Материал из свободной русской энциклопедии «Традиция»
| Корней Чуковский | |
| 200px | |
| Имя при рождении: | Николай Васильевич Корнейчуков |
| Дата рождения: | 31 марта 1882 |
| Дата смерти: | 28 октября 1969 |
| Ошибка: В одном из подзапросов не указано правильного знака условия. | |
| Род деятельности: | русский поэт |
Корней Чуковский (имя при рождении — Николай Васильевич Корнейчуков, 19 (31) марта 1882 — 28 октября 1969) — известный русский поэт, публицист, критик, также переводчик и литературовед, известен в первую очередь детскими сказками в стихах и прозе. Отец Лидии Чуковской.
Чуковский и Пастернак на первом съезде Союза писателей в 1934 г. В 1906 году Корней Иванович приезжает в карельское местечко Куоккала, где сводит близкое знакомство с художником Репиным и писателем Короленко. Здесь он прожил около 10 лет. От сочетания слов Чуковский и Куоккала образовано «Чукоккала» (придумано Репиным) — название рукописного юмористического альманаха, который Корней Иванович вёл до последних дней своей жизни.
В 1907 году Чуковский опубликовал переводы Уолта Уитмена, книга оказалось популярной, что увеличило известность Чуковского в литературной среде.
Примерно с этого времени у Корнея Ивановича начинается увлечение детской словесностью. В 1916 Чуковский составил сборник «Ёлка» и написал свою первую сказку «Крокодил». В 1917 году выходит книга Паттерсона «С еврейским отрядом в Галлиполи» (о еврейском легионе в составе британской армии) под редакцией и с предисловием Чуковского.
С 1917 года Чуковский засел за многолетний труд о Некрасове, его любимом поэте. Его стараниями вышло первое советское собрание стихотворений Некрасова. Чуковский закончил работу над ним только в 1926 году, переработав массу рукописей и снабдив тексты научными комментариями.
В жизни Чуковского было ещё одно увлечение — психика детей и то, как они овладевают речью. В 1923 выходят его знаменитые сказки «Мойдодыр» и «Тараканище», они издаются до сих пор, так что можно сказать, что уже в этих сказках Чуковский успешно использовал знание детского восприятия мира и родной речи. Он записал свои наблюдения за детьми, за их словесным творчеством в книге «От двух до пяти» в 1933.
«Все другие мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме „Мойдодыров“ и „Мух-Цокотух“, вообще ничего не писал.»
Детские стихи Чуковского подверглись в сталинскую эпоху жестокой травле(не подтверждено), хотя известно, что сам вождь неоднократно цитировал стихотворение «Тараканище», которое иногда воспринималось как памфлет против Сталина. Инициатором травли стала Н. К. Крупская,[1] неадекватная критика исходила и от Агнии Барто. В среде редакторов возник даже такой термин — «чуковщина». Публиковаться сказки стали только с началом хрущёвской оттепели.
Умер Корней Иванович в 1969 году от вирусного гепатита. На даче в Переделкино, где он прожил большую часть жизни, ныне действует музей.
Чуковский был награждён орденом Ленина (1957), тремя орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями. В 1962 г. ему была присвоена в СССР Ленинская премия, а в Великобритании удостоен степени Доктора литературы Honoris causa Оксфордского университета.
traditio.wiki
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Чуковский.Никола́й Корне́евич Чуко́вский (20 мая (2 июня) 1904 года, Одесса — 4 ноября 1965 года, Москва) — русский советский писатель, переводчик прозы и поэзии.
Николай был первенцем Корнея Чуковского и его жены Марии Борисовны, урождённой Гольдфельд. Сразу после свадьбы в 1903 году Чуковский с женой отправились в Лондон, где Корней Иванович работал корреспондентом газеты «Одесские новости»; в начале 1904 года беременная Мария Борисовна вернулась в Одессу, где и родился Николай-младший.
Детство и юность провёл в Петербурге и Куоккале. Отец ввёл его в литературные круги, он подружился с К. Вагиновым, Л. Добычиным, Н. Заболоцким, В. Кавериным, М. Слонимским, близко видел А. Блока — «добрая и острая память Чуковского запечатлела такие черты поэта, которые ускользнули от внимания других мемуаристов»[1]. Лето 1921 года провёл в усадьбе Холомки (в 1920-е годы — дача Литфонда), в окружении отца, В. Ходасевича, О. Мандельштама, Р. Добужинского, Евг. Замятина, В. Милашевского.
