Как же прекрасно осеннее, сентябрьское утро!Проснулся и чувствуешь себя бодро и круто,Такая прекрасная погодка за моим окном,Манит и зовет теплым, солнечным днем!Грех в постели лежать, пойду, пройдусь,Разгоню навеянную вдруг тоску и грусть,Ведь если долго в постели лежать,Как прекрасен сентябрь, можно не узнать!
2
Золотая осень, прекрасная пора дождей,Тонкая паутинка грусти сентябрьских дней,Караван летящих в небе, на юга, журавлей,Оглянись вокруг! Просыпайся скорей!Не пропусти мгновение волшебной осенней поры,Оцени красоту опавшей, но живой листвы,Даже если вдруг сегодня ты взгрустнешь,Наслаждайся! Ведь это мгновение уже не вернешь!
3
Пусть сентябрь подарит тебе мысли глубокие,Журавли улетают в края далекие,Дождик мелкий моросит, грусть, тоска берет,Это к нам осенний месяц сентябрь идет!Встречай его с улыбкой с самого утра,И пусть говорят, что осень печальная пора,Жизнь прекрасна, даже если за окошком дождь,А от красоты осенней по телу дрожь!
4
Поздравляем с золотым сентябрьским днем!Деревья, словно окутаны ярким огнем,Словно пожар за окном, красота, да и только,Жаль, что осень заглянула к нам не надолго!Самая прекрасная пора из всех времен,Осенью становишься в жизнь по - особому влюблен,Мысли душу разрывают, сердце чаще стучит,А осень только смотрит и загадочно молчит!
5
Золотые ветви деревьев на ветру качаются,Месяц Сентябрь пришел, осень начинается,Листва лениво опадает и становится прохладно,И вся земля становится красивой и нарядной!С самого утра мелкий дождик моросит,Кто чувствует осень, то немного грустит,И это прекрасно, ведь пора для размышлений,Ах, сколько было написано в эту пору сочинений!
6
Доброе утро! Месяц Сентябрь у окна!Вдохновения и размышления волшебная и грустная пора,Рюкзак за плечи и к походу будь готов,А по дороге можешь встретить ты свою любовь!Ведь осень такая, сюрпризов полна,Никто не знает, как поведет себя она,Можешь стих написать, а можешь влюбиться,Можешь просто одиночеством вдоволь насладиться!
7
Непредсказуемый сентябрь вступил в свои права,Покинула деревья уставшая от солнца листва,Готовятся птицы к перелету далекому,Пасмурно и грустно становится городу одинокому!Но иногда сентябрь солнышко нам дарит,Оно нежное, теплое и уже не жарит,А погрустить немного, это даже полезно,Ведь осень дает нам такую возможность любезно!
8
Прекрасное время стихов, костров и песен,Пришел сентябрь, молод, задорен и весел,Доброе утро с собой в кармане он принес,Пора исполнения заветных желаний и грез!Для грусти повода у сентября не найдется,Он как – то без этих грустных мыслей обойдется,Полномочия такие предаст он октябрю,А пока радуйся светлому и теплому сентябрю!
9
Доброе утро! Немного пасмурный денек!Жаркий луч солнца теперь от нас далек,Дождик мелкий моросит и прохладой веет,Сентябрь такой, нагнать тоску умеет!Но как говорится, у матушки природы,Не случается в принципе плохой погоды,Все времена года по – своему прекрасны и хороши,И сентябрь – лучший! Скажу вам от души!
10
Окутаны золотом стволы осин и берёз,Настроение печальное, грустно до слёз,Ну, что поделаешь, сентябрь вступил в права,А, как известно, осень – печальная пора!Но долго мы грустить не в силах, и не будем,Про мысли тоскливые мы вскоре позабудем,Лучше в лес пойдем, грибная ведь пора,И на гитаре песенку споем мы у костра!
