НАРО´ДНЫЙ СТИХ — многообразный по формам стих, которым написаны русские народные былины, сказы, песни, частушки и пр. Строение русского народного стиха до сих пор еще не изучено вследствие необычайной сложности его форм, резко отличающихся от форм классического стиха; единого общепринятого взгляда на строение Н. с. еще не существует. Основная причина трудности распознавания и классификации форм Н. с. заключается в том, что исследователи пытались сделать это, исходя из теории классического стиха, которая стоит в явном противоречии с технологией форм Н. с. Первая попытка разобраться в строении Н. с. принадлежит В. Тредиаковскому, который искал в нем опоры для своего «тонического стиха». Определенных выводов о строении Н. с. Тредиаковский не дал. Большими достоинствами обладает исследование Н. с., сделанное в первой трети 19 в. А. Востоковым, который считал русское народное стихосложение оригинальным, но «довольствующимся одними ударениями, не знающим употребления стоп и рифм». Востоков определял русский Н. с. как акцентный. Это утверждение Востокова верно в отношении лишь одной формы Н. с., а именно дисметрической. Но в Н. с. есть и другие оригинальные, метрические формы, о существовании которых Востоков не мог знать, так как в его время не были произведены такие многочисленные и многообразные записи Н. с., какими располагаем мы сейчас. Однако в его время («Опыт о русском стихосложении» А. Востокова вышел в 1817 г.) все же был сборник Н. с. Кирши Данилова, где имеются образцы метрического, т. е стопного стиха, правда, совершенно иной ритмической конструкции, чем в книжном классическом стихе (М. Ломоносова, В. Петрова, А. Сумарокова, Г. Державина и молодого Пушкина). Отрицая в Н. с. стопы, Востоков отрицал и наличие в нем рифм, отметив, однако, единство клаузул. Несмотря на столь явную односторонность учения Востокова о русском Н. с., оно имело в 19 в. много последователей и имеет их доныне. В 1838 г. в Москве вышла книга А. Кубарева «Теория русского стихосложения», в которой автор выдвинул смелую для своего времени теорию тактов и пауз. Кубарев считал, что «у древних стопа, у нас такт, понятия тождественные»; в противоположность Востокову, он защищал метрический принцип строения Н. с., различая краткие и долгие слоги, а также ритмические паузы в стихе. Таким образом, в истории русского стиховедения, касающегося народной поэзии, обозначались два диаметрально противоположных взгляда на формостроение Н. с.: теория А. Востокова, определявшего Н. с. как акцентный, и теория А. Кубарева, утверждающего, что Н. с. — это метрический, стопный стих. Теорию Востокова поддерживали Н. Греч, В. Классовский, С. Шафранов, П. Сокальский, И. Голохвастов, а в наши дни М. Штокмар; теорию Кубарева — Н. Надеждин (частично), Д. Дубенский, Р. Вестфаль, Ю. Мельгунов (два последние — исходя из принципа античной метрики), Ф. Корш, М. Малишевский и автор этих строк.
Изучение огромного богатства народной поэзии показывает, что русский народ создал свои самобытные, многообразные формы стиха, среди которых имеется и дисметрическая форма, и многоразличные метрические формы, и паузный стих, и стихи с рифмами, и стихи без рифм. На протяжении многих веков в России были созданы великолепные национальные формы стиха, обусловленные самим строем и духом языка. Трудность их изучения и понимания объясняется тем, что исследователи Н. с. подходили к нему с условными мерками теории силлабо-тонического стиха, которые в данном случае ставили исследователей в ложное положение. Структура русского Н. с. станет ясна, если ее рассматривать не с точки зрения традиционного стопосложения, а исходя из основ тактометрической ритмологии, в пределах которой находят свое место и формы классического литературного стиха, и просодия виршевиков, и формы Н. с.
Пример народного фразовика (рифма в конце отрывка случайная):
Ах, туманы вы мои, туманушки,
Вы туманы мои непроглядные,
Как печаль-тоска, ненавистные,
Не подняться вам, туманушки, с синя моря долой,
Не отстать тебе, кручинушка, от ретива сердца прочь!
Ты возмой, возмой, туча грозная,
Ты пролей, пролей част крупен дождик,
Ты размой, размой земляну тюрьму,
Чтоб тюремнички, братцы, разбежалися,
Во темном бы лесу собиралися...
(«Песня разинцев»)
Пример народного ударника (двухударник):
Вы, ку´дри ль мои, ку´дри,
Хорошо´ ль, кудри, расче´саны?
Как по пле´чикам лежа´т
И разви´ться не хотя´т.
Как завила´, завила´
Чужа да´льня сторона´.
Как пла´кала, тужи´ла
Наша Обозе´рска слобода´,
Наша Обозе´рска слобода´,
Что нагуля´ться не дала´!
Разори´л нашу сторо´нку,
Злодей боя´рин-господи´н...
Пример народного четырехударника с двусложной клаузулой:
Ой, са´хар мой, са´хар, бел крупи´чатый, кана´рской!
Кто´ тебя станет ку´шать, наслади´т свою ду´шу?
Ой, ба´рхат мой, ба´рхат, помара´нцов, венице´йской!
Кто´ тебя будет носи´ти, в тебе бу´дет красова´ться?
Пример дисметрического раешного Н. с. с рифмами:
Послушайте, миряне и все православные христиане,
Что ныне сделалося, великое чудо учинилося
Над долгим попом, над прямым дураком,
От Козмы и Дамияна из-за реки, а в приходе у него богатые мужики.
А зовут его, попа, Савою, да не мелок он славою.
А еще живет и за рекою, а в церкву ни ногою...
Вот трехкратный четырехдольник первый, без анакрузы:
| Во поле бе | резонька сто | яла, /\\ /\\ |
| Во поле куд | рявая сто | яла, /\\ /\\ |
| Некому бе | резу зало | мати, /\\ /\\ |
| Некому куд | рявой защи | пати. /\\ /\\ |
Исключительной популярностью в русской народной поэзии пользуется трехкратный четырехдольник третий с двусложной анакрузой, известный под именем «камаринской»; пример из сб. Кирши Данилова:
А и | тё-оща ты | тё-оща мо | я, /\\
А ты | чё-ортова | пе-ерешни | ца! /\\
Ты пой | ди, /\\ погос | ти /\\ у ме | ня. /\\
А й ей | вы-ыехать | не-е на-а | чем, /\\
Пе-еш | ком /\\ она | к зя-атю приш | ла, /\\
А /\\ | в полог отды | хать /\\ ле-ег | ла /\\
Она | в жа-ары пет | ро-овски-и | е... /\\
Или:
Как на | го-орке, на | горке, на го | ре, /\\
На вы | соком на при | го-оро-оч | ке, /\\
На го | ре /\\ /\\ два | дубчика сто | ят, /\\
/\\ На | дубчиках го | лубчики си | дят, /\\
Промеж | себя разго | ва-арива | ют, /\\
Меня | молодца вы | хва-алива | ют. /\\
Ах, /\\ | что это за | парень за та | кой!.. /\\
Трехкратные четырехдольники второй ⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣ и четвертый ⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́ в народной поэзии не встречаются.
