Белесоглазый, белобровый,косноязычный идиот.Свиней в овраге он пасёт.Белесоглазый, белобровый,кричит овцой, мычит коровой.Один мужик в деревне. Вот —белесоглазый, белобровый,косноязычный идиот.
Верёвкой чёрной подпоясан,на голом теле — пиджачок.Зимой и летом кое в чём,верёвкой чёрной подпоясан.Он много ест. Он любит мясо.По избам ходит дурачок,верёвкой чёрной подпоясан,на голом теле — пиджачок.
Вдова — хозяйка пожилая —облюбовала пастуха.Собой черна, ряба, сухавдова — хозяйка пожилая.Но сладок грех. Греха желая,зазвала в избу дурака.Пылая, баба пожилаяборщем кормила пастуха.
Урчал. Бессмысленно моргая,таращил мутные глаза.Так чавкал, что хрустело заушами — и глядел моргая.Как сахар, кости разгрызал.Пил молоко, как пес, лакая.Насытился. Сидит, рыгая.Как щели, мутные глаза.
Как быть, что делать бабе вдовой?Он — как младенец. Спит пастух.Тряпье. Капусты кислый дух...Как быть, что делать бабе вдовой?Она глядит: мужик здоровый,литая грудь, на скулах пух.Как быть? Что делать бабе вдовой?В ней кровь разбередил пастух.
Вдруг ощутила: душит что-то,Всё учащённей сердца стук.Босая — к двери. Дверь — на крюк!К нему! Упало, брякнув, что-тои разбудило идиота.В его мычании — испуг.— Не бойся! — жарко шепчет кто-то.Всё учащённей сердца стук...
Ночь. Ночь осенняя, глухая,всё холоднее, всё темней.На лампу дует из сеней.Ночь, ночь осенняя, глухая.В садах шуршит листва сухая.Черна деревня. Нет огней.Ночь! Ночь осенняя, глухая.Всё холоднее, всё темней.
Спят на полу и на полатях.Ворочаются на печи.Как печи, бабы горячи.И девкам душно на полатях.Там сёстры обнимают братьевсреди подушек и овчин.Возня и вздохи на полатях.Томленье, стоны на печи.
Парней забрали. Служат где-то.Мужья — на стройках в городах.В тайге иные — в лагерях.Иных война пожрала где-то.Зовут их бабы! Нет ответа.Деваться девкам не-ку-да!В солдатах парни, служат где-то,в столицах, в дальних городах.
Тоскуют бедра, груди, спины.Тоскуют вдовы тут и там.Тоскуют жёны по мужьям.Тоскуют бедра, груди, спины.Тоскуют девки, что невинны.Тоскуют самки по самцам.Тоскуют бедра, груди, спины -тоскуют, воя, тут и там!
И лишь рябая — с идиотом.Лежат, обнявшись. Дышит мгла.Сопят. В любви рябая зла!Блудит рябая с идиотом.Лампадка светит из угла.Христос с иконы смотрит: кто там?А там — рябая с идиотом.Сопит и трудно дышит мгла.
Вот лопоухий, редкобровый,шерстистолобый идиот.Уснул, открыв слюнявый рот.Вот лопоухий, редкобровыйурод. Но сильный и здоровый.Один мужик в деревне. Вот,вот — лопоухий, редкобровыйи вислогубый идиот!
prostih.ru
%PDF-1.5 % 1 0 obj > endobj 5 0 obj /CreationDate (D:20170512174701+02'00') /ModDate (D:20170512174939+02'00') /Producer (http://imwerden.de) /Title /Creator >> endobj 2 0 obj > stream
imwerden.de
В стране ХохотанииЖили смеянцы.Любили смеянцыВеселье и танцы,И просто смеятьсяЛюбили смеянцы.
Пусть слово не новоИ шутка стара -Смеяться готовыОни до утра.
Признаться, пороюБывало и так:Глядят друг на друга,Смеются в кулак.
- Да что в нем смешного,В соседе твоем?- Нам просто приятноСмеяться вдвоем.
А если кто падалИ ушибался,Не хныкал,Не плакал,ВставалИ смеялся.
Смеянцы трудиться любили,По будням они мастерилиИз каждой шутки -Дудки,Из каждой улыбки -Скрипки,А из самого громкогоХохота -Барабаны,Полные грохота!
И каждое воскресеньеСмеянки пекли печеньеИз хорошегоНастроения.
Так жили смеянцы,Не зная забот,Но вот...
