стрелу пускают,Взвилась! -- и падает казакС окровавленного кургана;В очах его смертельный мрак:Ему не зреть родного Дона,Ни милых сердцу, ни семью:Он жизнь окончил здесь свою.
В густом лесу видна поляна,Чуть освещенная луной,Мелькают, будто из тумана,Огни на крепости большой.Вдруг слышен шорох за кустами,Въезжают несколько людей;Обкинув все кругом очами,Они слезают с лошадей.На каждом шашка,за плечами Ружье заряжено висит,Два пистолета, борзы кони;По бурке на седле лежит.Огонь черкесы зажигают,И все садятся тут кругом;Привязанные к деревамВ лесу кони траву щипают,Клубится дым, огонь трещит,Кругом поляна вся блестит.
Один черкес одет в кольчугу,Из серебра его наряд,Уздени вкруг него сидят;Другие ж все лежат по лугу.Иные чистят шашки острыИль навостряют стрелы быстры.Кругом все тихо, все молчит.Восстал вдруг кня
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Я счастлив был с вами, ущелия гор;
Пять лет пронеслось: все тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
вы взлелеяли детство мое;
вы носили меня на своих одичалых хребтах,
облаками меня одевали,
вы к небу меня приучили,
и я с той поры все мечтаю об вас да о небе.
Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи,
кто раз лишь на ваших вершинах творцу помолился,
тот жизнь презирает,
хотя в то мгновенье гордился он ею.
Часто во время зари я глядел на снега и далекие льдины утесов;
они так сияли в лучах восходящего солнца,
и в розовый блеск одеваясь, они,
между тем как внизу все темно,
возвещали прохожему утро.
И розовый цвет их подобился цвету стыда:
как будто девицы,
когда вдруг увидят мужчину купаясь,
в таком уж смущеньи,
что белой одежды накинуть на грудь не успеют.
Как я любил твои бури, Кавказ!
те пустынные громкие бури,
которым пещеры как стражи ночей отвечают.
На гладком холме одинокое дерево,
ветром, дождями нагнутое,
иль виноградник, шумящий в ущелье,
и путь неизвестный над пропастью,
где, покрываяся пеной,
бежит безымянная речка,
и выстрел нежданный,
и страх после выстрела:
враг ли коварный иль просто охотник.
все, все в этом крае прекрасно.
Воздух там чист, как молитва ребенка;
И люди как вольные птицы живут беззаботно;
Война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит.
В дымной сакле, землей иль сухим тростником
Покровенной, таятся их жены и девы и чистят оружье,
И шьют серебром — в тишине увядая
Душою — желающей, южной, с цепями судьбы незнакомой.
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной.
Ужель пещеры и скалы
Под дикой пеленою мглы
Услышат также крик страстей,
Звон славы, злата и цепей.
Нет! прошлых лет не ожидай,
Черкес, в отечество своё:
Свободе прежде милый край
Приметно гибнет для неё.
Вокруг лесистых гор туман ночной;
Еще у ног Кавказа тишина;
Молчит табун, река журчит одна.
Вот на скале новорожденный луч
Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч,
И розовый по речке и шатрам
Разлился блеск, и светит там и там:
Так девушки купаяся в тени,
Когда увидят юношу они,
Краснеют все, к земле склоняют взор:
Но как бежать, коль близок милый вор!
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
rus-poetry.ru
Содержание:
Сонет
Как сон, летит дорога, и ребром встает луна за горною вершиной. С моею черной гоночной машиной сравню - на волю вырвавшийся гром!
Все хочется,- пока под тем бугром не стала плоть личинкою мушиной,- слыхать, как прах под бешеною шиной рыдающим исходит серебром...
Сжимая руль наклонный и упругий, куда лечу? У альповой лачуги - почудится отеческий очаг;
и в путь обратный,- вдавливая конус подошвою и боковой рычаг переставляя по дуге,- я тронусь.
Сырая мгла лежит в ущелье, А там как призраки легки, В стыдливом девственном веселье, В багрянцах утра ледники!
Какою жизнью веет новой Мне с этой снежной вышины, Из этой чистой, бирюзовой И света полной глубины!
Там, знаю, ужас обитает, И нет людского там следа,- Но сердце точно отвечает На чей-то зов: "Туда! Туда!"
