1812 год
Дошла ль в пустыни ваши весть,
Как Русь боролась с исполином?
Старик-отец вел распри с сыном:
Кому скорей на славну месть
Идти? - И, жребьем недовольны,
Хватая пику и топор,
Бежали оба в полк напольный
Или в борах, в трущобах гор
С пришельцем бешено сражались.
От Запада к нам бури мчались;
Великий вождь Наполеон
К нам двадцать вел с собой народов.
В минувшем пет таких походов:
Восстал от моря к морю стон
От топа конных, пеших строев;
Их длинная, густая рать
Всю Русь хотела затоптать;
Но снежная страна героев
Высоко подняла чело
В заре огнистой прежних боев:
Кипело каждое село
Толпами воинов брадатых:
«Куда ты, нехристь?.. Нас не тронь!»
Все вопили, спустя огонь
Съедать и грады и палаты
И созиданья древних лет.
Тогда померкнул дневный свет
От курева пожаров рьяных,
И в небесах, в лучах багряных,
Всплыла погибель; мнилось, кровь
С них капала... И, хитрый воин,
Он скликнул вдруг своих орлов
И грянул на Смоленск... Достоин
Похвал и песней этот бой:
Мы заслоняли тут собой
Порог Москвы - в Россию двери’,
Тут русские дрались, как звери,
Как ангелы! - Своих толов
Мы не щадили за икону
Владычицы. Внимая звону
Душе родных колоколов,
В пожаре тающих, мы прямо
В огонь метались и упрямо
Стояли под дождем гранат,
Под взвизгом ядер: всё стонало,
Гремело, рушилось, пылало;
Казалось, выхлынул весь ад:
Дома и храмы догорали,
Калились камни... И трещали,
Порою, волосы у нас
От зноя!.. Но сломил он нас:
Он был сильней!.. Смоленск курился,
Мы дали тыл. Ток слез из глаз
На пепел родины скатился...
Великих жертв великий час,
России славные годины:
Везде врагу лихой отпор;
Коса, дреколье и топор
Громили чуждые дружины.
Огонь свой праздник пировал:
Рекой шумел по зрелым жатвам,
На селы змием налетал.
Наш Бог внимал мольбам и клятвам,
Но враг еще... одолевал!..
На Бородинские вершины
Седой орел с детьми засел,
И там схватились исполины,
И воздух рделся и горел.
Кто вам опишет эту сечу,
Тот гром орудий, стон долин? -
Со всей Европой эту встречу
Мог русский выдержать один!
И он не отстоял отчизны,
Но поле битвы отстоял,
И, весь в крови, - без укоризны -
К Москве священной отступал!
Москва пустела, сиротела,
Везли богатства за Оку;
И вспыхнул Кремль - Москва горела
И нагнала на Русь тоску.
Но стихли вдруг враги и грозы -
Переменилася игра:
К нам мчался Дон, к нам шли морозы
У них упала с глаз кора!
Необозримое пространство
И тысячи пустынных верст
Смирили их порыв и чванство,
И показался Божий перст.
О, как душа заговорила,
Народность наша поднялась:
И страшная России сила
Проснулась, взвихрилась, взвилась:
То конь степной, когда, с натуги,
На бурном треснули подпруги,
В зубах хрустели удила,
И всадник выбит из седла!
Живая молния, он, вольный
(Над мордой дым, в глазах огонь),
Летит в свой океан напольный;
Он весь гроза - его не тронь!..
Не трогать было вам народа,
Чужеязычны наглецы!
Кому не дорога свобода?..
И наши хмурые жнецы,
Дав селам весть и Богу клятву,
На страшную пустились жатву...
Они - как месть страны родной -
У вас, непризнанные гости:
Под броней медной и стальной
Дощупались, где ваши кости!
Беда грабителям! Беда
Их конным вьюкам, тучным ношам:
Кулак, топор и борода
Пошли следить их по порошам...
И чей там меч, чей конь и штык
И шлем покинут волосатый?
Чей там прощальный с жизнью клик?
Над кем наш Геркулес брадатый
Свиреп, могуч, лукав и дик -
Стоит с увесистой дубиной?..
Скелеты, страшною дружиной,
Шатаяся, бредут с трудом
Без славы, без одежд, без хлеба,
Под оловянной высью неба
В железном воздухе седом!
Питомцы берегов Луары
И дети виноградных стран
Тут осушили чашу кары:
Клевал им очи русский вран
На берегах Москвы и Нары;
И русский волк и русский пес
Остатки плоти их разнес.
И вновь раздвинулась Россия!
Пред ней неслись разгром и плен
И Дона полчища лихие...
И галл и двадесять племен
От взорванных кремлевских стен
Отхлынув бурною рекою,
Помчались по своим следам!..
И, с оснеженной головою,
Кутузов вел нас по снегам;
И всё опять по Неман, с бою,
Он взял - и сдал Россию нам
Прославленной, неразделенной.
И минул год - год незабвенный!
Наш Александр Благословенный
Перед Парижем уж стоял
И за Москву ему прощал!
1833
45parallel.net
1812 год
Дошла ль в пустыни ваши весть,
Как Русь боролась с исполином?
Старик-отец вел распри с сыном:
Кому скорей на славну месть
Идти? - И, жребьем недовольны,
Хватая пику и топор,
Бежали оба в полк напольный
Или в борах, в трущобах гор
С пришельцем бешено сражались.
От Запада к нам бури мчались;
Великий вождь Наполеон
К нам двадцать вел с собой народов.
В минувшем пет таких походов:
Восстал от моря к морю стон
От топа конных, пеших строев;
Их длинная, густая рать
Всю Русь хотела затоптать;
Но снежная страна героев
Высоко подняла чело
В заре огнистой прежних боев:
Кипело каждое село
Толпами воинов брадатых:
«Куда ты, нехристь?.. Нас не тронь!»
Все вопили, спустя огонь
Съедать и грады и палаты
И созиданья древних лет.
Тогда померкнул дневный свет
От курева пожаров рьяных,
И в небесах, в лучах багряных,
Всплыла погибель; мнилось, кровь
С них капала... И, хитрый воин,
Он скликнул вдруг своих орлов
И грянул на Смоленск... Достоин
Похвал и песней этот бой:
Мы заслоняли тут собой
Порог Москвы - в Россию двери’,
Тут русские дрались, как звери,
Как ангелы! - Своих толов
Мы не щадили за икону
Владычицы. Внимая звону
Душе родных колоколов,
В пожаре тающих, мы прямо
В огонь метались и упрямо
Стояли под дождем гранат,
Под взвизгом ядер: всё стонало,
Гремело, рушилось, пылало;
Казалось, выхлынул весь ад:
Дома и храмы догорали,
Калились камни... И трещали,
Порою, волосы у нас
Он был сильней!.. Смоленск курился,
Мы дали тыл. Ток слез из глаз
На пепел родины скатился...
Великих жертв великий час,
России славные годины:
Везде врагу лихой отпор;
Коса, дреколье и топор
Громили чуждые дружины.
Огонь свой праздник пировал:
Рекой шумел по зрелым жатвам,
На селы змием налетал.
Наш Бог внимал мольбам и клятвам,
Но враг еще... одолевал!..
На Бородинские вершины
Седой орел с детьми засел,
И там схватились исполины,
И воздух рделся и горел.
Кто вам опишет эту сечу,
Тот гром орудий, стон долин? -
Со всей Европой эту встречу
Мог русский выдержать один!
И он не отстоял отчизны,
Но поле битвы отстоял,
И, весь в крови, - без укоризны -
К Москве священной отступал!
Москва пустела, сиротела,
Везли богатства за Оку;
И вспыхнул Кремль - Москва горела
И нагнала на Русь тоску.
Но стихли вдруг враги и грозы -
Переменилася игра:
К нам мчался Дон, к нам шли морозы
У них упала с глаз кора!
Необозримое пространство
И тысячи пустынных верст
Смирили их порыв и чванство,
И показался Божий перст.
О, как душа заговорила,
Народность наша поднялась:
И страшная России сила
Проснулась, взвихрилась, взвилась:
То конь степной, когда, с натуги,
На бурном треснули подпруги,
В зубах хрустели удила,
И всадник выбит из седла!
Живая молния, он, вольный
(Над мордой дым, в глазах огонь),
Летит в свой океан напольный;
Он весь гроза - его не тронь!..
Не трогать было вам народа,
Чужеязычны наглецы!
