Дедушка Туман
Лес — в карман,
Поля — в карман
Спрятал
Дедушка Туман.
Спрятал копны
И стога.
И лужайки,
И луга.
Даже солнышко
В карман
Спрятал
Дедушка туман.
Только он
Совсем забыл,
Что карман
Дырявым был.
За рекою
В гору лез —
Потерял
Поля и лес.
Потерял потом
Луга,
Копны сена
И стога.
У высокого кургана,
Где дремал
Из дырявого кармана
Солнце
Вылезло само!
* * *
Эй, дорожки!
1
— Эй, дорожки, эй, дорожки,
Не устали ваши ножки?
Отвечали нам дорожки,
Отвечали длинноножки:
— Хоть и рано нынче встали —
Далеко не убегали.
Только были в росном поле,
В тихой роще, в новой школе.
На делянке, на покосе,
На реке и в шумном просе.
Только бегали на грядки
Да в лесу играли в прятки.
Да мальчишек перегнали,
Да в лесу лису видали.
Только были, только были,
Только были где — забыли!
2
— Эй, дорожки, эй, дорожки,
Не промокли ваши ножки?
Отвечали нам дорожки,
Отвечали длинноножки:
догонял нас долго ливень.
Мы ручей перескочили,
Только пятки намочили.
Пробежали по болоту,
Не разбрызгав даже воду.
Да еще по росным травам
Покружили за дубравой.
Да еще за огородом
Перешли речушки вброд мы.
Бултыхнулись, переплыли
Сколько раз — давно забыли!
* * *
Ехал дождик на коне
Незнакомою округой,
Пропыленным большаком,
Крутогорьем, полем, лугом,
Теплый дождик шел пешком.
Шел пешком — устал
Немножко:
Ветер сбоку, ветер в грудь.
Ой ты, дальняя дорожка,
Ой ты, дальний-дальний путь.
Подошел к селу поближе
Предвечернею порой.
Видит: конь пасется рыжий
«Я на нем подъехать должен,
Я устал, я шел полдня!» —
И вскочил тут теплый дождик,
Как мальчишка, на коня.
Дико фыркнул конь гривастый,
Хвост взметнул под облака.
Не возил еще ни разу
Он такого седока.
В блеске молний, в ярком свете,
У высокого плетня,
Дождь серебряною плетью
Посильней хлестнул коня.
И под черно-черной тучей
Он помчался на коне
По оврагам и по кручам,
По заречной стороне.
Как тебя по отечеству, Россия?
И впервые
Невзначай спросил я,
Стоя в буйных травах на лугу:
Как тебя по отечеству,
Россия?
А Россия просто —
не могу!..
Где гулки грозы,
А хлеба, как лунные лучи,
Тот же самый повторил вопрос я
Перед жаркой жатвою в ночи.
Отзвенели косы,
откосили.
И в лесу, похожем на зарю,
Говорю я: милая Россия,
Отчество скажи мне, говорю.
Ливнями омыты обелиски
У дорог,
средь сел и деревень.
Это им под вечер
низко-низко
Кланяется солнце каждый день.
Поутру
туман раздвинет синий,
Соберет ромашки на лугу...
Как тебя по отчеству,
Россия?
А Россия просто —
не могу!
Гул моторов в тундре
и в предгорьях,
Гул моторов в мареве степей.
И гоняют утренние зори
Над моей землею голубей.
Обживаем космос, как тайгу.
Мать — Россия,
отчество скажи мне,
А Россия просто —
не могу!
...Падал первый снег,
Все падал, падал
Вместе с предвечерней синевой.
И стоял
прапрадед мой
средь сада
Долго с непокрытой головой.
Звездный свет снежинки разносили,
И светились ивы на лугу.
Как тебя по отчеству,
Россия?
А Россия просто —
не могу!
...Березняк,
как будто светлый ливень,
Хлынул за околицей села.
Дед мой шел и шел неторопливо,
Отложив на час-другой дела.
Небо за околицею рделось,
Знать, кукушке вечно куковать,
И ему по отчеству хотелось
...Первый снег,
он скоро снова ляжет
На луга,
на пашни,
на жнивье.
Мать-Россия,
кто же мне подскажет
Отчество твое?
* * *
Ваша светлость, березы…
Августовские грозы,
Синий дым на реке.
Ваша светлость,
березы,
Как вы там, вдалеке?
Как вы там у обочин,
Как вы там под горой?
Что кукушки пророчат
Вам рассветной порой?
В родниковом заречье,
Там,
где сосны тихи,
Льются ль песни под вечер
И звучат ли стихи?
О продымленных пущах,
О сгоревших ночах,
О России,
несущей
Шар земной
на плечах?
О метелях и грозах,
Позолоте жнивья,
Ваша светлость,
березы,
Как там мама моя?
Так ли ярок платочек
Средь лугов и полей?
Что кукушки пророчат
Доброй маме моей?
Дайте я на бересте
О себе напишу.
Вы зайдите к ней в гости,
Я вас очень прошу.
Это близко-преблизко,
Перейдите жнивье,
Передайте записку,
Навестите ее.
В полночь ли,
на рассвете,
Как меня иль отца,
Добрым взглядом приветит
У ступенек крыльца.
Ну, ступайте смелее,
Всей ватагой,
смелей!
Станет в доме светлее
Старой маме моей.
Августовские грозы,
Синий дым на реке.
Ваша светлость,
березы,
Как вы там,
вдалеке?
* * *
Светло в России от берез
1
...И санный след,
И след колес
И в полночь разглядел бы я:
Светло в России от берез,
Светло от снега белого.
От меловых заречных круч
И вишен цвета сильного.
От новых срубов,
Белых туч,
Плывущих над Россиею.
И счастлив я, что здесь я рос,
И то мне сердце радует,
Что снежный свет
Родных берез
На всю планету падает!
* * *
Лесная арфа
Из дремучих
задумчивых
брянских лесов я,
Друг мой, друг,
ты со мною сейчас помолчи.
Слышишь,
сосны — стозвонные струны басовые —
Кто-то трогает, трогает в тихой ночи.
Натянули века
меж землею и тучами
Эти струны живые за рекою Десной.
Прикоснулась заря,
как смычком,
первым лучиком,
Прикоснулась торжественно
к арфе лесной.
Прикоснулась —
И арфа лесная в смятении!
Вот и мы околдованы,
как глухари.
Эта музыка —
о героическом времени,
Уходящем в бессмертие
в свете зари.
Эта музыка —
и о первых весенних проталинах,
И о звездах, упавших в лесном далеке,
О ромашках седых
и о ландыше маленьком
С крупной-крупной
слезой на щеке.
Из дремучих
задумчивых
Друг мой, друг,
ты со мною сейчас помолчи.
Слышишь,
сосны — стозвонные струны басовые —
Кто-то трогает, трогает
в тихой ночи!
* * *
Пусть уехал я далеко,
За моря, за степное жнивье,
Но в лесной стороне родником
Бьется сердце мое.
Я листвой меж стволов кружу,
Накружусь, упаду на мох,
И, раскинув руки, лежу
Перекрестком лесных дорог.
Я лежу за рекой Десной
И в распутицу, и в сенокос.
Разметались травой лесной
Пряди русых моих волос.
Хорошо в родной стороне.
Соловьи в тишине ночей.
Месяц волосы чешет мне
Золотым гребешком лучей.
На лесном
обрыве крутом
Не однажды,
Руку я
кленовым листом
Оброню на твое плечо.
Пусть уехал я далеко,
За моря, за степное жнивье,
Но в лесной стороне родником
Бьется сердце мое.
* * *
Белые березы,
Белые снега,
Белые морозы, белая пурга.
Белые туманы,
Белые сады.
Белые лиманы,
Белые пруды.
Белый пух
И льдины,
Белый снеговей —
Древние седины
Родины моей.
* * *
Я одинок, как острова Анжу…
Я одинок, как острова Анжу,
В дорогу одиноко ухожу...
Я прохожу редеющею пущей,
Я полон и волнений и тревог:
Скажите мне, а кто из нас, живущих,
На ветровой земле не одинок?
Лес одинок и одиноко поле,
И одинок малинник за жильем.
Кукушка горько плачет поневоле
В печальном одиночестве своем.
Вздыхает филин, лось трубит у сосен,
В потемках затерялся ветра свист.
И одиноко оглянулась осень,
И одинок гонимый ветром лист.
И одинок поток, в горах ревущий,
И лунный свет, упавший на порог.
Скажите мне, а кто из нас, живущих,
На ветровой земле не одинок?
* * *
Песнь о Ставрополе
Глядит на синие просторы,
На гор серебряную цепь
Мой город, уходящий в горы,
Мой город, уходящий в степь.
Немало трудных верст осилив,
Смахнул дорог седую пыль.
Широкий плащ просторов синих
Спадает с плеч его в ковыль.
Кружат орлы — не накружатся в небе,
Держат на крыльях то ливни, то зной,
Город и горы, город и степи,
Ставрополь город, город родной.
Вот теплой вешнею порою,
На радость будущих веков,
Он вместе с ласточками строит
Дома у белых облаков.
И вспоминая всех героев,
На огневом закате дня
Он с непокрытой головою
Стоит у Вечного огня.
Кружат орлы — не накружатся в небе,
Держат на крыльях то ливни, то зной.
Город и горы, город и степи,
Ставрополь город, город родной.
А по ночам под шум зеленый
Каштанов и дремотных лоз.
Он преподносит всем влюбленным
Букеты крупных южных звезд.
Да он и сам влюблен в просторы,
И гор серебряную цепь,
Мой город, уходящий в горы,
Мой город, уходящий в степь.
Кружат орлы — не накружатся в небе,
Держат на крыльях то ливни, то зной.
Город и горы, город и степи,
Ставрополь город, город родной.
Раздолье гор, степей раздолье,
Одна судьба, один союз.
Ему навстречу с хлебом-солью
Выходит сам седой Эльбрус.
Его ветра тепло встречают,
Заводят шумный разговор.
И на руках его качают
В краю степей и синих гор.
Кружат орлы — не накружатся в небе,
Держат на крыльях то ливни, то зной.
Город и горы, город и степи,
Ставрополь, город, город родной.
* * *
А я о женщине грущу,
О женщине тридцатилетней,
О вечерах заречных летних
Пойду, пойду и постучусь.
Меня хлестнут тугие ветви,
Меня у двери бросит в дрожь.
На стук не сразу мне ответит,
В конце концов ответит все ж.
И щедро ярким лунным светом
Ночь озарит ее лицо.
Тут десять лет за нею следом
Из комнат выйдут на крыльцо.
И мы пройдем тенистым садом
Туда, где ярче лунный свет.
И на скамье меж нас присядут
Все десять лет, все десять лет.
Потом за росными хлебами,
В мерцанье голубой звезды
Фотографировать на память
Нас будут лунные пруды.
Когда заря деревья тронет
И солнце выпрямится свет,
То нас окружат на перроне
Все десять лет, все десять лет.
