Освобождение скальда
(Скандинавская повесть)
Э л ь м о р
Сложи меч тяжелый. Бессильной ли длани
Владеть сим булатом, о мирный певец!
Нам слава в боях, нам опасные брани;
Тебе – сладкозвучного пенья венец.
Э г и л
Прости мне, о сын скандинавских царей!
В деснице певца сей булат не бесчестен.
Ты помни, что Рекнер был арфой известен
И храбрым пример среди бранных полей.
Э л ь м о р
Прости, юный скальд, ты певец вдохновенный,
Но если ты хочешь, Эгил, нам вещать
О славе, лишь в битвах тобой обретенной,
То долго и долго ты будешь молчать.
Э г и л
Эльмор! иль забыл, что, гордясь багряницей,
Царь скальда обидел, и с ближней денницей
Прискорбная мать его, в горьких слезах,
Рыдала над хладною сына гробницей...
Так, с твердостью духа, с угрозой в устах,
Эгил отвечает, – и, быстрой стопою,
Безмолвствуя, оба, с киченьем в сердцах,
Сокрылись в дубраве под лиственной тьмою.
Час целый в безмолвии ночи густой
Гремел меч о меч среди рощи глухой.
Обрызганный кровью и весь изнуренный,
Эгил! из дубравы ты вышел один.
О храбрый Эльмор! Тебя тщетно Армин,
В чертогах семьею своей окруженный,
На пир ждет вечерний под кровлей родной.
Тебе уж из чаши не пить круговой.
Без жизни, без славы, твой труп искаженный
Лежит средь дубравы на дерне сухом.
Ты в прах преклонился надменным челом.
Окрест всё молчит, как немая могила,
И смерть скандинавца за скальда отмстила.
Но утром, едва лишь меж сизых паров
Холодная в небе зарделась Аврора,
В дремучей дубраве, при лаянье псов,
Узнали кровавое тело Эльмора.
Узнавши Эльмора черты искаженны,
Незапным ударом Армин пораженный
Не плачет, но грудь раздирает рукой.
Меж тем всё восстало, во граде волненье,
Все ищут убийцы, все требуют мщенья.
«Я знаю, – воскликнул Армин, – Ингисфал
Всегдашнюю злобу к Эльмору питал!
Спешите, спешите постигнуть злодея,
Стремитесь, о други, стремитесь быстрее,
Чем молньи зубчатыя блеск в небесах.
Готовьте орудья ко смерти убийцы.
Меж тем пусть врата неприступной темницы
По нем загремят на чугунных крюках».
И все устремились. Эгил на брегах
У моря скитался печальной стопою.
Как туча, из коей огнистой стрелою
Перун быстротечный блеснул в небесах,
На крылиях черных с останками бури
Плывет чуть подвижна в небесной лазури, –
Так мрачен Эгил и задумчив блуждал.
Как вдруг перед ним, окруженный толпою,
К чертогам невинный идет Ингисфал.
«Эльмор торжествует, и месть над убийцей!» –
Так в ярости целый народ повторял.
Но скальд, устремившись в толпу, восклицал:
«Народ! он невинен; моею десницей
Погиб среди боя царевич младой.
Но я не убийца, о царь скандинавян!
Твой сын дерзновенный сразился со мной,
Он пал и геройскою смертию славен».
Трепеща от гнева, Армин повелел
В темницу глубокую ввергнуть Эгила.
Невинный свободен, смерть – скальда удел.
Но скальда ни плен не страшит, ни могила,
И тихо, безмолвствуя, мощный певец
Идет среди воплей свирепого мщенья,
Идет, – как бы ждал его славный венец
Наградой его сладкозвучного пенья.
«О, горе тебе!– восклицал весь народ, –
О, горе тебе! горе, скальд величавый.
Здесь барды не будут вещать твоей славы.
Как тень, твоя память без шума пройдет,
И с жизнию имя исчезнет злодея».
И, тяжко на вереях медных кружась,
Темницы чугунная дверь заперлась,
И скрыл ее слился со свистом Борея.
Итак, он один, без утехи: но нет, –
С ним арфа, в несчастьи подруга драгая.
Эгил, среди мрака темницы бряцая,
Последнею песнью Эльмора поет.
«Счастливец! ты пал среди родины милой,
Твой прах будет тлеть под землею родной,
Во гроб не сошла твоя память с тобой,
И часто над хладной твоею могилой
Придет прослезиться отец твой унылый!
И друг не забудет тебя посещать.
А я погибаю в заре моей жизни,
Вдали от родных и от милой отчизны.
Сестра молодая и нежная мать
Не придут слезами мой гроб орошать.
Прощай, моя арфа, прошли наши пенья.
И скальда младого счастливые дни –
Как быстрые волны промчались они.
И скоро, исполнен ужасного мщенья,
Неистовый варвар мой век пресечет,
И злой скандинавец свирепой рукою
Созвучные струны твои оборвет.
Греми же, греми! разлучаясь с тобою,
Да внемлю последней я песне твоей!–
Я жил и в течение жизни своей
Тобою был счастлив, тобою был славен».
Но барды, свершая обряд скандинавян,
Меж тем начинали суровый напев
И громко гремели средь дикого хора:
«Да гибнет, да гибнет убийца Эльмора!»
В их пламенных взорах неистовый гнев,
И все, в круговой съединившись руками,
Эльмора нестройными пели хвалами
И, труп обступивши, ходили кругом.
Уже средь обширного поля близ леса
Огромный и дикий обломок утеса
К убийству певца утвержден алтарем.
Булатна секира лежала на нем,
И возле, ждав жертвы, стояли убийцы.
И вдруг, заскрипевши, глубокой темницы
Отверзлися двери, стремится народ.
Увы! всё готово ко смерти Эгила,
Несчастному скальду отверста могила,
Но скальд без боязни ко смерти идет.
Ни вопли народа, кипящего мщеньем,
Ни грозная сталь, ни алтарь, ни костер
Певца не колеблют, лишь он с отвращеньем
Внимает, как бардов неистовый хор
Гремит недостойным Эльмора хваленьем.