Сквозь лазурный сумрак ночи Альпы снежные глядят; Помертвелые их очи Льдистым ужасом разят. Властью некой обаянны, До восшествия Зари, Дремлют, грозны и туманны, Словно падшие цари!..
Но Восток лишь заалеет, Чарам гибельным конец — Первый в небе просветлеет Брата старшего венец. И с главы большого брата На меньших бежит струя, И блестит в венцах из злата Вся воскресшая семья!..
Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой. Зыбкую насыпь надежд и желания Смыло волной голубой.
Синие горы кругом надвигаются, Синее море вдали. Крылья души над землей поднимаются, Но не покинут земли.
В берег надежды и в берег желания Плещет жемчужной волной Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой.
1
Взираю: в серые туманы; Раздираю: рубище - я... Оборвут, как прах,- ураганы: Разорвут - в горах: меня.
Серый туман - разметан. Упал - там - в былом... Ворон, ворон - вот он: Вот он - бьет - крылом.
2
Я схватывал молча - молот; Он взлетал - в моих руках... Взмах - камень: расколот! Взмах - толчея: прах!
Скрежетала - в камень твердолобый: Молотами выколачиваемая скрижаль, Чтобы - разорвались его твердые злобы В золотом расколотую даль.
Камней кололись осколки... Отовсюду приподнялись - О, сколькие - колкие елки - Высвистом - порывистым - ввысь...
Изошел - мелколесием еловым Красностволый, голый лес... Я в лиловое поднебесие по гололобым Скалам: лез!
Серый туман - разметан: Упал - там - в былом!.. Ворон, ворон - вот он: Вот он - бьет крылом!
Смерти серые - туманы Уволакивали меня; И поддакивали ураганы; И - обманывался: я!
3
Гора: дорога - в горы, О которых - пел - скальд... Алтарный камень - который? Все - голый базальт,-
Откуда с мрачным мыком Бежал быкорогий бог. Бросив месяц, зыком Перегудевший в пустоты рог,-
Откуда - опрокинутые твердыни Оборвал: в голубой провал: Откуда - подкинутые Занялись: в заревой коралл...
Откуда года ураганом, Поддакивал он, маня... Смерти серые - туманом Обволакивали: меня...
Обмануты! С пламенных скатов Протянуты - в ночь и в дни - В полосатые злата закатов Волосатые руки мои.
4
Над утесами, подкинутыми в хмури, Поднимется взверченная брызнь; И колесами взверченной бури - Снимется низринутая жизнь...
Вспыхивай глазами молний,- туча: Водобоями - хладно хлынь, Взвихривая лопасть - в кучи Провисающих в пропасть твердынь.
Падай, медная молния, звоном: Людоедная,- стрелами кусай! Жги мне губы - озоном! В гулы пропастей - кромсай,-
Чтобы мне, взъерошенному светом И подброшенному винтом - в свет, Прокричать опаленным светом Перекошенным ртом: "Свет!" -
Чтобы, потухнув, под откос - с веками Рухнуть - свинцовым мертвецом: Дочерна сожженными руками И - чернолиловым лицом,-
Чтобы - мыча - тупо Из пустот - быкорогий бог - Мог - в грудь - трупа - Ткнуть - свой - рог...
К тебе, Кавказ, к твоим сединам, К твоим суровым крутизнам, К твоим ущельям и долинам, К твоим потокам и рекам, Из края льдов — на юг желанный, В тепло и свет — из мглы сырой Я, как к земле обетованной, Спешил усталый и больной.
Я слышал шум волны нагорной, Я плачу Терека внимал, Дарьял, нахмуренный и черный, Я жадным взором измерял, И сквозь глухие завыванья Грозы — волшебницы седой — Звенел мне, полный обаянья, Тамары голос молодой.
Я забывался: предо мною Сливалась с истиной мечта... Давила мысль мою собою Твоя немая красота... Горели очи, кровь стучала В виски, а бурной ночи мгла И угрожала, и ласкала, И опьяняла, и звала...
Как будто с тройкой вперегонку Дух гор невидимо летел И то, отстав, смеялся звонко, То песню ласковую пел... А там, где диадемой снежной Казбек задумчивый сиял, С рукой подъятой ангел нежный, Казалось, в сумраке стоял...
И что же? Чудо возрожденья Свершилось с чуткою душой, И гений грез и вдохновенья Склонился тихо надо мной. Но не тоской, не злобой жгучей, Как прежде, песнь его полна, А жизнью, вольной и могучей, Как ты, Кавказ, кипит она...