* * *
Ни до звезды, ни при луне
Не вышла женщина ко мне,
Не вышла в час, не вышла в три,
Спит беспробудно скрип двери.
Шепчу, склонясь к большой луне:
«Не вышла женщина ко мне».
Не вышла в час, не вышла в три,
Не вышла в отсветах зари.
А я спешил, а я летел,
Ах, как я ей сказать хотел,
Сказать: «устал я день-деньской,
Искать тебя в толпе людской!»
* * *
Я к матери приехал год назад
1
Я к матери приехал год назад,
Я ощутил земли родимой пряность.
Мы не спеша вошли в притихший сад,
Прошли к реке сквозь раннюю багряность.
Багряность эту по реке несло
Меж берегов задумчивых и кротких.
И уплывало легкое весло,
Отбитое рекой у черной лодки.
Был ближний лес осенних криков полн,
Поля и долы осень обнажала.
И черное весло по гребням волн
Листва, толпясь, в багряность провожала.
Я у реки хотел отнять весло,
Я побежал по берегу крутому.
Но вдруг весло волною отнесло
И окунуло в потемневший омут.
2
Паутинок плыли нити,
Мама радовалась мне.
Захотелось походить ей
По заречной стороне.
И сама себе в утеху,
Каждой ели и сосне
Говорила: «Сын приехал,
Появился, как во сне!»
Говорила каждой круче,
Повторяла всем полям.
И седой листве летучей
И высоким журавлям.
В тихой роще, где помглистей,
Под недальний скрип колес,
Обнимали маму листья
Желтых вязов и берез.
Обнимали возле елей,
Светлой радостью делясь —
Веселились, что с постели,
Как ни трудно, поднялась.
Что опять полегче стало,
Что шагает по меже.
Шла со мной и вспоминала
Позабытое уже.
Вот сюда, за темный омут,
В детство давнее свое,
Поутру гусиный гомон
Пригоняла на жнивье.
И бывало, где-то здесь вот,
У взволнованной реки,
При луне с июнем вместе
Собирала васильки.
Рожь с утра до ночи жала
Вот у этих синих троп
Да баюкала, держала
Развихрастый каждый сноп.
И проворными руками
Коноплю брала легко.
А заря под облаками
Растекалась широко.
Растекалась светом слабым,
Разрумянив край земли.
И послышался ей запах
Темной-темной конопли.
Из былого на минутку
Возвратила синева
Чью-то песню, чью-то шутку,
Чьи-то звонкие слова.
И опять все в давнем тонет,
Все теряется вдали.
Только вот ее ладони
Не отмылись от земли.
Молотить да жать бы вечно,
От рассвета дотемна.
Ой заречье, ой заречье,
Дорогая сторона!
Как тобой мы обогреты,
Как нам дорог твой порог,
Удивляясь, как поэты,
Тихо шли мы без дорог.
Все бродили по заречью,
Меж собой вели мы речь.
С полем — встреча, с лесом — встреча,
Сколько их, желанных встреч!
А в листвяный желтый ворох
Плач роняли журавли.
Маме сгорбленный пригорок
Поклонился до земли.
Круча низко поклонялась
Старой матери моей.
Мама вдруг остановилась,
Поклонилась тоже ей.
Становилась робко мать.
Оглянулась робко мать.
Тут ее, волнуясь, листья
Стали снова целовать.
Над полями, над лесами
Угасал осенний день.
У плотины перед нами
Пробежала ночи тень.
3
Дремлет сладко, беспробудно
Потемнелый отчий кров.
У печи — большая груда
Смоляных замшелых дров.
За окошком ивы никнут,
Шепчет рыжая трава.
И листвой, и земляникой
Пахнут свежие дрова.
О, тепло родимой хаты,
Ты в наследство нам дано.
Прислонясь к печи, ухваты,
Спины грея, спят давно.
Спят кувшины, табуретки...
И, рыжее кирпича,
Кошка дремлет на загнетке,
Что-то ласково урча.
Под холодной темной высью,
Ощущая неуют,
Припадают к стеклам листья,
По-над окнами снуют.
Листья вьются, листья кружат,
Не спешат на землю лечь.
Знать, и впрямь хотят послушать.
Ну о чем ведем мы речь?
Ну, а мы в ночную пору,
В озарившем нас тепле,
Продолжаем разговоры
О своем родном селе.
«Как живем мы тут? Да что же,
Не сидим пока без дров.
И немало-то пригожих
Понастроено дворов.
Все живут, сказать-то, славно,
Как не жили до сих пор.
Раньше что: ну стол, ну лавка,
Да под лавкою топор.
А теперь в селе живущим
Даже за полночь светло.
Только вот никак от пьющих
Не избавится село.
Друг-то твой, с которым школу
Ты заканчивал одну,
Включит громко радиолу
И давай лупить жену.
Пусть бы пил... да дети ж, дети...
Как же им с таким отцом?
Я прошу тебя: в газете
Пожури его словцом.
Ну, а так живем, как надо.
Все худое утекло.
Те, кто выехал когда-то,
Возвращается в село.
Тянет всех родное небо,
Всем одни сердца даны:
Что без соли, что без хлеба,
Что без отчей стороны.
Запропал и сам ты где-то
У других полей и рощ.
Все по свету, все по свету,
Все кочуешь день и ночь.
Сколько раз на печке жаркой
Вьюжной лютою зимой
Вдруг тебя мне станет жалко:
Где ты? Как? Сыночек мой?
Но и в сумерках ненастных
Не виню — свое верши.
Не виню, что все богатство
У тебя — карандаши!
Уж твоя такая доля.
Только где ни пребывай,
А родных берез во поле
Никогда не забывай.
Поминай места родные,
Память сердца вороши.
Письма нам хоть доплатные,
А почаще все ж пиши.
И опять — с какой-то болью,
Поправляя свой платок:
«А годов тебе-то сколько,
Ты скажи-ка мне, сынок?
Ни один не сед твой волос,
И, как хочешь, верь не верь,
До чего ж, скажу, ты молод —
Не стареют, знать теперь!
Нам досталась непогода,
Скольких нас-то замела?
Я давно в твои-то годы
Одинокою была!
Как и выдержали люди?
Хоть бы взять у нас в селе.
А скажи, войны не будет,
Тихо будет на земле?
«Знать, не будет», — говорю я,
Чуть помедлив, чуть спустя.
Мать сидела, пригорюнясь,
Руки кроткие скрестя.
«Хоть бы ей не быть, войне-то,
Ни вблизи, ни вдалеке.
Дети плачут, помни это,
На едином языке».
4
Прокралась в сердце мамы дрожь
И примешалась к боли.
Привиделось: пылает рожь
Во всем бескрайнем поле.
Дым стелется и так, и сяк
Под свистом бомб летящих.
Пред небом крестится ветряк,
В огне по грудь стоящий.
И, убегая от огня,
Набравшись вдоволь страху,
Мать тащит за руку меня
По дымному оврагу.
И вновь — по спелой, спелой ржи,
По дымной ржи высокой.
Огонь пылает у межи,
Огонь войны жестокой.
На рыжем носится коне
Тропинками крутыми.
Густая рожь в дыму, в огне,
Хлеба в огне и дыме.
Огонь догнать нас норовит.
Мать о спасенье молит.
А рожь горит, кругом горит,
Рожь корчится от боли.
И возле гулкого огня,
В полынном черном дыме,
Мать то прижмет к себе меня,
То рожь, упав, обнимет.
И на виду у милых мест,
Над опаленным хлебом,
Ветряк горящий поднял крест
Перед горящим небом.
Дымится дальний косогор,
И зной висит палящий.
Все кажется ей до сих пор —
Бежит по ржи горящей.
Бежит, уходит от огня,
И тащит за ручонку
Огнем задетого меня,
Вихрастого мальчонку.
Бежит она по дымной ржи,
Сквозь огненное жито.
«Не будет, сын мой, ты скажи,
Еще такой беды-то?»
А я на мать смотрю, смотрю,
А время память будит.
Ну что тут скажешь? Говорю:
«Наверно, мать не будет!»
5
Мама за сердце взялась,
Глянула устало.
С табуретки поднялась,
Еле-еле встала.
Ивы гнулись у крыльца,
Листья шелестели.
«Было б плохо, коль сердца
Наши б не болели.
Что бы стало оттого?
Кто б кого приветил?
Знать, никто б ни за кого
Не болел на свете.
Нет, уж людям до конца,
По людской их доле,
Не сберечь свои сердца
От душевной боли».
6
Грустят журавли о весне,
О каждой речонке и речке.
Ах, мама, приснись хоть во сне,
Стоящей на старом крылечке.
В знакомо неярком платке
Постой на щелистом крылечке,
И я появлюсь вдалеке,
И я покажусь из-за речки.
И радость не пряча в груди,
Руками всплесни — и под вечер
Навстречу мне, мама, иди,
И буду бежать я навстречу.
И русый мой чуб теребя,
Скажи, как сказать ты умела:
«Как долго ждала я тебя,
Глаза я свои проглядела».
И радостно я затужу
На старом знакомом пороге.
В глазах я твоих разгляжу
Свои все пути и дороги.
7
Высокие январские сугробы,
Наш дом в снегу почти что до бровей.
По-над оврагом медленные тропы
Заносит молчаливо снеговей.
Кругом снега. Я поднимаюсь в гору.
И вижу я еще за полверсты:
На кладбище сугробы, как соборы,
Над куполами их кресты, кресты.
Пред ними, холодея от мороза,
Почти что в состоянье немоты,
Склонились деревенские березы,
Склонились белоснежные кусты.
А снегири, как ранние зарницы,
Как дети отгоревших в ночь зарниц.
И на сосне неведомые птицы,
И на березах посвист зимних птиц.
Качают птичьи голоса березы,
Светясь, снежинки меж крестов снуют.
О мама, не тужи, что я промерзну,
Птиц не могу спугнуть — пускай поют!
*** *** ***
studfiles.net
(30.09.1929, с. Акуличи Брянской области – 15.04.1992, Ставрополь)
Александр проходил военную службу в Приморском и Хабаровском краях. В окружной газете «Суворовский натиск» опубликованы его первые стихи. С 1960-го Екимцев жил в Ставрополе, где и вышла его первая книжка стихов для детей «Десять добрых тропок». Популярный журнал «Мурзилка» неоднократно печатал стихи Александра Ефимовича. Публиковались они и в других широко известных изданиях – «Пионер», «Костёр», «Пионерская правда». Поэзию Екимцева высоко ценили Сергей Михалков, Агния Барто, Анатолий Митяев. В 1967-м Александр Ефимович стал членом Союза писателей. На его счету 29 прижизненно вышедших книг, включая такие замечательные, как «А мы реку встречали», «Ехал дождик на коне», «Дедушка Туман», «Деревушка на сосне», «Ходит аист на ходулях», «Шишки под осиной».