«О царь!– восклицал вдохновенный Эгил, –
Позволь, чтоб, прощался с миром и пеньем,
Пред смертью я песни свои повторил
И тихо прославил на арфе согласной
Эльмора, которого в битве несчастной
Сразил я, но так, как героя сразил».
Он рек; но при имени сына Эльмора
От ярости сердце царя потряслось.
Воззрев на Эгила с свирепостью взора,
Уже произнес он... Как вдруг раздалось
Унылое, нежное арфы звучанье,
Армин при гармонии струн онемел,
Шумящей толпе он умолкнуть велел,
И целый народ стал в немом ожиданьи.
Певец наклонился на дикий утес,
Взял верную арфу, подругу в печали,
И персты его по струнам заиграли,
И ветр его песню в долине разнес.
«Где храбрый юноша, который
Врагов отчизны отражал
И край отцов, родные горы
Могучей мышцей защищал?
Эльмор, никем не побежденный,
Ты пал, тебя уж боле нет.
Ты пал – как сильный волк падет,
Бессильным пастырем сраженный.
Где дни, когда к войне кровавой,
Герой, дружины ты водил,
И возвращался к Эльве с славой,
И с Эльвой счастие делил?
Ах, скоро трепетной девице
Слезами матерь возвестит,
Что верный друг ее лежит
В сырой земле, в немой гробнице.
Но сильных чтят благие боги,
И он на крыльях облаков
Пронесся в горние чертоги,
Геройских жительство духов.
А я вдоль тайнственного брега,
Ночным туманом окружен,
Всегда скитаться осужден
Под хладными волнами Лега.*
О скальд, какой враждебный бог
Среди отчаянного боя
Тебе невидимо помог
Сразить отважного героя
И управлял рукой твоей?
Ты победил судьбой жестокой.
Увы! от родины далеко
Могила будет твой трофей!
Уже я вижу пред собою,
Я вижу алчущую смерть,
Готову над моей главою
Ужасную косу простерть,
Уже железною рукою
Она меня во гроб влечет.
Прощай, прощай, красивый свет,
Навеки расстаюсь с тобою,
А ты, игривый ветерок,
Лети к возлюбленной отчизне,
Скажи родным, что лютый рок
Велел певцу расстаться с жизнью
Далеко от страны родной!
Но что пред смертью, погибая,
Он пел, о них воспоминая,
И к ним перелетал душой.
Уже настал мой час последний.
Приди, убийца, я готов.
Приди, рази, пусть труп мой бледный
Падет пред взорами врагов.
Пусть мак с травою ароматной
Растут могилы вкруг моей.
А ты, сын севера, над ней
Шуми прохладою приятной».
Умолкнул, но долго и сами собой
Прелестной гармонией струны звучали,
И медленно в поле исчез глас печали.
Армин, вне себя, с наклоненной главой,
Безмолвен сидел средь толпы изумленной, –
Но вдруг, как от долгого сна пробужденный:
«О скальд! что за песнь? что за сладостный глас?
Всклицал он.– Какая волшебная сила
Мне нежные чувства незапно внушила?
Он пел – и во мне гнев ужасный погас.
Он пел – и жестокое сердце потряс.
Он пел – и его сладкозвучное пенье,
О скальд... О Эльмор мой... нет. Мщение, мщенье!
Убийца! возьми смертоносную сталь...
Низвергни алтарь... пусть родные Эгила
Счастливее будут, чем горький отец.
Иди. Ты свободен, волшебный певец».
И с радостным воплем толпа повторила:
«Свободен певец!» Благодарный Эгил
Десницу Армина слезами омыл
И пред благодетелем пал умиленный.
Эгил возвратился на берег родной,
Куда с нетерпеньем, под кровлей смиренной,
Ждала его мать с молодою сестрой.
Унылый, терзаемый памятью злою,
Он проклял свой меч и сокрыл под скалою.
Когда же, задумчив, вечерней порой,
Певец любовался волнением моря,
Унылая тень молодого Эльмора
Являлась ему на туманных брегах.
Но лишь на востоке краснела Аврора,
Сей призрак, как сон, исчезал в облаках.
1823 или 1824
45parallel.net
Четверостишие (Я слышал, камены тебя воспитали...)
Дмитрий Веневитинов
Я слышал, камены тебя воспитали,Дитя, засыпал ты под басенки их.Бессмертные дар свой тебе передали -И мы засыпаем на баснях твоих.
Люби питомца вдохновенья...
Дмитрий Веневитинов
Люби питомца вдохновеньяИ гордый ум пред ним склоняй;Но в чистой жажде наслажденьяНе каждой арфе слух вверяй.Не много истинных пророковС печатью власти на челе,С дарами выспренних уроков,С глаголом неба на земле.
Жизнь
Дмитрий Веневитинов
Сначала жизнь пленяет нас:В ней все тепло, все сердце греетИ, как заманчивый рассказ,Наш ум причудливый лелеет.Кой-что страшит издалека,-Но в этом страхе наслажденье:Он веселит воображенье,Как о волшебном приключеньеНочная повесть старика.Но кончится обман игривой!Мы привыкаем к чудесам.Потом - на все глядим лениво,Потом - и жизнь постыла нам:Ее загадка и развязкаУже длинна, стара, скучна,Как пересказанная сказкаУсталому пред часом сна.
Конец 1826
Сонет (Спокойно дни мои...)
Дмитрий Веневитинов
Спокойно дни мои цвели в долине жизни; Меня лелеяли веселие с мечтой. Мне мир фантазии был ясный край отчизны, Он привлекал меня знакомой красотой.Но рано пламень чувств, душевные порывыВолшебной силою разрушили меня:Я жизни сладостной теряю луч счастливый,Лишь вспоминание от прежнего храня.
О муза! я познал твоё очарованье!Я видел молний блеск, свирепость ярых волн;Я слышал треск громов и бурей завыванье:
Но что сравнить с певцом, когда он страсти полн?Прости! питомец твой тобою погибаетИ, погибающий, тебя благословляет.
