Детские литературы народов россии. Стихи поэтов народов россии для детей

Детская литература в России развивается как полинациональ­ное явление. Многочисленные народы, населяющие Российскую империю, СССР, Российскую Федерацию, обретали собствен­ные традиции детской литературы. Происходило это по мере вхож­дения их в пространство письменно-печатной культуры на основе национального фольклора. От первых учебных книг до образова­ния собственной литературы с ее сложной жизнью — такой путь совершили народы, не имевшие до XX века письменности, на­пример многие коренные народы Севера. Те же народы, у кото­рых к XX веку уже сложилась своя литература (например, некото­рые народы Северного Кавказа, имевшие арабо-язычную литера­туру, а также славяне, прибалты), включились во всероссийский межнациональный диалог. Дети разных народов учат помимо род­ного языка еще и русский язык, а значит, они вправе ожидать от писателей и переводчиков художественных и познавательных про­изведений для собственного чтения.

В отличие от литератур «дальнего» зарубежья наши нацио­нальные литературы объединяются на почве русского языка.

Это очень молодые детские литературы, срок существования их в печатной культуре около столетия, поэтому власть литера­турных традиций, устоявшихся художественных моделей довлеет над писателями. Казалось бы, это дает им большую свободу в вы­боре образцов, но на деле образование открывает творческим ли­чностям доступ прежде всего к русской литературной традиции со всем ее богатством, а через нее — к литературам всего мира.

Национальные детские литературы могли бы полностью уни­фицироваться: сюжеты, герои, жанры и стили потеряли бы свое­образие, но, к счастью, этого не происходит. На защите самобыт­ности той или иной детской литературы стоит устное, мифологи­зированное Слово народа, которое главнее Слова литературного, а зачастую старше и русской литературы. Прямая зависимость ли­тератур народов России от фольклора, нередко весьма и весьма древнего, — важнейший признак их. Письменное, печатное Сло­во еще не так сильно, особенно в литературах, возникших на основе заимствованного алфавита. Слово устное, связанное с ми­фом и обрядом, которому подчинена жизнь семьи, рода и всего национального мира, обладает существенно большим влиянием.

прежде всего в процессе воспитания детей. Недаром большую по объему часть публикаций для детей составляют произведения фоль­клора и фольклоризированной литературы. К тому же первые пуб­ликации представляли именно фольклор.

Русские дети знакомились с культурой других российских на­родов вплоть до конца XIX века в основном по картинкам и по­знавательным статьям в журналах и книгах. Художественно-лите­ратурный этап был подготовлен этнографическим «бумом», от­крытием миссионерских школ и созданием первых азбук и других учебных книг, а также расцветом журналистики на рубеже XIX— XX веков.

Рождение национальных детских литератур состоялось во мно­гом благодаря активной журнальной жизни. Так, в петербургском журнале «Детское чтение» (март 1893 года) был опубликован рассказ «Охота за турами» КостаЛевановича Хетагурова (1859 — 1906) — поэта и художника, классика осетинской литературы. Выходец из бедной семьи, он учился в Ставропольской гимна­зии и Петербургской академии художеств. Его реалистические взгляды на жизнь и искусство были близки к народно-демокра­тическим идеям Н. А. Некрасова. Он предложил читателю, изба­лованному красивой экзотикой Кавказа, картину бед горцев. Вот и в «Охоте за турами» охотник-бедняк погибает под обвалом, вызванным убегающим стадом, а его семья — старик-отец, жена и ребенок — остается без единственного кормильца. Художник рисует настоящий пейзаж своей родины: «Осенью окрестности аула принимают еще более печальный вид. Тощая трава желтеет. Серые тучи спускаются до самого аула; из ледников дует холод­ный ветер. Начинаются дожди, изморозь, снег...» К.Хетагуров свободно писал стихи на осетинском и русском языках, для взрос­лых и для детей, занимался переводами. Детям поэт адресовал стихотворения «Котик», «Шалун», «Школьник», «Всякому свое» и другие, а свои переводы озаглавил «Мой подарок осетинским детям».