Многие строки Александра Ефимовича, написанные для детей, вошли в золотой фонд русской литературы. Живая природа, энергичная и лирически задумчивая одновременно, яркая, искрящаяся, озорная и любопытная, включённая в стихи, помогает ребёнку познавать мир.
В 1993-м имя Александра Екимцева присвоено Ставропольской краевой детской библиотеке.
Великая Отечественная врезалась в его память навсегда. Теме войны посвящены стихи и поэмы «Брянский лес», «Фронт под облаками», «Кавказ в 1942 году», «Города – герои». Лиризм этих произведений основан на общечеловеческих масштабах чувства, на синтезе печали и света, скорби и жизнеутверждения. Создал он и поэмы о матери, о Ставрополе, о судьбе своего поколения.
* * *
Лучшие стихи его – и детские, и взрослые – родились здесь, на Ставрополье. Я близко знал Александра Екимцева, его творческую кухню и долгие годы дружил с ним.
В конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века я работал в краевой молодёжной газете «Молодой ленинец». Александр Ефимович часто заходил к нам, и редакция предоставляла ему возможность публиковаться на страницах газеты. Его поэмы «Фронт над облаками» и «Брянский лес» впервые были напечатаны именно в «Молодом ленинце». И я всегда с волнением читаю и слушаю проникновенные строки поэта:
Из дремучих, задумчивых
Брянских лесов я,
Друг мой, друг,
Ты со мной сейчас помолчи.
Слышишь – сосны стозвонные,
Струны басовые –
Кто-то трогает, трогает
В тихой ночи...
…Так начиналась литературная передача о творчестве Александра Екимцева «Разреши мне грустить о тебе», которая звучала в эфире Ставропольского краевого радио почти 43 года назад, в августе 1969 года, когда поэту исполнилось 40 лет. Подготовил её журналист Владимир Ушаровский, а вели передачу актёры Ставропольского драматического театра им. Лермонтова Лидия Шапоренко и Валерий Исаев.
Если включить на компьютере диск с той передачей, запись которой хранится в фондах краевого радио, мы услышим и чудные голоса актёров, и голос самого поэта, и вновь дотронемся до узоров его стихов и испытаем те же волшебные чувства добра и света, какие испытывали в ту далёкую пору современники Александра Екимцева.
...И санный след, и след колёс
И в полночь разглядел бы я:
Светло в России от берёз,
Светло от снега белого.
От меловых заречных круч
И вишен цвета сильного,
От новых срубов,
Белых туч,
Плывущих над Россиею.
И счастлив тем, что здесь я рос,
И то мне сердце радует,
Что снежный свет
Родных берёз
На всю планету падает!
Он оставил 29 книжек великолепных стихов для детей и взрослых романтиков. Ещё Александр Сергеевич Пушкин писал: «В мире нет ничего выше музыки, но и та – поэзия». И стихи Александра Екимцева действительно звучат, как музыка:
Светите, белые берёзы,
Светите рощам и полям,
Светите пашням и покосам
И одиноким журавлям.
Светите сёлам и деревням
И тихой речке под мостом,
Пусть проникает свет ваш древний
И в каждый пруд, и в каждый дом...
– Да, берёзы – верстовые столбы поэзии. Всегда придут новые люди и скажут по-своему, а берёзам, по-моему, в русской поэзии светить вечно, – говорил поэт почти полвека назад.
Александр Ефимович поздно пришёл в поэзию, но сделал в ней очень много. После окончания Московского государственного института культуры в 1960 году он приехал в Ставрополь, работал в библиотеке и, конечно же, занимался творчеством. В 1962-м в журнале «Мурзилка» печатается первая подборка его детских стихов. Агния Барто даёт им высокую оценку. В том же году в краевом книжном издательстве выходит первая книжка поэта для детей «Десять добрых тропок».
А потом наступают 70-е – самые урожайные в творчестве Александра Ефимовича годы. Издаются его новые книги «Дедушка Туман», «Белый ливень», «Деревушка на сосне», «Шишки под осиной», «В последних числах декабря». Он вступает в Союз писателей СССР.
Апофеозом стихов для детей стала его книжка под названием «Хоровод загадок».
Дети, они тоже его берёзки. По лесам, по полям, по лужайкам ходит поэт и советуется – с цветами, с кротами, с ежами, с туманами: что ребятам сказать, чем ребят удивить? «И несут ему цветы, и несут ему кроты, и несут ему ежи, и несут ему туманы сказок полные карманы».
На днях зашёл я в библиотеку имени поэта. Встретился с Ларисой Борисовной Какабадзе. Она давненько работает здесь заместителем директора. Разговорились. Вспомнили Александра Ефимовича.
– Эти памятные дни мы отмечаем вместе с дочерью поэта Лилей поклонением могиле Екимцева, организацией выставок и встреч с читателями, – говорит Лариса Борисовна. – Специалисты библиотеки на базе стихотворных загадок поэта подготовили в электронном виде мультимедийную книжку «Почитаем – угадаем», которая отправлена в каждую детскую библиотеку (а их в крае 65). Она позволит ребятам не просто познакомиться с творчеством поэта, но и увидеть персонажей его книжек, поиграть с ними.
Кроме того, в библиотеке создана полнотекстовая база данных «Чудесная страна Александра Екимцева», которую уже выложили в Интернет. А ещё сотрудники оформили постоянно действующий стенд о жизни и творчестве поэта, а на абонементе организовали читательский уголок, где ребята оставляют отзывы о прочитанном и свои творческие работы – рисунки, лепку, разные поделки.
Так что творчество поэта живёт не только в его стихах, но и, благодаря энтузиастам и профессионалам, сохраняется в повседневном бытии и в сознании детей. Жаль вот только, что у библиотеки нет своего издательства или средств для переиздания произведений Екимцева – ранее изданных книжек просто не хватает.
Да, знакомая картина нашей повседневности. А вот его детство… Оно катилось по щекам совсем не детскими слезами – горькими от едкого дыма пожарищ. Его деревня трижды горела за одну войну. Чёрными, перепачканными галчатами сидели они на печных трубах, тоже одиноких и бездомных. И от этого спешит он в стихах, бежит по лесам и полям, чтобы побольше собрать детям радости.
– И ещё, может быть, от понимания того, что дети больше всех на свете нуждаются в счастье, – не раз повторял поэт. – Вот такое понятие у меня…
И тут же создавал волшебные строчки нового стиха под названием «Дедушка Туман»:
Лес в карман, поля в карман
Спрятал дедушка туман,
Спрятал копны и стога,
И лужайки, и луга,
Даже солнышко в карман
Спрятал дедушка туман.
…Вспоминается и такое. Воскресным августовским днем мы – Саша, я и краевед Владимир Парфененко – по какому-то поводу встретились в старом парке у прудика, по глади которого скользили чудо-лебеди. Александр Ефимович рассказывал нам об истории парка. Надо отметить, что историю Ставрополя он знал в мельчайших подробностях и не раз поражал нас описанием исторических деталей.
Когда мы в уютном кафе распили бутылочку самого «крутого» в то время и популярного в журналистских кругах вина под названием «Портвейн-777», речь зашла о музыке, литературе и поэзии. Екимцев любил их глубоко и самозабвенно. Саша стал читать только что написанные стихи «Разреши мне грустить о тебе». Я вслушивался в музыку стиха, она будила недавние воспоминания, рождая мелодию. Я напел её. Саше понравилось. А Володя Парфененко, оценив мотив, вызвался саккомпанировать. Но где?
Саша, характерным жестом стукнув себя ладонью по лбу, произнёс:
– Пойдём к Ирине Ивановне…
Через несколько минут мы вошли в дом на улице Дзержинского, напротив выхода из парка, где сегодня располагается музей имени Коста Хетагурова. Пожилая женщина, всплеснув руками, принялась обнимать Александра Ефимовича, восклицая:
– Саша, как я рада, проходите.
Оказывается, в этом доме бывал, а одно время проживал Коста Хетагуров, и эта женщина, тогда ещё девочка, помнила великого осетинского поэта...
В углу большой комнаты стоял старинный чёрный рояль. Володя Парфененко, испросив разрешения, прошёл к нему, и зазвучала мелодия.
Через неделю мне позвонили с краевого радио. Это был Вольдемар Ушаровский – талантливейший журналист. Он готовил передачу о творчестве Александра Екимцева к его 40-летию. И, как он объяснил, передача уже готова, но не хватает заключительного аккорда. Я говорю: «Так нужно найти Парфененко. Он вчера записал ноты на стихи Саши, а листок унёс с собой».
Парфененко пригласили в студию, меня попросили спеть у микрофона. Так я впервые попал в эфир...
А вообще-то наша дружба и творческое сотрудничество с Александром Ефимовичем, начавшись ещё в 70-х, продолжались долгие годы. Его нельзя было не уважать за трепетную любовь к природе, к истории родного края, ко всему прекрасному, что есть в жизни, на земле. Саша вечно страдал от бытовой неустроенности, от безденежья. Когда он написал поэму «Брянский лес», мы сразу напечатали её в молодёжке и выплатили повышенный гонорар. А потом была его поэма о битве с фашистами в горах Кавказа «Фронт над облаками». И тоже первая публикация в молодёжной газете края. Как жаль, что нет сейчас такой газеты.
…Безвременно ушёл из жизни Александр Ефимович, нет на земле и Вольдемара Ушаровского. Но память о них живёт, звучат их добрые голоса и будят в людях добрые чувства – чувства любви к Родине, к жизни.
А ещё Саша очень любил море и особенно, как его маленькую частицу, Сенгилей. Иногда мы садились в мой старенький «Москвич» и мчались к Лохматому кургану, который высится к востоку от озера. Екимцев мог часами сидеть на кургане. Оттуда открывается вид на это сказочное озеро, а за ним и на другое – Новоегорлыкское со станицей Сенгилеевской на левом берегу, а справа на север в прозрачной дали в хорошую погоду видятся контуры труб Ставропольской ГРЭС.
Николай Марьевский
Первоисточник:
Газета «Открытая для всех и каждого»,
№ 15 (507) от 18-25 апреля 2012.
Иллюстрации:
портреты поэта разных лет;
обложки некоторых книг Александра Екимцева
45parallel.net
АЛЕКСАНДР ЕФИМОВИЧ ЕКИМЦЕВ
Поэт Александр Ефимович Екимцев родился 30 августа 1929 года в с. Акуличи Клетнянского района Брянской области. После окончания средней школы служил в армии на Дальнем Востоке. Там же – в окружной военной газете «Суворовский натиск» были опубликованы первые стихи поэта. После демобилизации работал заведующим клубом в родном селе. В 1956 году поступил в Московский институт культуры. В годы учебы неоднократно публиковался в центральной и местной печати. После окончания института А. Е. Екимцев был направлен на работу в Ставрополь.
Стихи для детей начал писать рано. Первая большая поэтическая подборка появилась в 1962 году в журнале «Мурзилка».