Очень распространена в народной поэзии форма четырехкратного четырехдольника. Вот образец четырехкратного четырехдольника первого без анакрузы:
| И-ивушка, | ивушка зе | леная мо | я! /\\ /\\ /\\ |
| Что-о же ты, | ивушка, не | весело сто | ишь? /\\ /\\ /\\ |
| А-аль тебя, | и-ивушку, | солнышком пе | чет, /\\ /\\ /\\ |
| Солнышком пе | чет, /\\ частым | дождичком се | чет? /\\ /\\ /\\ |
| Ехали бо | я-аре из | Новогоро | да, /\\ /\\ /\\ |
| Сру-убили | ивушку под | самый коре | шок. /\\ /\\ /\\ |
Четырехкратный четырехдольник с двусложной анакрузой — самая распространенная форма метрического Н. с.:
Ах, де | ревня от де | ревни непо | да´леку сто | ит, /\\
Проме | жу тоя де | ревни быстра | речушка те | чет. /\\
Что во | той ли во де | ревне два И | ванушка жи | вут, /\\
Два И | вана, два И | вана, два И | ва-анови | ча. /\\
Как по | вадился И | ванушка ко | девушке ходить, /\\
Он по | улице и | дет, /\\ радость | песенки по | ет, /\\
К широ | ку двору под | ходит, сам по | сви-истыва | ет, /\\
За ко | лечушко бе | рет, /\\ выго | ва-арива | ет... /\\
Или:
Он, на | улице во | робышек под | пры-игива | ет, /\\
Уж он | девушек, мо | лодушек на | улицу зо | вет: /\\
«Уж вы, | девушки, мо | лодушки, схо | дитеся гу | лять, /\\
И ска | кать, /\\ и пля | сать, /\\ и в ла | до-оши тре | пать!» /\\
Вот де | вушки гово | рят: /\\ «Нам сво | я воля гу | лять, /\\
Отцы | -матери ве | лят, /\\ не за | ка-азыва | ют, /\\
Не за | ка-азыва | ют, /\\ все при | ка-азыва | ют...» /\\
Классический образец такого размера — известное стихотворение «Ах, вы, сени мои, сени».
Народных стихов, выдержанных в ритме четырехкратного четырехдольника второго ⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣ и четвертого ⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́⌣⌣⌣ | ⌣́, не встречается, или они так редки, что их трудно отыскать. Но эту форму легко обнаружить среди частушек.
Среди четырехкратных четырехдольников выделяется группа стихов резкого инверсированного ритма, например в четырехдольнике первом:
| При скудости | при бедности | при великой | нужде /\\ /\\ |
| Покидает | мил милую | как голубь го | лубку. /\\ /\\ |
| Голубушка | на воде, /\\ | голубь под во | дою /\\ /\\ |
| Хороший, /\\ | пригожий, /\\ | говори со | мною ... /\\ /\\ |
Или:
| Скажи, скажи, | мой миленький, | мила ль я те | бе? /\\ /\\ /\\ |
| А ты мне мил- | милешенек, | милей тебя | нет. /\\ /\\ /\\ |
| Как слышит то | сердечушко: | забыл ты ме | ня. /\\ /\\ /\\ |
| А я тебя | мила дружка | сама не сво | я... /\\ /\\ /\\ |
Далее следует одна из наиболее любимых форм Н. с. — пятидольник. Это сложная группировка, состоящая из самостоятельного трехдольника и несамостоятельного двудольника. Имеется пять видов пятидольника. Ниже приводится образец пятидольника третьего ⌣⌣ | ⌣́⌣⌣:На Васи´льевском | славном о´строве,
Что у при´стани | корабе´льныя,
Молодо´й матрос | корабли´ снастил
О двена´дцати | тонких па´русах,
Тонких бе´лыих | полотня´ныих...
Следующая популярная форма Н. с. — это шестидольник, сложная группа, образуемая самостоятельным четырехдольником и несамостоятельным двудольником (с константными и инверсированными ходами). Шестидольник имеет шесть видов. Для примера приводится шестидольник первый, без анакрузы:| Пряди, моя | пряха, |
| Пряди, не ле | нися! |
| — Рада бы я, | пряха, |
| Звали, зазы | вали! |
| К соседу в бе | седу... |
К этой форме относится и популярная «Ночка»:
| Ночка моя | , ночка || ночка темна | я /\\ |
| Ночка темна | я да || ночь осення | я, /\\ |
| Ночь осення | я да || не последня | я. /\\ |
| Молодка мо | я да || молоденька | я, /\\ |
| Головка тво | я /\\ || победненька | я... /\\ |
Наконец, редко, но все же в народной поэзии встречаются трехдольные размеры своеобразного ритма. Приводимый ниже образец представляет собой первые строки свадебной песни (из сб. Истомина и Ляпунова):
Разли | лась, разле | леялась, | /\\
По лу | гам вода | вешняя. | /\\
Унес | ло, уле | леяло | /\\
Со дво | ра три ко | раблика, | /\\
Три ко | ра´бля гру | жёные. | /\\
Уж как | первой ко | рабличек | /\\
С сунду | ками, с у | кладками; | /\\
А вто | рой-от ко | рабличек | /\\
Со пе | риной пу | ховою; | /\\
Уж как | третий ко | рабличек | /\\
Со ду | шой красной | девицей, | /\\
С Пара | скевой И | вановной. | /\\
Поэтический словарь. — М.: Советская Энциклопедия. Квятковский А. П., науч. ред. И. Роднянская. 1966.
poetique.academic.ru
Из-за леса, из-за гор Едет дядюшка Егор.
Сам на лошадке, В красной шапке, Жена на баране,В красном сарафане. Дети на телятах, Внуки на козлятах.
2
Дедушка Ежок!Не ходи на бережок, Там растаял снежок, Заливает лужок!
Ты промочишь ножки, Красные сапожки.
3
Петушок, петушок, Золотой гребешок, Масляна головушка, Шелкова бородушка, Что ты рано встаешь, Голосисто поешь, Ване спать не даешь?
4
Ночь пришла, Темноту привела,
Замолчал петушок, Запел сверчок…
Уж поздно, сынок, Ложись на бочок.
Баю-бай, Засыпай.
5
Ночь ушла, Темноту увела,
Замолчал сверчок, Запел петушок…
Полежали немножко, Отворили окошко: "Здравствуй, солнышко - колоколнышко!"
