Содержание
Стихи к 1 сентября Детские стихи
Маленькая школьница
Я в платье новеньком иду,
На мне передник белый.
Вот детский сад, а в том саду
И я недавно пела.
Прощай, знакомый детский сад,
Теперь мне в школу надо!
— Галинка! – малыши кричат
И машут мне из сада.
Они зовут: – Зайди сейчас
В наш детский сад веселый!
– Нет, – говорю, – мне надо в класс,
Зайду потом, из школы.
И поздравляют все меня,
В саду собравшись рано,
Ведь я с сегодняшнего дня
Учится в школе стану.Успенский Эдуард
Здравствуй, школа!
Быстро лето пролетело,
Наступил учебный год,
Но и осень нам немало
Дней хороших принесёт.
Здравствуй, осень золотая!
Школа, солнцем залитая!
Наш просторный, светлый класс,
Ты опять встречаешь нас.Лебедев-Кумач Василий
С 1 сентября!
В рыжей шубке лисьей
Осень постучится.
Украшают листья
Букваря страницы.
Радостно цветами
Школа встретит нас.
И шагают с нами
Мамы в первый класс.Ясногородский Борис
Первый раз в первый класс
Осень рыжей кошкой
Бродит за окошком,
С жёлтеньким листочком
Прыгает по кочкам.
В небе синем облака
Щекотала за бока,
Собрала их в кучу
И слепила тучу.
Подожди немножко,
Не мочИ дорожку!
Ведь сегодня первый раз
Я шагаю в первый класс.
Осень мне кивнула,
Хитро подмигнула.
Хлынул, как из бочки,
Ливень… из листочков.
С праздником весёлым!
Здравствуй, наша школа!Серашова Зинаида
Солнечный зайчик
Иду рано утром
Я в школу с подружкой.
В картонной коробке
Скучают игрушки.
И только лишь
Солнечный зайчик веселый
Со мной каждый день
Отправляется в школу.
Войду я в свой класс,
Подождет он немножко
— И вспрыгнет
В открытое настежь окошко.
Он вскочит на доску,
По партам промчится
— Он тоже, наверное,
Хочет учиться.
Потом он устанет,
Затихнет на стенке
— Он тоже, наверное,
Ждет переменки.
Идем мы из Школы,
И скачет, как мячик,
Веселый и радостный
Солнечный зайчик.Дымова Лорина
1 сентября
С добрым утром, рыжий кот!
С добрым утром, птицы!
Начался учебный год,
Я иду учиться!
Маму за руку веду —
Ей немного страшно.
Вспоминаю на ходу
О делах вчерашних.
Как ходили мы с дружком
За четыре моря,
Как лепили снежный ком,
Радуясь и споря.
И в фуражках набекрень,
Мчась на карусели,
Как мы ждали этот день —
Первый день осенний!Олексяк Сергей
Первоклассник
Первоклассник, первоклассник
Нарядился, как на праздник!
Даже в лужу не зашёл:
Погляделся и пошёл.
Уши вымыты до глянца,
Алый гриб на крышке ранца,
Да и сам он как грибок
Из-под кепки смотрит вбок:
Все ли видят? Все ли знают?
Все ль от зависти вздыхают?Бородицкая Марина
В школу
Сегодня
Маленький народ
Встречает новый
Школьный год.
С утра по тротуарам,
По улице любой
Идут ребята
Парами,
Цепочкою,
Гурьбой.
Кто тащит
На занятия
Приёмник-самоделку,
Кто бабочек
Засушенных,
А кто — живую белку.
Вот с братом-первоклассником
Сестра шагает рядом.
Девочке поручено
Смотреть
За младшим братом.
Да он и сам
Ещё не раз
К своей сестрёнке
В пятый класс
Заглянет непременно
В большую перемену!
…Идут гурьбою
Школьники
С портфелями в руках,
Не тронуты тетрадки,
Чисто в дневниках.
Они к звонку торопятся
И весело галдят.
А взрослые
Из окон
С улыбкою глядят.