Невидный спуск в овраг в колёса бьёт камнями, Кольцом холодных струй охватывает дно. Урчит глубокий ключ, встревоженный конями, И бьётся слитных вод разбитое звено.
Ударило в лицо вишнёвыми кистями, В листве мелькнул узор слепого фонаря; Затренькал колокол, запахло тополями, И встала, накренясь, стена монастыря.
В часовенке горят в оправах риз святые, В лампадке наверху янтарный язычёк; Чугунные врата, видавшие Батыя, И в нише, на скамье, в скуфейке старичёк:
Как венчик - бороды и кудрей позолота! И так он в думах тих и безмятежно рад, Что кажется святым из тёмного киота, Пришедшим посидеть у незабытых врат.
Прозрачный воздух чист и нежен И хрупко-тонок, как стекло. Предел снегами зарубежен. Долину сжало гор крыло.
Легко повисла скал площадка Над серебристой крутизной. Не в небе ль черная заплатка? — Орел парит косой луной.
А там внизу, по тихим склонам Пасутся овцы у горы, Как будто на сукне зеленом Бильярда сгущены шары.
И звонче в свежести хрустальной Грустит и искрится тоска — И безутешный и печальный Напев седого пастушка.
Катится диском золотым Луна в провалы черной тучи, И тает в ней, и льет сквозь дым Свой блеск на каменные кручи.
Но погляди на небосклон: Луна стоит, а дым мелькает... Не Время в вечность убегает, А нашей жизни бледный сон!
Поэзия темна, в словах невыразима: Как взволновал меня вот этот дикий скат. Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад, Пастушеский костер и горький запах дыма!
Тревогой странною и радостью томимо, Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!»— Дым на меня пахнул, как сладкий аромат, И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.
Поэзия не в том, совсем не в том, что свет Поэзией зовет. Она в моем наследстве. Чем я богаче им, тем больше — я поэт.
Я говорю себе, почуяв темный след Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве: — Нет в мире разных душ и времени в нем нет!
О страннике, одетом в плащ зеленый, Расплакалась апрельская тоска. Грустят снега. И сыростью влюбленной В еловый лес спустились облака.
Сквозит туман. И в чермных котловинах Стоит форель в стеклянной глубине. И с каждым днем, все выше, гривой львиной. Взлетает солнце в золотом огне.
Ты, Рюбецаль, над горной стороною Раскатистым копытом простучи, И, промелькнувши чолкой вороною, Шальной поток внезапно протопчи!
Превыше туч, покинув горы И наступи на темный лес. Ты за собою смертных взоры Зовешь на синеву небес.
Снегов серебряных порфира Не хочет праха прикрывать; Твоя судьба на гранях мира Не снисходить, а возвышать.
Не тронет вздох тебя бессильный, Не омрачит земли тоска: У ног твоих, как дым кадильный, Вияся, тают облака.
Над страшною бездной дорога бежит, Меж жизнью и смертию мчится; Толпа великанов ее сторожит; Погибель над нею гнездится. Страшись пробужденья лавины ужасной: В молчаньи пройди по дороге опасной.
Там мост через бездну отважной дугой С скалы на скалу перегнулся; Не смертною был он поставлен рукой — Кто смертный к нему бы коснулся? Поток под него разъяренный бежит; Сразить его рвется и ввек не сразит.
Там, грозно раздавшись, стоят ворота: Мнишь: область теней пред тобою; Пройди их — долина, долин красота, Там осень играет с весною. Приют сокровенный! желанный предел! Туда бы от жизни ушел, улетел.
Четыре потока оттуда шумят — Не зрели их выхода очи. Стремятся они на восток, на закат, Стремятся к полудню, к полночи; Рождаются вместе; родясь, расстаются; Бегут без возврата и ввек не сольются.
Там в блеске небес два утеса стоят, Превыше всего, что земное; Кругом облака золотые кипят, Эфира семейство младое; Ведут хороводы в стране голубой; Там не был, не будет свидетель земной.
Царица сидит высоко и светло На вечно незыблемом троне; Чудесной красой обвивает чело И блещет в алмазной короне; Напрасно там солнцу сиять и гореть: Ее золотит, но не может согреть.
Вижу, как тяжек мой путь, Как бесполезен мой повод! Кони натужили грудь, Солнце печет, жалит овод.
