Мартынов Леонид Николаевич (9(22).05.1905, Омск - 27.06. 1980, Москва) - поэт, переводчик, мемуарист.
Из семьи Н.И.Мартынова, инженера-строителя железных дорог, потомка “мещан Мартыновых, ведущих начало от деда своего офени, владимирского коробейника-книгоноши Мартына Лощилина” (“Воздушные фрегаты”). М.Г.Збарская, мать поэта, привила сыну любовь к чтению, к искусству. В отрочестве М. увлекался чтением неоромантической литературы (А. Конан Дойль, Дж. Лондон, А. Грин), серьезно изучал географию и геологию, интересовался “техникой в самом широком смысле этого слова” и фольклором Сибири. Учился в Омской классической гимназии, но курс не окончил: учеба была прервана революцией.
В 1920-м присоединился к группе омских футуристов, “художников, артистов и поэтов”, которую возглавлял местный “король писателей” А.С.Сорокин. С 1921 начал публиковать заметки в омской газете “Рабочий путь” и стихи в местных журналах, позднее - в ж. “Сибирские огни”. Вскоре отправился в Москву поступать во ВХУТЕМАС, где попал в круг близких по духу молодых художников-авангардистов. Однако малярия и голод заставили М. вернуться домой. В Омске поэт продолжал заниматься самообразованием, вернулся к журналистской деятельности и активному участию в художественной жизни города. Выполняя редакционные поручения, ездил по Сибири. Он несколько раз пересек южные степи по трассе будущего Турксиба, исследовал экономические ресурсы Казахстана, побывал на строительстве первых совхозов-гигантов, совершил агитационный перелет на самолете над Барабой, степным районом, занимался поисками мамонтовых бивней между Обью и Иртышом, древних рукописных книг в Тобольске. Этот период жизни М. нашел отражение в его кн. очерков “Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу” (М., 1930). Опыт журналиста в дальнейшем определит некоторые темы и элементы поэтики М.
В 1932-м М. был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде. Поэту приписали участие в мифической группе сибирских писателей, в “деле сибирской бригады”. От гибели спасла случайность, но в 1933-м М. был отправлен в административную ссылку в Вологду, где жил до 1935, сотрудничая в местных газетах. После ссылки вернулся в Омск, где написал ряд поэм с исторической сибирской тематикой и где в 1939 издал кн. “Стихи и поэмы”, принесшую М. известность среди читателей Сибири.
В 1945-м в Москве была издана 2-я кн., “Лукоморье”, которой поэт обратил на себя внимание более широкого круга читателей. Данная кн. - этапная в творчестве М. В 1930-х поэт в ряде стихотворений и поэм разработал, или попытался реконструировать, сибирский миф о северном счастливом крае, который предстает в стихах М. в облике то фантастической Гипербореи, то легендарной “златокипящей Мангазеи”, то почти реального - М. искал этому исторические доказательства - Лукоморья. Основной миф складывался из разнообразных преданий: о северной Золотой Бабе, о средневековой земле пресвитера Иоанна и др. Сказались как давнее увлечение автора историей Сибири, так и юношеское увлечение неоромантикой: в ряде произведений поэт воспел экзотику странствий, раскрыл романтическое в повседневном и современном. Стихи этого периода, характеризуемого своеобразным “романтическим реализмом” поэтического зрения М., позднее принесут автору всероссийскую популярность.
В конце 1940-х М. подвергся “острой журнально-газетной проработке, связанной с выходом в свет книги “Эрцинский лес” (“Воздушные фрегаты”). Поэта перестали печатать. Новые кн. М. начали выходить только после смерти Сталина (с начала “оттепели” до 1980 было издано более двадцати кн. поэзии и прозы).
В конце 1950-х поэт по-настоящему получает признание. Пик популярности М., упрочившейся с выходом его кн. “Стихотворения” (М., 1961), совпадает с обостренным читательским интересом к лирике молодых “шестидесятников” (Евтушенко, Вознесенского, Рождественского и др.). Но парадоксальность ситуации и несчастье для М. как поэта в том, что его гражданская позиция на протяжении 1960-х, бывало, не отвечала настроениям его аудитории, прежде всего молодой творческой интеллигенции. М.-человек, М.-гражданин не менялся, но менялась эпоха - а потому и М.-поэт: теперь свои социальные взгляды приходилось выражать более четко. Именно в период “оттепели” появляются первые стихи М. о Ленине, вскоре после “оттепели” - стихи к юбилейным датам. Уменьшается интерес их автора к совершенствованию поэтической техники: М. ищет новые темы. Уменьшается доля историзма в лирических сюжетах М., меньше романтики, но все больше попыток выглядеть современно. Поэта завораживают новые технические, а прежде всего - выражающие их языковые реалии: с готовностью он спешит поместить в стихи транзисторы, реакторы и самолеты ТУ. Следствие - постепенное падение читательского интереса, которое, очевидно, ощущал и сам поэт:“Суетня идет, возня/ И ужасная грызня/ За спиною у меня.// Обвиняют, упрекают,/ Оправданий не находят/ И как будто окликают/ Все по имени меня” (“Чувствую я, что творится...”, 1964).
Лирика М. 1960-1980-х значительно уступает по художественным достоинствам его поэтическому творчеству 1930-1950-х. Однако в последний период жизни М. демонстрирует талант мемуариста, публикуя сб. интересных автобиографических новелл “Воздушные фрегаты” (М., 1974). Но и поэтический гений не был утрачен: последние десятилетия жизни М. познакомили русских читателей с его замечательными переводами с литовского (впервые перевел Э.Межелайтиса), польского (А.Мицкевич, Я.Кохановский, Ю.Тувим), венгерского (А.Гидаш, Д.Ийеш, Ш.Петефи, Э.Ади) и др. языков. Впрочем, раздвоенность М., одаренного Поэта - и подцензурного стихотворца, Мыслителя - и осторожного гражданина, проявившаяся и в подходе к переводам, была однажды им выдана. С юности мечтавший переводить А.Рембо, П.Верлена, Суинберна и др. западноевропейских классиков, но чаще занимавшийся переводами лирики коллег-современников из стран соцлагеря, в стих. “Проблема перевода” М. - по-своему честно - признался, обращаясь к воображаемым Вийону, Верлену, Рембо:“Пускай берут иные поколенья ответственность такую, а не мы!// Нет, господа, коварных ваших строчек да не переведет моя рука И вообще какой я переводчик! Пусть уж другие и еще разочек переведут, пригладив вас слегка”.
Как многие, М. начал творческую деятельность с подражаний. “Футуризм” юного поэта и его товарищей был не более чем игрой. Но стихи Маяковского-футуриста помогли М. и в освоении классики. М. вспоминал, к примеру, что “не интересовался Лермонтовым”, но когда “прочел у Маяковского о том, что “причесываться... на время не стоит труда, а вечно причесанным быть невозможно”, Лермонтов ожил, перестав быть только обязательным гимназическим уроком словесности” (“Воздушные фрегаты”). Знакомство с лирикой А.Блока помогло лучше понять любимого Маяковского, а затем привело к одновременному воздействию творчества двух поэтов на самые ранние стихи М. с их урбанистической тематикой (например, стих. “Провинциальный бульвар”, 1921). В этих ранних стихах бывают ощутимы интонации раннего Гумилева (“Серый час”, 1922), мотивы и речевые обороты Есенина (“Рассмейтесь”, 1922). М.-школяр пробует себя в классических формах (сонеты “Алла”, 1921; “Сонет”, 1923).
Подлинный голос М. зазвучал в 1924-м: “Вы поблекли. Я - странник, коричневый весь./ Нам и встретиться будет теперь неприятно./ Только нежность, когда-то забытая здесь,/ Заставляет меня возвратиться обратно” (“Нежность”). С конца 1920-х в лирику поэта раз и навсегда входят элементы диалога - с читателем, со своими героями, с самим собой (“Летописец” и “Река Тишина”, 1929; позднее - “Деревья”, 1934). Еще одним характерным признаком манеры М. стал романтический взгляд на историю, выразившийся в балладной сюжетности многих произведений (“Ермак”, 1936; “Пленный швед”, 1938). В стихах М. начинает разрабатывать миф о “златокипящей Мангазее” (“Гипер-борея”, 1938). По-иному представлена тема истории Сибири в поэмах М. 1920-1930-х. Реальные факты истории Омска и Тобольска подаются без романтических прикрас, М. стремится к точности в передаче местных преданий (“Правдивая история об Увенькае”, 1935-1936; “Рассказ о русском инженере”, 1936; “Тобольский летописец”, 1937). Вместе с тем он раскованно домысливает семейную легенду (“Искатель рая”, 1937, об офене Лощилине, предке поэта), дофантазирует историю действительного посещения К.Бальмонтом Омска в 1911 (“Поэзия как волшебство”, 1939).
В 1940-х М. оттачивает поэтическое мастерство. Психологизм, точность деталей, пронзительно лирическая интонация, языковая пластика - эти черты свойственны многим стихам поэта (например, стих. “Балерина”, 1968). Пристальное внимание к мелочам, но умозрительность при изображении предметов, пейзажных зарисовках накладывают на стихи М. отпечаток философичности (“Вода”, 1946; “Листья”, 1951). Между тем героем М. становится человек вообще, даже все человечество, временем действия - современность, пространством - глобус, самим действием - переустройство мира (“Что-то новое в мире...”, 1948-1954). И это созвучно энтузиастическому настроению общества.
М. стремится к совершенствованию техники и доходит до того предела, на котором поэтика подчиняет себе тематику, не отменяя ее. Мартыновские “несвоевременные” стихи этого периода узнать чрезвычайно легко: они необычайно музыкальны изысканным подбором и построением рифм, а графическое членение текста только подчеркивает внутреннюю прорифмованность строк (“Вода/ Благоволила/ Литься!// Она/ Блистала/ Столь чиста,/ Что - ни напиться,/ Ни умыться.// И это было неспроста” - стих.”Вода”). Смысл идет за музыкой стиха, ассоциирование явлений - за подбором рифм. Вообще, рифмотворчество становится главной областью, в которой М. проявляет себя в эти годы. Поэт стремится обходиться минимальным количеством созвучий. Выискиваются и проходят через любого объема текст две пары рифм (“Мне кажется, что я воскрес...”, 1945; “Еще черны и ус, и бровь...”, 1946). М. усложняет поэтическую задачу - и чередование мужских/женских клаузул на всем текстовом пространстве представляет читателю практически сплошную рифму (“Атом”, 1948; “Что с тобою, небо голубое?..”, 1949). Часто появляются стихи с редкими рядами диссонирующих между собой групп рифм (“Пруд,/ Как изумруд,/ Только берег крут.// Грот,/ Но в этот грот/ Замурован вход.// Так/ У каждых врат/ Множество преград” - стих. “Рай”, 1957).