6
Петушок, петушок,Золотой гребешок,Масляна головушка,Шелкова бородушка,Что ты рано встаешь,Голосисто поешь,Деткам спать не даешь?
7
Водичка, водичка,Умой мое личико,Чтобы глазоньки блестели,Чтобы щечки краснели,Чтоб смеялся роток,Чтоб кусался зубок.
8
Раным-рано поутруПастушок: «Ту-ру-ру-ру!»А коровки в лад емуЗатянули: «Му-му-му!»Ты, Буренушка, ступай,В чисто поле погуляй,А вернешься вечерком,Нас напоишь молочком.
9
А где это виданоИ в какой деревне слыхано,Чтобы курочка бычка родила,Поросеночек яичко снесДа на полочку унес.А полочка обломилась,И яичко разбилось.Овечка расквохталась,Кобылка раскудахталась:— Ой, куда-куда-кудах!Не бывало у нас так,Чтоб безрукий нашу клеть обокрал,Голопузый за пазуху поклал,А слепой-то подглядывал,А глухой-то подслушивал, А безногий водогон побежал, Безъязыкий «караул» закричал!
10
Ехала деревняМимо мужика,Вдруг из под собакиЛают ворота.Он схватил дубинкуРазрубил топор,И по нашей кошкеПробежал забор.Крыши испугались,Сели на ворон,Лошадь погоняетМужика кнутом.
11
На болоте стоит пень,Шевелиться ему лень.Шея не ворочается,А посмеяться хочется.
12
Лиса по лесу бежала,Лиса хвост потеряла.Ваня в лес пошёл,Лисий хвост нашёл.Лиса рано приходила,Ване ягод приносила,Её хвост отдать просила.
13
А где это виданоИ в какой деревне слыхано,Чтобы курочка бычка родила,Поросеночек яичко снесДа на полочку унес.А полочка обломилась,И яичко разбилось.Овечка расквохталась,Кобылка раскудахталась:— Ой, куда-куда-кудах!
14
Тень-тень-потетень,Выше города плетень.Сели звери на плетень.Похвалялися весь день.Похвалялася лиса:- Всему свету я краса!Похвалялся зайка:- Пойди, догоняй-ка!Похвалялися ежи:- У нас шубы хороши!Похвалялся медведь:- Могу песни я петь!
15
Стуки-стуки, глянь в ворота:Верно, в гости едет кто-то:Едет целая семья,Впереди идет свинья.Гусли гусь настроил,А петух с трубою.Кот и песик удивились –Даже помирились.
irisday.ru
Есть музыка, стихи и танцы, Есть ложь и лесть. Пускай меня бранят за стансы — В них правда есть.
Ах, как много на свете кошек, Нам с тобой их не счесть никогда. Сердцу снится душистый горошек, И звенит голубая звезда.
Ах, метель такая, просто черт возьми! Забивает крышу белыми гвоздьми. Только мне не страшно, и в моей судьбе Непутевым сердцем я прибит к тебе.
Корабли плывут В Константинополь. Поезда уходят на Москву. От людского шума ль.
Белая береза Под моим окном Принакрылась снегом, Точно серебром.
Тяжело и прискорбно мне видеть, Как мой брат погибает родной. И стараюсь я всех ненавидеть, Кто враждует с его тишиной.
Пахнет рыхлыми драченами; У порога в дежке квас, Над печурками точеными Тараканы лезут в паз.
В Хороссане есть такие двери, Где обсыпан розами порог. Там живет задумчивая пери. В Хороссане есть такие двери.
Вечер черные брови насопил. Чьи-то кони стоят у двора. Не вчера ли я молодость пропил? Разлюбил ли тебя не вчера.
Вечер, как сажа, Льется в окно. Белая пряжа Ткет полотно.
Вечером синим, вечером лунным Был я когда-то красивым и юным. Неудержимо, неповторимо Все пролетело. далече.. мимо.
Теперь октябрь не тот, Не тот октябрь теперь. В стране, где свищет непогода, Ревел и выл.
Вот оно, глупое счастье, С белыми окнами в сад! По пруду лебедем красным Плавает тихо закат.
Вот уж вечер. Роса Блестит на крапиве. Я стою у дороги, Прислонившись к иве.
Все живое особой метой Отмечается с ранних пор. Если не был бы я поэтом, То, наверно, был мошенник и вор.
Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется — на душе светло.
Глупое сердце, не бейся! Все мы обмануты счастьем, Нищий лишь просит участья. Глупое сердце, не бейся.
Годы молодые с забубенной славой, Отравил я сам вас горькою отравой. Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли, Были синие глаза, да теперь поблекли.
Гой ты, Русь, моя родная, Хаты — в ризах образа. Не видать конца и края — Только синь сосет глаза.
Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал. Милая спросила: "Крутит ли метель? Затопить бы печку, постелить постель".
Грубым дается радость, Нежным дается печаль. Мне ничего не надо, Мне никого не жаль.
Да! Теперь — решено. Без возврата Я покинул родные края. Уж не будут листвою крылатой Надо мною звенеть тополя.
Далеко-далеко от меня Кто-то весело песню поет. И хотел бы провтрить ей я, Да разбитая грудь не дает.
День ушел, убавилась черта, Я опять подвинулся к уходу. Легким взмахом белого перста Тайны лет я разрезаю воду.
До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди.
Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу.
Дымом половодье Зализало ил. Желтые поводья Месяц уронил.
За горами, за желтыми длами Протянулась тропа деревень. Вижу лес и вечернее полымя, И обвитый крапивой плетень.
Заглушила засуха засевки, Сохнет рожь, и не всходят овсы. На молебен с хоругвями девки Потащились в комлях полосы.
Задымился вечер, дремлет кот на брусе, Кто-то помолился: "Господи Исусе". Полыхают зори, курятся туманы, Над резным окошком занавес багряный.
Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. Выходи встречать к околице, красотка, жениха. Васильками сердце светится, горит в нем бирюза. Я играю на тальяночке про синие глаза.
Закружилась листва золотая В розоватой воде на пруду, Словно бабочек легкая стая С замираньем летит на звезду.
Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить.
Запели тесаные дроги, Бегут равнины и кусты. Опять часовни на дороге И поминальные кресты.
Заря окликает другую, Дымится овсяная гладь. Я вспомнил тебя, дорогую, Моя одряхлевшая мать.
Зашумели над затоном тростники. Плачет девушка-царевна у реки. Погадала красна девица в семик. Расплела волна венок из повилик.
Зеленая прическа, Девическая грудь, О тонкая березка, Что загляделась в пруд.
Золото холодное луны, Запах олеандра и левкоя. Хорошо бродить среди покоя Голубой и ласковой страны.
Солнца луч золотой Бросил искру свою И своей теплотой Согрел душу мою.
Издатель славный! В этой книге Я новым чувствам предаюсь, Учусь постигнуть в каждом миге Коммуной вздыбленную Русь.