«Я и не знал тогда, – вспоминал поэт, – что это определит мою дальнейшую судьбу как детского писателя».
В том же году вышла его первая книга стихов «Десять добрых тропок». Всего для детей он написал более 20 книг, которые были изданы в Москве и Ставрополе. Стихи А. Е. Екимцева получили самое живое одобрение у таких известных мастеров детской литературы как А. Барто, С. Михалков, А. Митяев. Кроме стихов им были созданы две поэмы для детей о войне. Лучшая из них – «Брянский лес» – удостоена Всесоюзной литературной премии. По другой поэме, посвященной войне на Кавказе, «Фронт над облаками», написана автором пьеса. Одноименный спектакль, поставленный Ставропольским краевым театром кукол, отмечен премией ставропольского комсомола имени Героя Советского Союза А. Скокова. А. Е. Екимцев – автор лирических книг «Светло в России от берез», «Полет багряного листа», «В последних числах декабря».
Стихи замечательного русского поэта Александра Ефимовича Екимцева имеют непреходящую ценность: они добры, образны, красочны. С ними выросло и еще вырастет не одно поколение юных читателей. «... В мире, созданном им, как в прекрасном дворце, живется хорошо, дышится легко. Здесь бегут облака, лепечут ручьи, разъезжает на коне дождик, дружат между собой зверюшки и неизбежно побеждает добро», – писали в прощальном слове о поэте его товарищи по перу. Память А. Е. Екимцева увековечена в названии краевой детской библиотеки. Его любят и помнят читатели, друзья и родные.
Вспоминает жена поэта Изолина Федоровна Екимцева:
«Военная тема занимает значительное место в Сашиной поэзии. Ведь он видел войну своими глазами. Село Первые Акуличи, где он родился и вырос, что на Брянщине, было прифронтовым. 12-летнему мальчишке, ему не надо было убегать на фронт: фронт проходил под окном. Саша принимал участие в борьбе с фашистами, как мог: прятал раненых, приносил им еду, а иногда и оружие.
А однажды случилось страшное: он, ни с кем не посоветовавшись, поджег два стога сена, предназначенных для фашистских лошадей. Немцы забегали, стали кричать: «Wer ist das?!» – Кто это? Саша уже было приготовился пойти и признаться во всем, а то замучают всех односельчан. Но тут, к счастью, подоспели наши, и немцы стали спешно удирать, им уже было не до расспросов. Этот случай хорошим уроком послужил Саше: если что-то затеваешь против немцев, то посоветуйся со своими учителями, многие из которых были связаны с партизанами... Много горя принесла война, оставила много вдов и сирот, разрушений. Даже спустя 16 лет после войны, когда мы, поженившись, впервые приехали в Акуличи, все еще напоминало о минувшей войне: и поржавевшие гильзы от патронов, и яблоня-антоновка огромная, с искривленным снарядом стволом, которая, несмотря на все военные бури, выстояла и каждый год угощала всех удивительно вкусными и ароматными плодами. Как-то я увидела, что куры клюют из немецких касок, и сказала Саше, что столько лет прошло после войны, а ее реквизиты все еще целы! А он мне ответил: «Вот пойдем в лес, там и увидишь настоящие принадлежности войны: блиндажи, землянки партизанские, много гильз, обломков ружей, пулеметов. Можно по неосторожности нарваться и на мину». А потом Саша мне много рассказывал о партизанах Брянщины и как-то сказал: «Вот бы мне написать поэму о партизанах!!! Позднее он выполнил задуманное: написал поэму «Брянский лес».
После окончания Московского библиотечного института Сашу направили на работу в Ставрополь, который стал для него второй родиной; здесь он сформировался как писатель. Героические события 1942 года на горных перевалах в этом краю вдохновили его на создание поэмы о защитниках Кавказа – «Фронт над облаками». Я помню, как начиналась эта поэма. Мы были в Крыму, у бронзового памятника погибшим героям-морякам, я спросила у него: «А что на море, наверное, бои были самые страшные!» «Да, везде ужасно: на суше, море, в воздухе, а в горах!!! Я сейчас изучаю материалы боев за Марухский перевал, беседую с горцами, с участниками этих боев на пятикилометровой высоте... Просто уму непостижимо, как можно было воевать в таких условиях». Саша говорил, что о крупных сражениях написано много, а вот об этой битве за Марухский перевал мало кто знает.
Над поэмой «Фронт над облаками» Саша работал шесть лет. Процессу написания предшествовала длительная и кропотливая подготовка. Он собирал и изучал все материалы (книги, брошюры, вырезки из газет и журналов, архивные документы, рассказы очевидцев). Поэма «Фронт над облаками» впервые вышла в 1975 году в Ставропольском книжном издательстве. Все мы были очень рады, что она была отмечена премией ставропольского комсомола имени Героя Советского Союза А. Скокова. Много мы получили писем от простых людей, потерявших близких на фронте. Одна женщина писала, что автор в поэме упомянул фамилию «Сомов», а ведь это ее отец и просит автора сообщить, что он знает о нем. У Саши на глаза навернулись слезы, милые, добрые, наивные наши люди, даже в художественном произведении они надеются увидеть образы близких, родных, не вернувшихся с поля боя. Обрадовало нас и письмо сотрудника музея-памятника защитникам перевалов Кавказа Махмуда Джанкезова, который писал: «Уважаемый Александр Ефимович! Выход в свет Вашего сборника стихов «Фронт над облаками» нас очень обрадовал. Безусловно, эта книга будет служить «патриотическому воспитанию населения». Хорошие отзывы были получены и от самих участников битвы, а также нужные для автора их советы, например: чтобы побольше он ввел бытовых сценок. Саша потом тщательно переработал поэму, а затем в 1977 году переиздал ее в Москве.
Саша часто выезжал в горы, чтобы еще раз прочувствовать ту обстановку, в которой наши воины сражались за Кавказ, видел и ту пещеру, где засел фашистский генерал Конрад, так и не сумевший «перегрызть цепь Кавказских гор». После этого в поэме появилась глава «Медведь и генерал» про то, как фашистский генерал ранил в лапу медведя, возвращающегося в свою берлогу. Поднимаясь в очередной раз на горные перевалы, Саша привозил новые строки поэмы. В главах «Надо» и «Вперед» он говорил, что нельзя забывать тех, кто ради жизни на земле сложил свои головы в жестокой войне:
Помнит Родина героев
Каждый день и каждый час,
Помнит Родина героев,
Павших в битве за Кавказ.
В заключительной главе поэмы «Звезда над Кавказом горит» он говорит о музее-памятнике:
...Музей Обороны Кавказа –
Из стали, гранита, свинца.
Рассказы, рассказы, рассказы –
Взволнованно бьются сердца.
Музей Обороны Кавказа –
На всех языках говорит.
Торопится, тропы и трассы –
Звезда над Кавказом горит!»
И. Екимцева
// Ставроп. хронограф на 1999 год. – Ставрополь, 1999. – С. 166–170.
www.skunb.ru
Пахнут яблони
Пахнут яблони горьковато
под веселой большой луной,
и от этого аромата
сад качается как хмельной.
Степь холмистая ходит, ходит
словно палуба ходуном.
вербы старые хороводят
возле копанцев, за гумном.
Звезды движутся небесами,
хаты белые — в даль полей,
хаты кажутся парусами
уплывающих кораблей.
Ветер ахает в удивленьи —
все понятия смещены:
небо звездное — от цветенья,
хаты белые — от луны...
Пахнут яблони горьковато,
пахнет яблонями весна,
и от этого аромата
вся округа пьяным-пьяна.
* * *
Желтые гвоздики
Я нес любимой желтые гвоздики,
похожие на маленькие солнца.
Я нес цветы.
Я нес любимой радость.
А на меня прохожие смотрели
с каким-то непонятным удивленьем,
как будто я средь них был исключеньем.
Одна бесцеремонная особа,
прищурив глаз, сказала грубовато:
— Эй, парень, жетые цветы не дарят —
они к разлуке.
Слышишь ты?
К разлуке!..
Но я любимой подарил гвоздики.
Моим цветам она была так рада!
Она смеялась, прятала лицо в них,
вдыхая тонкий аромат и свежесть.
Она смотрела мне в глаза счастливо,
гвоздикам вазу синюю готовя.
И я подумал:
«Как это случилось,
что желтые цветы летучей ложью
недобрый как-то запятнал бесстыдно?
А мы за ним бездумно повторяем:
«Да, желтые цветы несут разлуку!..».
А желтые цветы — грустны и немы.
Они обиду терпят и не могут
ни слова вымолвить в свою защиту...
Не верьте, люди добрые, навету.
Дарите желтые цветы.
Дарите!
Я нес любимой желтые гвоздики,
похожие на маленькие солнца,
и до сегодня счастлив.
Очень счастлив.
Слышите вы?
Счастлив!
* * *
Ожидание чуда
Я живу в ожиданьи чуда,
в ожиданьи большой удачи,
серебром получая сдачу
за разменное золото чуба.
Катят будни в заботах разных
от субботы до воскресенья,
и ни всплеска, ни озаренья,
чтобы стало похоже на праздник.
Только чую зимой и летом,
как надежда в душе лучится:
может, нынче оно случится,
может, нынче наступит это?..
И откуда мне знать, откуда,
что с годами в пути отстали
и давно уже прошлым стали
и удача моя, и чудо?
Были первой любви зарницы,
и — стихов моих первых гранки...
Но чего-то я жду спозаранку, —
может, чудо еще случится?..
* * *
Я весь день ищу слова
Я весь день ищу слова
для капризной строчки.
А в саду идет пальба —
лопаются почки;
а в саду дрозды свистят
празднично и чисто,
и обходятся без слов —
им хватает свиста.
Понимает их трава,
понимают ветви,
и когда они поют —
замолкают ветры.
Ну, а мне нужны слова,
полные доверья,
чтобы им в любом дому
открывали двери,
чтоб от сердца к сердцу шли
через всю Россию,
чтобы радость и тепло
людям приносили...
Я на помощь призывал
Ушакова с Далем.
Но ни Даль, ни Ушаков
ничего не дали.
И сижу вот целый день
над упрямой строчкой.
Может, завтра повезет,
а покуда — точка.
* * *
Стрижамент
Нас подняла тропинка на вершину
горы столовой — здравствуй, Стрижамент.
Здесь ложементов старые морщины
Оставило нам время для примет.
Здесь возвышались стены крепостные.
Под самым небом, на краю земли,
сермяжные крестьяне крепостные
здесь рубежи России стерегли...
Они живут безвестными в легендах,
в протяжных песнях-жалобах живут,
и, кажется, ветра над Стрижаментом
их поименно вечером зовут.
Теперь тут голо. Сединой полынной
дымится даль — сколь видно — впереди.
От неприступной крепости старинной
сегодня камня даже не найти...