В 1921 году окончил Тенишевское училище, занимался (до 1924 года) на общественно-педагогическом (историко-филологическом) факультете Петроградского университета. Окончил Высшие государственные курсы искусствоведения при Ленинградском институте истории искусств (1930).
Начинал как поэт, участвовал в работе литературной студии «Звучащая раковина», которой руководил Николай Гумилёв. В 1921 году сблизился с литературной группой «Серапионовы братья», те в шутку называли Колю и некоторых его товарищей по Тенишевскому училищу и по студии «младшими братьями…»[2] Сам выступил «героем» произведений Зощенко[3][4]
— Н. Чуковский. «О том, что видел». М.: Молодая гвардия, 2005
В 1922—1928 годах публиковал стихи (иногда под псевдонимом «Николай Радищев»). Стихи получили одобрение Н. С. Гумилёва, В. Ф. Ходасевича, М. Горького. После сборника стихов «Сквозь дикий рай» (Л., 1928) свои оригинальные стихотворения не печатал, публиковал только поэтические переводы.
Через отца познакомился с Максимилианом Волошиным и гостил у того в Коктебеле, где познакомился с Андреем Белым. В июле 1932 поехал в Коктебель по путевке в Дом отдыха Литфонда, застал последние дни жизни М. А. Волошина, скончавшегося 11 августа 1932 года. В числе немногих участвовал в похоронах, к могиле поэта на вершину холма Кучук-Янышар гроб несли на руках.
Имя Н. К. Чуковского неоднократно упоминалось в следственных делах по расследованию «антисоветских групп в среде московских и ленинградских писателей» в период 1937—1938 годы вместе с именами Ю. К. Олеши, Л. В. Никулина, А. Д. Дикого, Б. К. Лифшица, В. Л. Кибальчича, Г. О. Куклина, С. Д. Спасского, В. И. Стенича[6], ему грозила опасность разделить судьбу Б. Лифшица (тот дал показания на Е. Тагер, Н. Чуковского, Г. Куклина, С. Спасского), Н. Олейникова, В. Стенича, но ареста удалось избежать.[7]
В 1939 году призван в армию, принимал участие в советско-финской войне. С первого дня Великой Отечественной войны — 22 июня 1941 года был военным корреспондентом газеты «Красный Балтийский флот», в июле 1941 года пешком пришёл в Таллин из Палдиски вместе с группой уцелевших политработников 10-й бомбардировочной авиабригады Балтийского флота, полностью уничтоженной в первую неделю войны. Осенью 1941 году под Москвой, возвращаясь из разведки, погиб младший брат Николая — Борис. Николай тяжело переживал эту смерть, в одном из писем к жене у него даже вырвались горькие слова осуждения отца : «но ведь в Бобиной судьбе он не безвинен»
Участник обороны Ленинграда, во время блокады оставался в городе. В это время сдружился с А. Тарасенковым, известным критиком-библиофилом. С октября 1943 года — инструктор Главного политуправления ВМФ СССР, Управления военно-морского издательства. В блокадном Ленинграде однажды чудом остался жив — засидевшись в гостях у Леонида Рахманова, опоздал к разводу мостов, а придя к утром к своему дому, обнаружил, что тот разбомбили. Демобилизовался в 1946 году.
Переводил на русский язык произведения Э. Сетон-Томпсона, Р. Л. Стивенсона, М. Твена, Ш. Петёфи, Ю. Тувима. В частности, им выполнен наиболее известный перевод романа «Остров сокровищ» Стивенсона.
С конца 1950-х годов начал писать мемуары.…Там почти нет его самого, он рисует только других и, пожалуй, с чрезвычайной благожелательностью
— Лев Успенский. По стенограмме выступления в Центральном доме литераторов. 1966 год
В последние годы жизни был членом правлений СП СССР и СП РСФСР, председателем секции переводчиков Союза писателей, членом правления издательства «Советский писатель».
Н. К. Чуковский скончался внезапно во сне 4 ноября 1965 года (по воспоминаниям Лидии Чуковской — прилёг после обеда вздремнуть и не встал), в дневнике К. И. Чуковского 5 ноября 1965 года сделана запись: «Пришла Клара. С нею Митя и Люша. Я дико обрадовался. Кларочка обняла меня сзади и вдруг, покуда я болтал чепуху, сказала: вчера днём умер Николай Кор». Смерть сына стала тяжёлым испытанием для 83-летнего Корнея Ивановича, который возвращался к воспоминаниям о нём в дневниках и письмах.