Стихи 1960 года показывают, что в творчестве М. наметился перелом. С этого времени все яснее обозначаются попытки М. угнаться за временем, за литературной модой “для масс”. С одной стороны, он публикует стихотворения на официально приветствуемые темы (“Октябрь”, “Учители”, “Революционные небеса”). М. вывел для себя формулу личного отношения к революции большевиков: Октябрь велик рождением свободного искусства (“Октябрь порвал немало уз,/ И, грубо говоря,/ Проветрились чертоги муз/ Ветрами Октября” - “Октябрь”). В дальнейшем он продолжал эксплуатировать эту удачно найденную мысль, с которой, впрочем, по-настоящему был согласен. Так, в сочиненном к юбилею стих. “Революция” (1967) М. утверждает, что эта “мечтательная” пора определила идеи Татлина, Шагала, Коненкова. Таково же отношение и к Ленину: под юбилейным пером М. он превратился в борца “за чистоту свободной речи” (“Чистота”, 1970). Стихи, посвященные Ленину, шаблонны: герой М. равен то герою Вознесенского (ср.: “Но Ленин вдруг в окно заглянет:/ -А все вопросы решены?” из стих. “Ленин”, 1965, - и “На все вопросы отвечает Ленин...” из поэмы “Лонжюмо”), то планетарного масштаба герою высокочтимого Маяковского (“Мысли и чувства Владимира Ленина,/ Те иль иные его размышления,/ И для соседей по космосу ценны” - стих. “Ленин и Вселенная”, 1968). При Сталине М. подобных “од” не писал.
С другой стороны, М. стремится и к моде на разного рода “актуальность”. В погоне за модой он еще бывает впереди других: например, в стих. “Тоху-во-боху” (1960) - предвосхищение многих черт поэтики Вознесенского. Пригодился М. и опыт журналиста: с этого времени все чаще появляются стихи, напоминающие проблемные статьи, в которых есть и элементы интервью, и позиция аналитика, и публицистическая заостренность вопроса (который, однако, “ни о чем”). Таковы стих. 1960-го “Я разговаривал с одним врачом...”, “Я провожал учительницу средней...” и др.
У поэта появляются странные “критические” стихи, в которых - совершенно в духе советской сатиры - нравоучительная банальность призвана камуфлировать необязательность, даже случайность критического объекта (“Где-то там испортился реактор...”, 1960; “Мои товарищи, поэты...”, 1963; “Радиоактивный остров”, 1963). А банальность приводит к бессмыслице. Так, в стих. “Ленинский проспект” (1960), задуманном как антивоенное, смысл тает от строки к строке: “Добрый мир,/ Который я люблю,/ Ты недавно вышел из окопов./ Я тебе чего-нибудь куплю/ В магазине изотопов”. Бессмыслица, в свою очередь, приводит к потере вкуса: “Девушки-шахточки, девушки-домночки,/ Девушки темные каменоломночки” (“Девушки”, 1963), - звучит прямолинейная восторженная фраза поэта, не равная ироничной олейниковской : “Для кого вы - дамочка, для меня - завод”.
М. упорно стремится выглядеть публицистичным, актуальным, но и желает связать актуальность со свойственными ему поисками новых средств обогащения своей поэтической техники - а получается вот что: “И ночь. И снова ветрено и сыро./ И вихри так сшибаются с листвой,/ Как будто бы над самой головой/ Плывет не лайнер в бездне буревой,/ А мечется, как смуглый ангел мира,/ Индира Ганди в шубке меховой” (“Газетная тема”, 1971). И уже почти не действенны попытки вернуться на стезю формотворчества, к использованию прежнего состава рифм (“Пахло летом, пахло светом...”, 1960; “На дворе как будто грянул гром...”, 1967; “Разумная связь”, 1970). Такие стих. конца 1960-х, как аллитерационные “Среди редеющего леса...” и “Черт Багряныч”, как “Келья летописца” с кольцующими каждый стих парами рифм (“В келье старец виден еле-еле./ -Отче, чем ты грезишь в недрах ночи?”), “технические” эксперименты с превращением прозы в стихи (“Мать математика”, 1964; “Проза Есенина”, 1966) - они являются скорее исключениями, нежели правилом. Редко возникает и необходимое гармоническое равновесие между музыкой стиха и возвышенным лиризмом, присутствующее, к примеру, в стих. “Томление” (1962). Причиной тому - метания М. между чисто “проблемными” эпическими строками и “техничной” лирикой. Однажды они приводят к прозрению: за молодым поколением русских поэтов не угнаться (“И все, что только лишь еще/ Хочу сказать, от них я слышу...”- стих. “Свои стихи я узнаю...”, 1970).
Обособленной в лирике М. 1960-1970-х выгядит тема искусства, представленная произведениями, до единого интересными. Рефлексию их автора вызывали и поэтическое творчество как таковое (сонет “Поэзия”, стих. “Рифма” и “Когда стихотворенье не выходит” 1967-го), и фигуры мастеров отечественного искусства (“Крест Дидло”, 1968; “баллады” конца 1960-х - начала 1970-х о земляке и товарище поэта композиторе В.Шебалине, о художниках И.Репине, Н.Рерихе), и важное значение деятельности русских литераторов (“Явленье Тютчева”, 1970; “Вздохи Антиоха” и “Законы вкуса”, 1972).
Такова необычная творческая судьба М., поэта, лучшая лирика которого была написана во времена, обязывающие к героическому эпосу, а худшие стихи - в период нового поэтического бума в России.
scanpoetry.ru
Леони́д Никола́евич Марты́нов (9 (22) мая 1905 год, Омск — 21 июня 1980, Москва) — русский поэт.
Родился 9 (22) мая 1905 года в Омске в семье гидротехника путей сообщения Николая Ивановича Мартынова и дочери военного инженера, учительницы Марии Григорьевны Збарской в Омске. Сибирский род Мартыновых идёт от «владимирского коробейника-книгоноши Мартына Лощилина, осевшего в Семипалатинске».[1]
Дебютировал в печати в 1921 году заметками в омских газетах «Сигнал», «Гудок», «Рабочий путь». Первые стихотворения были напечатаны в сборнике «Футуристы», изданном в походной типографии агитпарохода «III Интернационал». Входил в футуристическую литературно-художественную группу «Червонная тройка» (1921—1922), куда входили также В. Уфимцев, В. Я. Шебалин и Н. А. Мамонтов. В конце 1921 года вслед за Н. А. Мамонтовым уезжает поступать во ВХУТЕМАС, однако оба они вскоре вернутся из-за неустроенности быта. Став в 1924 году разъездным корреспондентом газеты «Советская Сибирь» (Новониколаевск), Мартынов исколесил всю Западную Сибирь и Казахстан. Участвовал в геологических экспедициях. В 1927 году редактор «Звезды» Н. С. Тихонов напечатал стихотворение «Корреспондент», первая публикация за пределами Сибири. В 1930 году в Москве вышла первая книга Мартынова — очерки о Прииртышье, Алтае и Казахстане «Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу» (Москва, «Федерация», 1930). В 1932 году сдал в редакцию «Молодой гвардии» книгу «новелл о любви и ненависти в годы начала социалистической перестройки», которую так и не напечатали и которая считается ныне пропавшей.[2]
В 1932 году был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде и осужден по делу так называемой «Сибирской бригады» по статье 58/10 УК РСФСР к высылке на три года в Северный край.[3] (Реабилитирован прокуратурой СССР 17 апреля 1989 года посмертно). Административную ссылку провёл в Вологде, где жил с 1932 до 1935 год. Работал в местной газете «Красный Север», где и встретился с будущей женой, Ниной Поповой. После ссылки они вдвоём вернулись в Омск.
Началом «настоящей литературной известности» поэт называет публикации «Увенькая» и «Тобольского летописца» в «Сибирских огнях» В. Итина в 1936 г. По словам поэта, Вивиан Итин сыграл большую роль в его жизни: «…Нас объединяли многие творческие и, я бы сказал, политические, государственные интересы».[4]
В 1939 году к Мартынову пришла литературная известность: вышла книга «Стихи и поэмы» (Омск, 1939). Поэмы с исторической сибирской тематикой заметил и оценил К. М. Симонов в рецензии «Три поэмы»[5] («Литературная газета», июль 1939). На следующий год выходят исторический очерк об Омске «Крепость на Оми» и книги «Поэмы» (вышли одновременно в Москве и Омске).
В 1942 году благодаря хлопотам писателя А. Калинченко[6] был принят в Союз писателей СССР. В 1943 году К. М. Симонов предложил своё место фронтового корреспондента в «Красной Звезде». Мартынов вернулся в Омск «за вещами», но был тут же призван в армию, в Омское пехотное училище. По состоянию здоровья был освобождён от военной службы, и служил как литератор — писал историю училища.[7]
Сборник «Лукоморье», «зарезанный» А. А. Фадеевым, усилиями нового председателя Союза писателей СССР Н. С. Тихонова вышел в 1945 году. В феврале 1946 года Л. Н. Мартынов переезжает в Москву.
В декабре 1946 года в «Литературной газете» вышла разгромная статья В. М. Инбер о книге стихов «Эрцинский лес» (Омск, 1946)[8]. После резкой критики и «проработки» в Москве, Омске и Новосибирске тираж книги был уничтожен, и доступ к печати закрылся на девять лет. Всё это время поэт пишет «в стол» и зарабатывает переводами.
Переводил на русский язык стихотворения английских (Ч. Дибдин, А. Теннисон), чешских (Ян Неруда), чилийских (Пабло Неруда), венгерских (Э. Ади, А. Гидаш, Д. Ийеш, Ш. Петефи, И. Мадач, Й. Аттила), литовских (Э. Межелайтис), польских (Я. Кохановский, А. Мицкевич, Ю. Тувим, Ю. Словацкий, Ю. Пшибось, А. Важик, Ц. Норвид, К. Галчинский), французских (А. Рембо, В. Гюго, Ш. Бодлер), итальянских (С. Квазимодо, А. Северини), югославских (О. Жупанчич, М. Крлежа) и других поэтов. По словам Л. М., он перевёл около ста тысяч стихотворных строк. За переводческую деятельность награждён правительством Венгрии орденами «Серебряный Крест»[9] (1949), «Золотая Звезда» (1964) и «Серебряная Звезда» (1970).