Простись со мною, мать моя, Я умираю, гибну я! Больную скорбь в груди храня, Ты не оплакивай меня.
Уж крышку туго закрывают, Чтоб ты не мог навеки встать, Землей холодной зарывают, Где лишь бесчувственные спят.
Каждый труд благослови, удача! Рыбаку — чтоб с рыбой невода, Пахарю — чтоб плуг его и кляча Доставали хлеба на года.
Какая ночь! Я не могу. Не спится мне. Такая лунность. Еще как будто берегу В душе утраченную юность.
Проходили калики деревнями, Выпивали под окнами квасу, У церквей пред затворами древними Поклонялись пречистому Спасу.
Спите, любимые братья, Снова родная земля Неколебимые рати Движет под стены Кремля.
Еще никто Не управлял планетой, И никому Не пелась песнь моя.
Капли жемчужные, капли прекрасные, Как хороши вы в лучах золотых, И как печальны вы, капли ненастные, Осенью черной на окнах сырых.
Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел.
Дряхлая, выпали зубы, Свиток годов на рогах. Бил ее выгонщик грубый На перегонных полях.
Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных.
Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь, Сенокос некошеный, Лес да монастырь.
Душно в кузнице угрюмой, И тяжел несносный жар, И от визга и от шума В голове стоит угар.
Матушка в Купальницу по лесу ходила, Босая, с подтыками, по росе бродила. Травы ворожбиные ноги ей кололи, Плакала родимая в купырях от боли.
Мелколесье. Степь и дали. Свет луны во все концы. Вот опять вдруг зарыдали Разливные бубенцы.
Мир таинственный, мир мой древний, Ты, как ветер, затих и присел. Вот сдавили за шею деревню Каменные руки шоссе.
Мне грустно на тебя смотреть, Какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь Нам в сентябре с тобой осталась.
Мне осталась одна забава: Пальцы в рот — и веселый свист. Прокатилась дурная слава, Что похабник я и скандалист.
Мои мечты стремятся вдаль, Где слышны вопли и рыданья, Чужую разделить печаль И муки тяжкого страданья.
Мы теперь уходим понемногу В ту страну, где тишь и благодать. Может быть, и скоро мне в дорогу Бренные пожитки собирать.
Издревле русский наш Парнас Тянуло к незнакомым странам, И больше всех лишь ты, Кавказ, Звенел загадочным туманом.
На плетнях висят баранки, Хлебной брагой льет теплынь. Солнца струганые дранки Загораживают синь.
Над окошком месяц. Под окошком ветер. Облетевший тополь серебрист и светел. Дальний плач тальянки, голос одинокий — И такой родимый, и такой далекий.
Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда.
Не ветры осыпают пущи, Не листопад златит холмы. С голубизны незримой кущи Струятся звездные псалмы.
Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым. Увяданья золотом охваченный, Я не буду больше молодым.
Не криви улыбку, руки теребя,- Я люблю другую, только не тебя. Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо — Не тебя я вижу, не к тебе пришел.
Не напрасно дули ветры, Не напрасно шла гроза. Кто-то тайный тихим светом Напоил мои глаза.
Не ругайтесь! Такое дело! Не торговец я на слова. Запрокинулась и отяжелела Золотая моя голова.
Несказанное, синее, нежное. Тих мой край после бурь, после гроз, И душа моя — поле безбрежное — Дышит запахом меда и роз.
Неуютная жидкая лунность И тоска бесконечных равнин,- Вот что видел я в резвую юность, Что, любя, проклинал не один.
Нивы сжаты, рощи голы, От воды туман и сырость. Колесом за сини горы Солнце тихое скатилось.
Низкий дом с голубыми ставнями, Не забыть мне тебя никогда,- Слишком были такими недавними Отзвучавшие в сумрак года.
Никогда я не был на Босфоре, Ты меня не спрашивай о нем. Я в твоих глазах увидел море, Полыхающее голубым огнем.
Ну, целуй меня, целуй, Хоть до крови, хоть до боли. Не в ладу с холодной волей Кипяток сердечных струй.
О Русь, взмахни крылами, Поставь иную крепь! С иными именами Встает иная степь.
Опять раскинулся узорно Над белым полем багрянец, И заливается задорно Нижегородский бубенец.
Тихо в чаще можжевеля по обрыву. Осень, рыжая кобыла, чешет гривы. Над речным покровом берегов Слышен синий лязг ее подков.
Отговорила роща золотая Березовым, веселым языком, И журавли, печально пролетая, Уж не жалеют больше ни о ком.
Мы умираем, Сходим в тишь и грусть, Но знаю я — Нас не забудет Русь.
Колокол дремавший Разбудил поля, Улыбнулась солнцу Сонная земля.
Утром в ржаном закуте, Где златятся рогожи в ряд, Семерых ощенила сука, Рыжих семерых щенят.
Вот она, суровая жестокость, Где весь смысл — страдания людей! Режет серп тяжелые колосья Как под горло режут лебедей.
Вы помните, Вы всё, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене.
Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет.
Плачет метель, как цыганская скрипка. Милая девушка, злая улыбка, Я ль не робею от синего взгляда? Много мне нужно и много не надо.
Ты играй, гармонь, под трензель, Отсыпай, плясунья, дробь! На платке краснеет вензель, Знай прищелкивай, не робь.
По дороге идут богомолки, Под ногами полынь да комли. Раздвигая щипульные колки, На канавах звенят костыли.
По лесу леший кричит на сову. Прячутся мошки от птичек в траву. Ау! Спит медведиха, и чудится ей.
По селу тропинкой кривенькой В летний вечер голубой Рекрута ходили с ливенкой Разухабистой гурьбой.
Под венком лесной ромашки Я строгал, чинил челны, Уронил кольцо милашки В струи пенистой волны.
Ты поила коня из горстей в поводу, Отражаясь, березы ломались в пруду. Я смотрел из окошка на синий платок, Кудри черные змейно трепал ветерок.
Поет зима — аукает, Мохнатый лес баюкает Стозвоном сосняка. Кругом с тоской глубокою.
Пой же, пой. На проклятой гитаре Пальцы пляшут твои вполукруг. Захлебнуться бы в этом угаре, Мой последний, единственный друг.
Пойду в скуфье смиренным иноком Иль белобрысым босяком Туда, где льется по равнинам Березовое молоко.
По-осеннему кычет сова Над раздольем дорожной рани. Облетает моя голова, Куст волос золотистый вянет.
Еду. Тихо. Слышны звоны Под копытом на снегу. Только серые вороны Расшумелись на лугу.
Писали раньше Ямбом и октавой. Классическая форма Умерла.
Облак, как мышь, подбежал и взмахнул В небо огромным хвостом. Словно яйцо.