Что ты, лихой проводник, Сверху кричишь мне: за мною! Ты с малолетства привык Рыскать с ружьем за спиною.
Я же так рано устал! Скучны мне виды природы — Остовы глинистых скал, Рощей поникшие своды!
Глухо, безлюдно кругом... Тяжко на эти вершины, Вечным объятые сном, Облокотились руины.
Спят!.. и едва ли от них Странник дождется ответа! Вряд ли порадует их Голос родного привета!
Нет ли?— скажи, проводник,— Нет ли преданья?!— Рукою Шапку надвинул старик И покачал головою.
Вижу — потоки бегут — Книзу проносится пена, Через потоки бредут Кони, в воде по колена.
Рад бы и я утолить Жажду — в тени приютиться. Рад бы с коня соскочить — Руки сложить и забыться.
Некуда спрыгнуть с седла! Слева — отвесные стены, Справа — деревья и мгла, Шум и сверкание пены.
Рад бы помчаться стрелой! Рад бы скакать!— невозможно! Конь мой идет осторожно, Пробует камни ногой.
И осторожность заслуга! Конь мой собой дорожит. Вот поднимается с юга Ветер,— пустыня шумит, Мне же далекого друга Голос как будто звучит.
«Друг мой! зачем ты желаешь Лучших путей? путь один...» Ну, конь! иди сам как знаешь — Здесь я не твой господин!
Одеты ризою туманов И льдом заоблачной зимы, В рядах, как войско великанов, Стоят державные холмы.
Привет мой вам, столпы созданья, Нерукотворная краса, Земли могучие восстанья, Побеги праха в небеса!
Здесь - с грустной цепи тяготенья Земная масса сорвалась, И, как в порыве вдохновенья, С кипящей думой отторженья В отчизну молний унеслась;
Рванулась выше... но открыла Немую вечность впереди: Чело от ужаса застыло, А пламя спряталось в груди:
И вот - на тучах отдыхая, Висит громада вековая, Чужая долу и звездам: Она с высот, где гром рокочет, В мир дольний ринуться не хочет, Не может прянуть к небесам.
О горы - первые ступени К широкой, вольной стороне! С челом открытым, на колени Пред вами пасть отрадно мне.
Как праха сын, клонюсь главою Я к вашим каменным пятам С какой - то робостью, - а там, Как сын небес, пройду пятою По вашим бурным головам!
Мой взор скользит над бездной роковой Средь диких стен громадного оплота. Здесь - в массах гор печатью вековой Лежит воды и пламени работа. Здесь - их следы. Постройка их крепка; Но все грызут завистливые воды: Кто скажет мне, что времени рука Не посягнет на зодчество природы? Тут был обвал - исчезли высоты; Там ветхие погнулись их опоры; Стираются и низятся хребты, И рушатся дряхлеющие горы. Быть может: здесь раскинутся поля, Развеется и самый прах обломков, И черепом ободранным земля Останется донашивать потомков. Мир будет - степь; народы обоймут Грудь плоскою тоскующей природы, И в полости подземны уйдут Текущие по склонам горным воды, И, отощав, иссякнет влага рек, И область туч дождями оскудеет, И жаждою томимый человек В томлении, как зверь, освирепеет; Пронзительно свой извергая стон И смертный рев из пышущей гортани, Он взмечется и, воздымая длани, Открыв уста, на голый небосклон Кровавые зеницы обратит, И будет рад тогда заплакать он, И с жадностью слезу он проглотит!..
И вот падут иссохшие леса; Нигде кругом нет тени возжеланной, А над землей, как остов обнаженный, Раскалены, блистают небеса; И ветви нет, где б плод висел отрадной Для жаждущих, и каплею прохладной не светится жемчужная роса, И бури нет, и ветер не повеет... А светоч дня сверкающим ядром, Проклятьями осыпанный кругом, Среди небес, как язва, пламенеет...
Люблю я горные вершины. Среди небесной пустоты Горят их странные руины, Как недоконченны мечты И думы Зодчего природы. Там недосозданные своды, Там великана голова И неизваянное тело, Там пасть разинутая льва, Там профиль девы онемелый...