Кому не дорога свобода?..
И наши хмурые жнецы,
Дав селам весть и Богу клятву,
На страшную пустились жатву...
Они - как месть страны родной -
У вас, непризнанные гости:
Под броней медной и стальной
Дощупались, где ваши кости!
Беда грабителям! Беда
Их конным вьюкам, тучным ношам:
Кулак, топор и борода
Пошли следить их по порошам...
И чей там меч, чей конь и штык
И шлем покинут волосатый?
Чей там прощальный с жизнью клик?
Над кем наш Геркулес брадатый
Свиреп, могуч, лукав и дик -
Стоит с увесистой дубиной?..
Скелеты, страшною дружиной,
Шатаяся, бредут с трудом
Без славы, без одежд, без хлеба,
Под оловянной высью неба
В железном воздухе седом!
Питомцы берегов Луары
И дети виноградных стран
Тут осушили чашу кары:
Клевал им очи русский вран
На берегах Москвы и Нары;
И русский волк и русский пес
Остатки плоти их разнес.
И вновь раздвинулась Россия!
Пред ней неслись разгром и плен
И Дона полчища лихие...
И галл и двадесять племен
От взорванных кремлевских стен
Отхлынув бурною рекою,
Помчались по своим следам!..
И, с оснеженной головою,
Кутузов вел нас по снегам;
И всё опять по Неман, с бою,
Он взял - и сдал Россию нам
Прославленной, неразделенной.
И минул год - год незабвенный!
Наш Александр Благословенный
Перед Парижем уж стоял
И за Москву ему прощал!
1833
45parallel.net
Дошла ль в пустыни ваши весть,Как Русь боролась с исполином?Старик-отец вел распри с сыном:Кому скорей на славну местьИдти? — И, жребьем недовольны,Хватая пику и то
Декабрист Федор Николаевич Глинка, участник войн 1805-1806 и 1812 гг., заграничного похода 1813-1814 гг., был членом «Союза благоденствия», но не принимал непосредственного участия ни в деятельности Северного общества, ни в восстании и был наказан сравнительно легко — ссылкой на службу в Петрозаводск. В сущности, политические убеждения Глинки всегда были довольно умеренными и не шли дальше мечты о конституционной монархии.
В литературе Глинка известен с 1808 года: он выступал как прозаик, драматург и поэт. Некоторое время он был руководителем «Вольного общества любителей российской словесности», которое являлось литературным филиалом «Союза благоденствия». Творческое наследие Глинки очень велико и неравноценно. Современники хорошо знали его патриотические стихи 1812 года, стихотворения «Тройка» («Вот мчится тройка удалая...»), «Москва» («Город чудный, город древний...»), «Песнь узника» и некоторые другие.
Стихи Глинки, нередко написанные в архаической манере, в замаскированной форме отражали настроения передовой молодежи преддекабристской эпохи, были формой политического воззвания, или «агитационного монолога», как называет их исследователь (Базанов В. Г. Ф. Н. Глинка // Глинка Ф. Н. Избр. произведения. Л., 1957. С. 35 (Б-ка поэта, БС)). Недаром Пушкин в 1822 году обратился к Глинке с посланием, в котором назвал его «великодушным гражданином». Легально напечатанный «Плач плененных иудеев» формально был переложением псалма (излюбленный жанр Глинки), но заключал в себе вольнолюбивый подтекст и стал одним из наиболее популярных произведений декабристской политической лирики.
Публицистический пафос произведений поэта нередко облечен в аллегорическую форму (например, посвященная истории Нидерландов трагедия «Вельзен, или Освобожденная Голландия») (См.: Там же. С. 10 и след.).
«Песнь узника» была опубликована в легальной печати, но в ней, в соответствии с авторским замыслом, современники увидели образ декабристского узника. Более поздние стихотворения отражают настроения поколения, пережившего разгром движения, но в душе сохранившего верность прежним идеалам.
Несколько стихотворений приписывается Глинке предположительно.
Плач плененных иудеев (1822) Военная песнь греков (1820-е годы) – приписывается Глинке
Песнь узника (Не слышно шуму городского…, 1826)
ПЛАЧ ПЛЕНЕННЫХ ИУДЕЕВ
На реках вавилонских тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона. *Псалом 136 Когда, влекомы в плен, мы стали От стен сионских далеки, Мы слез ручьи не раз мешали С волнами чуждыя реки.
В печали, молча, мы грустили Всё по тебе, святой Сион; Надежды редко нам светили, И те надежды были – сон!
Замолкли вещие органы, Затих веселый наш тимпан. Напрасно нам гласят тираны: «Воспойте песнь сионских стран!»
Сиона песни - глас свободы! Те песни слава нам дала! В них тайны мы поем природы И бога дивного дела!
Немей, орган наш голосистый, Как занемел наш в рабстве дух! Не опозорим песни чистой; Не ей ласкать злодеев слух!
Увы, неволи дни суровы Органам жизни не дают: Рабы, влачащие оковы, Высоких песней не поют!
1822
«Полярная звезда» Спб., 1823.
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки, подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая сер.)
* На реках вавилонских сидели мы и плакали, вспоминая о Сионе (старослав.). – Ред.ВОЕННАЯ ПЕСНЬ ГРЕКОВ
Ф. Н. Глинка (?)
Доколь нам, други, в тяжком рабстве Стонать под игом агарян! Тиранов милой нам Эллады Настал желанный мести час! Внемлите голосу отчизны, Она, рыдая, кличет вас: «Ко мне, сыны мои, о греки, И за меня и стар и млад!» Друзья! рука с рукой — и в сечу! С кипящей радостью глася: «Восстань гроза и честь народа, Свобода Греции, свобода!»
Где наши памятники славы, Ваяний, зодчества краса? Где свет наук? Всего лишились Под тяжким игом агарян! Рабы в невежестве позорном, Мы терпим лютой пытки срам И поруганье пьем как воду!.. Всё нам: угрозы, бой и смерть, И с милой родиной разлука, И в родине — позор и стыд. Чего ж еще? Но вы, о греки! Взывайте, дружно отличась: «Воскресни счастие народа, Свобода Греции, свобода!»
Где вы, сыны Эллады пышной, Где славный Греции народ? О нем и юг, и запад дальний Молвой гремели... А теперь Его забыл и юг и север, Нигде о нем не говорят, Нигде как будто и не знают, Что Греция на свете есть. Вот до чего доводит рабство И тяжкий у османов плен! Но други! Братья! Нам за муки Приспел желанный мести час. И греки в радости кипящей Гласят: «Настал наш светлый день!» Сбылось спасение народа: Свобода Греции, свобода!
Погибнут гордые тираны! Уже со всех, со всех сторон Друзья и братья к нашим грекам Бегут, — как будто все спешат На шумный торг, на пышный праздник, Как гости на венчальный пир! И кто отстанет от героев? И стар и млад бежит к своим! «Отстать позорно, дети, стыдно!» — Так говорят своим сынам Отцы и матери в Элладе, Благословляя их на бой. И всем твердят: «До смерти бейтесь, Кто раб — не приходи домой». Не надо рабства для народа, Свобода Греции, свобода!
Сошлись и с громкою молитвой — Сердца и длани к небесам: И меч об меч — крестообразно Острят. И от мечей кругом, Как дождь кипящий, брызжут искры, И пышет светлых молний блеск, А там приветствие брат брату, Булат сверкает по булату, — И клятву — не вложить мечей, Доколь враги свободы живы. За свой народ, за свой закон, Друзья, нет, предки, биться будем И славу древнюю добудем Бесстрашным сердцем и мечом. О бог! К тебе мольбы народа: Прочь рабство, будь у нас свобода!
Еще горит над Саламином Побед и славы светлый луч; Еще трофеев Марафона Не стерла времени рука, Еще нам памятно былое! И мы беседуем о нем В беседах тайных — и в восторге Мы предков видим, как себя! А наши предки были — Минос, Ликург спартанский и Солон; Мы помним твердость Леонида И честь и доблесть Аристида; Наш Мильтиад, наш Фемистокл; Он незабвен — наш беспримерный! И вот их глас из-за гробов: «Не нужно рабства для народа — Свобода Греции, свобода!»