11
Утро добрым бывает в любое время года,И не испортит настроение даже сентябрьская погода,Тем более что солнца лучи пробиваются,А дождик идти даже не собирается!На прогулку зонт возьмем, но он не пригодится,А как вокруг листва золотом искрится,Осень золотая, все огнем переливается,Сентябрь нас порадовать собой старается!
12
Доброе утро! Пожаловал сентябрь к нам,Бросил горсть листвы золотой к ногам,Птицам дал команду на юга собираться,А еще велел с летом жарким попрощаться!Дождь с собой принес и немного прохлады,Сурово на нас глянул и сказал: так надо!И сентябрю мы не в силах даже возразить,Все времена года должны нас посетить!
***
Пожелания с добрым утром по месяцам: Январь |
Февраль |
Март |
Апрель |
Май |
Июнь |
ИюльАвгуст |
Октябрь |
Ноябрь |
Декабрь
***
Голосовые поздравления доброго утра
www.pozdravik.ru
Сентябрьское утро ~ Проза (Рассказ)
Обращение к читателю!Эти рассказы написаны для
Вас. Да для читателя кто сейчас
читает эти строки ... Где Вы живете во Владивостоке,в Москве или Минске,
а может в Новосибирске как
я, или во Флориде как мой сын? В них наверно много хорошего и плохого,
но что
делать я старался как мог. Я не огорчен, что у меня не нашлось
необходимой
суммы и я не издал свои рукописи (видел знакомых которые так "издались"
и сидят на своих 2000 экземплярах и выкинуть жалко и место в кладовке
нужно)....и
не отыскалось издательство которое бы сделало это бесплатно. Я не хочу
высказывать ни каких суждений не о поддержке тех кто пишет со стороны
государства, не об
авторском праве, не о нашей экономике и тем более о каких бы то ни было
гонорарах. Если человек пишет, значит по
другому он не может, он хочет общаться, он ищет собеседника и если
находится
все же человек, который интересуется его творчеством большая ему
благодарность.
Что меня беспокоит, когда я захожу на сайт, это "Неизвестный
читатель" кто он? Есть ли он? Может это виртуальный робот созданный
хитрыми
устроителями литературных сайтов для ублажения самолюбия графоманов?
Ничто не
может быть ужаснее для писателя, чем неизвестность...я не боюсь
отрицательных
отзывов, отчасти только они заставляют совершенствоваться и двигаться
вперед.Можно и еще придумывать, как бы
я хотел видеть отзывы. Но Вас читателей наверно все же нет и коллег
писателей тоже нет, так как они
от силы открывают первую страницу, в надежде, что высветится их фамилия и
Вы
зайдете к ним в гости. Возможно все мои
слова пустая трата времени, возможно это суровая реальность с которой
придется
смириться, но все же я жду.
У деревянной пристани не было почти никого. Повисла, соединяя тучи с землей, редкая ткань моросящего дождя. В начале сентября бывает свежо, тем более - утром. При ясной погоде, когда ночное небо покрывается россыпью звезд и дышит глубиной, таинственностью неоткрытых миров - тепло земли полученное от коротких дневных солнечных часов улетучивается. Становится так холодно, что, кажется, река замирает в оцепенении, бережет его остатки, стекленеет, боясь пошевелиться. Но в этот раз небо заволокло с вечера.
Мы стояли у поломанной, наполовину сгнившей изгороди. Ограда сохранилась только местами. Местные пацаны любили использовать ее на дрова. Она горела весело ярко, не то, что влажный речной валежник, который только дымил, щелкал и даже подсвистывал, когда разгоряченная струя пара вырывалась откуда-то изнутри. Запушенный мокрый сад уныло старчески вздыхал, что-то говорил нам о своей обездоленной судьбе. Всюду лезли влажные листья, срывались крупные капли и попадали за шиворот, но было хорошо.
Мне казалось, что я не так сильно любил жизнь и доверял людям как она, но я больше прожил. У нас были разные ценности и разные идеалы. Все это не мешало нам быть вместе. Часто мы говорили о пустяках, думая каждый о своем и это обоим нравилось, – мы не стесняли друг друга.
Не знаю, любил ли я ее?