Растут вдали дымы Невинномысска,
сияет рыбьей чешуей Кубань,
и, как под осень птицы, — наши мысли
летят тревожно в утреннюю рань.
Над нами небо — хоть рукой потрогай,
а глянешь вниз — кружится голова.
У самых ног задумчиво и строго
волной сарматской плещет синева.
* * *
Тополя
1
Хутор Светлый —три десятка домиков
В косогор обветренный вросли.
А кругом — куртины желтых донников,
Да шумят, метелясь, ковыли.
А кругом — поля; хлеба качаются,
и полны перепелов поля.
И бежит дорога, не кончается,
хутор Светлый надвое деля.
Дремлет над горою Недреманною
пряная степная тишина,
и видать, как синеву туманную
на Невинку цедит вышина.
Хутор Светлый... Прямо за дорогою,
возле хаты, что других белей
каждый день верхами небо трогают
пять пирамидальных тополей.
2
Далеко-далеко Рава-Русская,
за год не доскачешь на коне
В Раве-Русской переулки узкие
и сады вишневые — в огне.
Меж землей и небом пламя мечется,
черный дым на белый день ползет.
Там за все, что мы зовем Отечеством,
платит кровью пограничный взвод.
И зарей вечерней за околицу,
постарев на тысячу годов,
провожает мать своих соколиков,
провожает пятерых сынов.
Там, в дали немыслимой, под городом,
что стоит на краешке страны,
длится бой с осатанелым ворогом —
и уходят из дому сыны.
3
Жухли травы, зноем заморенные,
хоть не время травам умирать.
Над скупой казенной похоронною
в белой хате причитала мать.
Хутор Светлый будто бы уменьшился.
Он притих, от горькой пыли сед,
от печальных причитаний женщины,
от предчувствий неизбежных бед.
А когда душа чуть-чуть оттаяла
и застыл в копытцах тонкий лед, —
в память сына, павшего под Таллином,
посадила тополь у ворот.
Он стоял,
считая дни суровые,
и не знал, что после белых вьюг
рядом с ним его два брата кровные
оглянутся горестно вокруг...
Шли бои за камни Севастополя,
закипали на Миус-реке,
и росли три молчаливых тополя
в ставропольском грустном хуторке.
4
Каждый день кому-то нес увечия,
сеял смерть и прибавлял морщин.
Но вела дорога бесконечная
воинов России на Берлин.
В речь входили странные названия
чужедальних рек и городов,
и сражений грозное дыхание
слушали все пять материков.
В тех сраженьях умирали воины
от усталой Родины вдали.
На земле, траншеями раскроенной,
обелиски звездные росли.
А когда однажды степь окутали
тучи
и апрельский день поблек, —
посадила мать в далеком хуторе
молодой четвертый тополек.
5
Над рейхстагом теплою зарницею —
знамя. Тает дым пороховой.
На последней огневой позиции
пал боец — к ступеням головой.
В теплый вечер огненными кронами
подожгли салюты небосклон,
и пришел с последней похоронною
в хутор Светлый старый почтальон.
С той поры и слепнут окна низкие
в хате белой, глядя в синь полей,
и стоят живыми обелисками
пять пирамидальных тополей.
К ним выходит мать-старушка древняя
и, печально помолясь буграм,
как с сынами взрослыми, с деревьями
говорит о чем-то по утрам.
А вдали, над лысой Недреманною,
облаков алеют паруса,
и бегут машины за туманами,
словно улетают в небеса.
* * *
Степь
Солончаки.
Вихры полыни сивые
да коршунов ленивых виражи...
скажи мне, степь,
ну что в тебе красивого,
на чем тут глазу отдохнуть,
скажи?
Быть может, эти
жилистые донники
тебя преображают по весне,
когда ветров
размашистые дольники
звучат на поэтической волне?
Эх, степь родная, —
воля ястребиная,
как ни колдует над тобой весна,
но красота твоя неистребимая, —
она во мне,
в моей душе она!
* * *
Ставрополь
Ты не лучше других и не хуже.
Может, чуточку только белей,
может, улицы чуточку уже
да побольше на них тополей.
Ты не скучный.
Скорее — веселый,
хоть от шумных путей вдалеке,
хоть промышленность всю — до тяжелой —
на одной сосчитаешь руке...
Здесь по улицам ходят степенно
продувные степные ветра,
и настоем душистого сена
пахнет город всю ночь до утра.
Ты живешь много лет без трамвая
и не очень удобен зимой.
Только всюду я гостем бываю,
а сюда приезжаю —
домой.
* * *
На Домбае
Вершины гор взметнулись круто,
чтоб рядом видеть звездный мир.
В ущелье холодно и люто
вскипает дикий Гоначхир.
В ущелье буки вековые
да корабельных сосен взлет,
и мы с тобою пьем впервые,
не воду пьем, а жидкий лед.
Костер. Постреливают сучья,
коптятся донья котелков.
Над ними каменные кручи
и кручи белых облаков.
Ну, что им Время, скалам этим?
Ну, что им наша суета?
Мы перед ними, словно дети,
хотя и дерзки иногда...
О горы снежные Домбая,
ручьев и речек голоса,
немые льды и зелень мая,
и небом полные глаза!
*** *** ***
АЛЕКСАНДР ЕФИМОВИЧ ЕКИМЦЕВ (1929 — 1994)
Александр Ефимович Екимцевродился в 1929 году в селе Акуличи Клетнянского района Брянской области. Творческий путь поэта начался во время службы в армии на Дальнем Востоке, хотя тяга к сочинению стихов обнаруживала себя еще в годы военного детства. В центральной печати он выступил впервые в 1956 году в журнале «Крестьянка». С 1960 года поэт жил в Ставрополе, где и вышла в 1962 году его первая книжка стихов для детей«Десять добрых тропок». А. Екимцев окончил Московский институт культуры и Высшие литературные курсы при Союзе писателей СССР. Был членом Союза писателей СССР с 1967 года. Самый популярный на протяжении многих десятилетий журнал для малышей «Мурзилка» неоднократно печатал стихи Екимцева. Публиковались они и в других широко известных детских изданиях — «Пионер», «Костер», «Пионерская правда». В авторитетных высказываниях таких признанных крупных детских поэтов, как Корней Чуковский, Сергей Михалков, Агния Барто, Анатолий Митяев, поэзия А. Екимцева получила справедливое одобрение.
Быть детским поэтом — значит всю жизнь сохранять в себе особый светящийся, играющий, растущий мир, тот мир, в котором не отделены друг от друга жизнь человека и жизнь природы, где нет усталости и рефлексии, где чудеса происходят естественно, являясь нормой жизни, — мир нерушимой гармонии, о ценности которой не надо думать, как мы не думаем о ценности воздуха, которым дышим, и воды, которую пьем. Писать для детей — особый талант, требующий иногда полного перевоплощения человека. Именно так перевоплощается в своей поэзии Александр Ефимович Екимцев — в своей «взрослой» поэзии он не просто чуток к жизни, но и грустен, и разочарован, и скептичен. Однако и в стихах для детей, и в стихах для взрослых у этого замечательного поэта есть одно общее качество — любовь к людям, к природе, к жизни. Она бывает разной: печальной, легкомысленной, радостной, щемящей, огромной, маленькой, временной и вечной и обращена к детям, к деревьям, к птицам, к женщине, к Родине, к человеку. Она всегда — искренняя, и потому в его стихах нет фальши, надуманности, художественная выразительность в них достигается не мастерской обработкой стиха, а естественной адекватностью содержания и формы.
Основная тема «детских» стихов А. Екимцева — ребенок и природа. При этом дети и природа органично едины, хотя остаются везде сами собой. Природа воспринимается поэтом не в пейзаже или в календарном времени. Она существует преимущественно в детских чувствах, в любопытстве детского приобщения к ее тайнам, к ее красоте, разнообразию и свободе, которые равнозначны тем же свойствам детской натуры. Жизнь всего окружающего мира характеризуется веселой сказочностью, наполненной одушевленными, очеловеченными образами природы, волшебно преобразованными в своем простом и удивительном мире, — очень похожем на мир детей. Эта сказка, не ограниченная жанровыми рамками, обаятельна именно благодаря авторской любви ко всему, о чем идет речь. Будь то лохматый дедушка-туман, такой рассеянный и добродушный, такой незлобивый и смешной дед, да еще и с дырявым карманом, где спрятаны всяческие природные богатства: и лес, и поля, и копны, и даже солнышко. Будь то зимняя вьюга, своим горьким плачем пробуждающая к себе трогательную детскую жалость — может, кто-то ее по лбу хлопнул, может, в прорубь провалилась, может, заблудилась в лесу, — жалко ее, а виновата оказалась сама, все тропинки замела и увязла в снегу, а теперь ревет, глупая. Будь то озорные дорожки-длинноножки, непоседы и шалуны, с их любопытством и бесконечными царапинами на ногах; или это веселый ветерок, примеряющий шляпу, или малая зверюшка ежик, рассыпавший свои иголки под деревом и теперь собирающий их в колючий пиджачок. Сборнички детских стихов Екимцева издавались с иллюстрациями, больших и маленьких форматов, предназначаясь для широкой детской публики: «Дедушка Туман»,«Деревушка на сосне»,«Сто загадок»,«Дорожки-длинноножки»и многие другие не залеживались ни в библиотеках, ни на полках магазинов. Поэт присутствует в своих стихах как органическая частица движущейся, непосредственно живущей природы, как самый зоркий из ребячьей ватаги, свободно впускающий в себя все разнообразие неумирающего, интересного, дружественного мира. Радость общения с природой, ее своеобразно детское восприятие фейерверком разворачивается в забавном перевертыше про зверюшек, невероятном в познавательном отношении, но энергичном и смешном:
Жарким днем лесной тропой
Звери шли на водопой.
За мамой слонихой
Топал слоненок.
За мамой лисицей
Крался лисенок.
За мамой ежихой
Катился ежонок.
За мамой медведицей
Шел медвежонок.
Но вдруг из-под ног их
Вспорхнули тетери! —
Тут бросились
В разные стороны звери...
В испуге лисица
Схватила слоненка.
В испуге слониха
Схватила лисенка.
Медведица-мама
Прижала ежонка.
Ежиха с собой увела
Медвежонка.
Кроме жизнерадостной анималистической нелепицы стихотворение создает картину единого в своих чувствах и отношениях мира. И перевертыш здесь — не нарушение этого единства, а напротив, хотя и забавное, но именно его подтверждение:
Копает слоненок
В овраге нору.
Таскает лисенок
Брёвна в бору.
Сосет свою лапу в берлоге
Ежонок.
С ежихою ловит мышей
Медвежонок.
А где-то в испуге
Летают тетери.
Им всюду мерещатся
Страшные звери!