Каких примеров не имеем? И нам ли не сломать оков? Мы кровь — до капли за свободу! И жизнь — отчизне на алтарь! Далекий путь, кипяща сеча, Тревоги жизни боевой – Для пылких греков всё услада; Труды и бой — им ничего; Лишь только б рабство уничтожить, Лишь только б славу возвратить, Сольем в одну все храбрых души, Составим тело все одно. Тогда кого мы убоимся? И кто отважится на нас, Когда мы все единым гласом Воскликнем с клятвой и мольбой: «Восстань краса и честь народа, Свобода Греции, свобода!»
1820-е годы Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки, подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая сер.)
ПРИМЕЧАНИЯ
Плач плененных иудеев. Печ. по Глинка Ф. Н. Опыты священной поэзии. Спб., 1826. Неоднократно переписывалось в рукоп. сб. Ст-ние представляет собою переложение 136-го псалма Давида, посвященного разгрому Иудеи Вавилоном в VI в. до н. э. и уводу евреев в плен. Эта тема переосмыслена как борьба против русской тирании. Та же тема была развита в оригинальных и переводных стихах П. Г. Ободовского, В. Н. Григорьева и др. (см. Базанов В. Г. Вольное общество любителей российской словесности. Петрозаводск, 1949. С. 242). Псалом многократно перекладывался в стихи русскими (ср., например, «Подражание псалму CXXXVI» Языкова, 1830 г.) и иностранными (Байрон) поэтами. Две последние строки ст-ния Глинки были популярны в течение всего XIX в. Сион — гора в Иерусалиме, священное место иудеев и христиан, символ Иудеи. Тимпан — ударный музыкальный инструмент.
Военная песнь греков. Впервые - «Вольная русская поэзия второй половины XVIII – первой половины XIX века» / Вступит. Статьи С. Б. Окуня и С. А. Рейсера, сост., подг. текста, вступ. заметки и примеч. С. А. Рейсера. Л., 1970 (Б-ка поэта. БС) (по списку Пушкинского Дома; он представляет собою отдельные листы, впоследствии переплетенные в сб.). Конволют принадлежал секретарю Саратовской ученой арх. комиссии Н. С. Соколову, а потом до 1902 г. А. Н. Пыпину (см.: Срезневский В. И. Сведения о рукописях, печатных изданиях и других предметах, поступивших в рукописное отделение библиотеки имп. Академии наук в 1900 и 1901 годах // «Известия императорской Академии наук». 1902, т. 16, № 2. С. 21 и отд. оттиск). Список в некоторых строках содержит правку; возможно, что она произведена автором. Ст-ние подписано инициалами: «Θ. Г.», которые предположительно расшифровываются как Ф. Глинка. Во всяком случае, политические воззрения Глинки 1820-х годов, сочувствие декабристов греческому восстанию против турок, стиль и фразеология ст-ния и многочисленные аллюзии, связывающие тираноборческие мотивы с современностью, делают это предположение вероятным. Перекликается с наброском Пушкина «Гречанка верная! Не плачь, — он пал героем…» (1821), «Военным гимном греков», переведенным в 1821 г. Н. И. Гнедичем, с «Греческой песней» (1821) В. Кюхельбекера, «Песнью грека» (1825) А. Ротчева, «Греческой одой» (1826) В. И. Туманского, ст-нием «Греция» Я. Драгоманова и другими на ту же тему.
Агаряне — племя бедуинов; в переносном смысле — иноземцы-завоеватели. Османы — турки, по имени султана Османа, в 1299 г. основавшего Турецкую империю. Саламин — остров (нынешнее название — Калури), принадлежавший Греции. Остров известен победой, одержанной у его берегов греческим флотом над персами в 480 г. до н. э. Марафон — битва при Марафоне в 490 г. до н. э. греки победили персов. Минос — легендарный царь Древнего Крита. Ликург — полулегендарный законодатель Древней Спарты в IХ в. до н. э. Солон — афинский законодатель в VI—V вв. до н. э. Леонид — спартанский царь; защищая свою страну от персов, погиб в битве при Фермопилах в 480 г. до н. э. Аристид (540-467 до н. э.) — греческий государственный деятель, прославившийся своей справедливостью, отличившийся в битвах при Марафоне и Саламине. Мильтиад (ум. 489 до н. э.) — афинский полководец, победитель персов при Марафоне. Фемистокл (ок. 527—460 до н. э.) — афинский полководец, прославившийся победой при Саламине.
a-pesni.org
Свободное подражание священной книге Иова
Что наша жизнь?- Тревожный сон,Борьба и тяжкая работа!Как раб, боящийся лозы,Влача свой плуг под ярким зноем,Все рвется, чтоб укрыться в тень,Все смотрит – скоро ль долгий деньЗавечереет, скоро ль отдых?Так дни и месяцы текутМоей многострадальной жизни!..Все тело рушится мое:То вдруг его облягут раны,То заживут. . . И вдруг опятьМоя растрескается кожаИ, гноем накипев, болит…
Жизнь, смерть, день, ночь… все стало смутно.Сомкну ли ночью я глаза(Страдальцу ночь долга, как вечность!),Я пробужусь и говорю:Когда ж рассвет? Ах, скоро ль утро?!Приходит утро – я опять,Вздыхая, вопию: где ж вечер?!Мое все тело – струп и струп,И я – седой, стенящий труп!!!Как ссохлась, пригорела кожа!..Увы, мои былые дниМелькнули, будто в зыбких красках:Мелькает нить за челноком. ..Промчалась жизнь скорей беседыИ стала мимолетным сном.. .О, горе! Все невозвратимо!Прошла пора моих надежд! ..Земных отрад, земного счастьяУж не видать мне и в мечте!Как облак дымчатый редеетИ исчезает в высоте,Так я исчезну! Бездна адаНе выдает своих, увы!Оттоль не выйдешь в дом родимый,Ни вести к ближним не пошлешь!Уйду – и без меня застынетМое и место на земле!!.Итак, доколь еще язык мойВ устах вращается, друзья,Я буду, буду все, с тоскою,Все беспрерывно изливатьВсю ярость беспредельной скорбя:Скажу и выскажу векам,И поздним донесу народам,Что совершалось здесь со мной,Как мучили меня в пустыне!..Что – я?.. Речной ли крокодил,Иль гневная пучина моря,Что так плотиной обложен,Так связан, заперт и стеснен?!Когда прошу: дай мне отраду,Дай видеть счастье хоть во сне,-Далеко дикою мечтоюТы сон мой отгоняешь прочь…То окружен я пустотою,То черная, в пустыне, ночьПолна страшилищ: вот их очиОгнем неистовым горят,Они в меня вонзают взоры;То реки с клокотом шипят,То с грохотом валятся горы –Все на меня!!. Я весь разбит,Изломан, раздроблен, убит;Мое от страха сердце жмется,И весь я – как под бурей трость;И слышу – все во мне трясется,И ударяет кость о кость…Почто ж томить?.. Вели скорееМеня изгладить из живыхИ душу свободить от духа,От смерти кости свободить!О! что есть человек, сын персти,Что ты так чествуешь его,И с непонятною заботойО нем радеешь и болишь,И в дивных утренних виденьяхЕму о тайном говоришь?..За что ж меня терзать? И долго льМне ропотным и скорбным быть?Пусть я грешу,- но что я значуПеред тобою, страж людей?Зачем сражать меня стрелами,Негодовать, как на врага?Что б не помиловать страдальца,Не снять бы всех его грехов –Из жалости к сей бедной жизни!!.Ведь, может, завтра же придут,Меня поищут… и напрасно!Страдальца боле не найдут!..
Между 1826 и 1834
Вы сейчас читаете стих Иов, поэта Глинка Федор Николаевичrussian-poetry.com
Ф. Н. Глинка
Стихотворения --------------------------------------
Глинка Ф. Н. Сочинения
Сост., послесл. и коммент. В. И. Карпеца.- М.: "Советская Россия", 1986.
Дополнение 1 по:
"И будет вечен вольный труд..." Стихи русских поэтов о родине / Сост. Л. Асанова. - М., "Правда", 1988
Дополнение 2 по:
1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников / Сост. Н. Н. Акоповой и В. В. Бережкова; Вступ. ст. О. Н. Михайлова; Прим. М. А. Бойцова. - М.: Правда, 1987.
Дополнение 3 по:
Русские песни и романсы / Вступ. статья и сост. В. Гусева.
М., "Художественная литература", 1989. (Классики и современники. Поэтич. биб-ка).
Дополнение 4 по:
Песни и романсы русских поэтов.
Вступительная статья, подготовка текста и примечания В. Е. Гусева.