Первая книга после вынужденного простоя вышла в 1955 году Книга «Стихи» была «первым поэтическим бестселлером» после войны, сразу стала редкостью[10]. В 1957 г. она была переиздана. После этого Мартынова стали печатать так часто, что Ахматова по этому поводу с неудовольствием заметила, что «поэту вредно часто печататься»[11]. Несмотря на признание, поэт ведет закрытый образ жизни, и уже при жизни его называют не иначе как «тихий классик».[12]
Мартынов пишет повествовательные и описательные стихи, но преобладают у него такие, в которых конкретное происшествие служит толчком для философского анализа — в форме непосредственного размышления или в образной форме. … В богатстве образного языка Мартынова отражается и современная цивилизация, и природа; звукового воздействия он достигает с помощью аллитераций и выстраивания словесных рядов.
— Казак В. Лексикон русской литературы XX века. М., 1996. С. 256.[13]
Л. Мартынов. Москва, апрель 1963 г. Фото В. УтковаИсторики литературы часто упоминают имя Мартынова в связи с выступлением на общемосковском собрании писателей 31 октября 1958 года, где речь шла о Б. Л. Пастернаке. Вернувшегося только что из Италии Л. Мартынова вызвали на трибуну рассказать об отношении итальянцев к Пастернаку. Мартынов выразил раздражение «сенсационной трескотнёй» заграничной печати вокруг одного имени. Хотя Мартынов присоединил свой голос к хору осуждавших Пастернака, отмечалось, что его выступление было далеко не самым резким.[14][15]
В 1960—1970 гг. пишет книгу мемуарной прозы, которую задумывал назвать «Стоглав». Сам поэт писал, что «Стоглав» «касается не только возникновения того или другого моего стихотворения, но, будучи правдив и ясен, по возможности — всего строя жизни».[16] Однако время и цензура не позволили напечатать все главы одновременно, потому последовательность глав нарушена. Первый сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты» вышел в 1974 г. По красоте стиля и широте охвата его можно назвать «энциклопедией» жизни омских художников 1920-1940-хх годов. Второй сборник новелл — «Черты сходства» — вышел уже после смерти поэта (М., Современник, 1982). И, наконец, спустя четверть века, в 2008 году были напечатаны все остальные новеллы книги «Стоглав» (М., Вече, 2008).
В 1979 году умирает жена Нина, а 21 июня 1980 года и сам поэт. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище.
В тот момент, когда трагически ощущался уход великих русских поэтов XX века, особенно драгоценным было присутствие каждого, удерживающего традицию, успевшего подышать воздухом поэтического обновления начала века. Леонид Мартынов был одним из последних.
— Шайтанов И. Леонид Мартынов //Русская литература XX века. М., 2007. С.374[17]
Омск
Москва
На стихи Мартынова написано немного песен. Одним из первых музыкальных произведений стала кантата И. Дунаевского «Мы придём!» (1945). Кантата была написана в годы войны и отличается «драматическим пафосом и скорбной торжественностью».[21]
В пятидесятые годы М. Таривердиев написал вокальный цикл на стихи «Вода», «Листья», «Вечерело». У барда В. Берковского есть песня «Ты относишься ко мне, как к полям…». В 1980-х гг. В. Бутусов (рок-группа «Наутилус Помпилиус») в первом альбоме «Переезд» использовал венгерскую поэзию в переводе Мартынова («В итальянской опере», «Битва с магнатом», «Музыка», «Ястребиная свадьба»). В следующих альбомах «Наутилус» так же прибегал к поэтическим переводам Мартынова — «Князь тишины» Эндре Ади стал заглавной песней для пятого альбома «Наутилуса».
Александр Локшин написал симфонию № 9 для баритона и струнного оркестра на стихи Леонида Мартынова (1975 год).[22]Антон Шатько — песню «Нежность».[23] Опера Андрея Семёнова «Омский пленник», 1996—1997 гг. (по поэме «Правдивая история об Увенькае, воспитаннике азиатской школы толмачей в городе Омске»).[24][25]
В 2001 году композитор Владимир Евзеров написал песню «Лира» на стихи Мартынова, которую спел Валерий Леонтьев
А.Сорокин, Г.Вяткин, Я.Озолин, В.Уфимцев, В.Шебалин, С.Марков, Н.Мамонтов, Б.Жезлов, Н.Калмыков, В.Итин, К.Коничев, Н.Тихонов, П. Л. Драверт, А.Калинченко, А.Гидаш и А.Кун, С.Кирсанов, И.Эренбург, Б.Слуцкий, Н.Чуковский, В.Утков.
Мартынов знает какая погодаСегодня в любом уголке земли:Там, где дождя не дождутся по году,Там, где моря на моря натекли.
Идёт Мартынов мрачнее тучи.— ?— Над всем Поволжьем — ни тучи,Или: — В Мехико-сити мороз,Опять бродяга в парке замерз.
Подумаешь, что бродяга Гекубе?Небо над нами все голубей.Рядом с нами бодро воркуетРоссыпь общественных голубей.
Мартынов выщурит синие, честные,Сверхреальные свои глазаИ шепчет немногие ему известныеМексиканские словеса.
Тонко, но крепко, как ниткой суровой,Он связан с этой зимой суровой,С тучей, что на Поволжье плывёт,Со всем, что на этой земле живёт.
Большинство переводов вышли в коллективных сборниках переводов, хрестоматий, антологий. Ниже приведены семь книг переводов поэта.
— Мартынов Л. 9 мая по старому стилю // Публикация Г. А. Суховой-Мартыновой Знамя. — 2005. — В. 5. (или см. Леонид Мартынов Дар будущему: Стихи и воспоминания / Сост. Г. А. Сухова-Мартынова, Л. В. Сухова. — М.: Вече, 2008. — С. 460.)
Отношение Л. Н. Мартынова к Б. Л. Пастернаку — это отдельная тема существования равновеликих писательских пар в литературе. Примером таких пар, диалектическая связь между которыми — любовь-ненависть, были Толстой и Достоевский, Блок и Гумилёв, Есенин и Маяковский, Ахматова и Цветаева…
<…>Мы не можем мерками одной эпохи судить о поступках и мотивах поведения людей иного времени, иного психологического, личностного, идейного контекста взаимоотношений между современниками, нередко соперников и конкурентов.
<…>"Все мы хотели помочь Пастернаку выбраться из этой так называемой башни из слоновой кости, но он сам не захотел из этой башни на свежий воздух настоящей действительности…" В других обстоятельствах это ещё и мистический бумеранг, провиденциальная реминисценция слов самого Пастернака, сказанных им в своё время Мандельштаму: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства…» И конечно, в словах Мартынова проскальзывает вполне понятная тень раздражения «сенсационной трескотнёй» заграничной печати вокруг одного имени… Но всё это, как говорится, «домашний, старый спор … славян между собою…»— Красников Г. Н. Время собирать камни мироздания (Вступительная статья) / Л.Мартынов. Буря календарь листала. М., Молодая Гвардия, 2005. Доступно в веб-архиве
dic.academic.ru
ЕГО ЛУКОМОРЬЕ (Поэтический Геркулес Леонида Мартынова)
Удивительный был поэт Леонид Николаевич Мартынов! Обнаруживаясь каждый раз неожиданной гранью, и себе прежнему вроде бы противореча, он оставался цельным поэтическим существом, возводившим уникальное во всех отношениях литературное здание. Хотя хозяина-строителя внутри него узреть можно было не сразу и не каждому. Вероятно потому, что для лучших стихов Мартынова характерна метафорическая сгущенность и какая-то особенная художественная плотность. В его поэзии почти не слышна исповедально-интимная интонация. По стихам Леонида Мартынова не так-то просто представить себе образ самого поэта, а тем более узнать о нем что-то как о реальной личности (здесь как раз не тот случай, когда биография автора в его стихах). Эту метафорическую оболочку Мартынов использует зачастую как защитные доспехи. Зато когда, наконец, разберешься во взаимосцеплениях его образов и метафор и по-настоящему проникнешь и углубишься в мир мартыновской поэзии с ее многослойными подводными течениями, тогда и лицо поэта начнет проявляться, как изображение на фотобумаге.
Но дело не в одной только причудливой образности. По своему внутреннему складу и характеру дарования Леонид Мартынов — поэт-исследователь, поэт-ученый и философ. Он и писал иной раз так, что его мало было просто читать — следовало еще и напряженно вникать в текст, докапываться до истинного смысла сказанного. Не случайно многие почитатели таланта Мартынова отмечали как одно из главных качеств его поэтики — умный, часто неожиданный подтекст. Это, впрочем, вовсе не значило, что писал он чересчур сложно или заумно (хотя и такие нарекания в его адрес были нередки). Напротив, по свидетельству Сергея Маркова, «он брал обычно самые что ни на есть прозаические слова, но сочетал их так, что они становились поэтической речью, только ему одному присущей». Другое дело, что поистине неуемная страсть к познанию (а Мартынов прекрасно разбирался в истории, философии, географии и даже некоторых точных науках) вольно или невольно вела к мыслительной и интеллектуальной насыщенности стиха, становившейся примечательной его особенностью.
Даже обличьем Леонид Мартынов словно бы подтверждал свою ускользающую от поверхностного взгляда поэтическую индивидуальность и оригинальность. Как вспоминает алтайский писатель Марк Юдалевич, «совершенно не стремясь к этому, Леонид Николаевич и внешне более всего походил на поэта. Когда рослый, крепкий, с высоко поднятой головой, углубленный в себя, он проходил по улице, казалось, его окружает какая-то тайна».
Но свое истинное поэтическое лицо Леонид Мартынов обрел не сразу. В творческой его жизни было немало удивительных метаморфоз. Ну а ключ к пониманию поэтической биографии Мартынова можно найти в стихотворении о Геркулесе:
Мне кажется, что я воскрес.
Я жил. Я звался Геркулес.