Сонет (К тебе, о чистый Дух...)
Дмитрий Веневитинов
К тебе, о чистый Дух, источник вдохновенья, На крылиях любви несется мысль моя; Она затеряна в юдоли заточенья, И всё зовет ее в небесные края.Но ты облек себя в завесу тайны вечной:Напрасно силится мой дух к тебе парить.Тебя читаю я во глубине сердечной,И мне осталося надеяться, любить.
Греми надеждою, греми любовью, лира!В преддверьи вечности греми его хвалой!И если б рухнул мир, затмился свет эфира
И хаос задавил природу пустотой,-Греми! Пусть сетуют среди развалин мираЛюбовь с надеждою и верою святой!
Я чувствую, во мне горит...
Дмитрий Веневитинов
Я чувствую, во мне горит Святое пламя вдохновенья, Но к темной цели дух парит... Кто мне укажет путь спасенья? Я вижу, жизнь передо мной Кипит, как океан безбрежной... Найду ли я утес надежный, Где твердой обопрусь ногой? Иль, вечного сомненья полный, Я буду горестно глядеть На переменчивые волны, Не зная, что любить, что петь?Не лжив сей голос прорицанья,И струны верные моиС тех пор душе не изменяли.Пою то радость, то печали,То пыл страстей, то жар любви,И беглым мыслям простодушноВверяюсь в пламени стихов.Так соловей в тени дубров,Восторгу краткому послушный,Когда на долы ляжет тень,Уныло вечер воспеваетИ утром весело встречаетВ румяном небе светлый день.
1826 или 1827
Веточка
Дмитрий Веневитинов
В бесценный час уединенья,Когда пустынною тропойС живым восторгом упоеньяТы бродишь с милою мечтойВ тени дубравы молчаливой,-Видал ли ты, как ветр игривыйМладую веточку сорвет?Родной кустарник оставляя,Она виется, упадаяНа зеркало ручейных вод,И, новый житель влаги чистой,С потоком плыть принуждена.То над струею серебристойСпокойно носится она,То вдруг пред взором исчезаетИ кроется на дне ручья;Плывет - всё новое встречает,Всё незнакомые края:Усеян нежными цветамиЗдесь улыбающийся брег,А там пустыни, вечный снегИль горы с грозными скалами.Так далей веточка плыветИ путь неверный свой свершает,Пока она не утопаетВ пучине беспредельных вод.Вот наша жизнь!- так к верной целиНеоборимою волнойПоток нас всех от колыбелиВлечет до двери гробовой.
1823
Жертвоприношение
Дмитрий Веневитинов
О жизнь, коварная сирена, Как сильно ты к себе влечешь! Ты из цветов блестящих вьешь Оковы гибельного плена. Ты кубок счастья подаешь И песни радости поешь; Но в кубке счастья — лишь измена, И в песнях радости — лишь ложь.Не мучь напрасным искушеньемГруди истерзанной моейИ не лови моих очейКаким-то светлым привиденьем.Меня не тешит ложный сон.Тебе мои скупые дланиНе принесут покорной дани,Нет, я тебе не обречен.
Твоей пленительной изменойТы можешь в сердце поселитьМинутный огнь, раздор мгновенный,Ланиты бледностью облитьИ осенить печалью младость,Отнять покой, беспечность, радость,Но не отымешь ты, поверь,Любви, надежды, вдохновений!Нет! их спасет мой добрый гений,И не мои они теперь.
Я посвящаю их отнынеНавек поэзии святойИ с страшной клятвой и с мольбойКладу на жертвенник богине.
1826 или 1827
Италия
Дмитрий Веневитинов
Италия, отчизна вдохновенья!Придет мой час, когда удастся мнеЛюбить тебя с восторгом наслажденья,Как я люблю твой образ в светлом сне.Без горя я с мечтами распрощаюсь,И наяву, в кругу твоих чудес,Под яхонтом сверкающих небес,Младой душой по воле разыграюсь.Там радостно я буду петь зарюИ поздравлять царя светил с восходом,Там гордо я душою воспарюПод пламенным необозримым сводом.Как весело в нем утро золотоеИ сладостна серебряная ночь!О мир сует! тогда от мыслей прочь!В объятьях нег и в творческом покоеЯ буду жить в минувшем средь певцов,Я вызову их сонмы из гробов!Тогда, о Тасс! твой мирный сон нарушу,И твой восторг, полуденный твой жарПрольет и жизнь, и песней сладких дарВ холодный ум и в северную душу.
К друзьям
Дмитрий Веневитинов
Пусть искатель гордой славы Жертвует покоем ей! Пусть летит он в бой кровавый За толпой богатырей! Но надменными венцами Не прельщен певец лесов: Я счастлив и без венцов С лирой, с верными друзьями.Пусть богатства страсть терзаетАлчущих рабов своих!Пусть их златом осыпает,Пусть они из стран чужихС нагруженными судамиВолны ярые дробят:Я без золота богатС лирой, с верными друзьями.
Пусть веселий рой шумящийЗа собой толпы влечет!Пусть на их алтарь блестящийКаждый жертву понесет!Не стремлюсь за их толпами -Я без шумных их страстейВесел участью своейС лирой, с верными друзьями.
К любителю музыки
Дмитрий Веневитинов
Молю тебя, не мучь меня:Твой шум, твои рукоплесканья,Язык притворного огня,Бессмысленные восклицаньяПротивны, ненавистны мне.Поверь, привычки раб холодный,Не так, не так восторг свободныйГорит в сердечной глубине.Когда б ты знал, что эти звуки,Когда бы тайный их языкТы чувством пламенным проник,—Поверь, уста твои и рукиСковались бы, как в час святой,Благоговейной тишиной.Тогда душа твоя, немея,Вполне бы радость поняла,Тогда б она живей, вольнееРодную душу обняла.Тогда б мятежные волненьяИ бури тяжкие страстей —Всё бы утихло, смолкло в нейПеред святыней наслажденья.Тогда б ты не желал блеснутьЛичиной страсти принужденной,Но ты б в углу, уединенный,Таил вселюбящую грудь,Тебе бы люди были братья,Ты б тайно слезы проливалИ к ним горячие объятья,Как друг вселенной, простирал.