В 1898 году ученый-этнограф В. Н.Харузина составила сборник для детей «Сказки русских инородцев»; в него вошли сказки само­едов, лопарей, финнов, эстонцев, латышей, мордвы, остяков, башкир, киргизов, калмыков, казанских, минусинских, абакан­ских татар, бурят, якутов, юкагиров, чукчей, гиляков, гольдов, сартов, кабардинцев, чеченцев, ингушей, лезгин, осетин, гру­зин, имеретинцев, армян и курдов. Незначительно сократив гру­бые и неподходящие для детей места в сказках, составительница сохранила колорит и постаралась передать особенности речи каж­дого народа. Книгу украсили фотографии из Дашковского этно­графического музея и Географического и Антропологического му­зеев при Московском университете: на них изображены типы на­родностей. В примечаниях В. Н. Харузина доходчиво пояснила осо­бенности быта и обычаев народов. Цель этой большой книги была двоякой: дать детям занимательное чтение и представить этногра­фический материал, который призван был пробудить в детях «об­щечеловеческие симпатии и укрепить интерес к знанию и науке». Это издание было не только первым, но и лучшим в свое время.

Наибольшее число публикаций на рубеже XIX—XX веков было посвящено фольклору народов Кавказа. Среди них выделяются двадцать выпусков «Сказки Кавказа — Жемчужное ожерелье», со­бранные и изложенные В. А. Гатуцким. Здесь помещены веселые и мудрые сказки о животных, красивые легенды о происхождении кавказских гор (например, «Эльбрус и Машук» — легенда карача­евцев), волшебные сказки, по-восточному затейливые. Бытовые сказки особенно интересны выражением в них местных нравов и обычаев. Например, в татарской сказке «Кровь» раскрывается по­нимание неизменности человеческой натуры. Царь женится по люб­ви на нишенке, но и будучи царицей, она не может оставить своих привычек: царь изгоняет ее и женится на царской дочери, однако тоска по нищенке-жене не оставляет его, и мудрая цар­ская дочь возвращает изгнанницу своему супругу, обе жены оста­ются в мире и согласии при царе. «Кровь — великое дело, и не прав тот, кто винит человека за то, что дано ему с рождения», — так звучит народная мудрость в финале сказки.

Первые публикаторы и обработчики фольклора народов Рос­сии выделяли сюжеты, сходные с русскими сюжетами или биб­лейскими сказаниями, тем самым вырабатывая идею многообра­зия в единстве этих народов. Первые рецензенты специально под­черкивали: «Мотивы мордовских сказок большей частью те же, что и в сказках русского и вообще европейского эпоса. Сказка "Про двух девочек'" — это наш "Морозко", "О красивом Дамке" напоминает "Кота в сапогах", "Двенадцать братьев" похожи на "Царя Салтана"»1. Опубликованные для детей сказки народов Сибири поражали не только самобытностью, но и «узнаваемо­стью». В сказке «Вечный скиталец» рассказывается о том, как брат убил брата и был за то наказан вечным скитанием (напоминание о судьбах Каина и Агасфера). Таково было начало вхождения в русскую культуру творчества иных российских народов.

Эти и подобные им издания вызывали большой интерес со стороны русских писателей. Еще Л.Н.Толстой, Д.Н.Мамин-Си­биряк пересказывали сказки разных народов. Большой ценитель сказок и мифов А. М. Ремизов постоянно консультировался у спе­циалистов (в частности, многое почерпнул из общения со знато­ком Ближнего Востока В.П.Никитиным). В книгу «Павлиньим пером» (1955—1957) вошли тщательно обработанные им сказки:

' Систематический Указатель книг для детей и юношества. — Ч. 1. Сказки / Под ред. О.И.Капицы. - Пг„ 1915. - С. 90.

русские, Закарпатья, Бурятии, а также дальних стран. Это не сти­лизации, а литературные переложения «на русский лад», но без той грубой русификации и слащавой манерности, которая так невыгодно отличала дореволюционные переделки, вышедшие из-под пера В.Желиховской, Е.Буланиной, К.Лукашевич или дру­гих малоталантливых литераторов. Ремизов доносил основную идею национального обычая и склада мышления, но в передаче на на­родный русский язык, в котором претворено русское мировос­приятие. Любопытно, что цикл сказок «Алтан — золотое слово — От книг бытей татарских» Ремизов написал на основе русских повестей XVII века.