Персонажи стихов А. Екимцева для детей — природа, автор и ребенок хорошо понимают друг друга. «Драгоценная способность сопереживать, сострадать, сорадоваться, без которой человек — не человек» (К.И. Чуковский) органична для А. Екимцева. Поэт любит стихи-шутки, стихи-загадки, стихи игрового характера. Он любил выступать перед детьми, они легко откликались на его заразительную душевность, на создаваемые им игровые ситуации, охотно и с удовольствием подключались к совместному стихотворчеству. А таких выступлений было немало — в школах, в сельских клубах, когда они еще активно функционировали, в библиотеках. Детская поэзия Екимцева ценна легкостью и выразительностью стиха, светлым и одухотворенным жизнеощущением, пониманием детской психологии. А теперь, когда мир живой природы все больше отодвигается на второй план в восприятии детей, заменяясь виртуальной реальностью, когда компьютерные игры не на шутку берут в плен человека, — слово о том, что человечно и вечно, что дает душевное здоровье, слово о родной природе приобретает огромную значимость, в особенности, когда это слово легко и просто включается в понимание окружающего мира.
В то же время А. Екимцев не лишен фундаментальных качеств любого серьезного поэта, касающихся прежде всего индивидуальной трансформации древних и классических традиций. Символика природы — это еще и символика жизни вообще, вечной жизни. Так получается в стихах о войне. Это — одна из самых важных и глубоких страниц поэзии А. Екимцева. Здесь образ становится емким, многозначным. Фольклорные традиции (символика чисел, живая природа) создают образ памяти сердца и памятника погибшим на войне:
Не забыто, что когда-то,
Хоть немало лет прошло,
Триста тридцать три солдата
Не пришли в свое село.
Вербы гнутся, ивы гнутся
У Днепра и у Донца.
Никогда уж не вернутся
Триста тридцать три бойца.
Печально склоненные ивы и вербы — народный символ слез. Но жизнь продолжается, поэтому рядом со скорбным образом встает другой — березовую и рябиновую рощу посадили дети, чтобы люди помнили о павших бойцах, и теперь вечный огонь рябиновых ягод пылает для всей земли. Подобным образом и древний знак переселения мертвых в небеса — звезда — превращается в мощный образ движения и жизни, образ Млечного Пути в бесконечном пространстве человеческой памяти:
Но ради светлого в мире,
Времен величавой гряды.
Вспыхивают над околицей,
Над в полночь летящей конницей
Четырежды по четыре,
Четырежды по четыре,
Четырежды по четыре
Вместо одной звезды.
Стихи о войне этого поэта несут в себе впечатления его детства (ребенком он пережил войну), хотя в то же время и глубоко общечеловечны. Им написано и несколько поэм на эту тему: «Брянский лес»(за нее он получил премию Госкомиздата и Союза писателей СССР в 1972 году),«Фронт под облаками»(премия имени Героя Советского Союза А. Скокова),«Кавказ в 1942 году»,«Города-герои». Основой содержания всех этих произведений является мысль о страдании тех, кто по сути своей должен радоваться и радовать других, о страданиях природы и детей. Однако и природа, и дети воюют с врагом, не жалуясь на свою участь, — и в этом залог вечной памяти о жестоком и героическом времени. Лиризм военных стихов Екимцева основан на общечеловеческом масштабе чувства, на синтезе печали и света, скорби и жизнеутверждения.
А. Екимцев — поэт разносторонний. Все, чего касается его художественная мысль, превращается в эстетический факт и обретает философскую глубину. Кроме стихов определенной темы (как военные, например), у него есть стихи «обо всем», то есть о человеке и жизни, о природе и любви, о поэтах и поэзии, — и в них обнаруживается свой почерк. Во всем видна незаурядная личность человека, собственной болью отзывающегося на боль другого, на боль природы, на боль всего мира. Мироощущение во «взрослых» стихах этого поэта всегда окрашено грустью: радость вместе с легкой тоской, любовь рядом с печалью. Это придает его стихам особую задушевность и вызывает теплый отклик. В них всегда есть «эстетический центр», емкие строчки, вбирающие в себя всю гамму переживаний: «Светло в России от берез», «А я о женщине грущу», «Я одинок, как острова Анжу», «Я обнимал березовую рощу — с тех пор она звучит в моей судьбе», «Я листвой меж стволов кружу», «Боль остра, как остры обелиски», «Слышишь, сосны — стозвонные струны басовые — кто-то трогает, трогает в тихой ночи», — и многое, многое другое. Эти строчки гармонируют с соответствующим настроением, как музыка души, как собственное переживание каждого читателя. Два скромных сборника стихов его взрослой поэзии «Светло в России от берез»и«Полет багряного листа»составлены так требовательно и ответственно, что каждое напечатанное в них стихотворение останавливает на себе внимание читателя и вызывает сильный отклик.
Стихи проверяются временем. Перечитывая сейчас, спустя десятилетие после смерти поэта, его строки, чувствуешь, что они уже перешли границу времени, они уже стали большой поэзией, которая будет востребована всегда. Стихи А. Екимцева о любви хороши своей светлой грустью. Никто не станет спорить с тем, что радостная, счастливая любовь — это замечательно. «Рубить дрова, силой своей играючи» — идеальный размах любовной энергии. Но любовь грустная, любовь ожидающая, чутко готовая и к радости, и к беде — все же теплее и человечнее. Да, наверное, — это и более распространенный жизненный вариант. Поэзия предназначена выразить эту глубину, к тому же, не впервые высказывается мысль о печали, сопровождающей любовь, как русском национальном мироощущении.
Возвратит на несколько мгновений
Сердцу моему весенний день
Женщину и облако сирени,
И берез обветренную тень.
Руки протяну я в удивленье,
Но за синь обветренного дня
Голубое облако сирени
Женщину уносит от меня.
* * *
Вешним утром и в лунной тиши
Отдаюсь терпеливой мольбе:
Разреши мне, прошу, разреши,
Разреши мне грустить о тебе.
* * *
О, как минувшим сердце дорожит:
Прошли года, а все слеза дрожит.
Дрожит слеза — упасть слеза боится:
Вдруг белый лес за речкой загорится
И ярко запылает свежий стог
У перекрестка двух глухих дорог.
* * *
Как бы ни был далек мой путь,
Одному я верен маршруту.
Я пришел на тебя взглянуть,
Чтоб тебя забыть на минуту.
Писал Екимцев и поэмы — не только о войне: поэма о матери, о Ставрополе, была даже поэма «В гостях у Ильича» (хотя эта тема не характерна для него). Поэмы его — скорее большие стихи, в которых сюжетное развитие не занимает важного в жанровом отношении места. В них виден такой же «сердечный ум», как и в лирике.
Умер А. Е. Екимцев в Ставрополе в 1992 году. В одном из автографов на подаренной книжке Александр Ефимович написал о своей тайной надежде, что «хоть одна строка будет помниться «сегодня, завтра, всю жизнь». Совершенно очевидно, что помнится не одна строка. О нем можно просто сказать, что это настоящий хороший поэт.
studfiles.net
15 апреля исполняется 20 лет, как ушел из жизни известный российский и ставропольский поэт Александр Ефимович Екимцев, большая часть жизни и творчества которого связана с нашим краем.
Фото: из архива газеты «СП»
Лучшие стихи его – и детские, и взрослые – родились на Ставрополье. Я близко знал поэта, его творческую кухню и долгие годы дружил с ним. В конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века я работал в краевой молодежной газете «Молодой ленинец». Александр Ефимович часто заходил в редакцию, которая предоставляла возможность поэту публиковаться на страницах газеты. Его поэмы «Фронт над облаками» и «Брянский лес» впервые были напечатаны именно в «молодежке». И я всегда с волнением читаю и слушаю проникновенные строки поэта:
Из дремучих, задумчивых брянских лесов,
Друг мой, друг, ты со мною сейчас помолчи!
Слышишь, сосны - стозвенные струны басовые -
Кто-то трогает, трогает в тихой ночи.
...Так начиналась литературная передача о творчестве Александра Екимцева «Разреши мне грустить о тебе», которая звучала в эфире Ставропольского краевого радио почти 43 года назад, в августе 1969 года, когда поэту было только 40 лет. И если включить запись, которая хранится в фондах краевого радио, мы услышим голос самого поэта, вновь дотронемся до узоров его стихов и испытаем те же волшебные чувства добра и света, какие испытывали в ту далекую пору современники А. Екимцева.
И счастлив тем,
что здесь я рос,
И то мне сердце радует,
Что снежный свет
Родных берез
На всю планету падает!
Строфа этого стихотворения высечена на надгробном памятнике Александра Екимцева, оставившего нам 29 книжек великолепных стихов. Не только для детей, но и для нас, взрослых, чувствующих силу его лирической души, сказавшего так, как никто до него. Недаром еще Александр Сергеевич Пушкин писал: «В мире нет ничего выше музыки, но и та – поэзия». И стихи А. Екимцева действительно звучат как музыка:
Светите белые березы,
Светите рощам и полям,
Светите пашням и покосам
И одиноким журавлям.
Светите селам и деревням
И тихой речке под мостом...
Александр Ефимович поздно пришел в поэзию, но сделал в ней очень много. Жизнь его была неустроенной. После окончания Московского государственного института культуры в 1960 году он приехал в Ставрополь, работал в библиотеке. В 1962-м в журнале «Мурзилка» печатается первая подборка его детских стихов, и сама Агния Барто дает им высокую оценку. В том же году в краевом книжном издательстве выходит первая книжка для детей «Десять добрых тропок». А потом наступают 70-е – самые урожайные в его творчестве годы. Издаются новые книги – «Дедушка туман», «Белый ливень», «Деревушка на сосне», «Шишки под осиной», «В последних числах декабря», «Хоровод загадок». Он вступает в Союз писателей СССР.
На днях зашел я в краевую детскую библиотеку имени поэта. Встретился с Ларисой Какабадзе, заместителем директора. Разговорились. Вспомнили Александра Ефимовича. Как удается сегодня донести до юных читателей ту светлость и ту радость, которые присутствуют во всех стихах поэта?
– Эти памятные дни мы отмечаем организацией серий выставок и встреч, подготовкой творческих разработок в помощь читателям, – говорит Лариса Борисовна. – Специалисты библиотеки на базе стихотворных загадок поэта подготовили в электронном виде мультимедийную книжку «Почитаем – угадаем», которая отправлена в каждую детскую библиотеку (а их в крае 65). Это позволяет ребятам не просто познакомиться с творчеством поэта, но и визуально увидеть персонажей его книжек и поиграть с ними.
Кроме того, в библиотеке создана полнотекстовая база данных «Чудесная страна Александра Екимцева», она полностью выложена в Интернете. Таким образом положено начало электронной библиотеке Александра Екимцева, и даже в логотипе библиотеки использован персонаж известного стиха поэта «Ехал дождик на коне». А еще оформлен постоянно действующий информационный стенд о его жизни и творчестве, читательский уголок, где ребята оставляют свои отзывы о прочитанном и свои творческие работы – рисунки, поделки. Вот одна девочка вышила бисером самого Дедушку Тумана.