В страну ХохотаниюПрибыл Дракон.На трех самолетахПожаловал он.
Над СмехоградомУдарил гром:Дракон опустилсяНа смеходром.
Солидный дракон,Трехголовый,БлеститЧешуею лиловой.
Сбежались смеянцы:- Скажите, откудаТакое смешное,Нелепое чудо? -Дымом дохнулиТри головы:
- Слушайте, вы!Отныне,Смеянцы,Смеяться не смейте,Иначе вы будетеПреданы смерти!
Испепелю!Мое слово - закон.Я, как известно,Ужасный Дракон.
Смеются смеянцыДракону в ответ:
- Драконов на светеДавно уже нет!
- Да разве такиеДраконы бывают?
- И вовсе не такОни рты разевают!
- Какой там дракон -Трехголовый жираф!
- Хо-хо,Да ведь этоПожарный рукав!- Хе-хекс,Трехголовый?!- Ха-ха,Это ж чайникИз племени чайниковНеобычайных!..
И криком и смехомСовсем заглушен,"Но я же дракон!" -Убеждает Дракон.- Ты уж!- Ты лягушка! -Дракон разозлился.Как жаркая печка,Дракон раскалился...
И тут бы, наверно,Случилась беда.Но...Вспыхнул ДраконИ сгорел без следа.
Со злости сгорел,Да.
Над городом смехаВеселое эхоИ шуткамИ песнямЗвучало в ответ:"Драконов,Драконов,Лиловых,Зеленых,ОгромныхИ страшных,Давно уже нет!"
И ласточки в небеЗатеяли танцы.
В стране ХохотанииЖили смеянцы.
В стране этойОчень легко оказаться.Просто вам надо, друзья,Рассмеяться.
deti-online.com
В стране ХохотанииЖили смеянцы.Любили смеянцыВеселье и танцы,И просто смеятьсяЛюбили смеянцы.
Пусть слово не новоИ шутка стара —Смеяться готовыОни до утра.
Признаться, пороюБывало и так:Глядят друг на друга,Смеются в кулак.
— Да что в нем смешного,В соседе твоем?— Нам просто приятноСмеяться вдвоем.
А если кто падалИ ушибался,Не хныкал,Не плакал,ВставалИ смеялся.
Смеянцы трудиться любили,По будням они мастерилиИз каждой шутки —Дудки,Из каждой улыбки —Скрипки,А из самого громкогоХохота —Барабаны,Полные грохота!
И каждое воскресеньеСмеянки пекли печеньеИз хорошегоНастроения.
Так жили смеянцы,Не зная забот,Но вот…
В страну ХохотаниюПрибыл Дракон.На трех самолетахПожаловал он.
Над СмехоградомУдарил гром:Дракон опустилсяНа смеходром.
Солидный дракон,Трехголовый,БлеститЧешуею лиловой.
Сбежались смеянцы:— Скажите, откудаТакое смешное,Нелепое чудо? —Дымом дохнулиТри головы:
— Слушайте, вы!Отныне,Смеянцы,Смеяться не смейте,Иначе вы будетеПреданы смерти!
Испепелю!Мое слово — закон.Я, как известно,Ужасный Дракон.
Смеются смеянцыДракону в ответ:
— Драконов на светеДавно уже нет!
— Да разве такиеДраконы бывают?
— И вовсе не такОни рты разевают!
— Какой там дракон —Трехголовый жираф!
— Хо-хо,Да ведь этоПожарный рукав!— Хе-хекс,Трехголовый?!— Ха-ха,Это ж чайникИз племени чайниковНеобычайных!..
И криком и смехомСовсем заглушен,«Но я же дракон!» —Убеждает Дракон.— Ты уж!— Ты лягушка! —Дракон разозлился.Как жаркая печка,Дракон раскалился…
И тут бы, наверно,Случилась беда.Но…Вспыхнул ДраконИ сгорел без следа.
Со злости сгорел,Да.
Над городом смехаВеселое эхоИ шуткамИ песнямЗвучало в ответ:«Драконов,Драконов,Лиловых,Зеленых,ОгромныхИ страшных,Давно уже нет!»
И ласточки в небеЗатеяли танцы.
В стране ХохотанииЖили смеянцы.
В стране этойОчень легко оказаться.Просто вам надо, друзья,Рассмеяться.
www.hobobo.ru
Для дошкольного возраста. Стихи.
Цветные иллюстрации Виктора Дмитриевича Пивоварова.