Доскональное изучение всех этнографических источников и вдумчивый выбор варианта — таково первое правило для всякого честного перелагателя народных сказок, выработанное опытом мастеров.

Однако в целом ремизовский подход к пересказу сказок вряд ли пришелся бы по вкусу советскому писателю М.А.Булатову, посвятившему этой проблеме большую статью «Писатель и на­циональная сказка» (1955). Он строго разобрал существующие подходы, отверг почти все и призвал решительно отказаться от какой-либо русификации источников: «Наш язык так богат и гибок, что мы можем передавать сказки разных народов в их подлинном звучании, используя для достижения этого на ред­кость богатые лексические и стилистические средства русского языка»1. Образцовым автор счел подход П.П.Бажова: «Писатель всю жизнь интересовался устным народным творчеством наро­дов, обитающих на Урале (и не только на Урале). Он собирал и изучал фольклор киргизов, башкир, татар и других народов. На материале башкирского фольклора Бажов написал сказ "Золо­той волос". Но Бажов относился к национальному фольклору не только любовно, но и уважительно. Он считал, что писатель, занимающийся фольклором, обязан тщательно и глубоко изу­чить реальную (разрядка автора. — И.А.) жизнь и быт инте­ресующего его народа»2.

Строго прочитывал пересказы и писатель Д. Д. Нагишкин. Он находил погрешности у самого Булатова. Так, в первом пересказе одной северной сказки тигр говорит мальчику: «Мы волшебники. В ваших местах в виде тигров ходим, здесь людьми становимся». Но, по разъяснению Нагишкина, для нивха, удэге, чукчи, на­найца «шкура зверя была всего лишь его одежда», второе обличье, поэтому здесь речь не может идти о волшебстве. Мальчик, побе­див тигра, сравнялся с ним и обрел право увидеть его второеобличье — человека. В следующем издании сказки Булатов испра­вил ошибку.

Работа пересказчика — одна из труднейших в писательском деле, здесь не бывает мелочей. Пересказчикам проще работать над инородческими сказками, когда писатели этих народов сами об­рабатывают источники. Таким образом, возникает дополнитель­ная востребованность труда национальных писателей, детские литературы получают еще один стимул к развитию.

Детская литература любого народа складывается на пересече­нии фольклора, литературной традиции, просветительского под­вига и научного поиска. Федор Иванович Сетин (1919 — 2003), мордвин по национальности, известен не только как один из крупнейших историков русской детской литературы, но и как исследователь и пропагандист мордовского фольклора и литера­туры. Его путь в науке направляли К.И.Чуковский и академик Д.С.Лихачев.

Культурная политика в СССР была направлена на всесторон­нюю поддержку национальных писателей. На страницах «взрос­лой» печати, в журнале «Детская литература» постоянно публи­ковались сообщения о конкурсах, рецензии на последние изда­ния, очерки о писателях из республик, статьи о проблемах пере­вода и другие подобные материалы. Но существовали в этой поли­тике и противоречия: крупнейшие издательства были ориентиро­ваны на выпуск книг на общегосударственном языке, да и писа­телям, которые проходили школу мастерства русских классиков, иногда было легче писать по-русски, особенно когда тема требо­вала современной лексики. В итоге развилась тенденция, о кото­рой говорит Л. П. Егорова: «Во второй половине XX века в обще­союзном (тогда) литературном процессе большое место занимало русскоязычное творчество писателей национальных республик. <...> Несмотря на то, что их произведения написаны не на родном языке, все они являются представителями своих национальных литератур»3. Кроме того, детям не хватало литературы на родных языках, а в общегосударственных школьных хрестоматиях крайне редко представлялось творчество национальных писателей. Вместе с тем билингвистическое творчество — это богатейший, еще не раскрытый вполне потенциал детской литературы России, ведь каждый школьник страны так или иначе осваивает хотя бы один иной язык, дети растут в среде, где смешение языков и культур — обычное явление.