У нас в почёте
Всякий труд —
Трудиться
Школьники
Идут!Барто Агния
Детские стихи про 1 сентября
Вам подарок
18 Марта 2011
Первый раз в первый класс
Вот осень на дворе.
Птицы к югу полетели.
Значит, время детворе
Книжки складывать в портфели.
В первый раз заходят в класс
Первоклашки-новосёлы.
Оторвать не могут глаз
От просторной светлой школы.
Все за парты. Вот тетрадь.
Взяли в руки ручки смело…
Хватит бегать и играть,
Мы займёмся взрослым делом!
Пусть нас спросят у доски —
Всем мы с гордостью ответим:
МЫ ТЕПЕРЬ УЧЕНИКИ,
А НЕ МАЛЕНЬКИЕ ДЕТИ!
Вам подарок
24 Марта 2011
Первое сентября
Этот день для меня
Очень грустный,
Хоть обед в этот день
Очень вкусный.
Брат мой
В форме ушёл
На урок,
А я
Дом сторожу,
Как щенок.
Ну, и пусть,
Ну, и пусть,
Ну, и пусть…
А…
Зато я с котёнком займусь.
Я учителем буду,
А кот
на урок ком не
В форме придёт.
Я чернила достал
И тетрадь,
Чтобы с Васькой
Уроки писать.
Васька
Носом чернильницу
ткнул,
Со стола
Перепрыгнул на стул,
Выгнул спину,
Подёргал хвостом,
И мяукнув,
Исчез под столом.
По квартире
Я Ваську искал
И повсюду
его доставал,
Только с люстры
Согнать я не смог…
Интересно
Прошёл наш урок.
Да!
Но после такого разгрома
Мама
Выгнала Ваську из дома!
Вам подарок
30 Марта 2011
1 сентября
Нежарким солнышком согреты,
Леса еще листвой одеты.
У первоклассников букеты.
День хоть и грустный, но веселый,
Грустишь ты: — До свиданья, лето!
И радуешься: — Здравствуй, школа!
Вам подарок
4 Апреля 2011
1 сентября
В детском садике со всеми
Я дружил немало дней,
А теперь настало время,
Есть заботы поважней.
У меня в портфеле книжки.
У меня в руке букет.
Все знакомые мальчишки
Удивлённо смотрят вслед.
Отчего же я весёлый
И одет, как на парад?
Я иду сегодня в школу,
Это вам не детский сад!
Вам подарок
4 Апреля 2011
Я проснулся утром рано
Я проснулся утром рано,
На портфель свой сразу глянул.
В нем тетрадки есть и книжки,
И тетрадь с угольником.
Спать я лег простым мальчишкой,
А проснулся школьником.
Вам подарок
4 Апреля 2011
Первоклассник, первоклассник
Первоклассник, первоклассник,
Нарядился, как на праздник,
Даже в лужу не зашел,
Погляделся и пошел.
Уши вымыты до глянца,
Алый гриб на крышке ранца.
Да и сам он, как грибок,
Из-под кепки смотрит вбок:
Все ли видят, все ли знают,
Все ль от зависти вздыхают?
Вам подарок
8 Мая 2019
Иду в школу. А зачем?
В первый класс я поступаю.
Только что там делать мне,
Вообще не представляю.
Образован я вполне!
Я с рождения, с пеленок
Познавать науки рад.
— Вундеркинд у нас ребенок, —
Папа с мамой говорят.
У меня с утра до ночи
Репетиторы, кружки,
Я разносторонний очень,
И познанья глубоки.
Что? Английский? Нет проблемы!
И с китайским я дружу.
Я любую теорему
Вам в два счета докажу.
Я с двух лет читать умею,
Но не надо чепухи —
«Колобка» там… «Бармалея»…
Дайте Бродского стихи!
Не грозит мне быть невеждой,
Лямку знаний – ох! – тяну…
В первый класс иду с надеждой:
Может, в школе отдохну?