Три тысячи пудов я весил,
С корнями вырывал я лес,
Рукой тянулся до небес,
Садясь, ломал я спинки кресел.
И умер я… И вот воскрес:
Нормальный рост, нормальный вес —
Я стал как все. Я добр и весел,
Я не ломаю спинки кресел…
И, все-таки, я Геркулес.
Поэтический Геркулес Леонида Мартынова первые признаки жизни стал подавать в начале 1920-х годов, заявляя о себе сначала как футурист и романтик, что, в общем-то, и не удивительно, если вспомнить некоторые факты его биографии.
Родился Леонид Мартынов 22 мая 1905 года в Омске, а детство провел на Транссибирской магистрали, в служебном вагоне отца — техника путей сообщения и гидротехника. Десятилетним мальчиком Мартынов прочел стихи, которые во многом определили его будущее. То был Маяковский — футурист в «желтой кофте». А шестнадцатилетним подростком, едва окончив пять классов, Леонид Мартынов решил жить литературным трудом.
Поэтический дебют юного стихотворца состоялся в 1921 году в омском журнале «Искусство». В тех юношеских стихах начинающий футурист писал, что «пахнут землей и тулупами девушки наших дней».
Время было бурное, зовущее в дорогу, в неизведанные просторы, да и наследственность, наверное, сказалась, поэтому 1920-е годы молодой поэт провел в странствиях. География их разнообразна. Сначала юный Мартынов отправился в Москву с мечтою об образовании. Только вот какого — литературного или художественного (обладал он и несомненным дарованием живописца) сразу решить не мог. Даже собрался поступать во ВХУТЕМАС. Но вскоре неожиданно для себя оказался в Балхашской экспедиции Уводстроя. А дальше — пошло-поехало: Алтай, Барабинская степь, строящийся Турксиб, таежные урманы Прииртышья… И занятия самые разные и неожиданные: сборщик лекарственных трав, искатель археологических древностей, пропагандист на агитсамолете, сельский книгоноша, рабочий гидротехничекой экспедиции, журналист…
Писал в эти годы Леонид Мартынов много и хаотично: корреспонденции, очерки и, конечно же, стихи, в которых на футуристических дрожжах поднималась поэтическая опара будущего Мартынова. Но как непрост зрелый Мартынов, так не однозначна и его ранняя поэзия. С одной стороны, фантастические корабли, плывущие высоко над городом («Воздушные фрегаты»), а с другой — предельно, вроде бы, реалистичное и конкретно точное — «сахар был сладок и соль солона» из стихотворения о портовых грузчиках. Но противоречие тут кажущееся. Разные по стилевой окраске стихи держатся, опять же, на глубоком и емком метафорическом подтексте, в котором находит отражение поэтический взгляд Леонида Мартынова, характерный именно соединением фантастического и реального, сказочного и обыденного.
Особенность эта лучше и отчетливей всего, пожалуй, проявилась в любимой мартыновской теме Лукоморья. В стихотворных рассказах Леонида Мартынова о волшебной стране действительность перемешана с вымыслом, а реальные очертания жизни невозможно, как правило, отделить от прозрений и дерзких фантазий поэта.
Стихотворение «Лукоморье», написанное в 1937 году после таких его замечательных стихов, как «Река Тишина» и «Подсолнух» и ставшее началом одноименного цикла, в определенной мере можно считать в творчестве Мартынова этапным. Леониду Николаевич был в это время в возрасте Христа и в поре наступившей литературной и человеческой зрелости, его поэтический Геркулес прочно вставал на ноги.
Лукоморье и «воздушные фрегаты» стали сквозными образами всей мартыновской поэзии.
Любопытно, что Лукоморье отзовется в дальнейшем не только в его лирике, но и в его военной публицистике. В годы Великой Отечественной войны поэт много сил отдавал оперативной газетной работе и деятельно участвовал в выходивших в Омске «Окнах ТАСС». Он публикует очерк «Лукоморье», вызвавший большой читательский резонанс. Несколько позже появляется брошюра «Вперед, за наше Лукоморье!», где очерк дополнен откликами фронтовиков. Не оставлял он и работу над стихами, о чем свидетельствуют поэтически сборники этих лет «За Родину» (1941), «Мы придем» (1942), «Жар-цвет» (1944). Как отзывался о них критик Виктор Утков, «в стихотворениях, сказках, балладах, сказах, вошедших в эти сборники, отчетливо видишь стремление поэта к наиболее яркому, сильному и доходчивому выражению мыслей и чувств, владевших людьми в те трудные годы, ощутим недюжинный темперамент поэта». А как писал сам Мартынов в автобиографии, «тема о потерянном и вновь обретенном Лукоморье стала основной темой моих стихов в дни Великой Отечественной войны… Я повествовал, как умел, о борьбе народа за свое Лукоморье, за свое счастье». Что касается романтического образа «воздушных фрегатов», возникшего в 1922 году (одноименное стихотворение было опубликовано в 1923 году в журнале «Сибирские огни»), то он отозвался в поздней прозе Леонида Мартынова, в его книге новелл «Воздушные фрегаты».
Тема Лукоморья тесно связана с такой яркой страницей поэтического творчества Леонида Мартынова, как его знаменитые исторические поэмы, в числе которых «Правдивая история об Увенькае», «Искатель рая», «Домотканая Венера», «Тобольский летописец», а так же тематически родственные им прозаические произведения — «Повесть о Тобольском воеводстве» и «Крепость на Оми».
Столь крутая метаморфоза — из футуриста и романтика, певца современности в историка и эпика — может показаться неожиданной. Но лишь на первый взгляд, поскольку многое из того, что переполняло поэта, в форму малоформатных стихотворных жанров уже не укладывалось, да и сама атмосфера предвоенного десятилетия, все сильнее наполнявшаяся грозовым электричеством, заставляла многих художников обращаться к героическому прошлому страны.
Чувство истории, также овладевшее и Леонидом Мартыновым, предельно обострилось, когда попал он на русский Север, где поэт, по собственному признанию, «особенно ощутил эту взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего».
На Севере Мартынов оказался не по своей воле. В 1932 году его арестовали по так называемому делу «сибирских поэтов». Вместе с Павлом Васильевым, Николаем Ановым, Евгением Забелиным, Сергеем Марковым и Львом Черноморцевым он был обвинен в антисоветских настроениях и выслан. Несколько лет поэт провел сначала в Ярославле, потом в Архангельске и Вологде. В редакции вологодской газеты «Красный Север» он встретил свою будущую жену Нину Анатольевну, работавшую там секретарем-машинисткой. В конце 1935 года, уже с нею, он вернулся в Омск и поселился в деревянном доме на улице Красных зорь. Здесь в основном и был создан его знаменитый свод исторических поэм.
В этих больших, богатых выдумкой стихотворных повестях соединились прозорливость историка с прозрениями поэта. Леонид Мартынов совершенно по-новому показал прошлое Сибири. (Вообще же, Сибирь у Мартынова — не просто одна из основных «тем», но и сама его творческая основа). Сибирь у него не только дикая безрадостная глухомань. Здесь живут смелые, честные и пытливые люди, в которых зреет дух бунтарства. Такие, например, как казахский юноша-толмач Увенькай, переводящий на родной язык великого Пушкина, офеня-лотошник Мартын Лощилин, или доморощенный летописец ямщик Илья Черепанов, который пишет правдивую летопись Сибири… Изображая их, автор находит глубинные связи между явлениями, казалось бы, далекими. Так, сила художественной логики Мартынова сближает Увенькая и Пушкина, книгоношу Лощилина и английского поэта, автора «Потерянного рая» Мильтона. Леонид Мартынов не стремится изображать крупные исторические события и личности. Но дух эпохи в его поэмах присутствует. Да и не столько сами по себе исторические события и факты интересовали Мартынова, сколько истоки этих событий и психология простых людей — подлинных творцов истории.
В исторических поэмах Леонид Мартынов проявился, помимо прочего, еще и как блестящий мастер стихотворного повествования, владеющий этим редким качеством с исключительной непринужденностью. Любопытно, что печатал он свои поэмы специально как прозу — от поля до поля, тем не менее, в этих длинных строках сразу же улавливался стихотворный размер.
Исторические поэмы Леонида Мартынова стали крупным явлением в нашей литературе. Выплеснувшись в них как-то разом, взвихрившись одним мощным протуберанцем, Мартынов к жанру этому после 1940 года, когда в Омске и Москве одна за другой вышли книги с его поэмами, не возвращался, чем очередной раз удивил критиков и почитателей своего таланта.
Окончание Великой Отечественной войны Леонид Мартынов встретил выходом двух поэтических сборников — «Лукоморье» (Москва, 1945) и Эрцинский лес» (Омск, 1946). Вошедшие туда стихи были написаны в военные годы и отличались ясным пониманием процессов истории, глубиной мысли и подлинным поэтическим мастерством. Тем не менее, у ряда критиков и коллег по цеху вызвали они бурю негодования. Особенно сборник «Эрцинский лес». Вера Инбер, в частности в разгромной рецензии «Уход от действительности» писала, что у Мартынова «неприятие современности превращается уже в неприкрытую злобу» и что, «видимо, Леониду Мартынову с нами не по пути. И если он не пересмотрит своих сегодняшних позиций, то наши пути могут разойтись навсегда…». Все это было прямой реакцией на опубликованное в августе 1946 года Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», после которого началось жесткое закручивание «идеологических гаек», больно аукнувшееся и на Леониде Мартынове. После 1946 года стихи его перестали публиковать.
Поэтический Геркулес умер…
Сразу после войны Леонид Мартынов переехал в Москву, поселился с женой в Сокольниках. Надо было чем-то жить. И однажды на квартире Мартыновых появился венгерский поэт Антал Гидаш, который предложил перевести для готовящегося однотомника стихи венгерского классика Шандора Петефи. Так началась переводческая деятельность Леонида Мартынова, которая тоже впечатляет. Благодаря его усилиям на русском языке появились стихи и поэмы Адама Мицкевича, Десанки Максимович, Юлиана Тувима, Артюра Рембо, Пабло Неруды… Но больше всего переводил он венгерских поэтов. За что правительство Венгрии в 1950 году наградило его орденом Золотой Звезды первой степени и орденом Серебряной Звезды.