СЕГОДНЯ, ЗАВТРА И ВЧЕРА
Пробудился я сегодня — На дворе сияет солнце. Я подумал: «Как вчера. Если завтра будет то же, Если завтра будет солнце, Замечательно! Ура!»
А вчера что я подумал? Я подумал про сегодня: «Если завтра будет солнце, Замечательно! Ура!» Значит, я вчера подумал, Что сегодня — это завтра. Но когда пройдёт сегодня, Назовут его «вчера».
Значит, так: проснусь я завтра И подумаю: «Сегодня На дворе сияет солнце — И сегодня, как вчера». А потом настанет завтра, Будет новое сегодня. Как чудесно жить на свете! Замечательно! Ура!
УГОЛОК
Осторожней, не порвите Эти шёлковые нити. Дело в том, что я знаком С этим быстрым пауком.
Свой сачок оставьте дома; Мотылёк — он мой знакомый. А сердитый этот жук — Мой надёжный старый друг.
В речке тоже не удите. Вон плывёт она, глядите, С острым красным плавником. Я прекрасно с ней знаком.
Барабанит гулко дятел. Этот дятел — Мой приятель. И щебечет часто-часто Мне синица: «Здравствуй, здравствуй!»
И берёза мне знакома, И трава, И облака. И другого Никакого Мне не надо уголка.
ПОДАРОК
Пляшут на сковороде Ладушки-оладушки. А какой сегодня день? День рожденья бабушки. На дворе воробышки Распищались: «Что же, что же бабушке Ты подаришь?»
Я хотел сначала Смастерить кораблик, Но что может лучше быть Деревянной сабли? Мы бы в день рождения Затеяли сражение!.. Нет, боюсь, что бабушка За разоружение.
У меня игрушек Накопилось много, И самая любимая — Железная дорога. Все рельсы и вагоны Отдам я хоть сейчас!.. А вдруг уедет бабушка На поезде от нас?
Нет, я лучше бабушке Рисунок подарю. Нарисую дерево, Жёлтую зарю, Почтальона и письмо, Комнату большую, И себя и бабушку Тоже нарисую.
Я сижу задумчиво И смотрю вокруг. Засмеялась бабушка И сказала вдруг: — Внук такой послушный, Просто удивление. Вот какой подарок Мне на день рождения!
ХРУСТАЛЬНЫЙ ПЕТУШОК
Хрустальное яйцо Лежало на столе, И солнечные зайчики Играли в хрустале.
К яйцу подкралась кошка, Столкнула со стола. Яйцо упало, брызнуло Осколками стекла.
И выскочил оттуда Хрустальный Петушок — Искрится хвост, и крылья, И клюв, и гребешок.
Встряхнулся — и на люстру Взлетел он к потолку И так хрустально-чисто Запел: «Ку-ка-реку!»
И прозвенела люстра Подвесками в ответ, И музыкой посуды Откликнулся буфет.
В квартире нашей радуга Летает и поёт И разноцветный бисер На блюдечке клюёт.
КРОЛИКИ И РОЛИКИ
Серые Кролики Встали на ролики И покатили, И покатили, Перегоняя Автомобили. Они обогнали Летящую птичку. Они перегнали В пути электричку. Мы только что видели В городе уши — И вот уже в поле Мелькают хвосты. Когда эти кролики Встали на ролики, Какой же достигли Они быстроты!
КАРМАННЫЙ КОМАРИК
— Есть у меня Карманный фонарик. — Карманный фонарик? — Карманный фонарик. — Тогда у меня — Карманный комарик. — Карманный комарик? — Карманный комарик. Гнёздышко свил он В кармане моём. Вылетит вечером — Песни поём: Он тенором, Я, разумеется, басом. Я бас этот прячу, Храню под матрасом. В пустыне его Я нашёл как-то раз; Наверное, лев Потерял этот бас.
Есть у меня И другая находка. — Другая находка? — Другая находка — В круглой коробке Живая Щекотка. — Живая Щекотка? — Живая Щекотка. Однажды Щекотке Удрать удалось. Что было!.. Братишка Смеялся до слёз; От хохота кот По кушетке катался, А я со Щекоткою Сладить пытался. Хихикал комарик В кармане моём… Теперь я Щекотку Держу под замком.
— Щекотка, подумаешь, Вот у меня… — Что у тебя? — Что у меня? В большом чемодане Сидит Болтовня! — Сидит Болтовня? Сидит Болтовня. Смешная, Похожая на обезьяну. Но я выпускать её Лучше не стану. Иначе с тобою Случится беда И ты не умолкнешь, Боюсь, никогда.