См. также стихи:
Рассказать друзьям
ТОП пользователей
Все пользователи
Наши группы в соцсетях:
1 сентября 1939 года У. Х. Оден — Стихи
Я сижу в одном из забегаловок
На Пятьдесят второй улице
Неуверенность и страх
Когда умные надежды истекают
Низкого бесчестного десятилетия:
Волны гнева и страха
Циркуляция над яркими
И потемневшими землями земли,
Одержимыми нашей частной жизнью;
Неописуемый запах смерти
Оскорбляет сентябрьскую ночь.
Точная ученость может
Раскопать всю обиду
От Лютера до сих пор
Это свело культуру с ума,
Узнайте, что произошло в Линце,
Что создал огромный имаго
Бог-психопат:
Я и общественность знаем
Чему учатся все школьники,
Те, кому причиняют зло
Делают зло в ответ.
Изгнанный Фукидид знал
Все, что может сказать речь
О Демократии,
И что делают диктаторы,
Старики чушь болтают
В апатичную могилу;
Проанализировал все в своей книге,
Просветление изгнано,
Боль, вызывающая привыкание,
Бесхозяйственность и горе:
Мы должны пережить их снова.
В этот нейтральный воздух
Где слепые небоскребы используют
Их полную высоту, чтобы возвещать
Силу Коллективного Человека,
Каждый язык изливает свое тщеславие
Конкурентное оправдание:
Но кто может жить долго
В эйфорическом сне;
Из зеркала смотрят,
Лик империализма
И международного зла.
Лица вдоль бара
Цепляться за их средний день:
Свет никогда не должен гаснуть,
Музыка должна играть всегда,
Все условности сговорились
Чтобы этот форт принял
Мебель для дома;
Чтобы мы не увидели, где мы находимся,
Затерянные в лесу с привидениями,
Дети, боящиеся ночи
Которые никогда не были счастливы или добры.
Самая ветреная боевая дрянь
Важные лица кричат
Не так грубо, как хотелось бы:
То, что написал безумный Нижинский
О Дягилеве
Верно о нормальном сердце;
За заблуждение, засевшее в костях
Каждой женщины и каждого мужчины
Жаждет того, чего не может иметь,
Не всеобщей любви
Но быть любимой одной.
Из консервативной тьмы
В этическую жизнь
Плотные пассажиры приходят,
Повторяя свой утренний обет;
«Буду верен жене,
Больше сосредоточусь на работе»,
И разбудят беспомощных губернаторов
Возобновить свою принудительную игру:
Кто их теперь отпустит,
Кто сможет достучаться до глухих,
Кто может говорить за немых?
Все, что у меня есть, это голос
Чтобы распутать сложенную ложь,
Романтическая ложь в мозгу
Чувственного обывателя
И ложь Власти
Чьи здания ощупывают небо:
Нет такая вещь, как государство
И никто не существует в одиночку;
Голод не оставляет выбора
Гражданину или полиции;
Мы должны любить друг друга или умереть.
Беззащитный под ночью
Наш мир в оцепенении лежит;
Тем не менее, повсюду точки,
Иронические точки света
Вспыхивают там, где Справедливые
Обмениваются сообщениями:
Пусть я, составленный как они
Из Эроса и пыли,
Осажденный тем же самым
Отрицание и отчаяние,
Явлю утверждающее пламя.
Памяти Зигмунда Фрейда
Когда нас будет так много, нам придется оплакивать,
когда горе было так обнародовано и разоблачено
к критике целой эпохи
слабость нашей совести и тоска,
о ком будем говорить? Каждый день они умирают
среди нас, тех, кто делал нам добро,
кто знал, что этого никогда не бывает достаточно, но
надеялся немного поправиться, живя.
Таков был этот доктор: еще в восемьдесят лет он желал
думать о нашей жизни, от чьей неуправляемости
так много правдоподобных молодых будущих
угрозами или лестью просить послушания,
но его желание было отвергнуто: он закрыл глаза
на этой последней картине, общей для всех нас,
проблем как родственники собрались
озадачены и завидуют нашей смерти.