Передо мной Кавказ суровый, Его дремучие леса И цепи гор белоголовой Угрюмо-дикая краса. Мой друг, о сей стране чудесной Ты только слышал от молвы, Ты не видал в короне звездной Эльбруса грозной головы. Вот он. Взгляни, его вершина Одета глыбами снегов, Вокруг седого исполина Стоят ряды его сынов. Великолепные творенья! Блистая гордой красотой, Они вселенной украшенья, Подпора тверди голубой. Взгляни на них бесстрашным взором! Но ты дрожишь: что видишь ты? Или сравненьем, как укором, Смутились дерзкие мечты?.. Да, да... наследник разрушенья, Я понял ясно мысль твою И, не без тайного крушенья, Ее правдивой признаю: Здесь от начала мирозданья Водворены громады гор, И полон гордого сознанья Могучих сил их бурный взор; Всеразрушающее время Им уступать осуждено, А между тем земное племя В гробах истлело не одно. Они всё те ж... основы твердой Ничто разрушить не могло. О, как торжественно, как гордо Их величавое чело! Всегда и холодно и бурно Оно, закованное в лед; Как опрокинутая урна, Над ним висит небесный свод, И солнце в отблесках узорных На нем горит, как на стекле,- Хребет возвышенностей горных, Не чуждый небу, чужд земле. Лишь изредка, под небосклоном Наскуча праздностью немой, Сорвется с грохотом и стоном Осколок глыбы вековой И, весь рассыпясь мелким снегом, Привет их долу принесет, А дол туда же громким эхом Благоговейный ужас шлет.
Картиной чудной вдохновенный, Стою недвижим перед ней Я, как ребенок умиленный. Святой восторг души моей И удивленья полны взоры Шлю к тем же грозным высотам - Чтобы заоблачные горы Их передали небесам.
Какой-то призрак бледный, бурный, В седом плаще оцепенев, Как в тихий пруд, в полет лазурный Глядит, на дымный облак сев.
А в дымных клубах молньи точит Дробящий млат на ребрах гор. Громовым грохотом хохочет Краснобородый, рыжий Тор.
Гудит удар по наковальне. И облак, вспыхнув, загремел. И на утес понесся дальний, Змеясь, пучок огнистых стрел.
В провал летит гранит разбитый И глухо ухает на дне, И с вольным воем вихрь несытый Туманы крутит в вышине.
Цветет жасмин. Зеленой чащей Иду над Тереком с утра. Вдали, меж гор - простой, блестящий И четкий конус серебра.
Река шумит, вся в искрах света, Жасмином пахнет жаркий лес. А там, вверху - зима и лето: Январский снег и синь небес.
Лес замирает, млеет в зное, Но тем пышней цветет жасмин. В лазури яркой – неземное Великолепие вершин.
Благодарю, священный Хронос! Ты двинул дней бесценных ряд,— И предо мной свой белый конус Ты высишь, старый Арарат,
В огромной шапке Мономаха, Как властелин окрестных гор, Ты взнесся от земного праха В свободно-голубой простор.
Овеян ласковым закатом И сизым облаком повит, Твой снег сияньем розоватым На кручах каменных горит.
Внизу, на поле каменистом, Овец ведет пастух седой, И длинный посох, в свете мглистом, Похож на скипетр вековой.
Вдали — убогие деревни, Уступы, скалы, камни, снег... Весь мир кругом — суровый, древний, Как тот, где опочил ковчег.
А против Арарата, слева, В снегах, алея, Алагяз, Короной венчанная дева, Со старика не сводит глаз.
Хотя я судьбой на заре моих дней, О южные горы, отторгнут от вас, Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз: Как сладкую песню отчизны моей, Люблю я Кавказ.
В младенческих летах я мать потерял. Но мнилось, что в розовый вечера час Та степь повторяла мне памятный глас. За это люблю я вершины тех скал, Люблю я Кавказ.
Я счастлив был с вами, ущелия гор, Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас. Там видел я пару божественных глаз; И сердце лепечет, воспомня тот взор: Люблю я Кавказ!..
Кавказ подо мною. Один в вышине Стою над снегами у края стремнины; Орел, с отдаленной поднявшись вершины, Парит неподвижно со мной наравне. Отселе я вижу потоков рожденье И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной; Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады; Под ними утесов нагие громады; Там ниже мох тощий, кустарник сухой; А там уже рощи, зеленые сени, Где птицы щебечут, где скачут олени.