ЛЕСНОЙ РАЗГОВОР
— Синица-певица, Что видела в нашем лесу? — Летала, видала Весну на грачином носу.
— Синица-певица, Откуда так пахнет весной? — Лиловый подснежник Проклюнулся в чаще лесной.
— Синица-певица, А день-то сегодня каков? — Высокое небо И пёрышки в нём облаков.
— Синица-певица, Так что же мы в почках сидим? — Ещё не пора вам, Листочкам, порхать, молодым.
— Синица-певица, Когда же, когда же, когда? — Спросите у Солнца. — У этого тёплого? Да?
ЛЯГУШОНОК И МЫШОНОК
В траве Лягушонок Увидел Мышонка. — Какой вы чудесный! Заквакал он звонко.—
Ну как вы таким Удивительным стали? Немало, наверное, Вы испытали?
Мышонок сказал: — Я родился весной И маленький был, Как орешек лесной.
За лето подрос, Нагулял себе шёрстку И на зиму зёрен Собрал себе горстку.
Вздохнул Лягушонок: — А в жизни моей Всё было иначе — Гораздо сложней.
Сначала икринкою Плавал я в ряске. Но вдруг у меня Обозначились глазки.
Я стал головастиком. Долго потом В воде я резвился, Виляя хвостом.
Но лапки затем У меня появились, Я громко заквакал И на берег вылез.
Поймал червяка Средь высокой травы. И тут на полянке Мне встретились вы!
ГУСЕНИЦА
Долго я следил за ней. А она с утра до ночи — То сама себя длинней, То сама себя короче.
УЛИТКА
Золотая, завитая, Музыкальная труба, Ты в широком шуме ливня Совершенно не слышна. Но мне кажется, я слышу, Слышу тихую тебя Здесь, где мокрая капуста И кирпичная стена.
СКАЗКА ПРО СЛОНА
(из индийского фольклора)
Есть в Индии Мудрая притча одна, Как трое слепых Повстречали слона.
Ощупав слоновью ножищу, Уверенно Первый сказал: — Да ведь слон — это дерево!
Второй возразил ему, Хобот обняв: — Нет, это гибкий Пожарный рукав.
А третий слепец, Любопытный такой, Случайно за хвост Ухватился рукой
Да как рассмеётся: — Не спорьте без толка! Ясно, что слон — Это просто метёлка.
КРЕСЛО НА ВЕРБЛЮДЕ
Один мой приятель Залез на верблюда И вмиг, точно с горки, Скатился оттуда.
Он снова залез И скатился опять. И в чём тут причина, Не мог он понять.
Верблюд как верблюд — И спокойный, и добрый… Вдруг понял чудак: Ведь верблюд — одногорбый!
А как на верблюде таком Усидеть? Быть может, на горб ему Кресло надеть?
КАК ОДНА ДЕВОЧКА УЧИЛАСЬ ПЕЧАТАТЬ
У пишущей машинки Все буквы в беспорядке. Выходят с непривычки Одни лишь опечатки.
Печатать я училась, По клавишам стучала. И вот что получилось, Прочту-ка всё сначала:
«Плывёт по небу РУЧКА. Лежит в портфеле ТУЧКА.
У пса больная ПАПА. Пришёл с работы ЛАПА.
Кипит в кастрюле МАША. Бежит по саду КАША.
Сидят, мурлычут МОШКИ. Слетелись к лампе КОШКИ.
Траву жуёт КОРОНА. Король надел КОРОВУ.
Закаркала ДОРОГА. Я вышла на ВОРОНУ».
Смеялась долго мама, Потом сказала строго: — Пожалуйста, постарайся больше не трогать мою пишущую машинку.
СНЕГОВИК
— Зачем вам, ребята, два уголька? — Два уголька? И совсем непохоже. Два уголька? Придумали тоже! Это же глазки Снеговика, Чёрные глазки Снеговика.
— Зачем ты морковку из кухни унёс? — Какая морковка? Совсем непохоже. При чём тут морковка? Придумали тоже! Это озябший оранжевый нос, Снеговика замечательный нос.
— Зачем ты ведро приволок с чердака? — Какое ведро? И совсем непохоже. Зачем нам ведро? Придумали тоже! Это же шляпа Снеговика, Красивая шляпа Снеговика.