1826 или 1827
Кинжал
Дмитрий Веневитинов
Оставь меня, забудь меня! Тебя одну любил я в мире, Но я любил тебя как друг, Как любят звездочку в эфире, Как любят светлый идеал Иль ясный сон воображенья. Я много в жизни распознал, В одной любви не знал мученья, И я хочу сойти во гроб, Как очарованный невежда.Оставь меня, забудь меня!Взгляни - вот где моя надежда;Взгляни - но что вздрогнула ты?Нет, не дрожи: смерть не ужасна;Ах, не шепчи ты мне про ад:Верь, ад на свете, друг прекрасный!
Где жизни нет, там муки нет.Дай поцелуй в залог прощанья...Зачем дрожат твои лобзанья?Зачем в слезах горит твой взор?
Оставь меня, люби другого!Забудь меня, я скоро самЗабуду скорбь житья земного.
Я молод, друг мой, в цвете лет...
Дмитрий Веневитинов
Я молод, друг мой, в цвете лет,Но я изведал жизни море,И для меня уж тайны нетНи в пылкой радости, ни в горе.Я долго тешился мечтой,Звездам небесным слепо верилИ океан безбрежный мерилСвоею утлою ладьей.С надменной радостью, бывало,Глядел я, как мой смелый челнПечатал след свой в бездне волн.Меня пучина не пугала:"Чего страшиться?- думал я.-Бывало ль зеркало так ясно,Как зыбь морей?" Так думал яИ гордо плыл, забыв края.И что ж скрывалось под волною?О камень грянул я ладьею,И вдребезги моя ладья!Обманут небом и мечтою,Я проклял жребий и мечты...Но издали манил мне ты,Как брег призывный улыбался,Тебя с восторгом я обнял,Поверил снова наслажденьямИ с хладной жизнью сочеталДуши горячей сновиденья.
Три розы
Дмитрий Веневитинов
В глухую степь земной дороги, Эмблемой райской красоты, Три розы бросили нам боги, Эдема лучшие цветы. Одна под небом Кашемира Цветет близ светлого ручья; Она любовница зефира И вдохновенье соловья. Ни день, ни ночь она не вянет, И если кто ее сорвет, Лишь только утра луч проглянет, Свежее роза расцветет.Еще прелестнее другая:Она, румяною зарейНа раннем небе расцветая,Пленяет яркой красотой.Свежей от этой розы веетИ веселей ее встречать:На миг один она алеет,Но с каждым днем цветет опять.
Еще свежей от третьей веет,Хотя она не в небесах;Ее для жарких уст лелеетЛюбовь на девственных щеках.Но эта роза скоро вянет:Она пуглива и нежна,И тщетно утра луч проглянет -Не расцветет опять она.
Элегия (Волшебница! Как сладко пела ты...)
Дмитрий Веневитинов
Волшебница! Как сладко пела тыПро дивную страну очарованья,Про жаркую отчизну красоты!Как я любил твои воспоминанья,Как жадно я внимал словам твоимИ как мечтал о крае неизвестном!Ты упилась сим воздухом чудесным,И речь твоя так страстно дышит им!На цвет небес ты долго нагляделасьИ цвет небес в очах нам принесла.Душа твоя так ясно разгореласьИ новый огнь в груди моей зажгла.Но этот огнь томительный, мятежный,Он не горит любовью тихой, нежной,–Нет! он и жжет, и мучит, и мертвит,Волнуется изменчивым желаньем,То стихнет вдруг, то бурно закипит,И сердце вновь пробудится страданьем.Зачем, зачем так сладко пела ты?Зачем и я внимал тебе так жадноИ с уст твоих, певица красоты,Пил яд мечты и страсти безотрадной?
Поэт
Дмитрий Веневитинов
Тебе знаком ли сын богов,Любимец муз и вдохновенья?Узнал ли б меж земных сыновТы речь его, его движенья?Не вспыльчив он, и строгий умНе блещет в шумном разговоре,Но ясный луч высоких думНевольно светит в ясном взоре.Пусть вкруг него, в чаду утех,Бушует ветреная младость,Безумный крик, нескромный смехИ необузданная радость:Всё чуждо, дико для него,На всё спокойно он взирает,Лишь редко что-то с уст егоУлыбку беглую срывает.Его богиня - простота,И тихий гений размышленьяЕму поставил от рожденьяПечать молчанья на уста.Его мечты, его желанья,Его боязни, упованья -Всё тайна в нем, всё в нем молчит:В душе заботливо хранитОн неразгаданные чувства...Когда ж внезапно что-нибудьВзволнует огненную грудь -Душа, без страха, без искусства,Готова вылиться в речахИ блещет в пламенных очах...И снова тих он, и стыдливыйК земле он опускает взор,Как будто слышит он укорЗа невозвратные порывы.О, если встретишь ты егоС раздумьем на челе суровом -Пройди без шума близ него,Не нарушай холодным словомЕго священных, тихих снов;Взгляни с слезой благоговеньяИ молви: это сын богов,Любимец муз и вдохновенья.
weaft.com
|
philosofiya.ru
Д.В.ВЕНЕВИТИНОВ
Стихи
В одном из последних своих стихотворений-элегий "Поэт и друг" Веневитинов писал:
Судьба в дарах своих богата, И не один у ней закон: Тому - процвесть развитой силой И смертью жизни след стереть, Другому - рано умереть, Но жить за сумрачной могилой.