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.
М.-Л., "Советский писатель", 1965
Дополнение 5 по:
Ф. Н. Глинка. Избранные произведения
Библиотека поэзии. Большая серия. Второе издание.
Л., "Советский писатель", 1957
Дополнение 6 по:
Северные цветы на 1832 год
М., "Наука", 1980
OCR Бычков М.Н. mailto:[email protected] --------------------------------------
СОДЕРЖАНИЕ
Мечтания на берегах Волги
Военная песнь, написанная во время приближения неприятеля к Смоленской губернии
Картина ночи перед последним боем под стенами Смоленска и прощальная песнь русского воина
Песнь русского воина при виде горящей Москвы
Авангардная песнь
Тост в память Донского героя
Авангардная песня
Партизан Сеславин
Партизан Давыдов
Смерть Фигнера
Ночная беседа и мечты
К Пушкину
Сон
Судьба Наполеона
Мои вожатые
Осенняя грусть
Гусарская песнь
Вопль раскаяния
Молитва души
К Богу великому, защитнику правды
Созерцание
Сон русского на чужбине
Жатва
Набег запорожских козаков из Сечи на Волынь
Ловители
Псалом 62
Песнь узника
Песнь бродяги
О, внешний мир
Повсеместный свет
Олонецкая песня
Засуха
Рождение арфы
Услуга от медведей
Весеннее чувство
Купальня
Странник
Я долго, долго бы глядел
1812 год
Часомер
Дума
Постояльцы
Ангел
Воспоминание о пиитической жизни Пушкина
Погоня
"Если хочешь жить легко..."
Иная жизнь
Прояснение
Музыка миров
Москва
Рейн и Москва
Тайны души
Славное погребение
Два я
Песнь русских воинов
Заветное мгновение
Раздумье
Когда б
"Все сущности вместив в себе природы..."
К портрету
"И вот: два я во мне, как тигр со львом..."
"В выси миры летят стремглав к мирам..."
Московские дымы
Чего-то нет
Ф. И. Тютчеву
Утренний вздох
В защиту Поэта
Воспоминанье о былом
"Об улучшении хозяйств вели мы повесть..."
"Умней Европа - я не спорю!.."
"С духом, лестью омраченным..."
Не пора ли?
Буква и дух
"И жизнь мировая потоком..."
Осень
Что делать?
Слезы умиления
"Солнце землю греет..."
Весна
Ты наградил
Две дороги
Дополнение 1
Из цикла "Опыты трагических явлений"
Нива
Осень и сельское житье
Дополнение 2
Солдатская песнь, сочиненная и петая во время соединения войск у города Смоленска в июле 1812 года
Песнь сторожевого воина перед Бородинскою битвою (В сокращении)
"Добрый воин, что с тобой?.."
Песнь русского воина при виде горящей Москвы
Стихи генералу Раевскому (В сокращении)
Дополнение 3
Тройка ("Вот мчится тройка удалая...")
Завеянные следы
Дополнение 4
226. Подоконье (С богемского)
230. Призыв
Дополнение 5
1808-1825
Мечтания на берегах Волги
Дополнение 6
Созерцание
СТИХОТВОРЕНИЯ ОБ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1812 ГОДА
Песнь сторожевого воина после Бородинской битвы
Сетования русской девы
Прощание ("Покажись, луна златая...")
Авангардная песнь ("Друзья! Враги грозят нам боем...")
ОПЫТЫ ТРАГИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ
Опыты двух трагических явлений в стихах без рифмы
Отрывки из "Фарсалии"
ОПЫТЫ СВЯЩЕННОЙ ПОЭЗИИ
К богу правды
Призвание Исайи
Плач плененных иудеев
Горе и благодать
Тоска
Глас Бога избранному его
Блаженство праведного
Сетование ("Услыши, господи! я стражду...")
Тщета суемудрия
Минута счастия
Победа
ОПЫТЫ ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫХ ОПИСАНИЙ В СТИХАХ
Нездешняя гостья
Перелетная птичка
Гений
Усладова лира. Баллада
Пруд и капля. Аполог
Гостья ненадолго (К Дориде)
Возвращение невозвратимой
Заветная книга
Видение в луне
Море
К ночи
Перемена (К Глицерии)
Минутное посещение
Темное воспоминание
Старец
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
Мотылек
Блеск очей
Фиалка и дубы. Басня
К снегирю
Дитя и птичка. Басня
К соловью в клетке
Шарада ("На тучных пажитях Авзонии цветущей...")
Призывание сна
Весна ("Уж ласточка к гнезду послышала влеченье...")
Шарада ("Слог первый мой везде есть признак превосходства...")
Греческие девицы к юношам (Из Антологии)
К недостойному бессмертия (Из Антологии)
Прощание с жизнию (Из Жильбера)
Сельский сон
Клятва (Баллада)
К Эльмире. Романс. (Подражание французскому)
Разлука (С богемского)
Сетование (С богемского) ("Вот желтеют листья...")
Подглядчик (Подражание богемскому)
Картины
1. Плаванье днем
2. Черты освещения и праздника
3. Ночь в каюте парохода
4. Утро на палубе
Новый год
Чиновник
Мое занятие
Хата, песни, вечерница
Хозяйка
Много ли надобно?
Вздох трубадура
Подрыватель. Басня
Услада
К звезде
Утро вечера мудренее
Мечта
Грекам, просящим подаяния
К Алине
Сказки
Черты осени
Достопамятное сватовство
Историческая черта
Переговоры в Белой Церкви (Черта из жизни Богдана Хмельницкого)
Приключение
Песня (Подражание богемскому) ("Есть край, где желтеют...")
1826-1830
Буря
Гром
Стихии (К богу)
Всемогущество
Приближение господа любви
Восстановителю
Создателю
Луна
Голубице. Из псалмов Давида
Теперь и будет
Соразмерность
Возрасты
Правила ("Не видеть слабостей чужих...")
Правило ("Жена! Будь я другой, супруга...")
"Из шелку и мочал шнур нашей жизни вьется..."
Наука
Зачем?
Причины
Мечты
К луне
Два счастья
Дожди
К солнцу
Вера
Надежда
Любовь
Молитва
Обеты
Упование
Узник к мотыльку
Сравнение
Вздох
Поклоны
Илия - богу
Бог - Илие
Из псалма 43-го
К богу
Утреннее чувство
Кто он?
А ветер выл
Канарейка. Басня
Тоска больной Нины (Романс)
Глас
Призвание
Ночная весенняя картина
Вейнамена и Юковайна
Услуга от медведей (Быль)
Звуки
Листок и человек. Басня Степь
Романс (Перевод с французского) ("Восток краснеет за горою...")
Летний северный вечер
Мать-убийца
К лугу
Псалом 136
Несмысленность
Грусть в тишине
Глас к богу
От супруга супруге
Отрадное чувство
К почтовому колокольчику
Романс ("Желанный гость, мой друг младой!
1830-1875
Ранняя весна на родине
К милому дитяти
Бедность и утешение
К N***
Воспоминание
Сельская вечеря
К деве, подательнице сновидений
Псалом 103
Первый снег
Неизвестность
Звезда
Заздравный кубок А. П. Ермолову
Элегия
Невысказанная тайна
МЕЧТАНИЯ НА БЕРЕГАХ ВОЛГИ
(В 1810 ГОДУ)
Воспоминанием живет душа моя!
Я. Княжнин
И я, в мой краткий век,
Я видел много славных рек
В отчизне и в странах далеких;
Но _Волгу_ светлую, в брегах ее высоких,
Всегда с весельем новым зрю.
Как часто, вспомянув протекших лет зарю,
Я вижу, как теперь, _Дуная_ бурны волны,
Его брега - убийств и крови полны:
На них пылала грозна брань
И рати бурные кипели,
Над ними небеса горели,
И было всё - войне и смерти дань!..
Там призрак гибели над юношей носился,
И гаснул мой безоблачный рассвет,
И с жизнью молодой, на утре ранних лет,
Едва я в бурях не простился!..
Но память мне мила о жизни боевой,
Когда я пел, для храбрых лиру строя,
Не сладость вялого покоя,
Но прелесть битвы роковой...
Как вы любезны мне, о братские беседы
У светлых полевых огней!..
Забуду ль я и праздники победы
И славу грозных дней...