Слово это изначально призванное выражать высшие чувства двух людей на сегодня настолько избитое и затертое, наверное, здесь совсем не подходит. Иногда мне казалось, что если судьба разведет нас, я полюблю ее в воспоминаниях. Буду страдать мучиться, воскрешать в памяти ее голос, цветы которые дарил ей, этот сырой сад печальные оклики гудков и многое из того, что нельзя передать словами, потому как нет такого языка, который смог бы передать чувства двух людей, без-молвно стоящих и ни говорящих друг другу, ни слова…
Старик, очевидно рыбак, с бидоном в руках, проходил мимо. По его выражению лица, глаз, я понял, что он завидует нам, что ему в эти секунды, его прежняя радость – улов, никчемная фальшивая плата старости.
Он прошел так тихо, внизу под обрывом, как будто шел на носочках. Может, так оно и было, но в эти минуты я не удивлялся этому. Старик прожил на этом свете раза в три больше чем мы. Ему было о чем вспомнить. Конечно, у него тоже была девушка. Какая она была? Неважно. Важно то, что ничего он вернуть ни в силах: ни одного дня, ни одного часа, ни одной секунды. Возможно, он бы отдал остаток своей жизни за то, что бы постоять вот так… одну минуту … в сыром мокром саду … … со своей девушкой. Постоять молча, ни о чем, не говоря, только слушать, как бьется ее сердце под тонкой твоей рубашкой, видеть, как плавится страх боль нежность в ее зрачках, когда губы ваши трепетно касаются друг друга, дрожат и боятся слиться, так как пропадет очарование.
Я не знаю, любила ли она меня. Я не спрашивал ее об этом, скорей всего нас это в тот момент меньше всего интересовало. Это было странно, не правда ли!? Очень странно. Старик идущий на носочках, и мокрый сад, и это время, которое мы не чувствовали, потому, как его не было, не было совсем. Мы были только вдвоем и все остальное, весь мир, был создан для нас, охранял нашу тишину, наши чувства нас самих.
Река постоянно плескала волной, ворочала бурую гальку. Она казалась бурой только с обрыва. Подойдя чуть ближе можно было рассмотреть белые, голубые и даже красные скользкие окатыши. Река несла их издалека из предгорьев алтайских гор. Бия и Катунь - эти две неразлучные сестры - столетиями и тысячелетиями терпеливо и усердно круглили их бока, стачивали острые углы и придавали совершенную форму попавшим в их лоно осколкам некогда вздымавшихся к небу скал. Слившись в полноводную спокойную Обь, они безвозмездно дарили ей свои творения, и та уже не торопясь несла их в своих водах, перекатывала по дну и обильно рассыпала по берегам, отмелям, островам перемежая с чистым бело-желтым песком. Сильная волна на средине под обрывом стихала и чуть видно покачивала пришвартованные лодки. Бледные унылые тона осени в волшебной полутьме позднего утра давили своей неповторимой тишиной, голубоватым рассеянным светом, острыми запахами рыбы, конопли и машинного масла.
В эти дорогие для меня воспоминания – возможно тогда, или позже – вплелась печальная нить. Глядя на старика, я подумал: «Верно, так будет и со мной, потому, что так должно быть. Когда-нибудь и я вот так, или чуть иначе пройду,… пройду мимо зеркала своих воспоминаний. И мое дряхлое сердце захолонет от боли и жалости к себе. Я без сил опущусь на землю и не заплачу,… нет, потому, что мужчины не плачут, но от этого будет еще горше, еще больней.
Чуть поодаль от нас в сломанной беседке без перил трудился у мольберта пожилой художник. Черная дощатая крыша беседки, взявшаяся по краям зеленым мхом, только частично давала ему приют. Мутный бисер стекающих капель струился с обеих сторон мольберта и, тем не менее, его творение было вне их досягаемости. Мы не стали подходить к нему. Может на этом холсте художник изобразил нас.
Утро кончалось. Поднимался легкий ветерок. Старый сад стряхивал на нас свою мокрую одежду.