— Зачем вам, скажите, две длинных доски? — Две длинных доски? И совсем непохоже. Да где же тут доски? Придумали тоже! На лыжах катаются Снеговики, Отличные лыжники Снеговики.
— Куда же отправится ваш Снеговик? — На это ответим мы вам напрямик. Дорогою зимней, Дорогою долгой Поедет он в лес За пушистою ёлкой. Вы спросите, ёлка ребятам зачем? Ну это известно, мы думаем, всем.
ПРО КРАСНУЮ МЫШЬ И ЗЕЛЁНУЮ ЛОШАДЬ
Я шёл и расспрашивал Разных прохожих Про красную мышь И зелёную лошадь. И мне отвечали Десятки прохожих: — Таких мы не видели — Даже похожих.— Кругом улыбались: — Всё это — фантазия! — Какой-то старик проворчал: — Безобразие!
Я шёл через город Нелеп и взъерошен. Я спрашивал всюду, Меня не смутишь: — Ну кто-нибудь видел Зелёную лошадь, Зелёную лошадь И красную мышь?
Вдруг кто-то окликнул Меня из окна. И я увидал Голубого слона, Который сказал: — Поищи их на пристани. Недавно туда Прошагали туристами Зелёная лошадь И красная мышь. Ну, топай скорее, Чего ты стоишь?
В волнении я прибежал На причал, Где белый кораблик Кормою качал. Кораблик уже уходил От причала. Зелёная лошадь У борта стояла, А красная мышь Мне махала с кормы… С тех пор, к сожаленью, Не виделись мы.
Ты скажешь: всё это Неправда одна. Не веришь? Спроси голубого слона.
rulibs.com
Генрих САПГИР (1928 – 1999) – классик Бронзового века русского стиха. Сопоставимого по своему значению с Золотым и Серебряным веком.
Собственно с Генриха Сапгира и начинается в 1955–64 годах «другая поэзия». И сам Бронзовый век. С Сапгиром – в рамках «школы барачной поэзии», которую теперь чаще именуют лианозовской, – сотрудничают: старейшина цеха Евгений Леонидович Кропивницкий, его ученики – Игорь Холин, Ян Сатуновский, Всеволод Некрасов, Генрих Худяков и Лев Кропивницкий, только что вернувшийся из лагеря (не пионерского).
Игорь Холин, Генрих Сапгир, Вагрич Бахчанян, Эдуард Лимонов, Слава Лён. Москва 1974 год.С ними тогда соперничали: «школа Черткова» со своим лидером – Красовицким, школа квалитистов Славы Лёна – Венедикта Ерофеева, школа верлибристов (Айги, Бурич), питерские школы: Сосноры, УВЕК (Уфлянда-Виноградова-Ерёмина-Кулле), «ахматовских сирот» (Бобышева – Бродского), фонетистов Кузьминского, ВЕРПЫ (Хвостенко – Волохонского), хеленуктов (Эрль и др.). «Под крылышко» Сапгира в 1965 году пристраиваются смогисты. В 70-х годах лианозовцы, квалитисты и смогисты, несмотря на явные стилистические противостояния, сливаются в группу КОНКРЕТ. Которая в 1972 году издаёт (в Швейцарии, под редакцией Лиз Уйвари) «Антологию “другой поэзии”: FREIHEIT IST FREIHEIT (СВОБОДА ЕСТЬ СВОБОДА)» – на русском и немецком языках (параллельные тексты). Михаил Шемякин в своём альманахе «АПОЛЛОН – 77» ещё раз печатает стихи Антологии и помещает групповой портрет «конкретистов». Которые вновь выйдут на сцену вместе в годы перестройки (1985–91) в СССР, Германии и Франции. И – больше того – останутся друзьями до гроба. Одновременная смерть Холина и Сапгира в 1999 году – знаковая для Бронзового века.
Бронзовый век был в явном виде и окончательно конституирован в 1978 году выпущенным мною – за спиной КГБ – альманахом «NEUE RUSSISCHE LITERATUR» (Зальцбург, Австрия). Альманах открывался моей статьёй «Бронзовый век русской поэзии»: «Его проще было бы назвать “каменным”. Проще и точней. Ахматова называла его “догутенберговским”».
Действительно, догутенберговский век не оставлял Генриху Сапгиру никаких надежд издать свои стихи на родине. Он и все «другие поэты» печатались только в там-и-сям-издате. Справедливо, что именно Сапгир стал редактором-составителем первой в Бронзовом веке «Антологии самиздата» (Минск – Москва, Полифакт, 1998). И чудом является то, что крах коммунизма позволил Сапгиру ещё при жизни издать большую часть своих стихов и прозы.