Н. К. Чуковский был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 6).
В годовщину кончины «младшего брата» один из старейших «Серапионов» сказал: «Он был писателем 30-х, 40-х, 50-х годов, но человек он был 20-х годов. Что было характерно для литературы тех лет? […] Это ответственность сознания принадлежности великой литературе, во-вторых, мера вкуса и, в-третьих, образность» (цит. по стенограмме из личного архива Д. Н. Чуковского)
Жена — переводчица Марина Николаевна Чуковская, урождённая Рейнке (1905—1993). Дети:
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий. Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег. «Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос. «Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала. «А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно! «Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет». Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом. И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!» Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе. «Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня. «Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою. Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею. Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал. Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится. – Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер. Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер. – Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго. – Я? что я? – сказал Пьер. – Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить. – Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях… – Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом. – И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше. – Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер. – Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно. – Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто. – Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали! Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней. – Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее. Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
wiki-org.ru
Корне́й Ива́нович Чуко́вский (имя при рождении — Никола́й Васи́льевич Корнейчуко́в, 19 (31) марта 1882, Санкт-Петербург — 28 октября 1969, Москва) — известный русский поэт, публицист, критик, также переводчик и литературовед, известен в первую очередь детскими сказками в стихах и прозе. Отец писателей Николая Корнеевича Чуковского и Лидии Корнеевны Чуковской.
Николай Корнейчуков родился 31 марта 1882 г в Санкт-Петербурге. Часто встречающаяся дата его рождения 1 апреля появилась в связи с ошибкой при переходе на новый стиль (прибавлено 13 дней, а не 12, как должно для XIX века). Писатель долгие годы страдал от того, что был «незаконнорожденным». Его отцом был Эммануил Соломонович Левенсон[1], в семье которого жила прислугой мать Корнея Чуковского — полтавская крестьянка Екатерина Осиповна Корнейчукова. Отец оставил их, и мать переехала в Одессу. Там мальчик был отдан в гимназию, но в пятом классе его отчислили из-за низкого происхождения. Эти события он описал в автобиографической повести «Серебряный герб».
Отчество «Васильевич» было дано Николаю по крёстному отцу. С начала литературной деятельности Корнейчуков, долгое время тяготившийся своей незаконнорожденностью (как видно по его дневнику 1920-х годов), использовал псевдоним «Корней Чуковский», к которому позже присоединилось фиктивное отчество — «Иванович». После революции сочетание «Корней Иванович Чуковский» стало его настоящим именем, отчеством и фамилией. Его дети — Николай, Лидия, Борис и умершая в детстве Мария (Мурочка), которой посвящены многие детские стихи отца — носили (по крайней мере после революции) фамилию Чуковских и отчество Корнеевич/Корнеевна.
С 1901 года Чуковский начинает писать статьи в «Одесских новостях». В литературу Чуковского ввёл журналист Владимир (Зеэв) Жаботинский, позже ставший выдающимся политическим сионистским деятелем. Жаботинский также был поручителем жениха на свадьбе Чуковского и Марии Борисовны Гольдфельд.[2] Затем в 1903 Чуковский был отправлен корреспондентом в Лондон, где основательно ознакомился с английской литературой. Вернувшись в Россию во время революции 1905 года, Чуковский был захвачен революционными событиями, посетил броненосец «Потёмкин», начал издавать в Петербурге сатирический журнал «Сигнал». Среди авторов журнала были такие известные писатели как Куприн, Фёдор Сологуб и Тэффи. После четвёртого номера его арестовали за «оскорбление величества». К счастью Корнея Ивановича, его защищал знаменитый адвокат Грузенберг, добившийся оправдания.
Чуковский (сидит слева) в студии Ильи Репина, Куоккала, ноябрь 1910 года. Репин читает сообщение о смерти Толстого. На стене виден неоконченный портрет Чуковского. Фотография Карла Буллы.В 1906 году Корней Иванович приезжает в финское местечко Куоккала (ныне Репино Ленинградской области), где сводит близкое знакомство с художником Ильёй Репиным и писателем Короленко. Именно Чуковский убедил Репина серьёзно отнестись к своему писательству и подготовить книгу воспоминаний «Далёкое близкое». В Куоккале Чуковский прожил около 10 лет. От сочетания слов Чуковский и Куоккала образовано «Чукоккала» (придумано Репиным) — название рукописного юмористического альманаха, который Корней Иванович вёл до последних дней своей жизни.