Ибо о нем до самого конца были еще
тех, кого он изучал, фауну ночи,
и тени, которые все еще ждали входа
светлый круг его признания
повернулся в другом месте с их разочарованием, когда он
отняли у него жизненный интерес
вернуться на землю в Лондон,
важный еврей, умерший в изгнании.
Только Ненависть была счастлива, надеясь увеличить
его практика сейчас, и его грязная клиентура
которые думают, что их можно вылечить, убив
и покрывая сад пеплом.
Они все еще живы, но в мире он изменился
просто оглядываясь назад без ложных сожалений;
все, что он сделал, это вспомнил
как старые и быть честными, как дети.
Он вовсе не был умен: он просто сказал
несчастное настоящее, чтобы рассказать прошлое
как урок поэзии до поры до времени
или позже он запнулся на линии, где
давно начались обвинения,
и вдруг узнал, кем он был судим,
как богата была жизнь и как глупа,
и был прощен жизнью и смиреннее,
способный подойти к Будущему как к другу
без гардероба оправданий, без
установленная маска прямоты или
смущающий фамильярный жест.
Неудивительно, что древние культуры тщеславия
в своей технике неустроенности предвидел
падение князей, крах
их прибыльные модели разочарования:
если ему это удалось, почему, Обобщенная Жизнь
станет невозможным, монолит
Государство может быть нарушено и предотвращено
сотрудничество мстителей.
Конечно, они призвали Бога, но он пошел своей дорогой
вниз среди потерянных людей, таких как Данте, вниз
в вонючую рву, где раненые
вести уродливую жизнь отвергнутых,
и показал нам, что такое зло, а не, как мы думали,
дела, которые должны быть наказаны, но наше неверие,
наше нечестное настроение отрицания,
вожделение угнетателя.
Если одни следы самодержавной позы,
отеческой строгости, которой он не доверял, по-прежнему
цеплялся за его речь и черты,
это была защитная окраска
для того, кто так долго жил среди врагов:
если часто ошибался и порой нелеп,
для нас он больше не человек
теперь, но целая атмосфера мнений
под которым мы проводим наши разные жизни:
Как погода, он может только помешать или помочь,
гордый все еще может гордиться, но найти его
немного сложнее, тиран пытается
обходиться с ним, но не очень заботится о нем:
он тихо окружает все наши привычки роста
и простирается, пока не устанет даже
самое отдаленное несчастное герцогство
почувствовали изменения в своих костях и порадовались
пока ребенок, которому не повезло в своем маленьком государстве,
какой-то очаг, где исключена свобода,
улей, чей мед — страх и тревога,
теперь чувствует себя спокойнее и каким-то образом уверен в побеге,
в то время как они лежат в траве нашего пренебрежения,
так много давно забытых объектов
выявляется его неунывающим сиянием
возвращаются к нам и снова становятся драгоценными;
игры, которые, как мы думали, мы должны бросить, когда выросли,
маленькие звуки, над которыми мы не смели смеяться,
лица, которые мы делали, когда никто не смотрел.
Но он желает нам большего. Быть свободным
часто быть одиноким. Он бы объединил
неравные части раздроблены
нашим собственным благонамеренным чувством справедливости,
вернул бы большему остроумие и волю
меньший обладает, но может только использовать
для засушливых споров, отдал бы
сын богатство материнских чувств:
но он хотел бы, чтобы мы помнили больше всего
быть в восторге всю ночь,
не только из чувства удивления
оно само по себе может предложить, но также
потому что ему нужна наша любовь. С большими грустными глазами
его восхитительные существа смотрят вверх и просят
нам тупо просить их следовать:
они изгнанники, которые жаждут будущего
что живет в нашей власти, они бы тоже радовались
если ему будет позволено служить просветлению, как он,
даже нести наш клич "Иуда",
как он сделал, и все должны нести, кто служит ему.
Один разумный голос нем. Над его могилой
семья Импульса оплакивает дорогого человека:
печальен Эрос, строитель городов,
и плачущая анархическая Афродита. 