Судить о достижениях национальных детских литератур в СССР можно по одному из последних изданий — сборнику поэтических переводов Ю. И. Кушака «Дом друзей» (1985). В него вошли стихи классика татарской литературы Мусы Джалиля, башкирских по­этов Мустая Карима и Мусы Гали, белоруса Петро Глебки, кал­мыка Михаила Хонинова, узбеков Ташпулата Хамида, Гафура Гуляма, Мулата Мумина и Миразиза Агзама, азербайджанца За-хида Хал ила, казаха Ануарбека Дуйсенбиева, чукотской поэтессы Антонины Кымытваль, чувашки Раисы Сарби, осетина Тотрбека Кочиева, цыгана Лексы Мануша, каракалпака Халмурата Са-парова, удмурта Германа Ходырева, чуваша Василия Давыдова-Анатри.

Кушак перевел стихи так, что звучание разных языков узнает­ся в русской речи. Например, цыганский напев Лексы Мануша:

Что за песню мы слыхали У костра, костра лесного? Что за песню мы слыхали — Не запомнили ни слова.

— Ай-нэ-нэ, — грустила песня,

— Тай-ри-рам! — плясала песня, Била в бубен, а потом грустила снова.

Или ритмы чукотского языка в стихах Антонины Кымыт­валь:

«Сказку о золотом табуне» балкарский поэт Ахия Ахматов на­писал на основе страшных фантастических сказок своего народа. Страшны чудовища — великан, пасущий золотых лошадей, кот с волчьей головой, медведь-разбойник и черный лис, но еще страш­ней завистливый и злой человек: богач обкрадывает бедняка, кра­дет малыша у молодой семьи, чтобы завладеть кладом. Тем пре­красней чудесные кони и честные люди:

И не успели никуда Разбойники укрыться, Как видят: всадники летят На золотых конях! Сиянье льётся в небеса, Как медь, пылают лица, И блещут копья и мечи У всадников в руках.

Аллегории и реалии балкарской сказки передают и нацио­нальные обычаи, и проблемы, которые решает народ в своей ис­тории. Недаром А. Ахматов изображает мудреца-сказителя, чью ста­рую сказку он пересказывает юному читателю:

Сверкал янтарь в сухих руках, Лилась за сказкой сказка, И открывались за окном Незримые края. Тогда смущался весельчак, И улыбался плакса, И кот ушами поводил, Дыханье затая.

Нетороплив старик Султан И говорил негромко, Но голос души холодил, Как ветер из пещер. ...И я из памяти своей, Как странник из котомки, Достану сказку для тебя — Вот эту, например.

Первейшая задача детского писателя — поддержать националь­ное мироощущение ребенка и вместе с тем передать ему духовные ценности, единые для всего человечества. Национальная самоиден­тификация — позитивное переживание для ребенка, поэтому книги для детей на родном и русском языках должны отвечать высшим требованиям искусства, быть актуальными, чтобы поддерживать добрые чувства читателей.

На IV (и последнем) Всесоюзном семинаре молодых критиков детской и юношеской литературы, проходившем в Ялте весной 1991 года, собрались представители разных литератур и разных республик еще не распавшегося тогда Советского Союза. Выступ­ления касались самых «горячих» проблем. Так, чувашский писа­тель Мишша Юхма, автор исторических повестей, говорил: «Мне хотелось, чтобы историю родного народа знали наши дети, так как я сам в школьные годы мучился от того, что в учебниках о наших предках не было ничего». Русско-эстонская писательница Татьяна Трунова размышляла: «И может быть, взрослые разных национальностей уживались бы между собой гораздо лучше, если бы с детства входили в культуру народа через произведения нацио­нальных писателей <...> учились бы видеть глазами народа, на чьей земле они решили поселиться. Тем более дети, которым го­раздо проще найти общий язык, для которых в пылу игры совсем не важно, кто ты — эстонец, русский или кто другой»1.