В 1907 году Чуковский опубликовал переводы Уолта Уитмена. Книга стала популярной, что увеличило известность Чуковского в литературной среде. Чуковский становится влиятельным критиком, громит бульварную литературу (статьи о Анастасия Вербицкой, Лидии Чарской, «Нат Пинкертон» и др.), остроумно защищает футуристов — как в статьях, так и в публичных лекциях — от нападок традиционной критики (познакомился в Куоккале с Маяковским и в дальнейшем с ним приятельствовал), хотя сами футуристы далеко не всегда ему за это благодарны; вырабатывает собственную узнаваемую манеру (реконструкцию психологического облика писателя на основании многочисленных цитат из него).
Несколько отдельных слов заслуживает приведённая здесь уникальная фотография 1914 года. Она имеет свою отдельную историю, насыщенную известными именами и совпадениями...
Юрий Анненков, известный книжный иллюстратор и портретист, человек, словно бы знавший всех и вся в литературно-художественном мире предреволюционного Петрограда – оставил множество живых свидетельств о людях этой эпохи. Вспоминая в 1965 году во время лекции в Оксфордском университете о своей последней встречей с Анной Ахматовой, Юрий Анненков рассказал историю этой фотографии, которую она ему подарила. Снимок был сделан в первые дни войны 1914 года.
«В один из этих дней, зная, что по Невскому проспекту будут идти мобилизованные, Корней Чуковский и я решили пойти на эту главную улицу. Там же, совершенно случайно, встретился и присоединился к нам Осип Мандельштам... Когда стали проходить мобилизованные, ещё не в военной форме, с тюками на плечах, то вдруг из их рядов вышел, тоже с тюком, и подбежал к нам поэт Бенедикт Лившиц. Мы принялись обнимать его, жать ему руки, когда к нам подошёл незнакомый фотограф и попросил разрешения снять нас. Мы взяли друг друга под руки и так были сфотографированы...»— С-Петербург. Столица Российской империи. Лики России. С-Петербург 1993.
Рассказ Анненкова совпадает с фотографией вплоть до мелких деталей... Однако, кое-что осталось и за пределами его рассказа. И прежде всего, неизвестным фотографом оказался «сам» Карл Булла, из мастерской которого эта фотография впоследствии получила распространение.
Из четырёх ярких творческих лиц, представленных на снимке, только двое умерли своей смертью в конце 60-х, начале 70-х годов, дожив до глубокой старости: это Корней Чуковский, единственный, оставшийся в СССР и сам Анненков, уцелевший в эмиграции. Осип Мандельштам и Бенедикт Лившиц были жестоко убиты своими согражданами во времена сталинских репрессий. Осипу Мандельштаму, по более поздним словам академика Шкловского, «этому странному... трудному... трогательному... и гениальному человеку», на фотографии 23 года. Всего год назад в петербургском издательстве «Акмэ» вышел его поэтический сборник «Камень». С момента первой публикации в 1907 году в журнале Тенишевского коммерческого училища пройден огромный путь: занятия французской литературой в Петербургском университете, знакомство с Вячеславом Ивановым и Иннокентием Анненским, новое литературное общение – поэты круга журнала «Аполлон»... Чуть старше Мандельштама – вошедший в литературу с группой футуристов поэт и переводчик Бенедикт Лившиц, который на снимке сидит уже наголо обритый и с нарочно сделанным бравым лицом, человек уходящий на фронт. Он ещё не знает, останется ли в живых после Первой Мировой, где будет ранен и получит георгиевский крест... Так же, как и Мандельштам, Бенедикт Лившиц был незаконно репрессирован в 30-е годы и погиб в лагерях в 1939 году.
В 1916 году Чуковский с делегацией Государственной думы вновь посетил Англию. В 1917 году выходит книга Паттерсона «С еврейским отрядом в Галлиполи» (о еврейском легионе в составе британской армии) под редакцией и с предисловием Чуковского.
После революции Чуковский продолжал заниматься критикой, издав две наиболее знаменитые свои книги о творчестве современников — «Книга об Александре Блоке» («Александр Блок как человек и поэт») и «Ахматова и Маяковский». Обстоятельства советского времени оказались неблагодарны для критической деятельности, и Чуковскому пришлось этот свой талант «зарыть в землю», о чём он впоследствии сожалел.