Последние строки пророчески сказали о его собственной судьбе. Дмитрий Владимирович Веневитинов родился в 1805 году в Москве в старинной дворянской семье и состоял в дальнем родстве с Пушкиным. Веневитинов получил прекрасное домашнее образование, серьезно занимался музыкой и живописью. Семнадцати лет он поступил вольнослушателем в Московский университет и окончил университетский курс за два года. В 1824 году поступил на службу в Московский архив министерства иностранных дел. Еще в университетские годы Веневитинов вошел в основанный в 1823 году В. Ф. Одоевским кружок молодых литераторов и философов - "любомудров". Члены этого кружка увлекались искусством и немецкой идеалистической философией. Веневитинов вскоре стал душой кружка. На его собраниях он читал свои стихи, переводы, филосефские статьи. Как поэт Веневитинов складывался под влиянием декабристской поэзии, особенно Рылеева; декабристские мотивы, память 9 декабристах звучат в его стихах, написанных и после разгрома восстания. Перу Веневитинова принадлежит анализ первой главы "Евгения Онегина". Пушкин, по словам современника, "с любовью а вниманием" отнесся к замечаниям автора и, когда в 1826 году Пушкина привезли из ссылки в Москву, пожелал встретиться с Веневитиновым. Встреча состоялась у Соболевского, где Пушкив впервые читал "Бориса Годунова". Потом он повторил читку у Веневитинова. Пушкин не разделял философских увлечений "любомудров", но высоко ценил их культуру, литературные дарования, преданность искусству. Во время своего пребывания в Москве он подал "любомудрам" мысль об издании журнала, долженствующею объединить молодые и прогрессивные литературные силы. Журнал был назван "Московский вестник", редактором его избрали писателя и историка М. П. Погодина. Веневитинов с энтузиазмом принялся за подготовку издания, он сформулировал задачи журнала, которые должны были заключаться в развитии национальной, неподражательной культуры. Веневитинов посещал салон Зинаиды Волконской, и, как писал один из современников, его "влекло к ней пе одно лишь блистательное общество; горящий чистою, но страстною любовию, ей посвящал он звучные меланхолические свои стихи". Безответная любовь к Зинаиде Волконской оставила заметный след в жизни и творчестве Веневитинова. В 1826 году Веневитинов уехал в Петербург. Его спутником был библиотекарь графа Лаваля француз Воше, который возвращался в Петербург из Сибири, куда он провожал дочь графа Лаваля - княгиню Е. Трубецкую, поехавшую туда вслед за мужемдекабристом. При въезде в Петербург Воше, а вместе с ним и Веневитинов, были арестованы. Через день или два Веневитинова отпустили, но все же заключение в холодном, сыром помещении губительно сказалось на и без того слабом здоровье поэта. В Петербурге Веневитинов чувствовал себя одиноким, сильно тосковал. Он был зачислен в Азиатский департамент, увлекся Востоком и даже собирался ехать в Персию. Находясь в Петербурге, Веневитинов продолжал сотрудничать в "Московском вестнике", посылал в него свои стихи и критические заметки, рекомендовал Погодину для перевода произведения иностранных поэтов, прозаиков и ученых, по делам журнала бывал у Пушкина. Стихи Веневитинова этого времени проникнуты неослабевшим на расстоянии чувством к Волконской и мыслями о скорой смерти. В 1827 году Веневитинов простудился на балу и умер двадцати двух лет от роду Пушкин писал, что ранняя смерть Веневитинова была оплакана "друзьями всего прекрасного". В. Г. Белинский считал Веневитинова одним из самых замечательных поэтов пушкинской эпохи Н. Г. Чернышевский, отмечая, что творческий путь поэта оборвался в самом начале, писал: "Проживи ВеневЕтиттов хотя десятью годами более - он на целые десятки лет двинул бы вперед нашу литературу".
К ДРУЗЬЯМ
Пусть искатель гордой славы Жертвует покоем ей! Пусть летит он в бой кровавый За толпой богатырей!
Но надменными венцами Не прельщен певец лесов: Я счастлив и без венцов С лирой, с верными друзьями.
Пусть богатства страсть терзает Алчущих рабов своих! Пусть их златом осыпает, Пусть они из стран чужих
С нагруженными судами Волны ярые дробят: Я без золота богат С лирой, с верными друзьями.
Пусть веселий рой шумящий За собой толпы влечет! Пусть на их алтарь блестящий Каждый жертву понесет!
Не стремлюсь за их толпами Я без шумных их страстей Весел участью своей С лирой, с верными друзьями.
1821
К ПУШКИНУ
Известно мне: доступен гений Для гласа искренних сердец. К тебе, возвышенный певец, Взываю с жаром песнопений.
Рассей на миг восторг святой, Раздумье творческого духа, И снисходительного слуха Младую музу удостой.
Когда пророк свободы смелый, Тоской измученный поэт, Покинул мир осиротелый, Оставя славы жаркий свет
И тень всемирная печали, Хвалебным громом прозвучали Твои стихи ему вослед. Ты дань принес увядшей силе
И славе на его могиле Другое имя завещал. Ты тише, слаще воспевал У муз похищенного галла.
Волнуясь песнею твоей, В груди восторженной моей Душа рвалась и трепетала. Но ты еще не доплатил
Каменам долга вдохновенья: К хвалам оплаканных могил Прибавь веселые хваленья. Их ждет еще один певец:
Он наш - жилец того же света, Давно блестит его венец; Но славы громкого привета Звучней, отрадней глас поэта.
Наставник наш, наставник твой, Он кроется в стране мечтаний, В своей Германии родной. Досель хладеющие длани
По струнам бегают порой, И перерывчатые звуки, Как после горестной разлуки Старинной дружбы милый глас,
К знакомым думам клонят нас. Досель в нем сердце не остыло, И верь, он с радостью живой В приюте старости унылой
Еще услышит голос твой, И, может быть, тобой плененный, Последним жаром вдохновенный, Ответно лебедь запоет
И, к небу с песнию прощанья Стремя торжественный полет, В восторге дивного мечтанья Тебя, о Пушкин, назовет.
1826
НОВГОРОД (Посвящено княжне А. И. Трубецкой)
"Валяй, ямщик, да говори, Далеко ль Новград?" - "Недалеко, Версты четыре или три. Вон видишь что-то там высоко, Как черный лес издалека..."