Ибо о нем до самого конца были еще
тех, кого он изучал, фауну ночи,
и тени, которые все еще ждали входа
светлый круг его признания
повернулся в другом месте с их разочарованием, когда он
отняли у него жизненный интерес
вернуться на землю в Лондон,
важный еврей, умерший в изгнании.
Только Ненависть была счастлива, надеясь увеличить
его практика сейчас, и его грязная клиентура
которые думают, что их можно вылечить, убив
и покрывая сад пеплом.
Они все еще живы, но в мире он изменился
просто оглядываясь назад без ложных сожалений;
все, что он сделал, это вспомнил
как старые и быть честными, как дети.
Он вовсе не был умен: он просто сказал
несчастное настоящее, чтобы рассказать прошлое
как урок поэзии до поры до времени
или позже он запнулся на линии, где
давно начались обвинения,
и вдруг узнал, кем он был судим,
как богата была жизнь и как глупа,
и был прощен жизнью и смиреннее,
способный подойти к Будущему как к другу
без гардероба оправданий, без
установленная маска прямоты или
смущающий фамильярный жест.
Неудивительно, что древние культуры тщеславия
в своей технике неустроенности предвидел
падение князей, крах
их прибыльные модели разочарования:
если ему это удалось, почему, Обобщенная Жизнь
станет невозможным, монолит
Государство может быть нарушено и предотвращено
сотрудничество мстителей.
Конечно, они призвали Бога, но он пошел своей дорогой
вниз среди потерянных людей, таких как Данте, вниз
в вонючую рву, где раненые
вести уродливую жизнь отвергнутых,
и показал нам, что такое зло, а не, как мы думали,
дела, которые должны быть наказаны, но наше неверие,
наше нечестное настроение отрицания,
вожделение угнетателя.
Если одни следы самодержавной позы,
отеческой строгости, которой он не доверял, по-прежнему
цеплялся за его речь и черты,
это была защитная окраска
для того, кто так долго жил среди врагов:
если часто ошибался и порой нелеп,
для нас он больше не человек
теперь, но целая атмосфера мнений
под которым мы проводим наши разные жизни:
Как погода, он может только помешать или помочь,
гордый все еще может гордиться, но найти его
немного сложнее, тиран пытается
обходиться с ним, но не очень заботится о нем:
он тихо окружает все наши привычки роста
и простирается, пока не устанет даже
самое отдаленное несчастное герцогство
почувствовали изменения в своих костях и порадовались
пока ребенок, которому не повезло в своем маленьком государстве,
какой-то очаг, где исключена свобода,
улей, чей мед — страх и тревога,
теперь чувствует себя спокойнее и каким-то образом уверен в побеге,
в то время как они лежат в траве нашего пренебрежения,
так много давно забытых объектов
выявляется его неунывающим сиянием
возвращаются к нам и снова становятся драгоценными;
игры, которые, как мы думали, мы должны бросить, когда выросли,
маленькие звуки, над которыми мы не смели смеяться,
лица, которые мы делали, когда никто не смотрел.
Но он желает нам большего. Быть свободным
часто быть одиноким. Он бы объединил
неравные части раздроблены
нашим собственным благонамеренным чувством справедливости,
вернул бы большему остроумие и волю
меньший обладает, но может только использовать
для засушливых споров, отдал бы
сын богатство материнских чувств:
но он хотел бы, чтобы мы помнили больше всего
быть в восторге всю ночь,
не только из чувства удивления
оно само по себе может предложить, но также
потому что ему нужна наша любовь. С большими грустными глазами
его восхитительные существа смотрят вверх и просят
нам тупо просить их следовать:
они изгнанники, которые жаждут будущего
что живет в нашей власти, они бы тоже радовались
если ему будет позволено служить просветлению, как он,
даже нести наш клич "Иуда",
как он сделал, и все должны нести, кто служит ему.
Один разумный голос нем. Над его могилой
семья Импульса оплакивает дорогого человека:
печальен Эрос, строитель городов,
и плачущая анархическая Афродита.