С 1917 года Чуковский засел за многолетний труд о Некрасове, его любимом поэте. Его стараниями вышло первое советское собрание стихотворений Некрасова. Чуковский закончил работу над ним только в 1926 году, переработав массу рукописей и снабдив тексты научными комментариями.
Помимо Некрасова, Чуковский занимался биографией и творчеством ряда других писателей XIX века (Чехова, Достоевского, Слепцова), участвовал в подготовке текста и редактировании многих изданий. Самым близким себе по духу писателем Чуковский считал Чехова.
Увлечение детской словесностью, прославившее Чуковского, началось сравнительно поздно, когда он был уже знаменитым критиком. В 1916 Чуковский составил сборник «Ёлка» и написал свою первую сказку «Крокодил».
В 1923 выходят его знаменитые сказки «Мойдодыр» и «Тараканище».
В жизни Чуковского было ещё одно увлечение — изучение психики детей и того, как они овладевают речью. Он записал свои наблюдения за детьми, за их словесным творчеством в книге «От двух до пяти» в 1933.
«Все другие мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме „Мойдодыров“ и „Мух-Цокотух“, вообще ничего не писал.»
Детские стихи Чуковского подверглись в сталинскую эпоху жестокой травле, хотя известно, что сам Сталин неоднократно цитировал «Тараканище». Инициатором травли стала Н. К. Крупская, неадекватная критика исходила и от Агнии Барто. В среде партийных критиков редакторов возник даже термин — «чуковщина». Чуковский взял на себя обязательство написать ортодоксально-советское произведение для детей «Весёлая колхозия», но не сделал этого. 1930-е годы ознаменованы двумя личными трагедиями Чуковского: в 1931 году умерла после тяжёлой болезни его дочь Мурочка, а в 1938 году был расстрелян муж его дочери Лидии физик Матвей Бронштейн (о гибели зятя писатель узнал только после двух лет хлопот в инстанциях).
В 1930-х гг. Чуковский много занимается теорией художественного перевода («Искусство перевода» 1936 года переиздали перед началом войны, в 1941 году, под названием «Высокое искусство») и собственно переводами на русский язык (М. Твен, О. Уайльд, Р. Киплинг и др., в том числе в форме «пересказов» для детей).
Начинает писать мемуары, над которыми работал до конца жизни («Современники» в серии «ЖЗЛ»).
В 1960-х годах К. Чуковский затеял пересказ Библии для детей. К этому проекту он привлёк писателей и литераторов и тщательно редактировал их работу. Сам проект был очень трудным в связи с антирелигиозной позицией Советской власти. Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» была издана в издательстве «Детская литература» в 1968 году. Однако весь тираж был уничтожен властями. Первое книжное издание, доступное читателю, состоялось в 1990 году. В 2001 году в издательствах «Росмэн» и «Стрекоза» книга стала выходить под названием «Вавилонская башня и другие библейские предания».
В последние годы Чуковский — всенародный любимец, лауреат ряда государственных премий и орденов, вместе с тем поддерживал контакты с диссидентами (Александр Солженицын, Иосиф Бродский, Литвиновы, видным правозащитником была также его дочь Лидия). На даче в Переделкино, где он постоянно жил последние годы, он устраивал встречи с окрестными детьми, беседовал с ними, читал стихи, приглашал на встречи известных людей, знаменитых летчиков, артистов, писателей, поэтов. Переделкинские дети, давно ставшие взрослыми, до сих пор вспоминают эти детские посиделки на даче Чуковского. Умер Корней Иванович 28 октября 1969 г. от вирусного гепатита. На даче в Переделкино, где писатель прожил большую часть жизни, ныне действует его музей.
Чуковский был награждён орденом Ленина (1957), тремя орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями. В 1962 г. ему была присвоена в СССР Ленинская премия, а в Великобритании удостоен степени Доктора литературы Honoris causa Оксфордского университета.
У меня зазвонил телефон.— Кто говорит?— Слон.— Откуда?— От верблюда...
— ТЕЛЕФОН
...Надо, надо умыватьсяПо утрам и вечерам,А нечистым трубочистам —Стыд и срам! Стыд и срам!..
— МОЙДОДЫР
Маленькие дети! Ни за что на светеНе ходите в Африку, в Африку гулять!В Африке акулы, в Африке гориллы,В Африке большие злые крокодилыБудут вас кусать, бить и обижать, —Не ходите, дети, в Африку гулять...