- "Ну, вижу; это облака". - "Нет! Это нбвградские кровли". Ты ль предо мной, о древний град Свободы, славы и торговли!
Как живо сердцу говорят Холмы разбросанных обломков! Не смолкли в них твои дела, И слава предков перешла
В уста правдивые потомков. "Ну, тройка! духом донесла!" "Потише. Где собор Софийской?" "Собор отсюда, барин, близко.
Вот улица, да влево две, А там найдешь уж сам собою, И крест на золотой главе Уж будет прямо пред тобою".
Везде былого свежий след! Века прошли... но их полет Промчался здесь, не разрушая. "Ямщик! Где площадь вечевая?"
"Прозванья этого здесь нет..." "Как нет?" - "А, площадь? Недалеко: За этой улицей широкой. Вот площадь. Видишь шесть столбов?
По сказкам наших стариков, На сих столбах висел когда-то Огромный колокол, но он Давно отсюда увезен".
"Молчи, мой друг; здесь место свято: Здесь воздух чище и вольней! Потише!.. Нет, ступай скорей: Чего ищу я здесь, безумный?
Где Волхов?" - "Вот перед тобой Течет под этою горой..." Всё так же он, волною шумной Играя, весело бежит!..
Он о минувшем не грустит. Так всё здесь близко, как и прежде... Теперь ты сам ответствуй мне, О Новград! В вековой одежде
Ты предо мной, как в седине, Бессмертных витязей ровесник. Твой прах гласит, как бдящий вестник, О непробудной старине.
Ответствуй, город величавый: Где времена цветущей славы, Когда твой голос, бич князей, Звуча здесь медью в бурном вече,
К суду или к кровавой сече Сзывал послушных сыновей? Когда твой меч, гроза соседа, Карал и рыцарей, и шведа,
И эта гордая волна Носила дань войны жестокой? Скажи, где эти времена? Они далёко, ах, далёко!
1826
ПОЭТ
Тебе знаком ли сын богов, Любимец муз и вдохновенья?
Узнал ли б меж земных сынов Ты речь его, его движенья? Не вспыльчив он, и строгий ум Не блещет в шумном разговоре,
Но ясный луч высоких дум Невольно светит в ясном взоре. Пусть вкруг него, в чаду утех, Бушует ветреная младость,
Безумный крик, нескромный смех И необузданная радость: Всё чуждо, дико для него, На всё спокойно он взирает,
Лишь редко что-то с уст его Улыбку беглую срывает. Его богиня - простота, И тихий гений размышленья
Ему поставил от рожденья Печать молчанья на уста. Его мечты, его желанья, Его боязни, упованья
Всё тайна в нем, всё в нем молчит: В душе заботливо хранит Он неразгаданные чувства... Когда ж внезапно что-нибудь
Взволнует огненную грудь Душа, без страха, без искусства, Готова вылиться в речах И блещет в пламенных очах...
И снова тих он, и стыдливый К земле он опускает взор, Как будто слышит он укор За невозвратные порывы.
О, если встретишь ты его С раздумьем на челе суровом Пройди без шума близ него, Не нарушай холодным словом
Его священных, тихих снов; Взгляни с слезой благоговенья И молви: это сын богов, Любимец муз и вдохновенья.
1826
К МОЕМУ ПЕРСТНЮ
Ты был отрыт в могиле пыльной, Любви глашатай вековой, И снова пыли ты могильной Завещан будешь, перстень мой.
Но не любовь теперь тобой Благословила пламень вечный И над тобой, в тоске сердечной, Святой обет произнесла...
Нет! дружба в горький час прощанья Любви рыдающей дала Тебя залогом состраданья. О, будь мой верный талисман!
Храни меня от тяжких ран, И света, и толпы ничтожной, От едкой жажды славы ложной, От обольстительной мечты
И от душевной пустоты. В часы холодного сомненья Надеждой сердце оживи, И если в скорбях заточенья,
Вдали от ангела любви, Оно замыслит преступленье, Ты дивной силой укроти Порывы страсти безнадежной
И от груди моей мятежной Свинец безумства отврати. Когда же я в час смерти буду Прощаться с тем, что здесь люблю,
Тебя в прощаньи не забуду: Тогда я друга умолю, Чтоб он с моей руки холодной Тебя, мой перстень, не снимал,
Чтоб нас и гроб не разлучал. И просьба будет не бесплодна: Он подтвердит обет мне свой Словами клятвы роковой.
Века промчатся, и быть может, Что кто-нибудь мой прах встревожит И в нем тебя отроет вновь; И снова робкая любовь
Тебе прошепчет суеверно Слова мучительных страстей, И вновь ты другом будешь ей, Как был и мне, мой перстень верный,
"1827"
* * *
Я чувствую, во мне горит Святое пламя вдохновенья, Но к темной цели дух парит... Кто мне укажет путь спасенья? Я вижу, жизнь передо мной
Кипит, как океан безбрежный... Найду ли я утес надежный, Где твердой обопрусь ногой? Иль, вечного сомненья полный,
Я буду горестно глядеть На переменчивые волны, Не зная, что любить, что петь? Открой глаза на всю природу,
Мне тайный голос отвечал,Но дай им выбор и свободу, Твой час еще не наступал: Теперь гонись за жизнью дивной
И каждый миг в ней воскрешай, На каждый звук ее призывный Отзывной песнью отвечай! Когда ж минуты удивленья,
Как сон туманный, пролетят И тайны вечного творенья Ясней прочтет спокойный взгляд, Смирится гордое желанье
Весь мир обнять в единый миг, И звуки тихих струн твоих Сольются в стройные созданья. Не лжив сей голос прорицанья,
И струны верные мои С тех пор душе не изменяли. Пою то радость, то печали, То пыл страстей, то жар любви,
И беглым мыслям простодушно Вверяюсь в пламени стихов. Так соловей в тени дубров, Восторгу краткому послушный,
Когда на долы ляжет тень, Уныло вечер воспевает И утром весело встречает В румяном небе светлый день.
litresp.ru
© Poembook, 2013Все права защищены.
poembook.ru
Эльмор
Сложи меч тяжелый. Бессильной ли дланиВладеть сим булатом, о мирный певец!Нам слава в боях, нам опасные брани;Тебе я — сладкозвучного пенья венец.