На трассе
Среди пелагианских путешественников, Потерялись на своем непристойном тщеславном пути В Массачусетс, Мичиган, Майами или Лос-Анджелес, Бортовой прибор сижу, Предопределено каждую ночь выполнять Columbia-Giesen-Management's Непостижимая воля, Чьим избранием оправдан, Я приношу свое евангелие Музы К фундаменталистам, к монахиням, язычникам и иудеям, И ежедневно, семь дней в неделю, Прежде чем местное чувство застыло, От разговорного сайта к разговорному сайту Я реактивный или винтовой. Хоть тепло мой прием везде, Я переключаюсь так часто, так быстро, Я не могу сейчас сказать, где я был Позавчера вечером, Если только какое-то единичное событие Если вмешаться, чтобы спасти место, Поистине глупое замечание, Завораживающее душу лицо, Или благословенная встреча, полная радости, Внеплановый план Гизена, С, вот, наркоманом Толкина, Вот, фанат Чарльза Уильямса. Поскольку заслуга всего лишь навозная куча, Я поднимаюсь на трибуну без страха: Действительно, чертовски просить Если мне переплатят.
Дух готов повторить
Без угрызений совести тот же старый разговор,
Но Плоть тоскует по нашему уютному дому.
Квартира в Нью-Йорке.
Угрюмый пятьдесят шесть, он находит
Изменение времени приема пищи полный ад,
Вырос слишком капризным, чтобы любить
Роскошный отель.
Библия хорошая книга
Я всегда могу вчитываться с изюминкой,
Но на самом деле не могу сказать то же самое
Для Хилтона Будь моим гостем .
Не терпеть с невозмутимостью
Радио в студенческих машинах,
Музак за завтраком, или -- Боже мой! --
Девушки-органистки в барах.
Затем, что хуже всего, тревожная мысль,
Каждый раз, когда мой самолет начинает тонуть
И загорается табличка «Не курить»:
Что там будет пить?
Это среда, где я должен
Какой зеленоватый! Как инфра копать!
Урвать из бутылки в моей сумке
Аналептический глоток?
Наступает другое утро: я вижу,
Уменьшается подо мной в самолете,
Крыши еще одной аудитории
больше не увижу.
Дай Бог здоровья многим из них, хотя
Я не помню, какой был какой:
Боже, благослови США, такие большие,
Такой дружелюбный и такой богатый.
Friday’s Child (только аудио)
Щелкните значок выше, чтобы прослушать это аудио стихотворение.
Связанные стихи
Женщина по имени Фукидид
Спящая в развороте на заднем сиденье своей машины, она проснулась до рассвета, дрожа, похмелье, не зная, где она была. К ее удивлению, на рекламном щите загорелись натриевые огни. она припарковалась рядом, больше не включались. Порывы ветра, запах дождя, сырой, несломленный пейзаж, как ледяное поле. Если бы это был фильм, кто-то сидел бы впереди, тот, кто держал ее судьбу в своих руках. Хотя она не могла их видеть, она могла слышать птицы пролетают над головой. Почему они даже беспокоятся пересечь такое огромное и пустое пространство? На данный момент ни одно из обычных объяснений имело смысл. Голова болела, ноги холодели, она не могла найти слов. И человек впереди, что он думал? Что бы он сделал? Должно ли что-то еще произойти до конца?
Писательский альманах на четверг, 1 сентября 2022 г.
— Гарнизон Кейлор
Свет конюшни (Щелкните изображение)
Маленькая девочка поет для верующих, которые придут
Радостная и торжествующая, песня, которую она любит,
А также куропатку на грушевом дереве
И золотые кольца и горлиц.
На темных улицах, красных фонарях и зелено-голубых
Где живут верующие, одни радостные, другие тревожные,
Переносить простуду и симптомы гриппа,
Выносить мусор и расчищать тротуар.
Здесь не так много триумфа — и все же
Мы многого не понимаем.
И мои надежды и страхи сбываются
В этой маленькой певице, держащей меня за руку.
Вперед, верно, во тьму
И есть ли ангелы над головой? Харк.
15 декабря 2022 г. — Сент-Луис, Миссури
На прошлой неделе я выступил со своим старым радиошоу в театре Фокс в Сент-Луисе, хотя его уже давно нет на радио, и даже спустя столько лет было несколько первых выступлений.