Я видел _Ваг_ надменный и свирепый,
Я зрел, как он, чрез дебри и вертепы,
Пробив широкий путь меж гор,
Как грозный дух времен, кипит и рвет преграды,
Шатая древних скал громады,
И, с шумом поглотив и брег и дикий бор,
Дивит и восхищает взор.
Дела времен, протекши годы,
О _Ваг_! твои кипящи воды
Напоминают мне... и вижу я народ,
С оружьем ищущий и славы и свободы...
Так здесь, на сих полях и на брегах сих вод,
Дружины конные скакали
На пир кровавыя войны,
И сабли с свистом рассекали
Врагов свободной стороны...
Здесь храбрых вождь, герой сраженья
И враг оков и униженья,
_Текелли_ молнией летал;
И, в бедствах чуждый укоризны,
Огонь и мужество вливал
В боях за святость прав отчизны...
Я видел древний _Буг_ в глуши степей унылых:
Из стран Авзонии, из мест отчизны милых,
Овидий-изгнанник стенал на сих брегах
И горесть и любовь в прелестных пел стихах,
Отторжен сильною от счастия рукою...
Вверяя грусть свою пустыням и лесам,
И эху чуждому, и чуждым небесам,
Душа его, стеня, не ведала покою...
И днесь на берегах твоих, священный _Буг_,
Пиита славного еще витает дух;
Бессмертного не зрят нечисты смертны очи,
Но, в молчаливый час безоблачной полночи,
Невинных пастырей беспечный ясный взор
Его на высоте встречает диких гор...
Я видел древнюю границу двух держав,
Красивый, быстрый _Днестр_ в брегах его песчаных,
Обильный и в плодах и в гроздиях румяных.
Там тысячи овец и сладкомлечных крав
Пестреют на степях, в серебряных _бурьянах_,
И пастырям несут бессребряную дань;
Издревле там леса дремучие темнели,
Недремлющая в них мечи острила брань,
И зорко хищники из дебрей к нам глядели
И порубежную перебегали грань
С арканом и огнем... И все их жертвой было;
Но мести зарево ужасно осветило
Издавна гневные на хищных небеса:
Пришли от Севера полки, отваги полны;
Пред ними гром - и пламенные волны,
И в пепл - дремучие леса!..
Нередко я видал и _Днепр_ голубоводый
На лоне матери-природы,
Еще младенцем-ручейком;
Но зрел, я зрел его в величьи рек царем!
Как, грозный, он пробил меж гор себе дороги
И, пеной оснежа пороги,
С протяжным грохотом, кипящий, в дол летит!
Высокобашенный Смоленск над ним стоит!
И холмы киевски веками освященны,
И храмы Божий богато позлащениы -
Исполнена чудес глядится в нем страна!
И, нетерпением полна,
Бежит к _могучему_ прекрасная _Десна_...
Я в _Польше_ реки зрел: и воды светлой _Вислы_,
И с шумом к ней бегущий _Буг_;
И замки с башнями из бездны с скал навислы:
Седых времен парит над ними дух...
Страны прелестные, не раз облиты кровью,
Земля, засеянна костьми,
Ты с давних лет присвоена любовью
С ее волшебными сетьми!
Гроза сердец - твои младые _феи_:
Как милы их любовные затеи!
И гибкий легкий стан, и сладость их речей,
И прелесть тайная очей!..
Но мне милей их жаркое участье
В судьбе родной их стороны:
Они святой любовью к ней полны,
И счастье их - отчизны милой счастье!
Как часто, позабыв и негу и покой,
Их вдохновением дружина храбрых дышит,
И воин в битве роковой
Заветные слова незримых спутниц слышит:
"Свобода и любовь!"
И, храбрый, - вихрем на врагов!
Там пылкая моя промчалась младость,
И мнится, я во сне увидел жизни рай;
Но в сердце и теперь живая испыхнет радость,
Как, вспомнив, назову тебя, приветный край!..
Так мило и теперь, в стране златых мечтаний,
Искать мне, как друзей, о прошлом вспоминаний,
Их сердце грустное манит, к себе зовет:
Где ты, о время прежних лет!
Где первой страсти грусть и первые волненья?
Где вы, любви надежды и мученья?
О дети неба! разве вас
Один лишь только в жизни раз
Встречает смертный и лелеет
В груди пылающей, младой?..
Но что так сладко в душу веет?
Так вьется к сердцу... сердце млеет,
Когда в очах моих светлеет
Туман протекшего седой?..
То вы, мои мечты! мои воспоминанья!
Небесные! при вас я все забыл страданья:
При вас в душе моей так тихо и светло!
И всё прошедшее как будто не прошло!
Как странник, многие еще я видел реки:
Мне указала их молва;
Они красуются в странах, от нас далеких...
Тебя ж, о пышная дочь Ладоги, _Нева_!
Я зрел еще в младенческие лета;
И, новый гость безвестного мне света,
Не знал я и имен: сует, забот и бурь;
В моей душе веселия лазурь,
Как свод небес, в тебе изображался...
Ах! в тот златой мой век с страстями я не знался:
Не плакал от тоски, не думал крепких дум...
И града пышный вид, смятенья, звук и шум.
Богатство, слава, честь, блестя, обворожая,
Мелькали для души, души не поражая,
И мимо протекли, как сон, как ряд теней...
Мне жизнь была нова! не знал я в ней путей,
Не знал, что полон мир обманов и сетей.
Безбурны детства дни, о времена златые,
Забуду ль вас? - О радости святые!
Вы по цветам _беспечного_ вели,
И сами, как цветы, вокруг него пестрелись,
Ужели для меня навек вы отцвели? -
Забавы детских лет, как птички, разлетелись,
И мой челнок оставил тихий брег!..
Придете ль вы опять, о дни очарований? -
Я счастлив, счастлив был в пылу моих мечтаний,
В семье живых надежд, веселий и утех! -
Но строг угрюмый мой учитель,
Воздушных замков разрушитель,
Был опыт. Он мою младую грудь стеснил,
Смолистым факелом на мир сей посветил
И мир подернул черной тканью...
"Гроб мрачный, - рек он мне, - один конец страданью.
Обеты счастья - ложь! дни жизни - дни сует!
Волшебны зеркала - прелестные мечтанья,
Без них уныл и мрачен свет,
И слез полна юдоль земного испытанья:
Надежды и мечты
Нас тешат, как детей, и вянут - как цветы.
Под бурями страстей мертвеет добродетель!.."
Не так ли он гласит, суровый благодетель? -
Но к прежним радостям искать ли мне путей?..
И где укроюсь я от мятежа страстей? -
Не при тебе ль, о _рек российских мать и слава_!
О пышна Волга величава!
Мне суждено мои утраты возвратить
И сердца грустного все раны залечить?
О волжские струи! о холмы возвышенны!
Воскреснут ли при вас дни, счастьем обновленны?
Прольется ль в томну грудь веселия струя,
И буду ль, буду ль счастлив я?..
Не здесь ли, о брега, пленяющи собою,
Я заключу желанный мир с судьбою?
И будете ли вы, нагорны высоты,
Притоном странника, приютом сироты?
В укромной хижине, к утесу прислоненной
Душистой липою и кленом осененной,
Найду ли наконец душе моей покой?
Как восхищался б я прелестною рекой!..
Но сбудется ль, что я, певец уединенный,
Святой свободой вдохновенный,
О Волга! воспою твой бег, твои брега,
Златые пажити, роскошные луга, -
Как белокрылые струга
Ты к морю синему в седую даль уводишь...
Мечта! зачем опять к мечтам меня заводишь?
Мне ль счастья ожидать? - Судьбы гремящий глас,
Брега прекрасные! вел
lib-ru.do.am
Ф.Н.ГЛИНКА.