— БАРМАЛЕЙ
Wikimedia Foundation. 2010.
dic.academic.ru
| Корней Чуковский | ||||
| Портрет Корнея Чуковского кисти И. Е. Репина, 1910 год | ||||
| Николай Корнейчуков | ||||
| 19 (31) марта 1882[1][2] | ||||
| Санкт-Петербург,Российская империя | ||||
| 28 октября 1969(1969-10-28)[1][3][…](87 лет) | ||||
| ||||
| ||||
| поэт, прозаик, публицист, литературный критик, переводчик, литературовед, журналист | ||||
| русский | ||||
| | ||||
ru-wiki.ru
| Корней Чуковский | ||||
| Портрет Корнея Чуковского кисти И. Е. Репина, 1910 год | ||||
| Николай Корнейчуков | ||||
| 19 (31) марта 1882[1][2] | ||||
| Санкт-Петербург,Российская империя | ||||
| 28 октября 1969(1969-10-28)[1][3][…](87 лет) | ||||
| ||||
| ||||
| поэт, прозаик, публицист, литературный критик, переводчик, литературовед, журналист | ||||
| русский | ||||
| | ||||
ru-wiki.ru
| Корней Чуковский | ||||
| Портрет Корнея Чуковского кисти И. Е. Репина, 1910 год | ||||
| Николай Корнейчуков | ||||
| 19 (31) марта 1882[1][2] | ||||
| Санкт-Петербург,Российская империя | ||||
| 28 октября 1969(1969-10-28)[1][3][…](87 лет) | ||||
| ||||
| ||||
| поэт, прозаик, публицист, литературный критик, переводчик, литературовед, журналист | ||||
| русский | ||||
| | ||||
ru-wiki.ru
Никола́й Корне́евич Чуко́вский (20 мая (2 июня) 1904 года, Одесса — 4 ноября 1965 года, Москва) — русский советский писатель, переводчик прозы и поэзии.
Николай был первенцем Корнея Чуковского и его жены Марии Борисовны, урождённой Гольдфельд. Сразу после свадьбы в 1903 году Чуковский с женой отправились в Лондон, где Корней Иванович работал корреспондентом газеты «Одесские новости»; в начале 1904 года беременная Мария Борисовна вернулась в Одессу, где и родился Николай-младший.
Детство и юность провёл в Петербурге и Куоккале. Отец ввёл его в литературные круги, он подружился с К. Вагиновым, Л. Добычиным, Н. Заболоцким, В. Кавериным, М. Слонимским, близко видел А. Блока — «добрая и острая память Чуковского запечатлела такие черты поэта, которые ускользнули от внимания других мемуаристов»[1]. Лето 1921 года провёл в усадьбе Холомки (в 1920-е годы — дача Литфонда), в окружении отца, В. Ходасевича, О. Мандельштама, Р. Добужинского, Евг. Замятина, В. Милашевского.
В 1921 году окончил Тенишевское училище, занимался (до 1924 года) на общественно-педагогическом (историко-филологическом) факультете Петроградского университета. Окончил Высшие государственные курсы искусствоведения при Ленинградском институте истории искусств (1930).
Начинал как поэт, участвовал в работе литературной студии «Звучащая раковина», которой руководил Николай Гумилёв. В 1921 году сблизился с литературной группой «Серапионовы братья», те в шутку называли Колю и некоторых его товарищей по Тенишевскому училищу и по студии «младшими братьями…»[2] Сам выступил «героем» произведений Зощенко[3][4]
Однажды, поздней осенью 1921 года, пошёл я с Таней в театр, находившийся в Пассаже… В фойе театра — неслыханная новость! — был буфет… Я подвёл Таню к стойке и предложил съесть по пирожному… Таня съела пирожное с величайшим наслаждением. Облизала пальцы, и сейчас же — цоп — взяла из вазы ещё одно. Я, конечно, не говорил ей: «Ложи взад». Но… пережил несколько страшных минут. Я не знал в точности, сколько у меня денег в кармане… На следующий день был я в Доме искусств, зашёл к Зощенко и рассказал ему о своем вчерашнем переживании в театре… На ближайшем серапионовом сборище он прочитал рассказ «Аристократка»[5].— Н. Чуковский. «О том, что видел». М.: Молодая гвардия, 2005
В 1922—1928 годах публиковал стихи (иногда под псевдонимом «Николай Радищев»). Стихи получили одобрение Н. С. Гумилёва, В. Ф. Ходасевича, М. Горького. После сборника стихов «Сквозь дикий рай» (Л., 1928) свои оригинальные стихотворения не печатал, публиковал только поэтические переводы.