Дин Мэгроу играл на электро-хэви-метал-гитаре для Хизер Массе (в роли Thistle Missile, звезды группы Progressive Disaster), чтобы спеть металлическую колыбельную:
Заткнись и закрой глаза
Или я собираюсь травмировать
Тебя так плохо, что ты будешь
Двадцать лет терапии
Мама, я вне закона. да
Я могу причинить тебе большие страдания
Закрой глаза и засыпай
Или у тебя будут большие неприятности.
Тим Рассел выдавал себя за трех президентов в тесном строю (Клинтон, Джордж Буш и Барак), а мама Дуэйна (которую играет Мария Джетт) была счастлива, проводя праздник во Флориде, и пьяно пела:
О, святая ночь, звезды ярко сияющий,
Это ночь, я в Форт-Лодердейле.
Мы собираемся поужинать и потанцевать.
А потом мы можем отправиться в плавание.
Мы пели «Мы три короля Востока, пытались выкурить резиновую сигару, она была заряжена и взорвалась», а Фред Ньюман издавал вокальные взрывы, которые сотрясали театр.
Мария также спела сказку об олене Рудольфе на мотив «Вальса Мюзетты».
Что касается меня, то я должен петь дуэтом с Хизер, что я люблю делать, и (если я сам так говорю) я взял несколько прекрасных нот высокой гармонии в «O Little Town of Bethlehem» и в песне Грега Брауна «Early, отмечает, что накануне у меня не было репетиций.
Но кульминацией стала публика. В антракте и еще раз в конце представления они стояли и пели в гармонии акапелла, старые рождественские гимны и знали все слова. Все три куплета «Тихой ночи», включая «Пастухи трепещут при виде» и «Сын Божий, чистый свет любви».
После двухчасового двадцатиминутного шоу актеры и съемочная группа стояли за кулисами, поздравляя друг друга. Я спросил Дина, узнают ли металлисты риффы, которые он играл, и он сказал: «Некоторые из них». Я сказал Хизер, что для меня пение с ней было кульминацией моей карьеры. Я имел в виду это. А на следующее утро в гостиничном кафе я встретил людей из Небраски, Нового Орлеана, Южной Каролины, прилетевших ради этого.
А потом мы все полетели домой. Я всегда буду помнить сладость той «Тихой ночи», которую пели две тысячи человек, верующих и неверующих, и эти три минуты были началом Рождества.
А теперь идут разговоры о том, чтобы снова пройти ПМСП в Чикаго, Атланте, может быть, снова в Нью-Йорке.
Всем благословенного Рождества.
Гарнизон
Уже доступно: BOOM TOWN от Garrison Keillor!
В новейшем романе Гаррисона Кейлора «
Бум-таун » мы возвращаемся к озеру Вобегон, известному благодаря десятилетиям монологов в классическом радиошоу «Домашний компаньон в прерии ».
**Доступно в твердом переплете, аудиокниге и формате для чтения электронных книг**
Озеро Вобегон переживает год бума благодаря предпринимательству миллениалов — например, AuntMildred’s.com Gourmet Meatloaf или Universal Fire, производителям кустарных дров, приправленных морской солью. Тем временем автор прилетает, чтобы произнести хвалебные речи на похоронах пяти одноклассников, включая пару, которую он не любил, и обнаруживает, что волна нарциссизма разбивается о скалы лютеранского стоицизма.
Его восстанавливает юмор и изящество его старой подруги Арлин и визит его жены Жизель, которая приезжает из Нью-Йорка для большой любовной сцены в старой хижине у озера.
Похвала Boom Town :
«Чудесно, превосходно. Невероятно смешной, острый и правдивый. Кейлор говорит с нами с ободрением и сочувствием об американской жизни. Но в то же время у него есть наш номер, как всегда. Эта книга — тоник». — Ричард Форд
«Ты не можешь снова вернуться домой, если ты не Гаррисон Кейлор, а дом — озеро Вобегон. Тогда, конечно, вам обязательно нужно это сделать — и нам действительно повезло присоединиться к последней главе самых увлекательных и неотразимых персонажей, когда-либо сотворенных из самого яркого воображения величайшего рассказчика Америки!