Эгил
Прости мне, о сын скандинавских царей!В деснице певца сей булат не бесчестен.Ты помни, что Рекнер был арфой известенИ храбрым пример среди бранных полей.
Эльмор
Прости, юный скальд, ты певец вдохновенный,Но если ты хочешь, Эгил, нам вещатьО славе, лишь к битвах тобой обретенной,То долго и долго ты будешь молчать.
Эгил
Эльмор! иль забыл, что, гордясь багряницей,Царь скальда обидел и с ближней денницейПрискорбная мать его, в горьких слезах,Рыдала над хладною сына гробницей…Так, с твердостью духа, с угрозой в устах,Эгил отвечает, — и, быстрой стопою,Безмолвствуя, оба, с киченьем в сердцах,Сокрылись в дубраве под лиственной тьмою,Час целый в безмолвии ночи густойГремел меч о меч среди рощи глухой.Обрызганный кровью и весь изнуренный,Эгил! из дубравы ты вышел один.О храбрый Эльмор! Тебя тщетно Армин,В чертогах семьею своей окруженный,На пир ждет вечерний под кровлей родной.Тебе уж из чаши не пить круговой.Без жизни, без славы твой труп искаженныйЛежит средь дубравы на дерне сухом.Ты в прах преклонился надменным челом.Окрест все молчит, как немая могила,И смерть скандинавцу за скальда отмстила.
Но утром, едва лишь меж сизых паровХолодная в небе зарделась Аврора,В дремучей дубраве, при лаянье псов,Узнали кровавое тело Зльмора.Узнавши Зльмора черты искаженны,Незапным ударом Армии пораженныйНе плачет, но грудь раздирает рукой.Меж тем все восстало, во граде волненье,Все ищут убийцы, все требуют мщенья.«Я знаю, — воскликнул Армин, — ИнгисфалВсегдашнюю злобу к Эльмору питал!Спешите, спешите постигнуть злодея,Стремитесь, о други, стремитесь быстрее,Чем молньи зубчатыя блеск в небесах.Готовьте орудья ко смерти убийцы.Меж тем пусть врата неприступной темницыПо нем загремят на чугунных крюках».
И все устремились. Эгил на брегахУ моря скитался печальной стопою.Как туча, из коей огнистой стрелоюПерун быстротечный блеснул в небесах,На крылиях черных с останками буриПлывет чуть подвижна в небесной лазури, —Так мрачен Эгил и задумчив блуждал.Как вдруг перед ним, окруженный толпою,К чертогам невинный идет Ингисфал.
«Эльмор торжествует, и месть над убийцей!»-ѓТак в ярости целый народ повторял.Но скальд, устремившись в толпу, восклицал:«Народ! он невинен; моею десницейПогиб среди боя царевич младой.Но я не убийца, о царь скандинавян!Твой сын дерзновенный сразился со мной,Он пал и геройскою смертию славен».
Трепеща от гнева, Армии повелелВ темницу глубокую ввергнуть Эгила.Невинный свободен, смерть — скальда удел.Но скальда ни плен не страшит, ни могила,И тихо, безмолвствуя, мощный певецИдет среди воплей свирепого мщенья.Идет, — как бы ждал его славный венецНаградой его сладкозвучного пенья.
«О, горе тебе! — восклицал весь народ, —О, горе тебе! горе, скальд величавый.Здесь барды не будут вещать твоей славы.Как тень, твоя память без шума пройдет,И с жизнию имя исчезнет злодея».И тяжко, на вереях медных кружась,Темницы чугунная дверь заперлась,И скрип ее слился со свистом Борея.
Итак, он один, без утехи; но нет, —С ним арфа, в несчастьи подруга драгая.Эгил, среди мрака темницы бряцая,Последнею песнью Эльмора поет.«Счастливец! ты пал среди родины милой,Твой прах будет тлеть под землею родной,Во гроб не сошла твоя память с тобой,И часто над хладной твоею могилойПридет прослезиться отец твой унылый!И друг не забудет тебя посещать.А я погибаю в заре моей жизни,Вдали от родных и от милой отчизны.Сестра молодая и нежная матьНе придут слезами мой гроб орошать.Прощай, моя арфа, прошли наши пенья.И скальда младого счастливые дни —Как быстрые волны промчались они.И скоро, исполнен ужасного мщенья,Неистовый варвар мой век пресечет,И злой скандинавец свирепой рукоюСозвучные струны твои оборвет.Греми же, греми! разлучаясь с тобою,Да внемлю последней я песне твоей! —Я жил и в течение жизни своейТобою был счастлив, тобою был славен».
Но барды, свершая обряд скандинавян,Меж тем начинали суровый напевИ громко гремели средь дикого хора:«Да гибнет, да гибнет убийца Эльмора!»В их пламенных взорах неистовый гневИ все, в круговой съединившись руками,Эльмора нестройными пели хваламиИ, труп обступивши, ходили кругом.
Уже средь обширного поля близ лесаОгромный и дикий обломок утесаК убийству певца утвержден алтарем.Булатна секира лежала на нем,И возле, ждав жертвы, стояли убийцы.И вдруг, заскрипевши, глубокой темницыОтверзлися двери, стремится народ.Увы! все готово ко смерти Эгила,Несчастному скальду отверста могила,Но скальд без боязни ко смерти идет.Ни вопли народа, кипящего мщеньем,Ни грозная сталь, ни алтарь, ни костерПевца не колеблют, лишь он с отвращеньемВнимает, как бардов неистовый хорГремит, недостойным Эльмора, хваленьем.«О царь! — восклицал вдохновенный Эгил, —Позволь, чтоб, прощался с миром и пеньем,Пред смертью я песни свои повторилИ тихо прославил на арфе согласнойЭльмора, которого в битве несчастнойСразил я, но так, как героя сразил».Он рек; но при имени сына ЭльмораОт ярости сердце царя потряслось.Воззрев на Эгила с свирепостью взора,Уже произнес он… Как вдруг раздалосьУнылое, нежное арфы звучанье.Армин при гармонии струн онемел,Шумящей толпе он умолкнуть велел,И целый народ стал в немом ожиданье.Певец наклонился на дикой утес,Взял верную арфу, подругу в печали,И персты его но струнам заиграли,И ветр его песню в долине разнес.