Проплясал, проплакал дождь весенний, Замерла гроза. Скучно мне с тобой, Сергей Есенин, Подымать глаза.
Прощай, Баку! Тебя я не увижу. Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг. И сердце под рукой теперь больней и ближе, И чувствую сильней простое слово: друг.
Прячет месяц за овинами Желтый лик от солнца ярого. Высоко над луговинами По востоку пышет зарево.
Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость.
Мечтая о могучем даре Того, кто русской стал судьбой, Стою я на Тверском бульваре, Стою и говорю с собой.
Разбуди меня завтра рано, О моя терпеливая мать! Я пойду за дорожным курганом Дорогого гостя встречать.
Руки милой — пара лебедей — В золоте волос моих ныряют. Все на этом свете из людей Песнь любви поют и повторяют.
Ты не любишь меня, милый голубь, Не со мной ты воркуешь, с другою. Ах, пойду я к реке под горою, Кинусь с берега в черную прорубь.
Товарищи, сегодня в горе я, Проснулась боль В угасшем скандалисте! Мне вспомнилась.
Тот ураган прошел. Нас мало уцелело. На перекличке дружбы многих нет. Я вновь вернулся в край осиротелый, В котором не был восемь лет.
Задремали звезды золотые, Задрожало зеркало затона, Брезжит свет на заводи речные И румянит сетку небосклона.
Свет вечерний шафранного края, Тихо розы бегут по полям. Спой мне песню, моя дорогая, Ту, которую пел Хаям.
Свищет ветер, серебряный ветер, В шелковом шелесте снежного шума. В первый раз я в себе заметил — Так я еще никогда не думал.
Синий май. Заревая теплынь. Не прозвякнет кольцо у калитки. Липким запахом веет полынь. Спит черемуха в белой накидке.
Синий туман. Снеговое раздолье, Тонкий лимонный лунный свет. Сердцу приятно с тихою болью Что-нибудь вспомнить из ранних лет.
Слушай, поганое сердце, Сердце собачье мое. Я на тебя, как на вора, Спрятал в руках лезвие.
Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся. Хорошо с любимой в поле затеряться. Ветерок веселый робок и застенчив, По равнине голой катится бубенчик.
Снежная замять дробится и колется, Сверху озябшая светит луна. Снова я вижу родную околицу, Через метель огонек у окна.
Снежная замять крутит бойко, По полю мчится чужая тройка. Мчится на тройке чужая младость. Где мое счастье? Где моя радость.
Снова пьют здесь, дерутся и плачут Под гармоники желтую грусть. Проклинают свои неудачи, Вспоминают московскую Русь.
Дай, Джим, на счастье лапу мне, Такую лапу не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне На тихую, бесшумную погоду.
Сохнет стаявшая глина, На сугорьях гниль опенок. Пляшет ветер по равнинам, Рыжий ласковый осленок.
Сочинитель бедный, это ты ли Сочиняешь песни о луне? Уж давно глаза мои остыли На любви, на картах и вине.
Спит ковыль. Равнина дорогая, И свинцовой свежести полынь. Никакая родина другая Не вольет мне в грудь мою теплынь.
Сторона ль моя, сторонка, Горевая полоса. Только лес, да посолонка, Да заречная коса.
Снова выплыли годы из мрака И шумят, как ромашковый луг. Мне припомнилась нынче собака, Что была моей юности друг.
Сыплет черемуха снегом, Зелень в цвету и росе. В поле, склоняясь к побегам, Ходят грачи в полосе.
Сыпь, гармоника! Скука. Скука. Гармонист пальцы льет волной. Пей со мною, паршивая сука. Пей со мной.
Там, где капустные грядки Красной водой поливает восход, Клененочек маленький матке Зеленое вымя сосет.
Тебе одной плету венок, Цветами сыплю стежку серую. О Русь, покойный уголок, Тебя люблю, тебе и верую.
Темна ноченька, не спится, Выйду к речке на лужок. Распоясала зарница В пенных струях поясок.
Тихий ветер. Вечер сине-хмурый. Я смотрю широкими глазами. В Персии такие ж точно куры, Как у нас в соломенной Рязани.
Топи да болота, Синий плат небес. Хвойной позолотой Вззвенивает лес.
Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон. Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна.
Туча кружево в роще связала, Закурился пахучий туман. Еду грязной дорогой с вокзала Вдалеке от родимых полян.
Ты запой мне ту песню, что прежде Напевала нам старая мать. Не жалея о сгибшей надежде, Я сумею тебе подпевать.
Ты меня не любишь, не жалеешь, Разве я немного не красив? Не смотря в лицо, от страсти млеешь, Мне на плечи руки опустив.
Ты плакала в вечерней тишине, И слезы горькие на землю упадали, И было тяжело и так печально мне, И все же мы друг друга не поняли.
Ты такая ж простая, как все, Как сто тысяч других в России. Знаешь ты одинокий рассвет, Знаешь холод осени синий.
На память об усопшем В этой могиле под скромными ивами Спит он, зарытый землей, С чистой душой, со святыми порывами.
Улеглась моя былая рана — Пьяный бред не гложет сердце мне. Синими цветами Тегерана Я лечу их нынче в чайхане.
Упоенье — яд отравы, Не живи среди людей, Не меняй своей забавы На красу бесцветных дней.
Устал я жить в родном краю В тоске по гречневым просторам, Покину хижину мою, Уйду бродягою и вором.
[1] Цветы на подоконнике, Цветы, цветы. Играют на гармонике.
Хороша была Танюша, краше не было в селе, Красной рюшкою по белу сарафан на подоле. У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру. Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.
Хорошо под осеннюю свежесть Душу-яблоню ветром стряхать И смотреть, как над речкою режет Воду синюю солнца соха.
Дождик мокрыми метлами чистит Ивняковый помет по лугам. Плюйся, ветер, охапками листьев,— Я такой же, как ты, хулиган.
I Цветы мне говорят прощай, Головками кивая низко. Ты больше не увидишь близко.
Цветы мне говорят — прощай, Головками склоняясь ниже, Что я навеки не увижу Ее лицо и отчий край.
Черемуха душистая С весною расцвела И ветки золотистые, Что кудри, завила.
Черная, птом пропахшая выть! Как мне тебя не ласкать, не любить? Выйду на озеро в синюю гать, К сердцу вечерняя льнет благодать.
Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит.
Чую радуницу божью — Не напрасно я живу, Поклоняюсь придорожью, Припадаю на траву.
Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли, Я готов рассказать тебе поле, Про волнистую рожь при луне.
Шел Господь пытать людей в любови, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом в дуброве, Жамкал деснами зачерствелую пышку.
Эта улица мне знакома, И знаком этот низенький дом. Проводов голубая солома Опрокинулась над окном.