С распадом СССР появилось новое деление — детские литера­туры народов России и литературы «ближнего зарубежья». Вести диалог писателям, критикам и ученым в этих условиях гораздо труднее, но необходимость и развития национальных литератур, и межнационального общения детей и взрослых стала еще более острой, жизненно важной.

К началу XXI века накоплен огромный опыт перевода. Шел процесс взаимного обогащения детских литератур, оттачивалось мастерство, образовалось интернациональное братство писателей, основой которого до сих пор служит многообразие культур, со­ставляющих российскую цивилизацию, и интерес творческих ли­чностей друг к другу.

С переходом в постсоветское культурное пространство, после долгих десятилетий, когда писатели народов России оказывались перед сложным выбором — писать на родном или русском языке, наступает время возвращения к родному языку и родной литера­туре. Сегодня книги на языках народов России выходят реже, чем в советский период, зато ширится выпуск журналов и газет для детей. А как известно, расцвет периодики всегда предшествует открытию новых горизонтов литературы.

' Очерк-репортаж Л. У. Звонаревой «Помочь услышать друг друга» опублико­ван в журнале «Детская литература» (1991. — № 9, 10).

Складывание национальных детских литера­тур — исторически обусловленный процесс, он имеет свои за­кономерности. В качестве примера приведем факты из татарской литературы — одной из старейших среди восточных литератур России.

Взаимосвязи татарской и русской культур имеют большую ис­торию. О точном восприятии русского образа мира народом-сосе­дом говорит хотя бы тот факт, что известная песня «Во поле бере­зонька стояла», входящая в план музыкального воспитания рус­ских малышей, была написана Нитматом (Николаем) Ибрагимо­вым (1778— 1818). Выпускник Московского университета, препо­даватель Казанского университета, он писал стихи на русском языке. С.Т.Аксаков считал его первым своим наставником на ли­тературном поприще.

Первые азбуки татарского языка появились в начале XIX века, их составил педагог И.И.Хальфин. Они расходились десятками тысяч — стремление дать детям образование, хотя бы начальное, было велико у татар.

В целом первые произведения татарской детской литературы были учебно-познавательными и дидактическими, например, «Бе­лек» (1872) — сборник поучений и статей по естествознанию, книга, напоминающая русские учебные энциклопедии XVIII века.

И дети, и взрослые издавна любили произведения дастанной литературы4. Через переводы на татарский язык и русские читате­ли познакомились с анекдотами о Ходже Насретдине, с некото­рыми сказками из «Тысячи и одной ночи», с переложениями эпоса «Шах-намэ».

Первым, кто обратился к творчеству для детей на родном язы­ке, был Каюм Насырй (1825—1902) — известный татарский про­светитель, лингвист и писатель. Он подготовил серию книг «Буш вакыт» («Свободное время»), в которой изложил сведения по физике, астрономии и физиологии. Писатель общался с читателя­ми на родном языке, свободном от каких-либо иноязычных заим­ствований.

После революции 1905 года начали выходить газеты и журна­лы на татарском языке, в том числе и детские. Главной задачей создателей детской периодики было привить детям любовь к род­ной культуре и уважение к стране и монархии, поэтому большое место отводилось материалам на темы религии и патриотизма. В периодике сложилась база для развития художественной лите­ратуры.

Основоположником татарской художественной литературы для детей является Габдулла Тукай (1886—1913), сын деревенского муллы, поэт. Его творчество развернулось после революции 1905 го­да, он принял самое деятельное участие в создании татарской периодики. В Казани Тукай вошел в круг литераторов, пишущих на родном языке. Там же он написал большинство своих произве­дений — около ста стихотворений, шесть сказок и выполнил мно­жество переводов из русской и западной литературы. Он собрал первую хрестоматию для татарских детей, куда включил лучшие произведения национальных писателей. «Детский» литературно-художественный процесс начался с развития поэзии. Г. Тукай за­ложил традицию поэмы-сказки для детей, использовав фольк­лорную основу, народную фантастику, страшные и смешные мо­тивы.