* * *
Мне посчастливилось познакомиться с Генрихом Сапгиром в 1957 году, на выставке западных художников-абстракционистов. И с тех пор, развивая в существенно разных направлениях русский стих – «барачной поэзии», перерастающей в «барочную» (он) и «квалитизма» (я), мы прожили с Генрихом бок о бок 42 года. «Так долго не живут», – любимая сегодня московская присказка.Моё первое посвящение Сапгиру было связано именно с выставкой запрещённых в СССР абстракционистов:
НА РОДИНЕ ЛЖИ
Неба синее кобальтКиноварь кубатурыЁмкой
и передвижникамБесцветный пришёл конецЯлика у причалаСклянками Парк культурыАмериканской выставкиМалиновый бубенец
Эхоподобна взрывуЖивопись! –
и КандинскийОтцом абстракционизмаПриехал издалекаНа родину лжи где сказаноЧто никуда не годитсяЕго никакая живописьВ подвалах Лубны пока.
Анфас его продолжателемВыглядит Джексон ПоллокВ зеркале американскойУчёбы свободе впрокДвиженья линий и пятенЦвета раскинув пологГоризонтально на полС выходом на орог(к)
С детства у Марка РоткоМалевич подобен мании –«ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ»
Малевичав 30-ом привёл в тюрьмуПосле триумфа в ПольшеИ больше того в ГерманииИ вообще затеял онВсемирную кутерьму
И вот молодой Де КунингО лаврах авангардистаСпорит с РаушенбергомАмерики №1:Беспредметник – с предметомПоп-арта но Боб гордитсяЧто писсуар ДюшанаВ скульптуру переродил.
Мы озираясь дикоПо сторонам с СапгиромСвета ходим по выставкеПоследнего слова в жи-вописи US и гирямСвоим на ногах не веримПереступая границуГосударственной лжи
Боже! – в железном занавесе«Лагеря мира» дырыМножатся как у ПоллакаВ космосе чепухи,И жильцы в ЛианозовеИз бараков в квартирыС испугом переселяются Сапгиром в его стихи.
30 августа 1958. Mосква
Я уже начинал тогда писать книгу «Басен». И первые «Четыре пролетарских басни: Горькую, Бедную и Голодную, но – Толстую» послал в Лианозово к Сапгиру. Получил от него благодарный отзыв, с тех пор «Басни» стали моей визитной карточкой:
БАСНОСЛОВНОЕ ПОСЛАНЬЕ
К ГЕНРИХУ САПГИРУЧернил переведяреку,
карандашомты волил сметь стихиписать на матерьялельняном
рубашек карт,где дамы нагишом,валетом возлежас хореем,
укорялипоэта за игрусловами языкалюбви
к природе ли-анозовских бараковтщеты и нищеты,шалавы и зэка,убийств и грабежа,и — драков, драков, драковза попросту Добро,какое с кулакоммилицьёнера, кактвердит соцреализЕм —единственное на...................................Землеучение, в какоми светлое гряду-щее,
и без коллизЕйсегодняшнее ТО,ЧЕГО НЕ ЖДАЛ НИКТО!
20 ноября 1958
Свою первую самиздатскую книгу «Голоса» Генрих Сапгир подарил мне где-то в самом начале 60-ых годов. Мне нравились некоторые стихи Сапгира, написанные до «Голосов». И я как ученик Николая Заболоцкого, на могиле которого мои друзья-скульпторы Сидур, Лемпорт и Силис в 1958 году поставили памятник, не сразу оценил новаторство этой книги. Сначала новые стихи Сапгира показались мне «переупрощёнными»:
Вон там убили человека.Вон там убили человека.Вон там убили человека.Внизу – убили человека.