Этой грусти теперь не рассыпать Звонким смехом далеких лет. Отцвела моя белая липа, Отзвенел соловьиный рассвет.
Эх вы, сани! А кони, кони! Видно, черт их на землю принес. В залихватском степном разгоне Колокольчик хохочет до слез.
Я зажег свой костер, Пламя вспыхнуло вдруг И широкой волной Разлилося вокруг.
Я иду долиной. На затылке кепи, В лайковой перчатке смуглая рука. Далеко сияют розовые степи, Широко синеет тихая река.
Я красивых таких не видел, Только, знаешь, в душе затаю Не в плохой, а в хорошей обиде — Повторяешь ты юность мою.
Я обманывать себя не стану, Залегла забота в сердце мглистом. Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом.
Я пастух, мои палаты — Межи зыбистых полей, По горам зеленым — скаты С гарком гулких дупелей.
Я по первому снегу бреду, В сердце ландыши вспыхнувших сил. Вечер синею свечкой звезду Над дорогой моей засветил.
Я покинул родимый дом, Голубую оставил Русь. В три звезды березняк над прудом Теплит матери старой грусть.
Я положил к твоей постели Полузавядшие цветы, И с лепестками помертвели Мои усталые мечты.
Я помню, любимая, помню Сиянье твоих волос. Не радостно и не легко мне Покинуть тебя привелось.
Я последний поэт деревни, Скромен в песнях дощатый мост. За прощальной стою обедней Кадящих листвой берез.
Я спросил сегодня у менялы, Что даёт за полтумана по рублю, Как сказать мне для прекрасной Лалы По-персидски нежное "люблю".
Я усталым таким еще не был В эту серую морозь и слизь Мне приснилось рязанское небо И моя непутевая жизнь.
esenin-s.ru
=====
Хорошо быть мужиком -Затянувшись табаком,Пива с кружки отхлебнуть,Смачно, громко отрыгнуть.Взять газету и на часСесть читать на унитаз.А потом ходить, гундеть:"Что бы мне сейчас поесть?"Щелкнув пультом, съесть борщец,Фыркать громко, аж пипец!А потом не мыть посуду -"Я ж мужик и мыть не буду!"И все время удивляться -Как же полки не пылятся?От чего свежи рубашки?Кот насрал, а где какашки?Где же делись с пола крошки?Кто опять помыл окошки?Кто протер стульчак и ванну?Кто дал детям каши манной?И до пенсии гордиться,Что починен в ванне кран.Здесь не грех и полениться,Протереть до дыр диван!Приходить всегда с работыИ ворчать, что не охота -Я работал, я устал,У меня опять аврал.И валяться на диване,И политиков ругать:"Ничего не могут сами!Бюрократы, твою мать!Если б я был президентом -Я бы всем им показал...Но сегодня я уставший,Я бы лучше подремал..."И заснуть, в носки одетым,Спать, подушку сжав в тиски,А на утро удивляться -"Где ж опять мои носки?"
=====
Рано или поздноСтану старичком.Вдумчивым, серьезнымТихим дурачком.
Взяв газетку в руку,Буду мух гонять.Стану тихо пукать,Сутками икать.
Недержанье мыслей,Несваренье каш.Путаница в числах,В детях: наш - не наш?
С просьбой глупой, вздорной,Стану приставать.По полдня в уборнойБуду заседать.
Напугал? Забавно!Радуйтесь за так,Что пока я славныйМолодой дурак.
=====
Ночь. Темно. Стучит будильник. В кухне благодать и тишь...Вдруг раскрылся холодильник, Из него вылазит Мышь!
Покрупней кота в три раза, Толстая, мордатая, И заметно, что, заррраза, Чуточку поддатая...
Держит в лапе ломоть сыра, Окорок зажат в другой... Задней лапой - дверь, проныра,Закрывает за собой.
И хоть двигаться неловко, Тащит харч в нору-квартиру. Глядь - по курсу мышеловка.Ну, а в ней... кусочек сыру.
Облизав усы в сметанке, Щурясь, как при ярком свете, Ухмыльнулась Мышь приманке: "Ну, ей Богу... словно дети!"
=====
Я помню рук прикосновение -Передо мной стояла ты.Терзали мутные сомнения,И я выкидывал понты.
Просил потуже и повыше,А ты давила, взяв рукой.Весна, орут коты на крыше,А он весь сине-голубой...
Просил тебя быть побыстрее,А ты просила не мешать.Старалась быть со мной нежнее,Усевшись попкой на кровать.
Я сам, конечно, смог бы тоже...Ну, наконец, завершено!Ухмылка лёгкая на роже -Завязан галстук, как в кино...
stihi-iz-detstva.jimdo.com
169
НАРО́ДНЫЙ СТИХ — многообразный по формам стих, которым написаны русские народные былины, сказы, песни, частушки и пр. Строение русского народного стиха до сих пор еще не изучено вследствие необычайной сложности его форм, резко отличающихся от форм классического стиха; единого общепринятого взгляда на строение Н. с. еще не существует. Основная причина трудности распознавания и классификации форм Н. с. заключается в том, что исследователи пытались сделать это, исходя из теории классического стиха, которая стоит в явном противоречии с технологией форм Н. с. Первая попытка разобраться в строении Н. с. принадлежит В. Тредиаковскому, который искал в нем опоры для своего «тонического стиха». Определенных выводов о строении Н. с. Тредиаковский не дал. Большими достоинствами обладает исследование Н. с., сделанное в первой трети 19 в. А. Востоковым, который считал русское народное стихосложение оригинальным, но «довольствующимся одними ударениями, не знающим употребления стоп и рифм». Востоков определял русский Н. с. как акцентный. Это утверждение Востокова верно в отношении лишь одной формы Н. с., а именно дисметрической. Но в Н. с. есть и другие оригинальные, метрические формы, о существовании которых Востоков не мог знать, так как в его время не были произведены такие многочисленные и многообразные записи Н. с., какими располагаем мы сейчас. Однако в его время («Опыт о русском стихосложении» А. Востокова вышел в 1817 г.) все же был сборник Н. с. Кирши Данилова, где имеются образцы метрического, т. е стопного стиха, правда, совершенно иной ритмической конструкции, чем в книжном классическом стихе (М. Ломоносова, В. Петрова, А. Сумарокова, Г. Державина и молодого Пушкина). Отрицая в Н. с. стопы, Востоков отрицал и наличие в нем рифм, отметив, однако, единство клаузул. Несмотря на столь явную односторонность учения Востокова о русском Н. с., оно имело в 19 в. много последователей и имеет их доныне. В 1838 г. в Москве вышла книга А. Кубарева «Теория русского стихосложения», в которой автор выдвинул смелую для своего времени теорию тактов и пауз. Кубарев считал, что «у древних стопа, у нас такт, понятия тождественные»; в противоположность Востокову, он защищал метрический принцип строения Н. с., различая краткие и долгие слоги, а также ритмические паузы в стихе. Таким образом, в истории русского стиховедения, касающегося народной поэзии, обозначались два диаметрально противоположных взгляда на формостроение Н. с.: теория А. Востокова, определявшего Н. с. как акцентный, и теория А. Кубарева, утверждающего, что Н. с. — это метрический, стопный стих. Теорию Востокова поддерживали Н. Греч, В. Классовский, С. Шафранов, П. Сокальский, И. Голохвастов, а в наши дни М. Штокмар; теорию Кубарева — Н. Надеждин (частично), Д. Дубенский, Р. Вестфаль, Ю. Мельгунов (два последние — исходя из принципа античной метрики), Ф. Корш, М. Малишевский и автор этих строк.