Жаль только, что у библиотеки нет своего издательства или хотя бы каких-либо средств для переиздания произведений А. Екимцева. А ранее изданных книжек становится все меньше.
...Его детство катилось горькими от едкого дыма пожарищ слезами. Его деревня трижды горела за одну войну. Поэтому и спешил он в стихах побольше собрать детям радости, создавая волшебные строки про «Дедушку Тумана»:
Лес в карман, поля в карман
Спрятал Дедушка Туман,
Спрятал копны и стога,
И лужайки, и луга,
Даже солнышко в карман
Спрятал Дедушка Туман.
Только он совсем забыл,
Что карман дырявым был.
За рекою в гору лез,
Потерял поля и лес,
Потерял потом луга,
Копны сена и стога.
У высокого кургана,
Где дремал костра дымок,
Из дырявого кармана
Солнце вылезло само.
...Воскресным августовским днем мы – Саша, я и краевед Владимир Парфененко – встретились в старом парке у пруда. Александр Ефимович рассказывал нам об истории парка. Надо отметить, что вообще-то он знал историю Ставрополя в мельчайших подробностях, поражая нас описанием деталей. Потом речь зашла о музыке, литературе и поэзии. Екимцев любил их глубоко и преданно, я бы сказал, самозабвенно. Саша стал читать только что написанное «Разреши мне грустить о тебе». Я вслушивался в музыку стиха, она будила недавние воспоминания, рождая мелодию. Я напел ее. Саше понравилось. А Володя Парфененко вызвался аккомпанировать.
Через несколько минут мы уже были в доме на улице Дзержинского напротив выхода из парка, где сегодня располагается музей Коста Хетагурова. Пожилая женщина, всплеснув руками, принялась обнимать Александра Ефимовича, восклицая:
– Саша, как я рада, проходите.
В углу большой комнаты стоял старинный черный рояль. Володя Парфененко, испросив разрешения, прошел к роялю, и зазвучала мелодия. Прерываясь, тут же записывал ноты рождающейся песни-романса.
Через неделю мне позвонил журналист краевого радио Вольдемар Ушаровский. Он готовил передачу о творчестве Александра Екимцева к его 40-летию. И, как он объяснил, не хватало заключительного аккорда. Так я впервые попал в эфир, да еще в такую замечательную передачу, которую вели артисты драмтеатра Лидия Шапоренко и Валерий Исаев.
Наша дружба и творческое сотрудничество с Александром Ефимовичем продолжались долгие годы. Его нельзя было не уважать за трепетную любовь к природе, к истории родного края, ко всему прекрасному, что есть в жизни, на земле. Саша вечно страдал от бытовой неустроенности, от безденежья. А еще Саша очень любил море и – как его маленькую частицу – Сенгилей. Иногда мы садились в старенький «Москвич» и мчались к Лохматому кургану, который высится к востоку от озера. Екимцев мог часами сидеть на кургане. Оттуда открывается вид на это сказочное озеро, а за ним и Новоегорлыкское со станицей Сенгилеевской на левом берегу, а справа, на север, в прозрачной дали в хорошую погоду видятся контуры труб Ставропольской ГРЭС. Наверное, в эти минуты зрели новые поэтические строки...
Заметили ошибку? Выделите её и нажмите Ctrl+Enter
www.stapravda.ru
Екимцнв А.Е. Светло в России от берёз . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1967.Екимцев, А. Е. Десять добрых тропок. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1962. – 12 с.: ил. Екимцев А.Е А мы реку встречали – Ставрополь: Кн. изд-во, 1964. – 14 с.: ил. Екимцев, А. Е. Дорожки – длинноножки / Ил. В. Г. Пуршеев. – Тула: Приокское кн. изд-во, 1967. – 31 с.: ил. – ( Б-чка «Светлячок») Екимцев А.Е. Ехал дождик на коне (1967)Екимцев А.Е. Малиновые горы . - М.: Совесткая Россия, 1970.Екимцев, А. Е. Дедушка Туман : Стихи для детей / Худож. Т. Говоркова. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1971. – 135 с.: ил. Екимцев А.Е. Что творится за лесами : Стихи для детей. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1971.Екимцев, А. Е.
Екимцнв А.Е. Светло в России от берёз . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1967.Екимцев, А. Е. Десять добрых тропок. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1962. – 12 с.: ил. Екимцев А.Е А мы реку встречали – Ставрополь: Кн. изд-во, 1964. – 14 с.: ил. Екимцев, А. Е. Дорожки – длинноножки / Ил. В. Г. Пуршеев. – Тула: Приокское кн. изд-во, 1967. – 31 с.: ил. – ( Б-чка «Светлячок») Екимцев А.Е. Ехал дождик на коне (1967)Екимцев А.Е. Малиновые горы . - М.: Совесткая Россия, 1970.Екимцев, А. Е. Дедушка Туман : Стихи для детей / Худож. Т. Говоркова. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1971. – 135 с.: ил. Екимцев А.Е. Что творится за лесами : Стихи для детей. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1971.Екимцев, А. Е. Деревушка на сосне / Рис. Г. Макавеевой. – М.: Дет. Лит., 1972. – 16 с.: ил. Екимцев А.Е. Ваша светлость, берёзы . Стихи. - Ставрополь: Ставропольское книжное издательство 1973. 192 с.Екимцев А.Е. Сколько зонтиков у ёлки? - М.: Малыш, 1974.- 26 c.Екимцев А.Е. Брянский лес . - М.: Детская литература, 1975.Екимцев А.Е. Ходит аист на ходулях . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1976.Екимцев А.Е. Фронт над облаками . - М.: Детская литература, 1977.Екимцев, А. Е. Белый ливень : Стихи. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1979. – 151 с.: ил.Екимцев А.Е. Полёт багряного листа . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1979. – 143 с.: ил.Екимцев А.Е. Хоровод загадок, хоровод вопросов . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1981. – 48 с.: ил.Екимцев А.Е. В самый первый день войны . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1984. - 63 c.Екимцев А.Е. Шишки под осиной . - Ставрополь: Кн. изд-во, 1988. - 143 c.Екимцев, А. Е. В последних числах декабря: Стихи. Поэмы. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1991. – 174 с. Екимцев А.Е. 500 загадок . - РИО Красный крест, 1993. Екимцев, А. Е. Кому чего хочется : Стихи. Сказки. Загадки. Поэма. - Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 1999. – 158с.: ил. – ( Литературоведческий лицей) Екимцев, А.Е. Эти струны живые. – М.: Центр – «ЛР», 2002. – 47 с. – (Библиотека писателей Ставрополья)
www.livelib.ru
В конце 60-х и начале 70-х годов прошлого века я работал в краевой молодёжной газете «Молодой ленинец». Александр Ефимович часто заходил к нам и редакция предоставляла возможность поэту публиковаться на страницах газеты. Кстати, его поэмы «Фронт над облаками» и «Брянский лес» впервые были напечатаны именно в нашей молодёжной газете, а уж потом в центральной печати. Я всегда с волнением и читаю, и слушаю проникновенные строки поэта:
Из дремучих, задумчивых
Брянских лесов я,
Друг мой, друг,
Ты со мной сейчас помолчи.
Слышишь - сосны стозвенные
Струны басовые –
Кто-то трогает, трогает
В тихой ночи.
Натянули века меж землею и тучами
Эти струны живые за рекою Десной,
Прикоснулась заря, как смычком, первым лучиком,
Прикоснулась торжественно к арфе лесной,
Прикоснулась и арфа лесная в смятении!
Вот и мы околдованы, как глухари !
Эта музыка о героическом времени,
Уходящем в бессмертие в свете зари.
Эта музыка – и о первых весенних проталинах,
И о звёздах, упавших в лесном далеке,
О ромашках седых и о ландыше маленьком
С крупной-крупной слезой на щеке.
Из дремучих, задумчивых брянских лесов,
Друг мой, друг, ты со мною сейчас помолчи!
Слышишь, сосны – стозвенные струны басовые –
Кто-то трогает, трогает в тихой ночи.
… Так, с этих строк начиналась литературная передача о творчестве Александра Екимцева «Разреши мне грустить о тебе», которая звучала в эфире Ставропольского краевого радио 45 лет назад, в августе 1969 года, когда поэту было только 40 лет. Её подготовили тогда журналист Владимир Ушаровский, режиссёр Геннадий Пересыпкин и звукооператор Виталий Настасенко, а вели передачу актёры Ставропольского драматического театра имени М.Ю.Лермонтова Лидия Шапоренко и Валерий Исаев.
И, если включить на компьютере диск с этой передачей, запись которой хранится в фондах краевого радио и у меня, то мы услышим и чудные голоса актёров, и голос самого поэта, и вновь дотронемся до узоров его стихов и испытаем те же волшебные чувства добра и света, какие испытывали в ту далёкую пору современники А.Е.Екимцева.
…И санный след,
И след колёс
И в полночь разглядел бы я:
Светло в России от берёз,
Светло от снега белого.
От меловых заречных круч
И вишен цвета сильного,
От новых срубов,
Белых туч,
Плывущих над Россиею.
И счастлив тем, что здесь я рос,
И то мне сердце радует,
Что снежный свет
Родных берёз
На всю планету падает!
Последняя строфа этого стихотворения высечена на надгробном памятнике Александра Екимцева, ушедшего от нас, но оставившего 30 книжек великолепных стихов. Не только для детей, но и для нас, взрослых, романтиков, любителей и почитателей его поэзии, чувствующих силу его лирической души, сказавшего так, как никто до него. Недаром ещё Александр Сергеевич Пушкин писал: «В мире нет ничего выше музыки, но и та – поэзия». И стихи А.Е. Екимцева действительно звучат, как музыка:
Светите белые берёзы,
Светите рощам и полям,
Светите пашням и покосам
И одиноким журавлям.
Светите селам и деревням
И тихой речке под мостом,
Пусть проникает свет ваш древний
И в каждый пруд, и в каждый дом.
И в сумрак улиц отдалённых,
Где ни одной берёзы нет
И на тропинки всех влюблённых
Пусть льётся ваш неяркий свет.
Светите и воде, и суше
И небесам в полночной мгле,
Пусть проникает свет ваш в души,
Рождённых на моей земле.
И пусть не меркнет свет ваш древний
В любом распахнутом окне,
Светите всей моей деревне,
Светите всей моей стране!
- Да, берёзы, – это верстовые столбы поэзии. Придут новые люди и скажут по-своему, а берёзам, по-моему, в русской поэзии светить вечно,- так сказал поэт почти полвека назад, но звучит проникновенно и современно, будто сказано вчера.
Александр Ефимович поздно пришёл в поэзию, но сделал в ней очень много. Жизнь его была неустроенной. После окончания Московского Государственного института культуры в 1960 году он приехал в Ставрополь, работал в библиотеке, получая нищенскую зарплату и, конечно же, занимался творчеством. И в 1962-ом году в журнале «Мурзилка» печатается первая подборка его детских стихов. Агния Барто даёт им высокую оценку. В том же году в краевом книжном издательстве выходит первая книжка поэта для детей «Десять добрых тропок».