Переводы переводами, а вот солнце поэта Леонида Мартынова, казалось, уже закатывалось за горизонт. К счастью, не закатилось. Его только на время закрыла туча. Мартынов продолжал писать стихи, пока, правда, «в стол». Но, как признают потом критики, «это были годы расцвета его творчества».
Первым шагом возвращения Леонида Мартынова из забвения послужила статья Ильи Сельвинского «Наболевший вопрос», опубликованная в 1954 году, где, говоря о советских поэтах, автор упомянул и Мартынова как «человека, постигшего тайну скрипичного волшебства». В 1955 году, когда Мартынову исполнилось пятьдесят, стараниями молодых поэтов состоялся его вечер в ЦДЛ, а несколько месяцев спустя в издательстве «Молодая гвардия» вышла после десятилетнего перерыва книжка Леонида Мартынова. Называлась она просто — «Стихи», и мгновенно стала популярной. О полузабытом поэте заговорили, после нее он, без преувеличения, «проснулся знаменитым».
«Что такое случилось со мною? — удивлялся он сам. — Говорю я с тобою одною, // а слова мои почему-то // повторяются за стеною, // и звучат они в ту же минуту // в ближних рощах и дальних пущах, // в близлежащих людских жилищах // и на всяческих пепелищах, // и повсюду среди живущих. // Знаешь, в сущности, это неплохо! // Расстояние не помеха // ни для смеха и ни для вздоха. // Удивительно мощное эхо! // Очевидно, такая эпоха».
Эпоха действительно, наступала для поэзии благоприятная. Поэзия становилась властителем дум и сердец, выливалась в пространства зрительных залов, стадионов и площадей, в огромные книжные тиражи. Поэтический Геркулес Мартынова, окунувшись в живую воду этой эпохи, воскресал…
Леонид Мартынов много и напряженно в послевоенные десятилетия годы работал. И писал о современности. Причем сам он считал эти стихи «более значительными в своем творчестве, чем писал раньше». И не случайно. Одна за другой выходят у него поэтические сборники. В 1966 году книга Леонида Мартынова «Первородство» была удостоена Государственной премии РСФСР, а в 1974-м книга «Гиперболы» — Государственной премии СССР.
Да, современность занимает главное место в поэзии Леонида Мартынова 1950-х — 1970-х годов. Но это не значит, что прошлое навсегда ушло из его творчества. Как и будущее, оно продолжало постоянно присутствовать в нем, поскольку, по признанию самого Мартынова, писал он «о сегодняшнем дне, преображающемся в день грядущий». С другой стороны, о чем бы ни говорил Леонид Мартынов в своих стихах, — о Лукоморье ли, раскопках Помпеи, о XXI веке, — они всегда очень современны по духу, ибо постоянно вовлекают читателя в сферу напряженных поисков истины.
Хотя и современность, надо сказать, Леонид Мартынов тоже понимал весьма своеобразно. До последних дней своих (а умер он 21 июня 1980 года) жил поэт как бы на грани прошлого с грядущим, воспринимая настоящее как некий миг перехода в будущее.
«Всем мы о будущем помним. // К революции духа зовем», — писал когда-то семнадцатилетний Мартынов, отправляя в дальний путь свои «Воздушные фрегаты» на поиски духовного Лукоморья, которым отдал, по существу, всю жизнь. Давно уже нет поэта в живых, но величавые его поэтические корабли продолжают свой вечный путь…
А. Горшенин
Дополнительно рекомендуем прочесть
Дементьев В. Леонид Мартынов: поэт и время. — М., 1986.
Воспоминания о Л. Мартынове. Сборник. — М., 1989.
bsk.nios.ru
Родился 9 (22) мая 1905 года в Омске в семье гидротехника путей сообщения Николая Ивановича Мартынова и дочери военного инженера, учительницы Марии Григорьевны Збарской в Омске. Сибирский род Мартыновых идёт от «владимирского коробейника-книгоноши Мартына Лощилина, осевшего в Семипалатинске».
Дебютировал в печати в 1921 году заметками в омских газетах «Сигнал», «Гудок», «Рабочий путь». Первые стихотворения были напечатаны в сборнике «Футуристы», изданном в походной типографии агитпарохода «III Интернационал». Входил в футуристическую литературно-художественную группу «Червонная тройка» (1921—1922), куда входили также В. Уфимцев, В. Я. Шебалин и Н. А. Мамонтов. В конце 1921 года вслед за Н. А. Мамонтовым уезжает поступать во ВХУТЕМАС, однако оба они вскоре вернутся из-за неустроенности быта. Став в 1924 году разъездным корреспондентом газеты «Советская Сибирь» (Новониколаевск), Мартынов исколесил всю Западную Сибирь и Казахстан. Участвовал в геологических экспедициях. В 1927 году редактор «Звезды» Н. С. Тихонов напечатал стихотворение «Корреспондент», первая публикация за пределами Сибири. В 1930 году в Москве вышла первая книга Мартынова — очерки о Прииртышье, Алтае и Казахстане «Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу» (Москва, «Федерация», 1930). В 1932 году сдал в редакцию «Молодой гвардии» книгу «новелл о любви и ненависти в годы начала социалистической перестройки», которую так и не напечатали и которая считается ныне пропавшей.
В 1932 году был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде и осужден по делу так называемой «Сибирской бригады» по статье 58/10 УК РСФСР к высылке на три года в Северный край. (Реабилитирован прокуратурой СССР 17 апреля 1989 года посмертно). Административную ссылку провёл в Вологде, где жил с 1932 до 1935 год. Работал в местной газете «Красный Север», где и встретился с будущей женой, Ниной Поповой. После ссылки они вдвоём вернулись в Омск.
Началом «настоящей литературной известности» поэт называет публикации «Увенькая» и «Тобольского летописца» в «Сибирских огнях» В. Итина в 1936 г. По словам поэта, Вивиан Итин сыграл большую роль в его жизни: «…Нас объединяли многие творческие и, я бы сказал, политические, государственные интересы».
В 1939 году к Мартынову пришла литературная известность: вышла книга «Стихи и поэмы» (Омск, 1939). Поэмы с исторической сибирской тематикой заметил и оценил К. М. Симонов в рецензии «Три поэмы» («Литературная газета», июль 1939). На следующий год выходят исторический очерк об Омске «Крепость на Оми» и книги «Поэмы» (вышли одновременно в Москве и Омске).
В 1942 году благодаря хлопотам писателя А. Калинченко был принят в Союз писателей СССР. В 1943 году К. М. Симонов предложил своё место фронтового корреспондента в «Красной Звезде». Мартынов вернулся в Омск «за вещами», но был тут же призван в армию, в Омское пехотное училище. По состоянию здоровья был освобождён от военной службы, и служил как литератор — писал историю училища.
Сборник «Лукоморье», «зарезанный» А. А. Фадеевым, усилиями нового председателя Союза писателей СССР Н. С. Тихонова вышел в 1945 году. В феврале 1946 года Л. Н. Мартынов переезжает в Москву.
В декабре 1946 году в «Литературной газете» вышла разгромная статья В. М. Инбер о книге стихов «Эрцинский лес» (Омск, 1946). После резкой критики и «проработки» в Москве, Омске и Новосибирске тираж книги был уничтожен, и доступ к печати закрылся на девять лет. Всё это время поэт пишет «в стол» и зарабатывает переводами.
Переводил на русский язык стихотворения английских (Ч. Дибдин, А. Теннисон), чешских (Ян Неруда), чилийских (Пабло Неруда), венгерских (Э. Ади, А. Гидаш, Д. Ийеш, Ш. Петефи, И. Мадач, Й. Аттила), литовских (Э. Межелайтис), польских (Я. Кохановский, А. Мицкевич, Ю. Тувим, Ю. Словацкий, Ю. Пшибось, А. Важик, Ц. Норвид, К. Галчинский), французских (А. Рембо, В. Гюго, Ш. Бодлер), итальянских (С. Квазимодо, А. Северини), югославских (О. Жупанчич, М. Крлежа) и других поэтов. По словам Мартынова, он перевёл около ста тысяч стихотворных строк. За переводческую деятельность награждён правительством Венгрии орденами «Серебряный Крест» (1949), «Золотая Звезда» (1964) и «Серебряная Звезда» (1970).
Первая книга после вынужденного простоя вышла в 1955 году Книга «Стихи» была «первым поэтическим бестселлером» после войны, сразу стала редкостью. В 1957 г. она была переиздана. После этого Мартынова стали печатать так часто, что Ахматова по этому поводу с неудовольствием заметила, что «поэту вредно часто печататься». Несмотря на признание, поэт ведет закрытый образ жизни, и уже при жизни его называют не иначе как «тихий классик».
Историки литературы часто упоминают имя Мартынова в связи с выступлением на общемосковском собрании писателей 31 октября 1958 года, где речь шла о Б. Л. Пастернаке. Вернувшегося только что из Италии Л. Мартынова вызвали на трибуну рассказать об отношении итальянцев к Пастернаку. Мартынов выразил раздражение «сенсационной трескотнёй» заграничной печати вокруг одного имени. Хотя Мартынов присоединил свой голос к хору осуждавших Пастернака, отмечалось, что его выступление было далеко не самым резким.
В 1960—1970 гг. пишет книгу мемуарной прозы, которую задумывал назвать «Стоглав». Сам поэт писал, что «Стоглав» «касается не только возникновения того или другого моего стихотворения, но, будучи правдив и ясен, по возможности — всего строя жизни». Однако время и цензура не позволили напечатать все главы одновременно, потому последовательность глав нарушена. Первый сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты» вышел в 1974 г. По красоте стиля и широте охвата его можно назвать «энциклопедией» жизни омских художников 1920-1940-хх годов. Второй сборник новелл — «Черты сходства» — вышел уже после смерти поэта (М., Современник, 1982). И, наконец, спустя четверть века, в 2008 году были напечатаны все остальные новеллы книги «Стоглав» (М., Вече, 2008).
В 1979 году умирает жена Нина, а 21 июня 1980 года и сам поэт. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище.
На стихи Мартынова написано немного песен. Одним из первых музыкальных произведений стала кантата И. Дунаевского «Мы придём!» (1945). Кантата была написана в годы войны и отличается «драматическим пафосом и скорбной торжественностью».