Изучение огромного богатства народной поэзии показывает, что русский народ создал свои самобытные, многообразные формы
170
стиха, среди которых имеется и дисметрическая форма, и многоразличные метрические формы, и паузный стих, и стихи с рифмами, и стихи без рифм. На протяжении многих веков в России были созданы великолепные национальные формы стиха, обусловленные самим строем и духом языка. Трудность их изучения и понимания объясняется тем, что исследователи Н. с. подходили к нему с условными мерками теории силлабо-тонического стиха, которые в данном случае ставили исследователей в ложное положение. Структура русского Н. с. станет ясна, если ее рассматривать не с точки зрения традиционного стопосложения, а исходя из основ тактометрической ритмологии, в пределах которой находят свое место и формы классического литературного стиха, и просодия виршевиков, и формы Н. с.
Ниже даются примеры лишь основных форм русской народной поэзии. Как и все стихи, народные стихи следует прежде всего разделить на две категории — дисметрические и метрические. К дисметрическим формам стиха относятся: интонационно-фразовая форма (фразовик), акцентный стих, или ударник (оба вида — не рифмованные стихи), и раешник (с рифмой).
Пример народного фразовика (рифма в конце отрывка случайная):
Ах, туманы вы мои, туманушки,Вы туманы мои непроглядные,Как печаль-тоска, ненавистные,Не подняться вам, туманушки, с синя моря долой,Не отстать тебе, кручинушка, от ретива сердца прочь!Ты возмой, возмой, туча грозная,Ты пролей, пролей част крупен дождик,Ты размой, размой земляну тюрьму,Чтоб тюремнички, братцы, разбежалися,Во темном бы лесу собиралися...
(«Песня разинцев»)
Пример народного ударника (двухударник):
Вы, ку́дри ль мои, ку́дри,Хорошо́ ль, кудри, расче́саны?Как по пле́чикам лежа́тИ разви́ться не хотя́т.Как завила́, завила́Чужа да́льня сторона́.Как пла́кала, тужи́лаНаша Обозе́рска слобода́,Наша Обозе́рска слобода́,Что нагуля́ться не дала́!Разори́л нашу сторо́нку,Злодей боя́рин-господи́н...
Пример народного четырехударника с двусложной клаузулой:
Ой, са́хар мой, са́хар, бел крупи́чатый, кана́рской!Кто́ тебя станет ку́шать, наслади́т свою ду́шу?Ой, ба́рхат мой, ба́рхат, помара́нцов, венице́йской!Кто́ тебя будет носи́ти, в тебе бу́дет красова́ться?
171
Пример дисметрического раешного Н. с. с рифмами:
Послушайте, миряне и все православные христиане,Что ныне сделалося, великое чудо учинилосяНад долгим попом, над прямым дураком,От Козмы и Дамияна из-за реки, а в приходе у него богатые мужики.А зовут его, попа, Савою, да не мелок он славою.А еще живет и за рекою, а в церкву ни ногою...
Область метрических Н. с., построенных на ритмических модификациях четырехдольника, занимает огромное место в русской народной поэзии, во всяком случае, не менее половины всех народных стихотворений: былин, исторических песен и песен лирических — бытовых, обрядовых, хороводных, семейных, любовных и пр. Четырехдольники — любимейшая ритмическая форма народной поэзии, здесь использованы такие богатства, как введение долгих слогов (растяжение гласных), внутристиховые паузы, ритмическая инверсия.
Вот трехкратный четырехдольник первый, без анакрузы:
| Во поле бе|резонька сто|яла, /\ /\ || Во поле куд|рявая сто|яла, /\ /\ || Некому бе|резу зало|мати, /\ /\ || Некому куд|рявой защи|пати. /\ /\ |
Исключительной популярностью в русской народной поэзии пользуется трехкратный четырехдольник третий с двусложной анакрузой, известный под именем «камаринской»; пример из сб. Кирши Данилова:
А и | тё-оща ты | тё-оща мо|я, /\А ты | чё-ортова | пе-ерешни|ца! /\Ты пой|ди, /\ погос|ти /\ у ме|ня. /\А й ей | вы-ыехать | не-е на-а | чем, /\Пе-еш|ком /\ она | к зя-атю приш|ла, /\А /\ | в полог отды|хать /\ ле-ег|ла /\Она | в жа-ары пет|ро-овски-и|е... /\
Или:
Как на | го-орке, на | горке, на го|ре, /\На вы|соком на при|го-оро-оч|ке, /\На го|ре /\ /\ два | дубчика сто|ят, /\/\ На | дубчиках го|лубчики си|дят, /\Промеж | себя разго|ва-арива|ют, /\Меня | молодца вы|хва-алива|ют. /\Ах, /\ | что это за | парень за та|кой!.. /\
Трехкратные четырехдольники второй ||| и четвертый ||| в народной поэзии не встречаются.
Очень распространена в народной поэзии форма четырехкратного четырехдольника. Вот образец четырехкратного четырехдольника первого без анакрузы:
| И-ивушка, | ивушка зе|леная мо|я! /\ /\ /\ || Что-о же ты, | ивушка, не | весело сто|ишь? /\ /\ /\ || А-аль тебя, | и-ивушку, | солнышком пе|чет, /\ /\ /\ |
172
| Солнышком пе|чет, /\ частым | дождичком се|чет? /\ /\ /\ || Ехали бо|я-аре из | Новогоро|да, /\ /\ /\ || Сру-убили | ивушку под | самый коре|шок. /\ /\ /\ |
Четырехкратный четырехдольник с двусложной анакрузой — самая распространенная форма метрического Н. с.:
Ах, де|ревня от де|ревни непо|да́леку сто|ит, /\Проме|жу тоя де|ревни быстра | речушка те|чет. /\Что во | той ли во де|ревне два И|ванушка жи|вут, /\Два И|вана, два И|вана, два И|ва-анови|ча. /\Как по|вадился И|ванушка ко | девушке ходить, /\Он по | улице и|дет, /\ радость | песенки по|ет, /\К широ|ку двору под|ходит, сам по|сви-истыва|ет, /\За ко|лечушко бе|рет, /\ выго|ва-арива|ет... /\
Или:
Он, на | улице во|робышек под|пры-игива|ет, /\Уж он | девушек, мо|лодушек на | улицу зо|вет: /\«Уж вы, | девушки, мо|лодушки, схо|дитеся гу|лять, /\И ска|кать, /\ и пля|сать, /\ и в ла|до-оши тре|пать!» /\Вот де|вушки гово|рят: /\ «Нам сво|я воля гу|лять, /\Отцы|-матери ве|лят, /\ не за|ка-азыва|ют, /\Не за|ка-азыва|ют, /\ все при|ка-азыва|ют...» /\
Классический образец такого размера — известное стихотворение «Ах, вы, сени мои, сени».