А потом наступают 70-е – самые урожайные в творчестве Александра Ефимовича годы. Издаются его новые книги «Дедушка туман», «Белый ливень», «Деревушка на сосне», «Шишки под осиной», «В последних числах декабря». Он вступает в Союз писателей СССР.
И как бы апофеозом стихов для детей выходит его книжка, которую он назвал «Хоровод загадок».
Дети, они тоже его берёзки. По лесам, по полям, по лужайкам ходит он и советуется. С цветами, с кротами, с ежами, с туманами даже советуется: что ребятам сказать, чем ребят удивить? «И несут ему цветы, и несут ему кроты, и несут ему ежи, и несут ему туманы сказок полные карманы».
В народе говорят так: «Что остаётся после нас: памятники или память? Памятники, как бы крепко они не были сделаны, всё равно разрушит время. Память же народная вечна». Так и творчество поэта Александра Екимцева. Оно изучается, читается, спрашивается людьми самого разного возраста. Но крепче всего его стихи любят дети самых разных возрастов и поколений.
Памятные дни поэта ежегодно широко отмечают сотрудники краевой детской библиотеки его имени поклонением могиле А.Е.Екимцева, организацией серий выставок и встреч, подготовкой творческих разработок в помощь читателям. Специалисты библиотеки на базе стихотворных загадок поэта подготовили в электронном виде мультимедийную книжку «Почитаем – угадаем», которая отправлена в каждую детскую библиотеку(а их в крае 64).Это позволяет ребятам не просто познакомиться с творчеством поэта, но и визуально увидеть персонажей его книжек и поиграть с ними.
Кроме того в библиотеке создана полнотекстовая база данных «Чудесная страна Александра Екимцева» .Она полностью выложена в Интернете и дети могут знакомиться с творчеством поэта на страницах этой базы. Таким образом положено начало созданию электронной библиотеки для детей по произведениям Александра Екимцева. В логотипе библиотеки использован персонаж известного стиха поэта «Ехал дождик на коне».А ещё сотрудники библиотеки оформили постоянно действующий информационный стенд о жизни и творчестве поэта, а на абонементе организовали читательский уголок с литературными произведениями, где ребята оставляют свои отзывы о прочитанном и свои творческие работы - рисунки, лепку, разные поделки. Вот одна девочка вышила бисером самого Дедушку Тумана.
Так что творчество поэта живёт не только в его стихах, а благодаря энтузиастам и профессионалам, работающим в краевой детской библиотеке имени поэта, сохраняется в повседневном бытии и в сознании детей. И действительно, память живёт не только в памяти, но и в делах людей, которые юных читателей приобщают к светлому, хорошему, доброму, чему посвятил всю свою жизнь Александр Ефимович Екимцев.
Жаль вот только, что у библиотеки нет своего издательства или хотя бы каких-либо средств для переиздания произведений А.Е.Екимцева. А ранее изданных книжек становится всё меньше и меньше Их просто не хватает в школах. В то же время министерства культуры и образования края уже 15 лет почему-то способствует переизданию книжек поэта. И в то же время широко издаются других современных, притом взрослых писателей, которые пытаются писать для детей, совершенно не зная детской психологии. Да и таланта у этих авторов явно не достаёт. Но вот почему-то их издают, а Екимцева нет. Да и «Литературный центр», подведомственный министерству министерству культуры края, насколько мне известно, не планирует отмечать юбилей поэта, имя которого специалисты называют рядом с Сергеем Михалковым, Маршаком, Чуковским и Агнией Барто.
Да, знакомая картина нашей повседневности. А вот его детство… Его детство катилось по щекам совсем не детскими слезами – горькими от едкого дыма пожарищ. Его деревня трижды горела за одну войну. Чёрными, перепачканными галчатами сидели они на печных трубах, тоже одиноких и бездомных. И от этого спешил он в своих стихах, бежал по лесам и полям, чтобы побольше собрать детям радости.
- И ещё может быть от понимания того, что дети больше всех на свете нуждаются в счастье,- не раз повторял поэт.- Вот такое понятие у меня…
И тут же создавал волшебные строчки нового стиха под названием «Дедушка Туман»:
Лес в карман, поля в карман
Спрятал дедушка туман,
Спрятал копны и стога,
И лужайки, и луга,
Даже солнышко в карман
Спрятал дедушка туман.
Только он совсем забыл,
Что карман дырявым был.
За рекою в гору лез,
Потерял поля и лес,
Потерял потом луга,
Копны сена и стога.
У высокого кургана,
Где дремал костра дымок,
Из дырявого кармана
Солнце вылезло само.
.
…Вспоминается и такое. Воскресным августовским днем мы - Саша, я и краевед Владимир Парфененко - по какому-то поводу встретились в в центре города, в старом парке у прудика, по глади которого скользили чудо - лебеди. Александр Ефимович рассказывал нам об истории парка. Надо отметить, что вообще-то он знал историю Ставрополя в мельчайших подробностях, до основания, и поражал нас описанием исторических деталей.
Когда мы в уютном кафе распили бутылочку самого «крутого» в то время и популярного в журналистских кругах вина под названием «Портвейн -777», речь зашла о музыке, литературе и поэзии. Екимцев любил их глубоко и преданно, я бы сказал, самозабвенно. Саша стал читать только что написанные им стихи «Разреши мне грустить о тебе». Я вслушивался в музыку стиха, она будила недавние воспоминания, рождая мелодию. Я напел ее. Саше понравилось. А Володя Парфененко, оценив мотив, вызвался саккомпанировать на «фоно». А где?
- Пойдем к Николаю Федоровичу, в музыкальную школу, - сказал Александр Ефимович. – Это же здесь, рядом. Мы спустились вниз по улице Дзержинского, в первую музыкальную образцовую школу, где композитор Н.Ф. Зинченко в ту пору был директором. Но она по случаю воскресения была закрыта.
Тогда Саша, характерным жестом стукнув себя ладонью по лбу, произнес :
- Пойдем к Ирине Ивановне…
Через несколько минут мы вошли в дом на улице Дзержинского,105 напротив выхода из парка, где сегодня располагается музей имени Коста Хетагурова. Пожилая женщина, всплеснув руками, принялась обнимать Александра Ефимовича, восклицая:
- Саша, как я рада, проходите.
В углу большой комнаты стоял старинный черный рояль. В этот день я узнал еще одну историческую подробность из жизни нашего города Оказывается, в этом доме бывал, а одно время проживал Коста Хетагуров и эта женщина, тогда ещё девочка, помнила великого осетинского поэта. Володя Парфененко, испросив разрешения, прошёл к роялю и зазвучала мелодия. Володя попросил бумагу и карандаш и, прерываясь, тут же записывал ноты рождающейся песни-романса, который я напевал.
Через неделю мне позвонили с краевого радио. Это был Вольдемар Ушаровский - талантливейший, я бы сказал уникальный журналист. Он готовил передачу о творчестве Александра Екимцева к его 40-летию. И, как он объяснил, передача уже готова, но не хватает заключительного аккорда. Я говорю: «Так нужно найти Парфененко. Он вчера записал мелодию на стихи Саши, а листок унёс с собой».
Но, как оказалось, Парфененко уже в студии и от него Вольдемар узнал о песне. Меня попросили спеть у микрофона. Так я впервые попал в эфир, да ещё в такую замечательную передачу, которую вели, как я уже говорил, актёры драмтеатра Лидия Шапоренко и Валерий Исаев.
...Было это 27 августа 1969 года.
Позже, когда нашей Победе над фашистами страна отмечала 40 лет, Александр Ефимович написал стихи «Погибли под Москвой». Я прочитал, меня покорили строки: «Сам стойкость, мужество бойцам передавал» и «Давно мы стали дедами и слышим детский смех». Саша попросил: «Придумай мелодию!» И она как-то сама собой сложилась во мне. На этот раз ее записал и обработал звукооператор Валерий Мартыненко, голос которого ставропольцы слышали в ту пору ежедневно на краевом радио, т. к. он был ещё и диктором, а я возглавлял краевое радио и телевидение, являясь председателем краевого телерадиокомитета. Валерий Захарович написал новую оркестровку и к мелодии «Разреши мне грустить о тебе», а затем вместе со звукооператором Михаилом Ландиным записали обе эти песни в моем исполнении уже в современной обработке.
А вообще-то наша дружба и творческое сотрудничество с Александром Ефимовичем, начавшись ещё в 70-х годах, продолжались долгие годы. Его нельзя было не уважать за ту трепетную любовь к природе, к истории родного края, ко всему прекрасному, что есть в жизни и на земле. Саша вечно страдал от бытовой неустроенности, от безденежья. Когда он написал поэму «Брянский лес» - мы сразу напечатали ее в молодежке и выплатили повышенный гонорар. А потом – была его поэма о битве с фашистами в горах Кавказа «Фронт над облаками». И тоже первая публикация в молодежной газете. Как жаль, что нет сейчас такой газеты.
…Безвременно ушел из жизни Александр Ефимович, нет на земле и Вольдемара Ушаровского. Но память о них живет, звучат на дисках их добрые голоса и будят в людях добрые чувства – чувства любви к Родине,к жизни,и учат наших детей этим высоким понятиям.
А еще Саша очень любил море и, особенно, как его маленькую частицу - Сенгилей. Иногда мы садились в мой старенький «Москвич» и мчались к Лохматому кургану, который высится к Востоку от озера. Екимцев мог часами сидеть на кургане, оттуда открывается вид на это сказочное озеро, а за ним и на другое - Новоегорлыкское со станицей Сенгилеевской на левом берегу, а справа на север в прозрачной дали в хорошую погоду видятся контуры труб Ставропольской ГРЭС.
Где-то в году 70-м Александр Ефимович побывал в Крыму, в доме отдыха писателей Коктебеле. Приехал притихший, задумчивый. Много рассказывая потом о тех местах. А однажды подарил мне книжку . «Планерское» (Коктебель). На титульном листе экспромтом, тут же написал такие стихи:
Ой, ты, Колька, пожалей -
Забери на Сенгилей.
Вдалеке от Сенгилея
Мне все больше тяжелее.
Сам с собой я тут в раздоре
На душе чернее моря!
Пожалей, же пожалей,
Забери меня отсюда
На любимый Сенгилей!
И тут же добавил о нашей избушке, сооружённой на берегу этого сказочного водоёма:
И в хатёночку к нам заглядывал
Непричёсанный Сенгилей…
Вот так это было 45 лет назад. А кто хочет послушать радиопередачу тех лет обращайтесь на краевое радио. Она есть там в фонотеке.
Николай МАРЬЕВСКИЙ,
Г.Ставрополь журналист.
25 августа 2014 года.
rilkovlexa.narod.ru
|
|
|
|
|
|
Поэт Александр Екимцев 