Самое знаменитое из произведений Г.Тукая — поэма-сказка «Шурале», появившаяся в 1907 году. Дух дремучих лесов Шура-ле — «родственник» русского Чурилы — охранителя границ; оба этих персонажа народной демонологии относятся к домусульман-скому и дохристианскому периодам. Шурале похож на человека, но с очень длинными пальцами и сосцами. Он любит завести оди­нокого путника в глубь леса и поиграть в «кытыклы-мытыклы» — щекотку. Многих он погубил таким образом. Есть, однако, спосо­бы обмануть лесного духа. К одному из них и прибегает герой поэмы Тукая. Джигит, ночью отправившийся в лес по дрова, встре­тил «немыслимого урода» и, дабы избежать щекотки, попросил того помочь перенести бревно на арбу, а когда наивный лесной житель сунул пальцы в щель бревна, человек выбил клин, заще­мив страшные пальцы в колоде. Джигит сообщает плененному Шурале свое имя — Былтыр, что значит «прошлый год». Когда же вокруг Шурале собралась лесная нечисть и он закричал: «Былтыр кысты!» («Прошлый год защемил!»), то собратья высмеяли его:

Успокойся! Помолчи-ка. нам от крика невтерпеж. Прищемлен в году минувшем, что ж ты в нынешнем ревёшь?»

(Перевод С.Липкина)

Быличка, какие во множестве рассказывают и дети, и взрос­лые, легла в основу поэмы «Водяная» (1908). Деревенский маль­чик купался на речке и вдруг — «Уходить уже собрался и увидел в трех шагах: / Ведьма страшная присела молчаливо на мостках» (перевод А. Чепурова). Мальчик украл оставленный ею золотой гре­бешок, а мать выбросила этот гребешок ведьме, когда та постуча­ла ночью в окно. Страшная история завершается дидактической мыслью: «С той поры, как отругала мать меня за воровство, / Никогда не трогал, знайте, я чужого ничего».

Поэма «Коза и баран» (1910) написана по мотивам одной из сказок о животных. Изгнанные хозяевами-бедняками, коза и ба­ран находят волчью голову и запугивают ею целую стаю голодных волков. Этот сюжет хорошо известен самым разным народам.

Г. Тукай хранил нежную память о детстве, о малой родине и постоянно возвращался в счастливое прошлое в своих стихах. Та­ково и стихотворение «Праздник в детстве» (1908), в котором народный обычай, семейный уклад и детское переживание обра­зуют гармоничное единство:

Припомнишь праздника канун, когда, со сном борясь, Ждал той зари, что и досель, увы, не занялась.

Припомнишь ичиги, бельё, дню торжества под стать, — Я клал обновки в головах, когда ложился спать.

И как перед зарей всегда тебя вдруг сморит сон...

Но праздник — он с тобой и здесь — и в сновиденье он!

А поутру — о, голос тот! — бывало, будит мать:

«Мой мальчик, праздник наступил, пора, родной, вставать».

И я лечу во весь опор, во всю ребячью прыть. Как упоён, как счастлив я! Какое чудо — жить!

Когда с весёлою душой я покидал мечеть,

Как вкусен праздничный баран, как пряно пахнет снедь!

Припомнишь всё, и вдруг глаза становятся влажней, О, эти слёзы, о, пора неизгладимых дней,

Когда, казалось, небеса сияют для земли,

Два солнца вместо одного сейчас над ней взошли!

(Перевод Л. Руст)

В цикле стихотворений «Кисонька» (1910) представлена жизнь домашней кошки: поэт то любуется ею, то пытается угадать кош-кины думы. Не только в движении тела зверька, но и в каждом эмоциональном состоянии сквозит красота, которую автор пере­дает поэтическими средствами, как бы вторя грацией стиха гра­ции кошки. Например, стихотворение «Материнство»:

Моет, лижет мать котёнка, балует, дрожит над ним. «Дитятко, — она мурлычет, — свет очей моих, джаным!»

Из проворной резвой кошки стала матерью она, И заботы материнской наша кисонька полна!