Один час, тот сырой сад и та девушка, которую я не очень любил. Это, верно, зовется просто – счастье. … Счастье! … Остановив время тогда в сыром мокром саду, мы были не силах остановить его совсем.
«Хотите, я расскажу вам о счастье, о времени и даже о старости. Да-да! Обо всем сразу, в нескольких строчках!» С этого стоило начать, но я этим кончаю.
Жадько Г.Г. НСО. г.Чулым. 1981г.
www.chitalnya.ru
Сентябрьское утро читать онлайн
Луг хмурился от росы, и утро старалось растормошить его легким сентябрьским ветерком. Кэтрин Мэри Килпатрик встряхнула длинными черными волосами и рассмеялась — просто так, от радости жизни. Гнедой мерин, на котором она ехала верхом, вздрогнул от неожиданности и нервно заплясал по влажной земле.
— Тихо, малыш, — спокойно сказала она и, протянув руку в перчатке, нежно прикоснулась к его гриве.
Почувствовав привычную ласку, он успокоился. Санденс был новорожденным жеребенком, когда в день своего шестнадцатилетия она получила его в подарок от Блейка. Теперь Санденс стал взрослым пятилетним конем, но он сохранил детскую непредсказуемость, настороженность и впечатлительность, совсем как у Кэтрин Мэри.
Она вглядывалась в далекую линию горизонта под пурпурными и янтарными кучевыми облаками низкого неба, и ее темно-зеленые глаза сияли от восторга. Как хорошо вернуться домой! В привилегированной школе для девочек она научилась владеть собой, приобрела изысканные манеры и осанку манекенщицы, но ее не оставили неуемное жизнелюбие и страстная привязанность, которую она всегда испытывала к ферме «Серые дубы». Хотя ферма Гамильтонов в Южной Каролине и не была ее родным домом (она была приемной дочерью), ей нравился здесь каждый зеленый холм, каждая сосновая роща.
Ее внимание привлекло какое-то движущееся пятно, и она повернула Санденса навстречу Филлипу Гамильтону, скакавшему к ней во весь опор через луг на породистом арабском жеребце, чья черная шкура казалась отполированной до блеска. Она улыбнулась. Если бы Блейк увидел одного из этих чистокровных производителей под седлом, произошел бы жуткий скандал. Но Блейк уехал по делам в Европу, так что Филлипу чертовски повезло! Мод балует своего младшего сына, а Блейк не прощает ничего и никому.
— Привет! — Филлип совсем запыхался. Он остановил коня на полном скаку прямо перед ней и переводил дух, то и дело откидывая рукой со лба свои спутанные каштановые волосы. Взгляд его карих глаз с озорством скользнул по ее стройной фигуре и шикарному костюму для верховой езды. Но озорство пропало, едва он заметил ее непокрытую голову.
— Ты без шляпы, — возмутился он.
— Не ворчи, — защищалась она, надув полные губки. — Подумаешь, небольшая верховая прогулка, а носить все время шляпу я терпеть не могу.
— Вот упадешь и убьешься насмерть, — заметил он.
— Ты бранишься в точности как Блейк! Он улыбнулся в ответ на ее непокорный взгляд.
— Очень жаль, что ты не застала его дома, когда приехала. Ах да, он вернется к концу недели, как раз успеет на званый вечер к Баррингтонам.
— Блейк терпеть не может званых вечеров, — напомнила она ему, опуская глаза на богатую отделку своего ковбойского седла. — И меня он тоже всегда ненавидел.
— Ничего подобного, — возразил Филлип. — Это ты своим дьявольским упрямством вечно выводишь его из себя. А давно ли вы все прямо-таки боготворили моего старшего брата?
Она состроила гримаску и снова взглянула в сторону горизонта, где в густых степных травах паслись породистые арабские скакуны.
— Неужели? — усмехнулась она. — Он проявил ко мне внимание только один раз, когда умерла мама.
— Он заботится о тебе. И мы все тоже, — мягко возразил он.