Через отца познакомился с Максимилианом Волошиным и гостил у того в Коктебеле, где познакомился с Андреем Белым. В июле 1932 поехал в Коктебель по путевке в Дом отдыха Литфонда, застал последние дни жизни М. А. Волошина, скончавшегося 11 августа 1932 года. В числе немногих участвовал в похоронах, к могиле поэта на вершину холма Кучук-Янышар гроб несли на руках.
Имя Н. К. Чуковского неоднократно упоминалось в следственных делах по расследованию «антисоветских групп в среде московских и ленинградских писателей» в период 1937—1938 годы вместе с именами Ю. К. Олеши, Л. В. Никулина, А. Д. Дикого, Б. К. Лифшица, В. Л. Кибальчича, Г. О. Куклина, С. Д. Спасского, В. И. Стенича[6], ему грозила опасность разделить судьбу Б. Лифшица (тот дал показания на Е. Тагер, Н. Чуковского, Г. Куклина, С. Спасского), Н. Олейникова, В. Стенича, но ареста удалось избежать.[7]
В 1939 году призван в армию, принимал участие в советско-финской войне. С первого дня Великой Отечественной войны — 22 июня 1941 года был военным корреспондентом газеты «Красный Балтийский флот», в июле 1941 года пешком пришёл в Таллин из Палдиски вместе с группой уцелевших политработников 10-й бомбардировочной авиабригады Балтийского флота, полностью уничтоженной в первую неделю войны. Осенью 1941 году под Москвой, возвращаясь из разведки, погиб младший брат Николая — Борис. Николай тяжело переживал эту смерть, в одном из писем к жене у него даже вырвались горькие слова осуждения отца : «но ведь в Бобиной судьбе он не безвинен»
Участник обороны Ленинграда, во время блокады оставался в городе. В это время сдружился с А. Тарасенковым, известным критиком-библиофилом. С октября 1943 года — инструктор Главного политуправления ВМФ СССР, Управления военно-морского издательства. В блокадном Ленинграде однажды чудом остался жив — засидевшись в гостях у Леонида Рахманова, опоздал к разводу мостов, а придя к утром к своему дому, обнаружил, что тот разбомбили. Демобилизовался в 1946 году.
Переводил на русский язык произведения Э. Сетон-Томпсона, Р. Л. Стивенсона, М. Твена, Ш. Петёфи, Ю. Тувима. В частности, им выполнен наиболее известный перевод романа «Остров сокровищ» Стивенсона.
С конца 1950-х годов начал писать мемуары.…Там почти нет его самого, он рисует только других и, пожалуй, с чрезвычайной благожелательностью
— Лев Успенский. По стенограмме выступления в Центральном доме литераторов. 1966 год
В последние годы жизни был членом правлений СП СССР и СП РСФСР, председателем секции переводчиков Союза писателей, членом правления издательства «Советский писатель».
Могила Чуковского на Новодевичьем кладбище Москвы.Н. К. Чуковский скончался внезапно во сне 4 ноября 1965 года (по воспоминаниям Лидии Чуковской — прилёг после обеда вздремнуть и не встал), в дневнике К. И. Чуковского 5 ноября 1965 года сделана запись: «Пришла Клара. С нею Митя и Люша. Я дико обрадовался. Кларочка обняла меня сзади и вдруг, покуда я болтал чепуху, сказала: вчера днём умер Николай Кор». Смерть сына стала тяжёлым испытанием для 83-летнего Корнея Ивановича, который возвращался к воспоминаниям о нём в дневниках и письмах.
Н. К. Чуковский был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 6).
В годовщину кончины «младшего брата» один из старейших «Серапионов» сказал: «Он был писателем 30-х, 40-х, 50-х годов, но человек он был 20-х годов. Что было характерно для литературы тех лет? […] Это ответственность сознания принадлежности великой литературе, во-вторых, мера вкуса и, в-третьих, образность» (цит. по стенограмме из личного архива Д. Н. Чуковского)
Жена — переводчица Марина Николаевна Чуковская, урождённая Рейнке (1905—1993). Дети:
wp.wiki-wiki.ru
|
|
|
|
|
|