Любовь героя к кошке так велика, что выражена даже в «Не­крологе», завершающем цикл:

Пусть Аллах наш милосердный вечный даст тебе покой! А коль свидимся на небе, «мяу-мяу» мне пропой!

(Перевод А. Шпирт)

Традиции татарской поэзии для детей5, заложен­ные Г. Тукаем, получили богатое развитие: это синтез восточных, русских и западноевропейских традиций, это реализм в изобра­жении человеческих чувств и отношений и романтизм риторики и пафоса, это национальный патриотизм в сочетании со стремле­нием постичь лежащее за пределами национальной культуры. При­мер Г. Тукая оказал большое влияние на становление писателей других тюркоязычных народов.

В 30 — 50-х годах в татарской литературе на подъеме был жанр поэмы. Из самых любимых детьми поэм можно назвать сказки «Мед­ведь-гармонист и обезьяна-певец» (1936) и «Храбрый кот» (1937) С.Гыйльфана, «Здоровяк Мортаза» (1958) Н.Гайсина.

Историческое значение имеют поэмы с идеологическим со­держанием «Джим» (1937) М.Джалиля и «Письмо пионерке Гуль-чачак» (1942), «Глубокое озеро» (1942) Ф. Карима.

Поэмы С.Хакима о детстве Г. Тукая «Пара лошадей» (1939), «Детство поэта» (1940), «Мальчик-охотник» (1959) Г.Латыйпа, «Из Наратлы в Каенсар» (1961), «Сила жизни» (1957) Ш. Муда-риса адресованы детям среднего и старшего школьного возраста.

Современная татарская детская литература весьма богата по составу тем и жанров. Поэты дарят детям юмористические произ­ведения, песни, перевертыши, загадки, стихотворные задачки, азбуки и т. п. В этом заслуга Ш.Галеева, Р. Миннуллина, Х.Хали-кова, Л.Лерона, Р. Мингалимова, М.Файзуллиной, Р. Валеевой, Д.Дарзаманова, Р. Корбанова и др.

Современным примером подхода татарских писателей к лите­ратуре для детей может служить творчество поэта Рената Максу-мовича Хариса. Он родился в семье сельских учителей в 1941 году, получил в Казанском педагогическом институте специальность учителя русского языка и литературы в национальной школе, за­тем работал преподавателем. Более тридцати его стихотворных сбор­ников, начиная с 70-х годов, вышли на татарском, русском, баш­кирском и чувашском языках. Р.Харис известен не только как поэт и педагог: он редактор ряда татарских газет, известный об­щественный и государственный деятель.

Среди поэм для маленьких детей выделяется поэма Р. Хариса «Красивый дом» (1988) — прежде всего, хорошей передачей дет­ского мировосприятия. Рассказ о строительстве дома начинается с вопроса маленького мальчика: «Когда дом станет пригодным для полноценной и радостной жизни в нем?» Поэма разворачивается как ответ на вопрос. Автор вводит любопытствующего ребенка в мир взрослых, беседует с ним доверительно. Харис решил одну из труднейших для художника задач — сумел опоэтизировать фи­зический труд. Вот строительство начинается: «С грохотом на зем­лю упав, / От веток освободившись, / От коры очистившись, / Бревном стало дерево»; «Стройные, толстые бревна, / Длинные и очень тяжелые... / На КамАЗы их погрузили / И привезли в дерев­ню....» (здесь и далее везде подстрочный перевод). Харис соединяет в единое целое звуковой и зрительный образы. Словесная ткань на­сыщается светлыми, «детскими» цветами: «Сделав на бревнах за­сечки, / Поставили сосновый сруб, / На зеленой траве / Ярко-желтый стоит». Поэт ненавязчиво обогащает знание малышей: для дома годится не любое дерево, а именно сосна.