Пойдём, посмотрим на него.Пойдём, посмотрим на него.Пойдём, посмотрим на него.Пойдём. Посмотрим на него.Раньше, в Серебряном веке, так не писали: ни футуристы, ни – даже – обэриуты. Но Сапгир принёс мне стихи Евгения Леонидовича Кропивницкого и Холина. В доказательство того, что так теперь пишут все. А когда в 1965 году Генрих Сапгир стал читать свои знаменитые «Псалмы», я понял, что поэты барачной школы «изобрели» новую просодию, новую стиховую систему. И она здорово работает. И, хотя нам, квалитистам, они не советчики, они – смелые антисоветчики:…снял пальтоиду по коридорамприслушиваясь к разговорам- ГЛАВКУКЛА- ГИПРОНИЩЕПРОМ- УПРЧЕРВЯКЛА- МРКРСОНЦВЕТМЕТБРЕД- ШУКШУМШМЫГВИГФИГХАТНи одного человечьего СловаДа живому делать нечегоВ министерстве Ничего
(из книги «Молчание», 1963)
или – из той же книги:
Тебя наверно презирают
Быть может завтра расстреляют
Читать по «всей Москве» такие стихи в 1965 году, когда арестовали Синявского и Даниэля, было рискованно. Но весной 1965 появился Леонид Губанов во главе поэтов-смогистов, и демонстрации поэтов против советской власти стали обычным делом и 5 декабря, и 10 декабря ежегодно. Поэты Горбаневская и Делоне в августе 1968 года вышли на Красную площадь протестовать против ввода советских танков в Чехословакию.
* * *
После «Псалмов» я понял и «Голоса», и «Молчание», и каждую новую книгу стихов Сапгира принимал как откровение. Тем более, что мне приходилось уже работать с ним как с автором. Ибо я превратился в составителя антологий Бронзового века (с Константином Кузьминским, с 1967 года) и в редактора-издателя альманахов КВАЛИТИЗМ (с 1969, самиздатского) и NEUE RUSSISCHE LITERATUR (с 1978, тамиздатского: в Австрии).
Каждую новую книгу Генрих Сапгир (а мы – в отличие от советских поэтов, каким мы осмысленно противостояли, - писали книгами, а не делали сборники) начинал с нового приёма. Точнее, новым приёмом начинал новую книгу. Я, конечно, знал об опоязовской идее «искусство как приём», но Сапгир в этом смысле творил чудеса изобретательности:
ГОЛОСА (1958–1962) – новый приём: прозаизмыПСАЛМЫ (1965–1966) – псевдобиблеизмыЭЛЕГИИ (1967–1970) – верлибризмы, но – какие:
Я вышел на балконСпокойноУже шагнул через перилаАхЗемля встречает лобШмяк…А вокруг – шмыг шмыг шмыгИз подвалов из помоекИз железных гаражей- Что случилось –чилось – чилось – чилось – чилось- Это кровь –овь – овь – овь – овь?- Он откуда-уда – уда – уда –уда?- Так и надо-ада – ада –ада –ада – ада!- Бедняга…
МОСКОВСКИЕ МИФЫ (1970–1974) – бытовые абсурдизмы:
Хорошо бы выпить солнце – на стене висят часыУ кого-то есть жена – ноги кверху вскидывалиА на площади туристы – плачет маленький трубачГоворил поэт Галчинский – и не знаю что сказать
И вдруг ЖИТИЯ (1970–1974) – почти настоящие вирши:
Княже Иван ХворостининКрай наш велик и пустыненПрими мои виршиХоть твои вирши старшеНо мои - горше
СОНЕТЫ НА РУБАШКАХ (1975–1989) – почти классицизмы:
НИКИТСКИЙ САД
Славе Лёну
Никитский сад – твой кам ерный театрЗдесь все деревья – духи и актёрыВсё гонишься за призраком который –В зелёный бархат… В дырочку следят…
Ты сам для них – и дух и экспонатСпускаясь к морю – ты уходишь в горыГде – гул аплодисменты разговорыГде – Горького и Невский и Монмартр
Здесь всё отрепетировано, даже –Твоя фигурка на вечернем пляжеИ горы декорацией висят
Что там мелькнуло – чайка ли?.. собака ль?Когда себя сыграем как спектакльПусть занавесом нам – Никитский сад
МОНОЛОГИ (1982) – белые сюрстихи:
ПРОЛОГ
На сцене появляется ПРОЛОГ, некоторое время стоит молча
Не говорить я вышел, а молчатьИ даже не мычать – молчать и точкаМолчать – о чём? О многом мы молчимНо можно т а к молчать, а можно э д а кИные так молчат красноречивоУж лучше б говорили что-нибудь…
Если к этому советскому молчанию добавить ещё знаменитые сапгировские стихи:
Мы не рабы –Скорее, рыбы мы,
то картина СССР будет полной.