А там уж и люди гнездятся в горах, И ползают овцы по злачным стремнинам, И пастырь нисходит к веселым долинам, Где мчится Арагва в тенистых брегах, И нищий наездник таится в ущелье, Где Терек играет в свирепом веселье;
Играет и воет, как зверь молодой, Завидевший пищу из клетки железной; И бьется о берег в вражде бесполезной И лижет утесы голодной водной... Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады: Теснят его грозно немые громады.
Январский воздух на Кавказе Повеял северным апрелем. Моя любимая, разделим Свою любовь, как розы — в вазе... Ты чувствуешь, как в этой фразе Насыщены все звуки хмелем? Январский воздух на Кавказе Повеял северным апрелем.
Сонет
Громада тяжкая высоких гор, покрытых Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой; Уродливая складь бесплодных камней, смытых Водою мутною, с вершин их пролитой;
Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых, Необитаемых, ужасных пустотой, Где слышен изредка лишь крик орлов несытых, Клюющих п_а_деру оравою густой;
Цепь пресловутая всепетого Кавказа, Непроходимая, безлюдная страна, Притон разбойников, поэзии зараза!
Без пользы, без красы, с каких ты пор славна? Творенье божье ты иль чертова проказа? Скажи, проклятая, зачем ты создана?
Здесь Пушкина изгнанье началось И Лермонтова кончилось изгнанье. Здесь горных трав легко благоуханье, И только раз мне видеть удалось У озера, в густой тени чинары, В тот предвечерний и жестокий час — Сияние неутоленных глаз Бессмертного любовника Тамары.
Порой ночною на горах, На первозданных высотах, Густой холодной пеленой Туман расстелется седой; Он сдавит их, он их скуёт, Он их от неба оторвёт.
Но лишь заискрится восток, Лучей алеющих поток Разгонит холод и туман; Как птиц весенних караван, Там облачко за облачком Заблещет в небе голубом, И солнце золотой убор Набросит на вершины гор, – На высотах и жизнь, и свет, И небо шлёт им свой привет.
Уступами всходят Карпаты Под ногами тает туман. Внизу различают солдаты Древний край - колыбель славян.
Весенним приветом согрета Так же тихо дремала страна... На четыре стороны света Отсюда шли племена.
Шли сербы, чехи, поляки, Полабы и разная русь. Скрывалась отчизна во мраке, Но каждый шептал: "Я вернусь!"
Проносились века и беды, Не встречался с братьями брат, И вот, под грохот победы, Мы снова на склонах Карпат.
Вздохни же ожиданным мигом, Друзей возвращенных встречай, Так долго под вражеским игом, Словно раб, томившийся край.
Засветился день возвращенья, Под ногами тает туман... Здесь поставьте стяг единенья Нашедших друг друга славян!
Нет движенья в горах, всё замолкло и спит Под сверкающим снежным ковром, Только горный поток, не смолкая, шумит И рыдает и ночью, и днем.
Всюду стелет зима ледяной свой покров И с потоком вступает в борьбу, Но он рвется, мятежный, из тяжких оков, Громко ропщет на жизнь и судьбу.
И несется средь скал и угрюмых камней, Нарушая их мертвый покой, И поет им, что нет ни преград, ни цепей Всем бесстрашным с могучей душой.
И разносится песня во мраке долин, Пробуждая от мертвого сна, А навстречу потоку с лазурных вершин Улыбаясь нисходит весна.
Спишь ли ты, брат мой? Уж ночь остыла; В холодный, Серебряный блеск Потонули вершины Громадных Синеющих гор.
И тихо, и ясно, И слышно, как с гулом Катится в бездну Оторванный камень. И видно, как ходит Под облаками На отдаленном Голом утесе Дикий козленок.
Спишь ли ты, брат мой? Гуще и гуще Становится цвет полуночного неба, Ярче и ярче Горят планеты. Грозно Сверкает во мраке Меч Ориона.
Встань, брат! Из замка Невидимой лютни Воздушное пенье Принес и унес свежий ветер. Встань, брат! Ответный, Пронзительно-резкий Звук медного рога Трижды в горах раздавался, И трижды Орлы просыпались на гнездах.
Как в бёклиновских картинах, Краски странны... Мрачны ели на стремнинах И платаны.
В фантастичном беспорядке Перспективы — То пологие площадки, То обрывы.
Лес растет стеной, взбираясь Вверх по кручам, Беспокойно порываясь К дальним тучам.
Желтый фон из листьев павших Ярче сказки, На деревьях задремавших Все окраски.