Она тепло улыбнулась и непроизвольно погладила его по рукаву.
— Прости. Я не хотела тебя обидеть. Ты и твоя мать так чудесно отнеслись ко мне: взяли в дом, отправили в школу… Ну почему я такая неблагодарная?
— Блейк тоже имеет к этому некоторое отношение, — напомнил он.
Она нетерпеливо встряхнула черными волосами.
— Возможно, — нехотя согласилась она.
— Со школой была его идея.
— Но я же не хотела! — взорвалась она. — Я хотела учиться в университете, на факультете политологии.
— Блейк знает, что делает. — Он пытался ее успокоить. — На факультете политологии тебя не научат быть настоящей хозяйкой.
Она пожала плечами.
— Но я же не собираюсь вечно торчать здесь, несмотря на то что ты и Блейк — мои кузены. В один прекрасный день выйду замуж. Конечно, я многим обязана вашей семье, но не мог} же я всю жизнь изображать для Блейка хозяйку дома! Пусть женится и приспособит для этого свою жену. Если найдется такая послушная, — съязвила она.
— Брось ребячиться, Кэт, — рассмеялся он. — Они ему проходу не дают, слетаются как мухи на мед. Если уж говорить о женщинах, Блейк может выбрать любую. И ты это знаешь.
— Значит, это из-за денег, — невозмутимо продолжала она. — Не настолько он обаятельная личность, чтобы вешаться ему на шею!
— Ты просто злишься, потому что он не позволил тебе уехать на уик-энд с Джеком Харрисом, — уколол он.
Она вспыхнула до корней волос.
— Я не знала, что Джек собирался остаться со мной наедине в этом коттедже. Я думала, там будут его родители.
— Но ты и не подумала справиться на этот счет. А Блейк поинтересовался. — Взглянув на выражение ее лица, он расхохотался. — В жизни не забуду, какой у него был вид, когда Джек явился за тобой. И какой вид был у Джека, когда он потом уходил.
Она поежилась при этом воспоминании.
— Я бы предпочла забыть.
— Желаю успеха. С тех пор ты вечно стараешься кольнуть Блейка, но только все твои шпильки — мимо цели. Тебе не удается задеть его, верно?
— Блейк непробиваемый, — пробормотала она. — Стоит как столб и позволяет мне проповедовать и бушевать, пока ему не надоест, а потом скажет что-нибудь безразличным тоном и уйдет. Он только обрадуется, если я уеду, — тихо закончила она.
— Но ты же пока никуда не уезжаешь, правда? — быстро спросил он.
Она бросила на него лукавый взгляд.
— Может, мне вступить во Французский Иностранный легион? Как думаешь, меня зачислят до конца недели?
Он рассмеялся.
— Хочешь успеть до приезда Блейка? А знаешь, ты скучала по нему.
— Я скучала? — с наигранной невинностью спросила Кэтрин.
— Шесть месяцев — долгий срок. Он остыл.
— Блейк никогда ничего не забывает. — Она печально вздохнула, глядя мимо Филлипа на серый, похожий на башню каменный дом, украшенный изящными арками и окруженный, словно стражей, купами громадных дубов, с которых свисали гирлянды испанского моха.
— Не доводи себя до нервного срыва, — мягко отозвался Филлип. — Пора возвращаться, нас ждут к завтраку.
— Хорошо. — Она устало вздохнула.
Темные глаза Мод засияли от радости, когда они вошли в элегантно обставленную столовую и уселись за полированный дубовый стол.
У Мод была такая же оливковая кожа и проницательные темные глаза, как и у ее старшего сына. Прямолинейная и вспыльчивая, Мод была совсем не похожа на светлокожего Филлипа, доброго и мягкого в обращении. Эти черты он унаследовал от своего покойного отца, а не от темпераментной матери, которой ничего не стоило в два часа ночи вытянуть телефонным звонком из постели какого-нибудь конгрессмена, чтобы тот пояснил ей статью обсуждаемого в конгрессе закона.