И вдруг появляются – ТЕРЦИХИ ГЕНРИХА БУФАРЁВА (1984–1987) – недотыкизмы-1:
Моксовые дворы белеют крыСверкает небо как святая рыС утра ещё морозище ветри
ВСТРЕЧА (1987) – недотыкизмы-2:
СЕКТА
Вот оно – белодеяниеТолчеруковоздеваниеЧукчегласоговорениеВойдём в них –Посмеёмся над ними
- дортен штеен геен меен!- - факью фак хора пиндуси!- Чукареку мерикан!…
ДЕТИ В САДУ (1988) – сверхнедотыкизмы:
ЛИСТЬЯ
весн среди прочнабухших поч
нцем с ночи отогрена щебет птичпроклю язычи ушко на заре
ДЫХАНИЕ АНГЕЛА (1988) – вдохизмы:
КОНЕЦ СВЕТА
(вдох)
свет
(выдох)конец света
ЛУБОК (1990) – возврат к ретро – сюрохмыризмы:
2. ХМЫРЬ
лиловый хмырь – видели в тёмном переулке –баюкад мёртвое дитя
видали? – тёмный переулок баюкал мёртвое дитя и лилового хмыря
в тёмном переулке незрячие окошки при луневидали: мёртвое дитя несёт лилового хмыря
лиловый хмырь смотрел на мёртвое дитя – и виделтёмный переулок – незрячие окошки при луне
любило тёмное дитя наш тёмный бледный переулоки длинного лилового хмыря
лиловое дитя и бледный переулок – и в небесахвисит незрячий хмырь
нас мёртвое баюкает
и так далее – до последнего, предсмертного 1999 лета.
Даже этот краткий перечень новых стилистических приёмов Генриха Сапгира, какими он считал обязательным оснащать каждую новую книгу стихов, поражает. Нацеленность на постоянные поиски новизны превосходит всё мыслимое и немыслимое даже в авангардизме Серебряного века. Когда русские авангардисты заняли – к 1915 году – лидирующие позиции в мировом искусстве. А Москва – стала столицей мирового авангарда.
«Самовитое слово», умная и осмысленная «заумь», алогизация и деграмматизация стиха – всё это получило у Сапгира совершенно оригинальное развитие. Конечно, Сапгир – гений русского поставангарда, крупнейший постмодернист современности. Его полистилистика задала порождающие модели русского стиха на много лет вперёд. Корпус его текстов, впервые представленный итогово, ждёт систематического и комплексного исследования. И мои первые прикидки, скорее мемуарного, чем академического характера, – всего лишь заявка на будущую работу со стихами Сапгира.
* * *
Бронзовый век русской поэзии имел «три культуры»: (1) соцреализма, (3) андеграундную, аполлонову (по имени шемякинского альманаха «АПОЛЛОН-77») и (2) некую буферную, которую следует называть метропольной (по имени альманаха МЕТРОПОЛЬ, 1979). Стихи Генриха Сапгира принадлежат аполлоновой культуре Бронзового века. Только аполлонова культура имеет всероссийское и мировое значение. Что блестяще доказали своими Нобелевскими премиями Солженицын и Бродский. Классики Бронзового века. И первым среди поэтов аполлоновой культуры, первым среди равных – Генрих Сапгир.
ПАМЯТИ ГЕНРИХА САПГИРА
(1928—1999)
Забудь и спи! Генрих САПГИР, «Сонеты на рубашках»
«Забудь и спи!» –
божественная Музапро бренность – лепетала – лет у краяквадратного могилы окаёмапрощального Совецкого Союза Писателей, забористо играя сберкнижкой запрещённого приёмав действительные члены профсоюзаподпольных пионеров самиздатапосаженной в Бутырки кукурузо-рачительным Генсеком по – солдата-бойца идьелогического фронта –доносу самой творческой бригады,носящей имя Робинзона Крузона комсомольской стройке целиныСвободы – Братства – Равенства, а гадыдостигли янки уровня Луны,в какую не попал совецкий спутникс обратной стороны медали длядоносчика, откуда слово битниквошло в газеты руганью Кремля.
Сапгир ушёл.В себя.Пешком.Нелепо.Ушёл за Елисейские поля.В былое Лианозово.Поленолетит с Небес, ломая тополяна цифре ТРИ Плющихи реализмасоцьялистического. и сарайползёт бараком.раком.к Богу в рай.
Сапгир когда-торядом –просто жительтеперь глядит на всехкак небожитель,глядит с улыбкой мудрости на наси в Небо запускает ананас.
20 ноября 2008 года
Кира Сапгир • 20 ноября 2008 года
Константин Кедров • 20 ноября 2008 года
booknik.ru
|
|
|
|
|
|