Про Федора Николаевича Глинку современники шутили, что он является непременным членом всех петербургских обществ и комитетов. Жизнерадостный, общительный, энергичный, он действительно в 1810-1820-е годы находился в центре общественной и литературной жизни Петербурга, и без него не обходилось ни одно чем-либо замечательное литературное собрание, ни одно общественное предприятие, направленное к защите, как тогда говорили, "несправедливо утесненных". Родился Федор Николаевич Глинка в 1786 году в Смоленской губернии. Воспитывался, по семейной традиции, в Кадетском корпусе. В войну 1805-1806 годов против Наполеона был адъютантом известного своею храбростью генерала Милорадовича, участвовал почти во всех сражениях этой кампании, в том числе в Аустерлицком В боях проявил большую выдержку и личную храбрость. Милорадович, представляя Глинку к награде, отмечал его в числе "в сем жестоком сражении отличившихся продолжительною храбростью". По окончании войны Глинка из-за болезни вышел в отставку. В 1807 году он напечатал стихотворение "Глас патриота", посвященное памяти М. В. Ломоносова, и с него началась литературная деятельность Глинки, продолжавшаяся почти три четверти века, пожалуй, самая долгая в русской литературе. В следующем году он опубликовал книгу "Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях в Венгрии с подробным описанием похода Россиян противу французов в 1805 и 1806 годах", документальное повествование, окрашенное нескрываемым, пристрастным чувством участника описываемых событий. В этой книге он нашел свой стиль, свой литературный жанр, и все последующие его лучшие произведения, как в стихах, так и в прозе, это те, в основе которых лежат события и факты, им пережитые, чувства, им испытанные. Мировоззрение Глинки сложилось под влиянием просветительских и патриотических идей XVIII века. В 1808 году он написал историческую трагедию "Вельзен, или Освобожденная Голландия", в которой нашли яркое выражение его политические идеалы. Он обличает в трагедии "тиранов" и утверждает:
Страна, лишенная законов и свободы, Не царство, но тюрьма: в ней пленники народы...
Это был очень прозрачный намек на самодержавную Россию. Когда началась Отечественная война 1812 года, Глинка жил в своей деревне в Смоленской губернии. Узнав о войне, он в тот же день выехал в действующую армию. Первое сражение, в котором он принял участие, был бой за Смоленск. В эти дни он написал стихи для песни, выразившие чувства солдат и офицеров, всей армии:
Теперь ли нам дремать в покое, России верные сыны?! Пойдем, сомкнемся в ратном строе,
Пойдем, и в ужасах войны Друзьям, отечеству, народу Отыщем славу и свободу, Иль все падем в родных полях
Глинка участвовал в Бородинском сражении, в Тарутинском, проделал весь заграничный поход. Закончил войну он в чине капитана, с множеством боевых наград, среди которых были золотая шпага с надписью "За храбрость", ордена Владимира с мечами, Анны и специальная награда короля Пруссии бриллиантовая звезда за солдатские песни, которые были переведены на немецкий язык и воодушевляли немцев в борьбе против Наполеона. В 1818 году Милорадович стал военным генерал-губернатором Петербурга, Глинка, прошедший под его командованием всю войну, был назначен при нем чиновником по особым поручениям. С войны Глинка вернулся известным писателем. Его стихи об Отечественной войне 1812 года, новое издание "Писем русского офицера", дополненное рассказом о походе 1812-1815 годов, и другие произведения поставили Глинку в ряд наиболее читаемых и популярных литераторов. В 1816 году он вступил в первую декабристскую организацию "Союз спасения, или Общество истинных и верных сынов отечества". В "Союзе спасения" и в сменившем его "Союзе благоденствия" - преобразованной декабристской организации - Глинка был одним из самых деятельных членов. Устав этих организаций предписывал критиковать существующий общественный строй, чтобы подготовить общество к восприятию революционных идей, бороться со всеми беззакониями, помогать тем, кого угнетает самодержавие; конечной целью тайной организации было свержение самодержавия и введение республики. В 1818 году Глинка писал, излагая жизненные правила, которым он счигал необходимым для себя следовать:
Будь честен и правду люби всей душой, Страшись преступленья, но бед не страшись! С правдивой душою будь тверд, как гранит, Под громом, при гневе кипящих людей!
По службе Глинка должен был инспектировать тюрьмы, больницы, приюты, он получал сведения о судебных решениях, то есть был в курсе всего, происходившего в столице. Свою осведомленность и положение Глинка использовал для помощи тем, кто в ней нуждался. Он избавил многих несправедливо осужденных от тюрьмы, от наказания. Он, как и ею товарищи по тайному обществу, хлопотал об освобождении от крепостной зависимости крепостных, получивших образование, обладавших талантами. Так, благодаря Глинке, получили свободу крепостные поэты Сибиряков и Слепушкин. Самое активное участие принимает Глпнка в литературной жизни. Дружеские отношения связывают его с крупнейшими писателями и поэтами Крыловым, Жуковским, Вяземским, Батюшковым, Денисом Давыдовым и другими, его избирают председателем Общества любителей российской словесности. Глинка в эти годы принадлежал к литераторам старшего поколения, но он с большой чуткостью воспринимал всё новое, с пониманием и доброжелательностью отнесся он к юному Пушкину, с которым познакомился вскоре после окончания тем Лицея. Прочтя еще неоконченную поэму Пушкина "Руслан и Людмила", Глинка написал стихотворное послание "К Пушкину", в котором высоко оценил его талант. Беседы с Глинкой оказали большое влияние на формирование у Пушкина вольнолюбивых взглядов. В 1820 году Пушкину за его вольнолюбивые стихи грозило заточение в Соловецкую тюрьму. Глинка в числе его ближайших друзей принимает самое горячее участие в хлопотах за молодого поэта, и им удается избавить Пушкина от наказания, которое могло бы окончиться его гибелью. Когда Пушкин был отправлен в ссылку, Глипка напечатал свое послание к нему. Оно заканчивалось строками:
Судьбы и времени седого Не бойся, молодой певец! Следы исчезнут поколений, Но жив талант, бессмертен гений!..
Пушкин ответил ему стихами, полными уважения и благодарности:
Когда средь оргий жизни шумной Меня постигнул остракизм, Увидел я толпы безумной Презренный, робкий эгоизм.
Без слез оставил я с досадой Венки пиров и блеск Афин, Но голос твой мне был отрадой, Великодушный гражданин!
В восстании 14 декабря 1825 года Глинка не участвовал, он отошел от тайного общества, когда наметился план вооруженного свержения самодержавия: он был противником насилия. Когда же восстание было разгромлено, он был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. В каземате Глинка написал "Песль узника", эти стихи, начинающиеся строкой "Не слышно шуму городского...", стали народной песней. По решению суда Глинка был переведен по службе, а фактически выслан в Карелию. Там Глинка написал поэму "Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой". Ее тема - ссылка Борисом Годуновым матери будущего царя Михаила Романова - намекала на судьбу декабристов, но содержание поэмы выходило далеко за рамки, намеченные темой: Глинка изображает жизнь карел, рассказывает об их преданиях и поверьях, рисует картины природы Карелии. Пушкин поместил на издание "Карелии" отдельной книгой рецензию в "Литературной газете". В ней он дает характеристику не только этой темы, но всего творчества Глинки. "Изо всех наших поэтов,- пишет Пушкин,- Ф. И. Глинка, может быть, самцй оригинальный. Он не исповедует ни древнего, ни французского классицизма, он не следует ни готическому, ни новейшему романтизму; слог его не напоминает ни величавой плавности Ломоносова, ни яркой и неровной живописи Державина, ни гармонической точности, отличительной черты школы, основанной Жуковским и Батюшковым. Вы столь же легко угадаете Глинку в элегическом его псалме, как узнаете князя Вяземского в станцах метафизических или Крылова в сатирической притче. Небрежность рифм и слога, обороты то смелые, то прозаические, простота, соединенная с изысканностию, какая-то вялость и в то же время энергическая пылкость, поэтическое добродушие, теплота чувств, однообразие мыслей и свежесть живописи, иногда мелочной,- все дает особенную печать его произведениям. Поэма "Карелия" служит подкреплением сего мнения. В пей, как в зеркале, видны достоинства и недостатки нашего поэта. Мы, верно, угодим нашим читателям, выписав несколько отрывков, вместо всякого критического разбора". В 1833 году Глинка вышел в отставку и поселился в Москве. С этого времени он целиком посвятил себя литературе. К двадцатипятилетию Бородинской битвы он выпускает книгу воспоминаний "Очерки Бородинского сражения". Белинский писал о ней, что эта книга, "не будучи ни военною, ни историческою, может назваться поэтическою... Это книга народная, в полном значении этого слова, потому что, при великой важности содержания, она всем равно доступна. Теперь, когда русские уже пе стыдятся, но гордятся быть русскими; теперь, когда знакомство с родною славою и родным духом сделалось общею потребностию и общею страстию, стыдно русскому не иметь книги Ф. Н. Глинки, единственной книги на русском языке, в которой один из величайших фактов отечественной славы рассказан так живо, увлекательно и так общедоступно!" В 1840 году Глинка написал стихотворение "Москва" ("Город чудный, город древний...") - лучшее в русской поэзии стихотворение о древней столице. Глинка сохранил ясность ума и творческую энергию до последних дней жизни (он умер в 1880 году). В девяностолетнем возрасте он создает остроумное стихотворение "Две дороги", устремленное в будущее. Он пишет о споре двух дорог - шоссейной и железной; шоссейная сетует, что железная обездолила ее, на что поэт пророчески замечает:
Но рок дойдет и до чугунки: Смельчак взовьется выше юр И на две брошенные струнки С презреньем бросит гордый взор.