В пятидесятые годы М. Таривердиев написал вокальный цикл на стихи «Вода», «Листья», «Вечерело». У барда В. Берковского есть песня «Ты относишься ко мне, как к полям…». В 1980-х гг. В. Бутусов (рок-группа «Наутилус Помпилиус») в первом альбоме «Переезд» использовал венгерскую поэзию в переводе Мартынова («В итальянской опере», «Битва с магнатом», «Музыка», «Ястребиная свадьба»). В следующих альбомах «Наутилус» так же прибегал к поэтическим переводам Мартынова — «Князь тишины» Эндре Ади стал заглавной песней для пятого альбома «Наутилуса».
Александр Локшин написал симфонию № 9 для баритона и струнного оркестра на стихи Леонида Мартынова (1975 год). Антон Шатько — песню «Нежность». Опера Андрея Семёнова «Омский пленник», 1996—1997 гг. (по поэме «Правдивая история об Увенькае, воспитаннике азиатской школы толмачей в городе Омске»).
В 2001 году композитор Владимир Евзеров написал песню «Лира» на стихи Мартынова, которую спел Валерий Леонтьев.
Материал взят из Википедии
Ознакомиться с творчеством Леонида Мартынова
liricon.ru
МАРТЫНОВ ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ (1905-1980)
произведения
Родился 9 (22) мая 1905 года в Омске в семье гидротехника путей сообщения Николая Ивановича Мартынова и дочери военного инженера, учительницы Марии Григорьевны Збарской. Окончил четыре класса Первой омской мужской классической гимназии.Здесь происходит его сближение с поэтами Н.Калмыковым, Б.Жезловым, С. Орловым и будущим композитором В.Шебалиным. Все они в 1921 г. под влиянием Давида Бурлюка, выступавшего в Омске со своими поэзо-вечерами, стали участниками футуристической литературно-художественной группы «Червонная тройка». В начале 1920-х гг. это была единственная авангардная группа за Уралом, её организаторами были художники В. Уфимцев и Н. Мамонтов.Первые стихотворения Л. Мартынова были напечатаны в сборнике «Футуристы», изданном в походной типографии агитпарохода «III Интернационал» и в журнале «Искусство» (Омск, 1921). Как журналист дебютировал в печати в том же году заметками в омских газетах «Сигнал», «Гудок», «Рабочий путь». Став в 1924 году разъездным корреспондентом газеты «Советская Сибирь» (Новониколаевск), Мартынов изъездил всю Западную Сибирь и Казахстан, участвовал в геологических экспедициях.
Путь газетного корреспондента Мартынов начал с библиографических заметок и хроники. Но постепенно ему становятся подвластны все газетные жанры. Вскоре он публикует в омской и сибирской печати обширные очерки и проблемные статьи. В омских газетах поэт часто выступал с рецензиями на художественные выставки и новые книги, в новосибирских газетах занимался обработкой рабкоровских корреспонденции, печатал очерки. Темы его публикаций были разнообразны. Особенно его волновали проблемы благоустройства города, перспективы развития народного хозяйства. Любимая тема - судьба Иртыша, труд водников.
Журналистская работа давала богатейший материал Мартынову-поэту. Мартынов однажды сказал о себе: "Для того, чтобы написать статью или очерк (рассказов, повестей, романов, драм писать органически не умею), мне приходилось сперва написать вроде как бы стихи, пусть плохие, но стихи, иногда рифмованные, иногда белые, чтобы потом разрифмовать и даже разритмовать их, придав тому, что получается видимость прозы".
Темы для стихов рождались в многочисленных путешествиях. Более всего поэта увлекала история родного края. Мартынова называли тогда "Джеком из Омска", сравнивая с ДжэкомЛондоном, так как его стихи были полны экзотики. Вот только Мартынов искал экзотику не в каких-то дальних странах, а в том, что окружало его с детства, он исследовал сибирский быт, азиатскую географию, этнографию народов Прииртышья.В 1930 году в Москве вышла первая книга Мартынова — очерки о Прииртышье, Алтае и Казахстане «Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу» (Москва, «Федерация», 1930).
Много стихов Л.Мартынов посвящает родному Омску. Эти стихи необычны, ведь Мартынов обладал "чудным даром воображения", способностью в обыденном увидеть сказочное, в привычном - неожиданное. И вот степной, пыльный Омск превращается в дно некогда существовавшего моря. В стихотворении "Море было" (1924 г.) перед нами развертывается грозно-величественная панорама города, выстроенного на бывшем морском дне. Образ воздушных фрегатов, проплывающих над Омском, представленный в одноимённом стихотворении, написанном в 1922 г., много позже обретет вторую жизнь в названии книги мемуаров. Книги, которую можно назвать своеобразной омской энциклопедией первой половины XX века.Воздушные фрегаты в особом мире Мартынова проплывают и над рекой Тишиной. Так нарекает поэт реку Омь, берущую истоки в Барабинской степи и впадающую в Иртыш в центре Омска.
Мартынов называл родные места "блаженной Гипербореей" - по примеру древних греков, считавших, что есть за Уралом идеальная страна, чудесный край, где все счастливы. Понятие родины у Мартынова не ограничивается Омском, это вся Сибирь. Во второй половине 20-х годов поэт параллельно с репортерской работой пишет серию романтических стихов о Сибири: "Чаны", "Гость", "Огневые лисы", "Северный путь". Поэт ведет повествование от имени морских путешественников, охотников, первопроходцев, рудокопов и зверобоев. Обширные пространства обского Севера и Зауралья живописуются как неисчерпаемая кладовая, ключи от которой по праву должны находиться в крепких руках мужественных людей.
Весной 1932 г. ОГПУ сфабриковало дело так называемой"сибирской бригады". В литературную группу "Сибиряки" вошли поэты Л.Мартынов,Н.Анов, П.Васильев, Е.Забелин, С.Марков, Л.Черноморцев. Все были арестованы и заключены во внутреннюю тюрьмуна Лубянке. Мартынов по статье 58/10 УК РСФСР был приговорён к высылке на три года в Северный край. С 1932 по 1935 гг. он прожил в Вологде, работал корреспондентом газеты «Красный Север». После ссылки вернулся в Омск.
С 1935 по 1939 г. Л.Мартынов создает цикл исторических поэм, до сих пор остающийся одной из вершин жанра поэмы на историческую тему. Это "Правдивая история об Увенькае", "Тобольский летописец", "Искатель рая", "Рассказ о русском инженере", "Поэзия как волшебство", "Домотканная Венера" и др. Поэтом, как сам он говорил, овладело "чувство истории".
В эти годы Мартынов сотрудничал в журнале "Омская область", где он вел подборки "По страницам старых книг и журналов" и "Из прошлого нашей области". Поэт много читал, изучал архивные источники, исторические книги, накапливал богатый краеведческий материал.
В 1939 году к Мартынову пришла литературная известность: вышла книга «Стихи и поэмы» (Омск, 1939). Через год вышли исторический очерк об Омске «Крепость на Оми» и книги «Поэмы» (одновременно в Москве и Омске). Критика встретила обе книги как литературную сенсацию. К.Симонов, ознакомившийся с поэмами еще в рукописи, отмечал, что они написаны "принципиально иначе, чем большинство из того, что мы читали за последние годы". Мартынова назвали "хозяином прошлого".
В 1942 г., во время Великой Отечественной войны, Мартынов был принят в Союз писателей СССР. В 1943 г. он был призван в армию, но освобождён от военной службы по состоянию здоровья. Он становится тружеником тыла, служит как литератор. В труднейших условиях военного времени Мартынов издает 5 сборников. Стихов на патриотические темы. Мартынов трезво осознавал назначение сибирского тыла, ту роль, что играет "страна-холодырь" в Мировой битве. Регулярно публикуется в местной периодике, сотрудничает в "Окнах сатиры". Пишет пьесы для театра миниатюр и театра Вахтангова, оказавшегося в эвакуации в Омске.Будучи курсантом Омского пехотного училища им. М.В.Фрунзе, Мартынов написал книгу очерков по истории этого учебного заведения.
Вскоре после войны в Омске выходит книга стихов Мартынова "Эрцинский лес", которая в 1946 году подверглась жёсткой критике как в Омске, так и в Москве. Названия статей о книгах Л.Мартынова, написанных в 46-47г.г., более чем красноречивы: "Жар-цвет, или словесные выкрутасы Л.Мартынова", "В дебрях "Эрцинского леса", "Уход от действительности", "На ложном пути".
В феврале 1946 г. поэт навсегда переезжает в Москву. Из-за нападок на последнюю книгу, тираж которой подвергся уничтожению, доступ к печати ему был закрыт на девять лет. Всё это время он писал «в стол» и зарабатывал переводами.По словам Мартынова, он перевёл около ста тысяч стихотворных строк. За переводческую деятельность награждён правительством Венгрии орденами «Серебряный Крест»(1949), «Золотая Звезда» (1964) и «Серебряная Звезда» (1970).
Только в 1955 г. вышла очередная книга Мартынова «Стихи». Книга получила успех и после этого поэтические сборники этого автора стали выходить один за другим. Мартынова можно назвать одним из оригинальнейших поэтов ХХ века. Друзья называли Мартынова поэтом с мировым именем, "волшебником поэтического слова", "русским самородком". Несмотря на признание, Мартынов вёл закрытый образ жизни.
В 1960—1970 гг. писал книгу мемуарной прозы, которую задумывал назвать «Стоглав». Но время и цензура не позволили напечатать все главы. Первый сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты» вышел в 1974 г. Второй сборник новелл — «Черты сходства» — вышел уже после смерти поэта (М.: Современник, 1982). И, наконец, спустя четверть века, в 2008 году были напечатаны все остальные новеллы книги «Стоглав» (М.: Вече, 2008).
Леонид Николаевич Мартынов умер 21 июня 1980 года. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище.
(При составлении биографической справки использованы материалы из книги: С. Поварцов. Над рекой Тишиной: молодые годы Леонида Мартынова. Омск, 1988)
litmuseum.omskportal.ru
Леонид Николаевич Мартынов
Леони́д Никола́евич Марты́нов (9 (22) мая 1905, Омск — 21 июня 1980, Москва) — русский поэт.