Зелень, золото, багрянец — Словно пятна... Их игра, как дикий танец, Непонятна.
В вакханалии нестройной И без линий Только неба цвет спокойный, Густо-синий,
Однотонный, и прозрачный, И глубокий, И ликующий, и брачный, И далекий.
Облаков плывут к вершине Караваны... Как в бёклиновской картине, Краски странны!
Уже полдневная пора Палит отвесными лучами,— И задымилася гора С своими черными лесами.
Внизу, как зеркало стальное, Синеют озера струи, И с камней, блещущих на зное, В родную глубь спешат ручьи.
И между тем как полусонный Наш дольний мир, лишенный сил, Проникнут негой благовонной, Во мгле полуденной почил,—
Горе, как божества родные, Над издыхающей землей Играют выси ледяные С лазурью неба огневой.
Тебе, Кавказ, суровый царь земли, Я снова посвящаю стих небрежный. Как сына, ты его благослови И осени вершиной белоснежной.
Еще ребенком, чуждый и любви И дум честолюбивых, я беспечно Бродил в твоих ущельях, — грозный, вечный, Угрюмый великан, меня носил Ты бережно, как пестун, юных сил Хранитель верный, (и мечтою Я страстно обнимал тебя порою.)
И мысль моя, свободна и легка, Бродила по утесам, где, блистая Лучом зари, сбирались облака, Туманные вершины омрачая, Косматые, как перья шишака. А вдалеке, как вечные ступени С земли на небо, в край моих видений, Зубчатою тянулись полосой, Таинственней, синей одна другой, Всё горы, чуть приметные для глаза, Сыны и братья грозного Кавказа.
Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между гор росисто вьется Долина светлой полосой.
Лишь высших гор до половины Туманы покрывают скат, Как бы воздушные руины Волшебством созданных палат.
Светает — вьется дикой пеленой Вокруг лесистых гор туман ночной; Еще у ног Кавказа тишина; Молчит табун, река журчит одна. Вот на скале новорожденный луч Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч, И розовый по речке и шатрам Разлился блеск, и светит там и там: Так девушки, купаяся в тени, Когда увидят юношу они, Краснеют все, к земле склоняют взор: Но как бежать, коль близок милый вор!..
Мне говорили: "Чуден снежный!" Мне говорили: "Он могуч. Двуглав и горд, и с небом смежный, - Он равен лету божьих туч!"
Мне говорили: "Умиленье, Восторг на душу он нашлет, - И с пылкой думы вдохновенье Он словно пошлину возьмет!.."
Мне говорили: "Ежедневно, Ежеминутно стих живой, Как страстный зов, как гимн хвалебный В груди раздастся молодой!.."
Но я, - я слушала, сердилась, - Трясла упрямо головой, - Молчала... мненьем не делилась Своим с бессмысленной толпой...
Но я, напутным впечатленьям Презрительно смеялась я; И заказным их вдохновеньям Чужда была душа моя!..
Но жалким, низким я считала, Пройдя назначенную грань, Вдруг, как наемный запевала, Петь и мечтать природе в дань.
И зареклась я пред собою, И клятву я дала себе Кавказа дикой красотою Дышать без слов, наедине.
Эльбрус предстал. Я любовалась, Молчанья клятву сохраня; Благоговела, восхищалась, Но песней не слагала я!
Как пред красавицей надменной Поклонник страсть свою таит, - Так пред тобой, Эльбрус священный, Весь мой восторг остался скрыт!..
Эльбрус, Эльбрус мой ненаглядный, Тебя привет мой не почтил, - Зато как пламенно, как жадно Мой взор искал тебя, ловил!..
Зато твоим воспоминаньем Как я богата, как горжусь!.. Зато вдали моим мечтаньям Все снишься ты, гигант Эльбрус!..
Иранский миф
На льдах Эльбурса солнце всходит. На льдах Эльбурса жизни нет. Вокруг него на небосводе Течет алмазный круг планет.
Туман, всползающий на скаты, Вершин не в силах досягнуть: Одним небесным Иазатам К венцу земли доступен путь.
И Митра, чье святое имя Благословляет вся земля, Восходит первый между ними Зарей на льдистые поля.
И светит ризой златотканой, И озирает с высоты Истоки рек, пески Ирана И гор волнистые хребты.
russkie-stihi.ru
|
|
|
|
|
|