И станет человек воздушный (Плывя в воздушной полосе) Смеяться и чугунке душной И каменистому шоссе.
Так помиритесь же, дороги,Одна судьба обеих ждет. А люди? - люди станут боги, Или их громом пришибет.
ВОЕННАЯ ПЕСНЬ, НАПИСАННАЯ ВО ВРЕМЯ ПРИБЛИЖЕНИЯ НЕПРИЯТЕЛЯ К СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ
Раздался звук трубы военной, Гремит сквозь бури бранный гром:
Народ, развратом воспоенный, Грозит нам рабством и ярмом! Текут толпы, корыстью гладны, Ревут, как звери плотоядны,
Алкая пить в России кровь. Идут, сердца их - жесткий камень, В руках вращают меч и пламень На гибель весей и градов!
В крови омочены знамена Багреют в трепетных полях, Враги нам вьют вериги плена, Насилье грозно в их полках.
Идут, влекомы жаждой дани,О страх! срывают дерзки длани Со храмов божьих лепоту! Идут - и след их пепл и степи!
На старцев возлагают цепи, Влекут на муки красоту! Теперь ли нам дремать в покое, России верные сыны?!
Пойдем, сомкнемся в ратном строе, Пойдем - и в ужасах войны Друзьям, отечеству, народу Отыщем славу и свободу,
Иль все падем в родных полях! Что лучше: жизнь - где уэы плена, Иль смерть - где росские знамена? В героях быть или в рабах?
Исчезли мира дни счастливы, Пылает зарево войны: Простите, веси, паствы, нивы! К оружью, дети тишины!
Теперь, сей час же мы, о други! Скуем в мечи серпы и плуги: На бой теперь - иль никогда! Замедлим час - и будет поадно!
Уж близко, близко время грозно: Для всех равно близка беда! И всех, мне мнится, клятву внемлю; Забав и радостей не знать,
Доколе враг святую землю Престанет кровью обагрять! Там друг зовет на битву друга, Жена, рыдая, шлет супруга,
И матерь в бой - своих сынов! Жених не мыслит о невесте, И громче труб на поле чести Зовет к отечеству любовь!
Июль 1812
ПРАВИЛА
Не видеть слабостей чужих; Быть в чувстве гордости убогим; Быть очень кротким для других, А для себя быть очень строгим.
Будь слеп для слабостей чужих! Будь в чувстве гордости убогим; И очень кроток для других И для себя будь очень строгим.
1826
ПЕСНЬ УЗНИКА
Не слышно шуму городского, В заневских башнях тишина! И на штыке у часового Горит полночная луна!
А бедный юноша! ровесник Младым цветущим деревам, В глухой тюрьме заводит песни И отдает тоску волнам!
"Прости отчизна, край любезный! Прости мой дом, моя семья! Здесь за решеткою железной Уже не свой вам больше я!
Не жди меня отец с невестой, Снимай венчальное кольцо; Застынь мое навеки место; Не быть мне мужем и отцом!
Сосватал я себе неволю, Мой жребий - слезы и тоска! Но я молчу,- такую долю Взяла сама моя рука.
Откуда ж придет избавленье, Откуда ждать бедам конец? Но есть на свете утешенье И на святой Руси отец!
О русский царь! в твоей короне Есть без цены драгой алмаз. Он значит - милость! Будь на троне, И, наш отец, помилуй нас!
А мы с молитвой крепкой к богу Падем все ниц к твоим стопам; Велишь - и мы пробьем дорогу Твоим победным знаменам".
Уж ночь прошла, с рассветом в злате Давно день новый засиял! А бедный узник в каземате Всё ту же песню запевал!..
1826
КАРЕЛИЯ, ИЛИ ЗАТОЧЕНИЕ МАРФЫ ИОАННОВНЫ РОМАНОВОЙ
Описательное стихотворение (Отрывок)
(Монах рассказывает Марфе Иоанновне о прибытии своем в Карелию.)
"В страну сию пришел я летом, Тогда был небывалый жар, И было дымом всё одето:
В лесах свирепствовал пожар, В Кариоландии горело!.. От блеска не было ночей, И солнце грустно без лучей,
Как раскаленный уголь, тлело! Огонь пылал, ходил стеной, По ветвям бегал, развевался, Как длинный стяг перед войной,
И страшный вид передавался Озер пустынных зеркалам... От знойной смерти убегали И зверь и вод жильцы, и нам
Тогда казалось, уж настали Кончина мира, гибель дней, Давно на Патмосе в виденьи Предсказанные. Всё в томленьи
Снедалось жадностью огней, Порывом вихрей разнесенных, И глыбы камней раскаленных Трещали. Этот блеск, сей жар
И вид дымящегося мира Мне вспомянули песнь Омира: В его стихах лесной пожар. Но осень нам дала и тучи
И ток гасительных дождей; И нивой пепел стал зыбучий, И жатвой радовал людей!.. Дика Карелия, дика!
Надутый парус челнока Меня помчал по сим озерам; Я проходил по сим хребтам, Зеленым дебрям и пещерам,
Везде пустыня: здесь и там, От Саломейского пролива К семье Сюйсарских островов, До речки с жемчугом игривой,
До дальних северных лесов,Нигде ни городов, ни башен Пловец, унылый не видал, Лишь изредка отрывки пашен
Висят на тощих ребрах скал; И мертво всё... пока шелойник В Онегу, е свистом, сквозь леса И нагло к челнам, как разбойник,
И рвет на соймах паруса Под скрыпом набережных сосен. Но живописна ваша осень, Страны Карелии пустой;
С своей палитры дивной кистью, Неизъяснимой пестротой Она златит, малюет листья: Янтарь, и яхонт, и рубин
Горят на сих древесных купах, И кудри алые рябин Висят на мраморных уступах. И вот меж каменных громад
Порой я слышу шорох стад, Бродящих лесовой тропою, И под рогатой головою Привески звонкие бренчат...
Край этот мне казался дик: Малы, рассеяны в нем селы; Но сладок у лесной Карелы Бе бесписьменный язык.
Казалось, я переселился В края Авзонии опять, И мне хотелось повторять Их речь: в ней слух мой веселился
Игрою звонкой буквы Л. Еще одним я был обманут: Вдали для глаз повсюду ель Да сосны, и под ней протянут
Нагих и серых камней ряд. Тут, думал я, одни морозы, Гнездо зимы. Иду... вдруг... розы! Всё розы весело глядят!
И Север позабыл я снова. Как девы милые в семье Обсядут старика седого, Так розы в этой стороне,
Собравшись рощей молодою, Живут с громадою седою. Сии места я осмотрел И поражен был. Тут сбывалось
Великое!.. Но кто б умел, Кто б мог сказать, когда то сталось?. Везде приметы и следы И вид премены чрезвычайной
От ниспадения воды, С каких высот - осталось тайной... Но Север некогда питал, За твердью некоей плотины,
Запросы вод, доколь настал Преображенья час! И длинный, Кипучий, грозный, мощный вал Сразился с древними горами;
Наземный череп растерзал, И стали щели - озерами. Их общий всем продольный вид Внушал мне это заключенье,
Но ток, сорвавшись, всё кипит, Забыв былое заточенье, Бежит и сыплет валуны, И стал. Из страшного набега
Явилась - зеркало страны Новорожденная Онега! Здесь поздно настает весна. Глубоких долов, меж горами,
Карела дикая полна: Там долго снег лежит буграми, И долго лед над озерами Упрямо жмется к берегам.
Уж часто видят: по лугам Цветок синеется подснежный И мох цветистый оживет Над трещиной скалы прибрежной,
А серый безобразный лед (Когда глядим на даль с высот) Большими пятнами темнеет, И от озер студеным веет...
И жизнь молчит, и по горам Бедна карельская береза; И в самом мае по утрам Блистает серебро мороза...