«Где храбрый юноша, которыйВрагов отчизны отражалИ край отцов, родные горыМогучей мышцей защищал?Эльмор, никем не побежденный,Ты пал, тебя уж боле нет.Ты пал — как сильный волк падет,Бессильным пастырем сраженный.
Где дни, когда к войне кровавой,Герой, дружины ты водил,И возвращался к Эльве с славой,И с Эльвой счастие делил?Ах, скоро трепетной девицеСлезами матерь возвестит,Что верный друг ее лежитВ сырой земле, в немой гробнице.
Но сильных чтят благие боги,И он на крыльях облаковПронесся в горные чертоги,Геройских жительство духов.А я вдоль таинственного брега,Ночным туманом окружен,Всегда скитаться осужденПод хладными волнами Лега {*}.{* Остров Лего был, по мнениюкаледонцев, местом пребывания всехумерших, не воспетых бардами.}
О скальд, какой враждебный богСреди отчаянного бояТебе невидимо помогСразить отважного герояИ управлял рукой твоей?Ты победил судьбой жестокой.Увы! от родины далекоМогила будет твой трофей!
Уже я вижу пред собою,Я вижу алчущую смерть,Готову над моей главоюУжасную косу простерть,Уже железною рукоюОна меня во гроб влечет.Прощай, прощай, красивый свет,Навеки расстаюсь с тобою,
А ты, игривый ветерок,Лети к возлюбленной отчизне,Скажи родным, что лютый рокВелел певцу расстаться с жизньюДалеко от страны родной!Но что пред смертью, погибая,Он пел, о них воспоминая,И к ним перелетал душой.
Уже настал мой час последний,Приди, убийца, я готов.Приди, рази, пусть труп мой бледныйПадет пред взорами врагов.Пусть мак с травою ароматнойРастут могилы вкруг моей.А ты, сын севера, над нейШуми прохладою приятной».
Умолкнул, но долго и сами собойПрелестной гармонией струны звучали,И медленно в поле исчез глас печали.Армин, вне себя, с наклоненной главойБезмолвен сидел средь толпы изумленной, —Но вдруг, как от долгого сна пробужденный:«О скальд! что за песнь? что за сладостный глас?Всклицал он.- Какая волшебная силаМне нежные чувства незапно внушила?Он пел — и во мне гнев ужасный погас.Он пел — и жестокое сердце потряс.Он пел — и его сладкозвучное пенье,Казалось, мою утоляло печаль.О скальд… О Эльмор мой… нет. Мщение, мщенье!Убийца! возьми смертоносную сталь…Низвергни алтарь… пусть родные ЭгилаСчастливее будут, чем горький отец.Иди. Ты свободен, волшебный певец».И с радостным воплем толпа повторила:«Свободен певец!» Благодарный ЭгилДесницу Армина слезами омылИ пред благодетелем пал умиленный.
Эгил возвратился на берег родной,Куда с нетерпеньем, под кровлей смиренной,Ждала его мать с молодою сестрой.Унылый, терзаемый памятью злою,Он проклял свой меч и сокрыл под скалою.Когда же, задумчив, вечерней порой,Певец любовался волнением моря,Унылая тень молодого ЭльмораЯвлялась ему на туманных брегах.Но лишь на востоке краснела Аврора,Сей призрак, как сон, исчезал в облаках.
Читать стих поэта Дмитрий Веневитинов — Освобождение Скальда (скандинавская повесть) на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
rustih.ru
«Валяй, ямщик, да говори,Далеко ль Новград?» — «Недалеко,Версты четыре или три.Вон видишь что-то там высоко,Как черный лес издалека…»— «Ну, вижу; это облака».— «Нет! Это новградские кровли».Ты ль предо мной, о древний градСвободы, славы и торговли!Как живо сердцу говорятХолмы разбросанных обломков!Не смолкли в них твои дела,И слава предков перешлаВ уста правдивые потомков.«Ну, тройка! духом донесла!»— «Потише. Где собор Софийской?»— «Собор отсюда, барин, близко.Вот улица, да влево две,А там найдешь уж сам собою,И крест на золотой главеУж будет прямо пред тобою».Везде былого свежий след!Века прошли… но их полетПромчался здесь, не разрушая.«Ямщик! Где площадь вечевая?»— «Прозванья этого здесь нет…»— «Как нет?» — «А, площадь? Недалеко:За этой улицей широкой.Вот площадь. Видишь шесть столбов?По сказкам наших стариков,На сих столбах висел когда-тоОгромный колокол, но онДавно отсюда увезен».— «Молчи, мой друг; здесь место свято:Здесь воздух чище и вольней!Потише!.. Нет, ступай скорей:Чего ищу я здесь, безумный?Где Волхов?» — «Вот перед тобойТечет под этою горой…»Всё так же он, волною шумнойИграя, весело бежит!..Он о минувшем не грустит.Так всё здесь близко, как и прежде…Теперь ты сам ответствуй мне,О Новград! В вековой одеждеТы предо мной, как в седине,Бессмертных витязей ровесник.Твой прах гласит, как бдящий вестник,О непробудной старине.Ответствуй, город величавый:Где времена цветущей славы,Когда твой голос, бич князей,Звуча здесь медью в бурном вече,К суду или к кровавой сечеСзывал послушных сыновей?Когда твой меч, гроза соседа,Карал и рыцарей, и шведа,И эта гордая волнаНосила дань войны жестокой?Скажи, где эти времена?Они далёко, ах, далёко!
Читать стих поэта Дмитрий Веневитинов — Новгород на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
rustih.ru
|
|
|
|
|
|