Народных стихов, выдержанных в ритме четырехкратного четырехдольника второго |||| и четвертого ||||, не встречается, или они так редки, что их трудно отыскать. Но эту форму легко обнаружить среди частушек.
Среди четырехкратных четырехдольников выделяется группа стихов резкого инверсированного ритма, например в четырехдольнике первом:
| При скудости | при бедности | при великой | нужде /\ /\ || Покидает | мил милую | как голубь го|лубку. /\ /\ ||Голубушка | на воде, /\ | голубь под во|дою /\ /\ || Хороший, /\ | пригожий, /\ | говори со | мною ... /\ /\ |
Или:
| Скажи, скажи, | мой миленький, | мила ль я те|бе? /\ /\ /\ || А ты мне мил-|милешенек, | милей тебя | нет. /\ /\ /\ || Как слышит то | сердечушко: | забыл ты ме|ня. /\ /\ /\ || А я тебя | мила дружка | сама не сво|я... /\ /\ /\ |
Далее следует одна из наиболее любимых форм Н. с. — пятидольник. Это сложная группировка, состоящая из самостоятельного трехдольника и несамостоятельного двудольника. Имеется пять видов пятидольника. Ниже приводится образец пятидольника третьего |:
Как на ма́тушке | на Неве́ реке,На Васи́льевском | славном о́строве,Что у при́стани | корабе́льныя,Молодо́й матрос | корабли́ снастилО двена́дцати | тонких па́русах,Тонких бе́лыих | полотня́ныих...
173
Следующая популярная форма Н. с. — это шестидольник, сложная группа, образуемая самостоятельным четырехдольником и несамостоятельным двудольником (с константными и инверсированными ходами). Шестидольник имеет шесть видов. Для примера приводится шестидольник первый, без анакрузы:
| Пряди, моя | пряха, || Пряди, не ле|нися! || — Рада бы я, | пряха, || Звали, зазы|вали! || К соседу в бе|седу... |
К этой форме относится и популярная «Ночка»:
| Ночка моя | , ночка || ночка темна|я /\ || Ночка темна|я да || ночь осення|я, /\ || Ночь осення|я да || не последня|я. /\ || Молодка мо|я да || молоденька|я, /\ || Головка тво|я /\ || победненька|я... /\ |
Наконец, редко, но все же в народной поэзии встречаются трехдольные размеры своеобразного ритма. Приводимый ниже образец представляет собой первые строки свадебной песни (из сб. Истомина и Ляпунова):
Разли|лась, разле|леялась, | /\По лу|гам вода | вешняя. | /\Унес|ло, уле|леяло | /\Со дво|ра три ко|раблика, | /\Три ко|ра́бля гру|жёные. | /\Уж как | первой ко|рабличек | /\С сунду|ками, с у|кладками; | /\А вто|рой-от ко|рабличек | /\Со пе|риной пу|ховою; | /\Уж как | третий ко|рабличек | /\Со ду|шой красной | девицей, | /\С Пара|скевой И|вановной. | /\
Таковы основные, наиболее типичные формы русского народного стиха. См. также Былины, Исторические песни, Частушка. L=0>
openlit.ru
kultimatum.ru
Народные лирические песни зародились в глубокой древности. Сначала они сопровождали различные обряды, связанные с пахотой, посевом, уборкой урожая, сменой сезонов года, рождением или смертью человека, но позже выделились в самостоятельную обрядовую лирику, на основе которой зародилась лирическая народная песня.
Лирические песни для русского народа были способом выражения своих мыслей и чувств, радости, горя, тоски. Главными героями лирических песен всегда были простые люди: крестьяне, солдаты, бурлаки, ямщики. В песнях рассказывалось о простой повседневной жизни: о чувствах девушки к далекому любимому, о воспоминаниях солдата о родине, о жалобах бурлака на свою жизнь. Такие песни исполняли в форме монолога. Лирические песни могли быть также диалогом девушки с подругами, мужа с женой и исполнялись несколькими людьми.
В настоящее время лирические песни исполняют в российской глубинке люди старшего поколения. Традиции исполнительства народных лирических песен хранятся фольклорными самодеятельными коллективами. Новые лирические песни уже не создаются так широко, как раньше. Можно говорить об угасании традиции исполнения народных лирических песен.
Русские исторические песни были посвящены наиболее важным событиям истории. Появились они примерно в XIII веке. Исторические песни можно сравнить с былинным эпосом, но песни были значительно меньше былин, и конечно, более историчны и правдоподобны. Многие исторические события нашли отражение в народных песнях: татаро-монгольское нашествие («Авдотья-рязаночка», «Щелкан», «Задонщина»), оборона Пскова от Стефана Батория, «Взятие Казани» и многие другие. В XVI-XVII веках исторические песни создаются целыми циклами (об Иване Грозном, о Степане Разине, об осаде Соловецкого монастыря). В XVIII веке создаются песни о Петре I, Полтаве, русско-шведских и русско-турецких войнах, бунте Пугачева, в XIX веке – об Отечественной войне 1812 года и о Крымской войне. В настоящее время в России сохранились отдельные фрагменты исторических песен. Новые исторические песни уже не создаются.
Духовными стихами в Древней Руси назывались песни на религиозные сюжеты. Например, «Плач Адама», «Плач Иосифа Прекрасного», стихи об Иоасафе Царевиче, об Алексии, человеке Божием, и др. Изначально они напоминали стихи эпического склада, рифмованные же появились примерно в XVII веке. Духовные песни исполняли бродячие певцы – калики перехожие – под аккомпанемент колесной лиры, поэтому певцов иногда называли еще «лирниками». Народ уважал бродячих певцов и всегда с удовольствием их слушал, потому что они несли Слово Божие. Обидеть калику считалось большим грехом. Лирниками становились способные мальчики, сопровождавшие старца-певца во всех его странствиях в течение 4-5 лет и обучавшиеся у него этому искусству. Традиция исполнения духовных стихов жива по сей день.
geographyofrussia.com
|
|
|
|
|
|