Родился в семье гидротехника путей сообщения Николая Ивановича Мартынова и дочери военного инженера, учительницы Марии Григорьевны Збарской в г. Омске. Дебютировал в печати в 1921 г. заметками в омских газетах «Сигнал», «Гудок», «Рабочий путь». Первые стихотворения были напечатаны в сборнике «Футуристы», изданном в походной типографии агитпарохода «III Интернационал». Став разъездным корреспондентом сразу двух журналов («Сибирские огни» и «Сибирь») и двух газет («Омский водник» и «Сибирский гудок»), Мартынов исколесил всю Сибирь. Участвовал в геологических экспедициях. В 1927 редактор «Звезды» Н.Тихонов напечатал стихотворение «Корреспондент». В 1930 г. в Москве вышла первая книга Мартынова - очерки о Прииртышье, Алтае и Казахстане «Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу» (Москва, «Федерация», 1930). В 1932 г. сдал в редакцию «Молодой Гвардии» книгу «новелл о любви и ненависти в годы начала социалистической перестройки», которую так и не напечатали и которая считается ныне пропавшей.
В 1932 был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде и осужден по делу так называемой «Сибирской бригады» по ст.58-10 УК к высылке на три года в Северный край.[1] (Реабилитирован прокуратурой СССР 17 апреля 1989 г. посмертно). Административную ссылку провел в Вологде, где жил с 1932 до 1935. Работал в местной газете «Красный Север», где и встретился с будущей женой, Ниной Поповой. После ссылки они вдвоем вернулись в Омск.
Началом «настоящей литературной известности» поэт называет публикации «Увенькая» и «Тобольского летописца» в «Сибирских огнях» В.Итина в 1936 г. По словам поэта, Вивиан Итин сыграл большую роль в его жизни. («…Нас объединяли многие творческие и, я бы сказал, политические, государственные интересы»).
В 1939 году к Мартынову пришла литературная известность: вышла книга «Стихи и поэмы» (Омск, 1939). Поэмы с исторической сибирской тематикой заметил и оценил К Симонов в рецензии «Три поэмы»(«Литературная газета», июль 1939). На следующий год выходят исторические очерки об Омске «Крепость на Оми» и книги «Поэма» (выходят одновременно в Москве и Омске).
В 1942 г. благодаря хлопотам А.Калинченко был принят в Союз писателей. В 1943 К.Симонов предложил заменить его фронтовым корреспондентом в «Красной Звезде». Однако, когда Л.М. вернулся в Омск «за вещами», то был призван в армию, в Омское пехотное училище. По состоянию здоровья был освобожден от военной службы.
Сборник «Лукоморье», зарезанный А. Фадеевым, усилиями нового председателя Союза писателей СССР Н.Тихонова вышел в 1945 г. В 1946 г. в «Литературной газете» вышла погромная статья В.Инбер «Нам с вами не по пути, Мартынов!» (о книге стихов «Эрцинский лес», Омск, 1946). После резкой критики и "проработки" в Москве, Омске и Новосибирске тираж книги был уничтожен, и доступ к печати закрылся на девять лет. Все это время поэт пишет «в стол» и зарабатывает переводами.
В 1946 г. переезжает в Москву.
Переводил на русский язык стихотворения английских (Ч. Дибдин, А. Теннисон), чешских (Ян Неруда), чилийских (Пабло Неруда) венгерских (Э. Ади, А. Гидаш, Д. Ийеш, Ш. Петёфи, Мадач, Й.Аттила), литовских (Э. Межелайтис), польских (Я. Кохановский, А. Мицкевич, Ю. Тувим, Ю. Словацкий, Ю. Пшибось, А. Важик, Ц. Норвид, К.Галчинский), французских (А. Рембо, В. Гюго, Ш. Бодлер), итальянских (С. Квазимодо, А.Северини), югославских (О.Жупанчич, М.Крлежа) и др. поэтов. По словам Л.М., он перевел около ста тысяч стихотворных строк. За переводческую деятельность награжден правительством Венгрии орденами Серебряный Крест (1949 г.) и Золотая Звезда (1967 г.), а правительством Болгарии - орденом Кирилла и Мефодия I степени (1976).
Первая книга после вынужденного простоя вышла в 1955 г.(сразу ставшая редкостью зелененькая «молодогвардейская» книжка). В 1957 г. она была переиздана. После этого Мартынова стали печатать так часто, что Ахматова по этому поводу ворчала, что поэту вредночасто печататься.
В 1960-1970 гг. пишет книгу мемуарной прозы, которую задумывал назвать «Стоглав». Сам поэт писал, что «Стоглав» «касается не только возникновения того или другого моего стихотворения, но, будучи правдив и ясен, по возможности – всего строя жизни» ("Дар будущему", с.400). Однако время и цензура не позволили напечатать все главы одновременно, потому последовательность глав нарушена. Первый сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты» вышел в 1974 г. по красоте стиля его можно назвать "энциклопедией" жизни омских художников 1920-1940-хх гг. Второй сборник новелл – «Черты сходства» - вышел уже после смерти поэта (М., Современник, 1982). И, наконец, спустя четверть века, в 2008 были напечатаны все остальные новеллы книги «Стоглав» (М., Вече, 2008).
Л.М. трижды награждался орденом Трудового Красного Знамени: в 1964, 1971 и 1975 гг. Лауреат Государственной премии РСФСР им. А.М. Горького за книгу стихов "Первородство" (1966). Лауреат Государственной премии СССР за сборник стихов "Гиперболы" (1974 г.).
В 1979 г. умирает жена Нина, а менее чем через год и сам поэт. Похоронен Мартынов на Востряковском кладбище. Леонид Мартынов был одним из последних великих русских поэтов XX века, удерживавших традиции, успевших подышать воздухом поэтического обновления начала века. Возможно, с его уходом эта связь в современной литературе навсегда оборвалась.
Именем поэта назван бульвар в Омске (недалеко от этой улицы, на ул. Красных Зорь, д.30, бывший Николаевский пр., жил поэт). На бульваре Мартынова установлены памятные знаки-камни омским литераторам: Л.Мартынову, П.Васильеву, Г.Вяткину, А. Сорокину, И. Анненскому, Т. Белозерову, Р.Рождественскому.
В Омске, как правило, в мае, проходят «Мартыновские чтения». Всего они были четырежды: в мае 1983, 1985, 1995 и 2005 гг. В 2005 г. они проходили в рамках юбилейных мероприятий, посвященных 100-летию Мартынова. Исследователи сетуют, что литературное наследие Мартынова обширно, что ещё не всё напечатано, и многое затерялось в старых отечественных изданиях.
«…Мне сказали, что ко мне как к журналисту не имеется никаких претензий, а суть дела заключается в моей принадлежности к незаконной нелегальной группе „Памир“. „Как, — сказал я, — нелегальной? О ней даже печаталось в газетах!“ „Да, но она не была официально зарегистрирована“, — сказали мне. „Я даже не знал этого, они без меня записали меня в группу“, — сказал я. „Но вы не могли не знать, что член этой группы Павел Васильев занимался контрреволюционными хулиганствами — стрелял в портрет!“ Я мог на это сказать только одно: я не знал. Я пытался защитить Пашку, говоря, что если он что-нибудь даже и делал, то делал по необразованности, хамству, по пьяной лавочке. „Вы не могли не знать, что, собираясь у Бессонова, члены этой группы занимались антисоветчиной“. — „Я не принимал участия в таких сборищах, чтоб при мне занимались антисоветчиной“. — „Как? вы даже не слышали мерзких анекдотов Феоктистова?“. Вот на это уж точно я не мог возразить ничего: слышал.
Словом, мы загремели. Загремели на Север. Я, Сережа Марков, Анов и глупый бакенбардист Забелин. Но главные виновники происшествия усач Феоктистов, Юрочка Кариатида и Пашка остались целы и невредимы и ходили как ни в чем не бывало.»
Л.Мартынов. 9 мая по старому стилю/«Знамя», 2005, №5 или см.книгу «Дар будущему», с.460.А.Сорокин, Г.Вяткин, Я.Озолин, В.Уфимцев, В.Шебалин, С.Марков, Б.Жезлов, Н.Калмыков, В.Итин, К.Коничев, Н.Тихонов, П.Л.Драверт, А.Калинченко, А.Гидаш и А.Кун, С.Кирсанов, И.Эренбург, Б.Слуцкий, Н.Чуковский, В.Утков.
Вообще на стихи Мартынова, как ни странно, написано немного песен. М. Таривердиев написал вокальный цикл на стихи «Вода», «Листья», «Вечерело». У А. Городницкого есть песня «Ты относишься ко мне, как к полям…». В. Бутусов (рок-группа «Наутилус Помпилиус») в первом альбоме «Переезд» использовал венгерскую поэзию в переводе Мартынова («В итальянской опере», «Битва с магнатом», «Музыка», «Ястребиная свадьба»). В следующих альбомах «Наутилус» так же прибегал к поэтическим переводам Мартынова – «Князь тишины» Э. Ади стал заглавной песней для пятого альбома «Наутилуса» (1988).
Мартынов знает какая погодаСегодня в любом уголке земли:Там, где дождя не дождутся по году,Там, где моря на моря натекли.
Идет Мартынов мрачнее тучи.- ?- Над всем Поволжьем - ни тучи,Или: - В Мехико-сити мороз,Опять бродяга в парке замерз.
Подумаешь, что бродяга Гекубе?Небо над нами все голубей.Рядом с нами бодро воркуетРоссыпь общественных голубей.
Мартынов выщурит синие, честные,Сверхреальные свои глазаИ шепчет немногие ему известныеМексиканские словеса.
Тонко, но крепко, как ниткой суровой,Он связан с этой зимой суровой,С тучей, что на Поволжье плывет,Со всем, что на этой земле живет.
Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу: [Очерки] - М.: Федерация, 1930.
Стихи и поэмы. Омск: 1939.
Крепость на Оми: [Очерки]. – Омск: Омское областное государственное издательство, 1940.
Лукоморье: Книга стихов. – М.: Советский писатель, 1945.
Эрцинский лес: Книга стихов. – Омск: ОмГИЗ, 1946.
Стихи. – М.: Молодая гвардия, 1955.
Лирика: Книга стихов. – М.: Советский писатель, 1958.
Стихотворения. – М.: Художественная литература, 1961 (Серия «Библиотека советской поэзии»).
Первородство: Книга стихов. – М.: Молодая гвардия, 1965.
Сочинения: В 2-т. – М.: Художественная литература, 1965.
Людские имена: Книга стихов. – М.: Молодая гвардия, 1969.
Гиперболы: Книга стихов. – М.: Современник, 1972.