Мертвеет долго всё... Но вдруг Проснулось здесь и там движенье, Дохнул какой-то теплый дух, И вмиг свершилось возрожденье:
Помчались лебедей полки, К приютам ведомым влекомых; Снуют по соснам пауки; И тучи, тучи насекомых
В веселом воздухе жужжат; Взлетает жавронок высоко, И от черемух аромат Лиется долго и далеко...
И в тайне диких сих лесов Живут малиновки семьями: В тиши бестенных вечеров Луга, и бор, и дичь бугров
Полны кругом их голосами, Поют... поют... поют one И только с утром замолкают; Знать, в песне высказать желают,
Что в теплой видели стране, Где часто провождали зимы; Или предчувствием томимы, Что скоро из лесов густых
Дохнет, как смерть неотвратимый, От беломорских стран пустых Губитель роскоши и цвета. Он вмиг, как недуг, всё сожмет,
И часто в самой неге лета Природа смолкнет ы замрет! По Суне плыли паши челны, Под нами стлались небеса,
И опрокинулися в волны Уединенные леса. Спокойно всё на влаге светлой, Была окрестность в тишине,
И ясно на глубоком дне Песок виднелся разноцветный. И за грядою серых скал Прибрежных нив желтело злато,
И с сенокосов ароматом Я в летней роскоши дышал. Но что шумит?.. В пустыпе шепот Растет, растет, звучит, и вдруг
Как будто конной рати топот Дивит и ужасает слух! Гул, стук!.. Знать, где-то строят грады! Свист, визг!.. Знать, целый лес пилят!
Кружатся, блещут звезд громады, И вихри влажные летят Холодной, стекловидной пыли. Кивач! Кивач!.. Ответствуй, ты ли?..
И выслал бурю он в ответ!.. Кипя над четырьмя скалами, Он с незапамятных нам лет, Могучий исполин, валами
Катит жемчуг и серебро; Когда ж хрустальное ребро Пронзится горними лучами, Чудесной радуги цветы
Его опутают, как ленты; Его зубристые хребты Блестят - пустыни монументы. Таков Кивач, таков он днем!
Но под зарею летней ночи Вдвойне любуются им очи: Как будто хочет небо в нем На тысячи небес дробиться,
Чтоб после снова целым слиться Внизу, на зеркале реки... Тут буду я! Тут, жизнь, теки!.. О счастье жизни сей волнистой!
Где ты - в чертоге ль богача, В обетах роскоши нечистой, Или в Карелии лесистой Под вечным шумом Кивача?.."
"1830"
МОСКВА
Город чудный, город древний, Ты вместил в свои концы И посады и деревни, И палаты и дворцы!
Опоясан лентой пашен, Весь пестреешь ты в садах: Сколько храмов, сколько башен На семи твоих холмах!..
Исполинскою рукою Ты, как хартия, развит, И над малою рекою Стал велик и знаменит!
На твоих церквах старинных Вырастают дерева; Глаз не схватит улиц длинных... Это матушка Москва!
Кто, силач, возьмет в охапку Холм Кремля-богатыря? Кто собьет златую шапку У Ивана-звонаря?..
Кто Царь-колокол подымет? Кто Царь-пушку повернет? Шляпы кто, гордец, не снимет У святых в Кремле ворот?!.
Ты не гнула крепкой выи В бедовой своей судьбе: Разве пасынки России Не поклонятся тебе!..
Ты, как мученик, горела, Белокаменная! И река в тебе кипела Бурнопламенная!
И под пеплом ты лежала Полоненною, И из пепла ты восстала Неизменною!..
Процветай же славой вечной, Город храмов и палат! Град срединный, град сердечный, Коренной России град!
"1840"
litresp.ru
Стихотворения
В. А. Жуковский в воспоминаниях современников.
Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент.
О. Б. Лебедевой и А. С. Янушкевича.
М.: Наука, Школа "Языки русской культуры", 1999.
OCR Ловецкая Т. Ю.26. В. А. ЖУКОВСКОМУ
С прелестною душой, Поэт у нас известный!
Ты в храм бессмертия поставил целый ряд
Красами чудными блистающих баллад:Т
Твои стихи легки и полновесны!
27. ПРИГЛАШЕНИЕ НА ПРИЕЗД
В. А. ЖУКОВСКОГО В МОСКВУ
Собирайтеся, поэты!
Стройте лиры и сердца,
Сыпьте розы и куплеты
На любимого Певца:
На Певца, что в шуме битвы
Год великий наш воспел,
Год страданий, год молитвы,
Год заветных русских дел.
Наш Певец был в грозных драках,
Был бойцом в войне святой
И коптился на биваках
С лирой звонко-золотой.
И усатые гусары,
И железный кирасир,
И посадские, и бэры,
Весь крещеный русский мир,
Гимн Певца в устах носили
И читали и твердили
Барда Руси звонкий стих!..
Одинокий, в дворском шуме
Тихой он звездой сиял
И чего-то в тайной думе,
В думе сердца пожелал...
Нет блаженства в наших славах,
В буревой игре страстей,
В раззолоченных забавах,
Под полудою честей!
У широкой, у далекой
Европейския реки
Ты найдешь, Певец высокой,
То пожатие руки
И ту прелесть поцелуя,
От которого, тоскуя,
Загораются сердца!
Собирайтесь же, поэты!
Сыпьте розы и куплеты
На любимого Певца!..
1841
28. РЕЙН И МОСКВА
Я унесен прекрасною мечтой,
И в воздухе душисто-тиховейном,
В стране, где грозд янтарно-золотой,
Я узнаю себя над Рейном.
В его стекле так тихи небеса!
Его брега - расписанные рамки.
Бегут по нем рядами паруса,
Глядят в него береговые замки,
И эхо гор разносит голоса!
Старинные мне слышатся напевы,
У пристаней кипит народ;
По виноградникам порхает хоровод;
И слышу я, поют про старый Рейн девы.
"Наш Рейн, наш Рейн красив и богат!
Над Рейном блестят города!
И с башнями замки, и много палат,
И сладкая в Рейне вода!..
И пурпуром блещут на Рейне брега:
То наш дорогой виноград;
И шелком одеты при Рейне луга:
Наш рейнский берег - Германии сад!
И славится дева на Рейне красой,
И юноша смотрит бодрей!
О, мчись же, наш Рейн, серебрясь полосой,
До синих, до синих морей!.."
Но чье чело средь праздничного шума,
Когда та песня пронеслась,
Подернула пролетной тенью дума
И в ком тоска по родине зажглась?..
Он счастлив, он блажен с невестой молодою,
Он празднует прекрасный в жизни миг;
Но вспомнил что-то он над рейнской водою...
"Прекрасен Рейн твой и тих
(Невесте говорит жених),
Прекрасен он - и счастлив я тобою,
Когда в моей дрожит твоя рука;
Но от тебя, мой юный друг, не скрою,
Что мне, на севере, милей одна река:
Там родина моя, там жил я, бывши молод;
Над бедной той рекой стоит богатый город;
По нем подчас во мне тоска!
В том городе есть башни-исполины!
Как я люблю его картины,
В которых с роскошью ковров
Одеты склоны всех семи холмов -
Садами, замками и лесом из домов!..
Таков он, город наш стохрамый, стопалатный!
Чего там нет, в Москве, для взора необъятной?..
Базары, площади и целые поля
Пестреются кругом высокого Кремля!
А этот Кремль, весь золотом одетый,
Весь звук, когда его поют колокола,
Поэтом для тебя не чуждым Кремль воспетый
Есть колыбель Орла
Из царственной семьи великой!
Не верь, что говорит в чужих устах молва,
Что будто север наш такой пустынный, дикой!..
Увидишь, какова Москва,
Москва - святой Руси и сердце и глава! -
И не покинешь ты ее из доброй воли:
Там и в мороз тебя пригреют, угостят;
И ты полюбишь наш старинный русский град,
Откушав русской хлеба-соли!.."
1841
26. Новости литературы. 1825. Кн. 14. С. 186.
27. Совр. 1841. Т. 23. С. 161-163. О пребывании Жуковского в Москве и оказанном ему приеме см. воспоминания М. А. Дмитриева в наст. изд.
28. Москв. 1841. No 7. С. 7-9; с пометой: "23 февраля". Поводом к написанию стихотворения явился отъезд Жуковского в Германию в связи с предстоящей женитьбой на Е. Рейтерн.
lib-ru.do.am
|
|
|
|
|
|