Вся поэма пронизана жизнерадостным пафосом: люди строят дом, в котором будут дружно жить. Дидактическое содержание до­полняется противопоставлением двух забавных персонажей. Быть полезным на стройке стремится пес Акбай: он носит опилки, ох­раняет цыплят. Котенок же — лентяй, он только ищет, где бы по­спать, но мальчик и взрослые заботятся о нем: «Котенок еще ма­ленький... / Оттого, что не работает, / Не может вырасти никак». Котенка приглашают полюбоваться сложенной печью, а он уже давно сидит в устье печи и не хочет вылезать. Котенок попадает в разные переделки: вот он старательно карабкается на ворота, а когда добрался до самого верха, то заплакал от испуга. Отец приставил лестницу, и мальчик спас котенка. В конце поэмы объясняется и роль котенка в доме. Мальчик защитил сорванца: «Акбай, не тро­гай кота, / Кот защищает дом от мышей, / К следующей осени станет помощником нам». Важно, что поэт учит добру добром, что чувство и разум согласованы между собой в его произведении.

Автор открывает детям мир национальной культуры. Мальчик с нетерпением ждет конца работ, когда можно будет сказать, что дом построен окончательно. Уж и крышу покрасили, побелили. Однако дедушка говорит, что дом еще не стал домом. Работы про­должаются: дедушка смастерил красивые наличники. Уже вымы­ты окна, повешены занавески, сделана даже антенна. Нетерпение героя растет. Достроен ли теперь дом? — но дедушка лукаво заме­чает, что еще нет. Поставили ворота: «Через ворота может про­ехать / И мотоцикл, и тележка с лошадкой, / Даже самая боль­шая машина / Не задевает ворот). // — Смотри-ка, — говорит дедушка, — / Ай да ворота, вот ворота — / Гостей приглашает / Каждая дощечка ворот». Конец строительству — народный празд­ник. По традиции бабушка приготовила угошение: кош теле, гу-бадию, каляву, албу, блины. Гости веселились, пели, танцевали. Все желали, чтобы дом был теплым и светлым. Дом счастлив го­стями — такова основная мысль поэмы. Читатель учится видеть прекрасное в обычном, проникается мыслью о дружбе и взаимо­понимании между тремя поколениями: дедушкой и бабушкой, отцом и мамой, мальчиком. Всех их объединяет красивый дом — выражение духовной красоты строителей и хозяев.

Стихотворения Хариса легко запоминаются даже детьми, не освоившими чтение. Поэт при создании стихов исходит из хоро­шего понимания детского мировосприятия, а также из «Запове­дей для детских поэтов» Чуковского. Стихи будят и радость, и грусть, однако преобладает в них светлое, жизнеутверждающее начало. Многие из них носят игровой характер. Например, в «Ла­душках» ведущую роль играет не сюжетное содержание, а звуко­вая имитация хлопков в ладоши: «Алтын чабак курдек. / Алтын чабак кайда? / Тыпырчына сайда. / Аны сайдан алдык...» («Увидели золотую плотву. / А где золотая рыбка? / Она плещется на мели. / Ее с мели мы взяли /Ив глубокую воду запустили».) Мажорное настроение, создаваемое аллитерацией и звукоподражанием, тес­но связано с содержанием стихотворения: дети рады, что помог­ли рыбке.

Особым лиризмом проникнуто стихотворение «Моя мама» («Ънием»). «Моя мама очень красивая, / Ее глаза лучистые, весе­лые. / Так весело бывает, / Когда она возвращается домой. / Я прижимаюсь к маме, / Мама прижимается ко мне. / Щеки ее го­рячи, / А руки очень мягкие. / Конфеты мне не нужны, / И куклы мне не нужны, / Потому что маму я / Нежно держу в объятьях».

Многие стихи Хариса, адресованные детям, не переведены на русский язык. Подстрочники, приведенные здесь, не могут пере­дать обаятельного звучания его стихов, но наши уважаемые чита­тели могут попробовать свои силы в переводе и переложении.

Социально-экономические и политические трудности не дол­жны закрывать от нас тот подтвержденный множеством истори­ческих примеров вывод, что подъем национального самосозна­ния народов России и возрождение их исконных традиций сулят разноязычным детским литературам нашей страны большое буду­щее. Мировая и российская культура в начале XXI века пережива­ет «этноренессанс», который, несомненно, удивит нас и дости­жениями детской литературы.

Итоги