Во-первых, во-вторых и в-третьих: Книга стихов. – М.: Молодая гвардия, 1972.
Воздушные фрегаты: Книга новелл. – М.: Современник, 1974.
Пути поэзии: Книга стихов. – М.: Советская Россия, 1975.
Земная ноша: Книга стихов. – М.: Современник, 1979.
Собрание сочинений: В 3 т. – М.: Художественная литература, 1976-1977.
Узел бурь: Книга стихов. – М.: Современник, 1979.
Золотой запас: Книга стихов. – М.: Советский писатель, 1981.
Черты сходства: Новеллы. - М.: Современник, 1982.
Стихотворения и поэмы. – Л.: Советский писатель, 1986 (Библиотека поэта. Большая серия).
Дух творчества: Стихотворения, поэмы. – М.: Русская книга, 2000.
У дверей вечности: Стихотворения. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2000.
«Буря календарь листала...» М.: Молодая гвардия, 2005.
Дар будущему: Стихи и воспоминания / Сост. Г.А. Сухова-Мартынова, Л.В. Сухова. – М.: Вече, 2008.
О поэте
Сын Гипербореи: Книга о поэте. Омск. Инкомбанк, 1997.
Сухова-Мартынова Г. А. Воспоминания о Леониде Мартынове. М. Советский писатель, 1989.
Шайтанов И.О. Леонид Мартынов / Художественные поиски и традиции в современной поэзии //Русская литература XX века. Под ред. В.В.Агеносова. 11 кл. Ч.2. М.: Дрофа, 2007.
Wikimedia Foundation. 2010.
dic.academic.ru
(сценарий беседы-экскурсии)
(слайд 2)
Удивительный был поэт Леонид Николаевич Мартынов! По своему внутреннему складу и характеру дарования Леонид Мартынов — поэт-исследователь, поэт-ученый и философ. Он и писал иной раз так, что его мало было просто читать — следовало еще и напряженно вникать в текст, докапываться до истинного смысла сказанного. Но свое истинное поэтическое лицо Леонид Мартынов обрел не сразу. В творческой его жизни было немало удивительных метаморфоз. Ну а ключ к пониманию поэтической биографии Мартынова можно найти в стихотворении о Геркулесе:
Мне кажется, что я воскрес.
Я жил. Я звался Геркулес.
Три тысячи пудов я весил,
С корнями вырывал я лес,
Рукой тянулся до небес,
Садясь, ломал я спинки кресел.
И умер я…. И вот воскрес:
Нормальный рост, нормальный вес —
Я стал как все. Я добр и весел,
Я не ломаю спинки кресел…
И, все-таки, я Геркулес.
Поэтический Геркулес Леонида Мартынова первые признаки жизни стал подавать в начале 1920-х годов, заявляя о себе, сначала как футурист и романтик, что, в общем-то, и не удивительно, если вспомнить некоторые факты его биографии.
(слайд 3)
Родился 9 (22) мая 1905 года в Омске в семье гидротехника путей сообщения Николая Ивановича Мартынова и дочери военного инженера, учительницы Марии Григорьевны Збарской. Сибирский род Мартыновых идёт от «владимирского коробейника-книгоноши Мартына Лощилина, осевшего в Семипалатинске».Десятилетним мальчиком Мартынов прочел стихи, которые во многом определили его будущее. То был Маяковский — футурист в «желтой кофте». А шестнадцатилетним подростком, едва окончив, пять классов, Леонид Мартынов решил жить литературным трудом.
(слайд 4)
Вспоминая Омск своего детства, Мартынов напишет, что город напоминал ему «плоский, купающийся в соленой пыли гигантский блин-город», где жили люди по крайне мере двенадцати национальностей. Эта многоязычная среда приобщила будущего поэта к мировой культуре, научила «ощущать на вкус, цвет, запах» не только предметы, вещи, но и события, явления.
(слайд 5)
Мартынов дебютировал в печати в 1921 году заметками в омских газетах «Сигнал», «Гудок», «Рабочий путь». Первые стихотворения были напечатаны в сборнике «Футуристы», изданном в походной типографии агитпарохода «III Интернационал».
(слайд 6)
Входил в футуристическую литературно-художественную группу «Червонная тройка» (1921—1922), куда входили также Виктор Иванович Уфимцев, Виссарион Яковлевич Шебалин и Николай Андреевич Мамонтов.
(слайд 7-8)
Став в 1924 году разъездным корреспондентом газеты «Советская Сибирь» (Новониколаевск), Мартынов исколесил всю Западную Сибирь и Казахстан. Участвовал в геологических экспедициях. Занимался поисками мамонтовых бивней между Обью и Иртышом. Работа над архивными источниками, краеведческим материалом, историческими и древними рукописными книгами о Тобольске помогла Мартынову написать такие прозаические (исторические) книги, как «Крепость на Оми», «Повесть о Тобольском воеводстве», «Тобольский летописец» (1937). В 30 годы Мартыновым овладело чувство истории, которое жило в нем долгое время и теперь превратилось в страсть. Сибирская тема нашла отражение и в других произведениях писателя: «Пушкин и Ершов», «Алябьев за Уралом» и др. Реальные факты истории Тобольска подаются без романтических прикрас, он стремится к точности в передаче местных преданий. Еще одним характерным признаком манеры Мартынова стал романтический взгляд на историю, выразившийся в балладной сюжетности многих произведений «Ермак» (1936), «Гиперборея» (1938). В 1930 году в Москве вышла первая книга Мартынова — очерки о Прииртышье, Алтае и Казахстане «Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу» (Москва, «Федерация», 1930). Чувство истории, овладевшее Мартыновым, возникло из единения с современной поэзией, с духовной культурой народа. Срок настал, и потребность заглянуть в прошлое, чтобы понять настоящее и предугадать будущее, обернулось пафосом его исторических поэм.
(слайд 9)
В 1932 году был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде и осужден по делу так называемой «Сибирской бригады» по статье 58/10 УК РСФСР к высылке на три года в Северный край (Архангельск). (Реабилитирован прокуратурой СССР 17 апреля 1989 года посмертно). Административную ссылку провёл в Вологде, где жил с 1932 до 1935 год. Работал в местной газете «Красный Север», где и встретился с будущей женой, Ниной Поповой. После ссылки они вдвоём вернулись в Омск.
(слайд 10)
В 1942 году был принят в Союз писателей СССР. В 1943 году Мартынов вернулся в Омск «за вещами», но был тут же призван в армию, в Омское пехотное училище. По состоянию здоровья был освобождён от военной службы, и служил как литератор — писал историю училища. Сборник «Лукоморье» вышел в 1945 году.
(слайд 11)
В феврале 1946 года Л.Н. Мартынов переезжает в Москву. В декабре 1946 года в «Литературной газете» вышла разгромная статья В.М. Инбер о книге стихов «Эрцинский лес» (Омск, 1946). После резкой критики и «проработки» в Москве, Омске и Новосибирске тираж книги был уничтожен, и доступ к печати закрылся на девять лет. Всё это время поэт пишет «в стол» и зарабатывает переводами. Первая книга после вынужденного простоя вышла в 1955 году Книга «Стихи» была «первым поэтическим бестселлером» после войны, сразу стала редкостью. В 1957 г. она была переиздана. После этого Мартынова стали печатать так часто, что Ахматова по этому поводу с неудовольствием заметила, что «поэту вредно часто печататься». Несмотря на признание, поэт ведет закрытый образ жизни, и уже при жизни его называют не иначе как «тихий классик».
В 1960—1970 гг. пишет книгу мемуарной прозы, которую задумывал назвать «Стоглав». Однако время и цензура не позволили напечатать все главы одновременно, потому последовательность глав нарушена. Первый сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты» вышел в 1974 г. По красоте стиля и широте охвата его можно назвать «энциклопедией» жизни омских художников 1920-1940-хх годов. Второй сборник новелл — «Черты сходства» — вышел уже после смерти поэта (М., Современник, 1982). И, наконец, спустя четверть века, в 2008 году были напечатаны все остальные новеллы книги «Стоглав» (М., Вече, 2008).
В 1979 г. умирает жена Нина, а менее чем через год и сам поэт. Похоронен Мартынов на Востряковском кладбище.
* На стихи Мартынова написано немного песен. Одним из первых музыкальных произведений стала кантата И. Дунаевского «Мы придем!» (1945). Кантата была написана в годы войны и отличается «драматическим пафосом и скорбной торжественностью.
* В 1980-х В. Бутусов (рок-группа «Наутилус Помпилиус») в первом альбоме «Переезд» использовал венгерскую поэзию в переводе Мартынова («В итальянской опере», «Битва с магнатом», «Музыка», «Ястребиная свадьба»). В следующих альбомах «Наутилус» так же прибегал к поэтическим переводам Мартынова — «Князь тишины» Э. Ади стал заглавной песней для пятого альбома «Наутилуса».
* Александр Локшин написал симфонию N 9 («Лирическая») для баритона и струнного оркестра на стихи Леонида Мартынова.
(Слайд 13)
* В 1985 г. в доме-музее Ш. Петёфи в Кишкёрёшё (Венгрия) был открыт «парк» из скульптурных портретов крупнейших поэтов разных стран, переводивших Петёфи. 26 июля 1985 г. были установлены первые три памятника: поэтам Джузеппе Касони (Италия), Л. Мартынову и Ивану Вазову (Болгария).
(Слайд 14-15-16)
* В 1995 году именем поэта назван бульвар в Омске. Поэт на этой улице не жил, но жил недалеко отсюда, на ул. Красных Зорь, д. 30 (бывший Никольский проспект). В начале бульвара в 2001 году был заложен памятный камень (трехтонный базальтовый камень) со словами на гранитной доске: «Капитану воздушных фрегатов Леониду Мартынову от омичей».
* Имя поэта присвоено одной из муниципальных библиотек Омска.
* В Омске, как правило — в мае, проходят «Мартыновские чтения». Всего они были четырежды: в мае 1983, 1985, 1995 и 2005 гг. В 2005 г. они проходили в рамках юбилейных мероприятий, посвящённых 100-летию Мартынова. Исследователи сетуют, что литературное наследие Мартынова обширно, что ещё не всё напечатано, и многое затерялось в старых отечественных изданиях.
(слайд 17)
Викторина по творчеству Мартынова
xn----8sbbbaytbth1ah7bj.xn--p1ai
|
|
|
|
|
|