В Boom Town нас приглашают наверстать упущенное, поскольку Гарнизон попадает в ловушку всех этих красивых и несовершенных людей, которые населяют и распространяют свой мифический город, где все женщины, наконец, учтены, все мужчины реализовали себя.
или умерли, пытаясь, и все дети все еще намного выше среднего». —Мартин Шин
Прочитайте первую главу бесплатно >>>
Покупка Boom Town Твердый переплет >>>
Скачать аудиокнигу в формате mp3 >>>
Прослушать аудиокнигу через Audible >>>
Прочитать на Kindle >>>
Я читал рождественские письма на этой неделе и — не знаю, как это вежливо сказать — там, откуда я родом, из Миннесоты, считается постыдным быть бесстыдным и писать рекламную брошюру о своих сверхуспешных детях… Тара стала лучшим бомбардиром своей футбольной команды и получила главную роль в «Антигоне», а ее эссе о теории хаоса будет опубликовано в следующем номере журнала «American Scholar». Она и ее партнер Мария, с которой она познакомилась в тригонометрии и которая является Фи Бета Каппа из Пакистана, помолвлены в июне и планируют создать семью, когда они переедут в Кембридж, чтобы поступить в аспирантуру».
Наверное, я во всем этом ошибаюсь. Возможно, я просто защищаюсь от своих неряшливых привычек. Наверное, я завидую, ведь я никогда не отличался ничем, кроме смирения. Я врезался в кирпичную стену в низшей алгебре и так и не сработал. А теперь я принес домой жалкую бесформенную рождественскую елку, за которую заплатил 9 долларов.0. Меня послали купить дерево, а я принес домой калеку. Пришлось пойти и купить специальную ортопедическую подставку для елки со свинцовыми грузиками, чтобы она не упала.
Мой возлюбленный пытается убедить меня, что елка «просто в порядке», что Рождество — это дух, а не украшение. Я ненавижу такого рода заверения. Это просто подтверждает мою неадекватность. Две недели назад, когда в Нью-Йорк из Квебека прибыла первая партия деревьев, другие мужчины отправились за покупками деревьев, и они получили ставки на великолепные десятифутовые деревья и договорились о снижении цены до 50 долларов. Я не умею вести переговоры и заплатил полную цену за это смущение.
И я еще не нашел рождественский подарок для любви всей моей жизни.
Она говорит: «Мне ничего не нужно, у меня есть ты», что я понимаю как «Все, что ты мне купишь, мне просто придется вернуть, так что не беспокойся». Я должен взять закладную на квартиру и пойти к Тиффани и купить ее изумрудные серьги, но, зная меня, ко мне пристанет джентльмен за пределами Тиффани, который предложит мне изумруды за двадцать тысяч, половину того, что Тиффани берет, и я Я бы купил их, и они оказались бы от Woolworth’s.
Что делать? Я написал ей сонет на одно Рождество много лет назад, и она была тронута этим, но теперь я еще больше ошеломлен ее красотой и великолепием и не думаю, что смогу запечатлеть это в стихотворении.
И вот вчера произошло чудо, но не на 34-й улице, а на 50-й, в Radio City Music Hall. Моя любовь, я и наша прекрасная дочь сели на поезд С, чтобы увидеть огромную идеальную елку в Рокфеллеровском центре и увидеть Рождественский спектакль с Rockettes. Слава богу, я женился на способной женщине. Она провела нас от метро до очереди на 17:00. шоу и провела нас через вестибюль в стиле ар-деко к нашим местам (которые она купила) в середине оркестра, и дуэты-органисты начали играть, и началось световое шоу, и я почувствовал, что Рождество унесло меня.
Я из Миннесоты. Я христианин. Меня воспитывали с подозрением относиться к блеску и гламуру и предпочитать простую искренность, а Spectacular — это блеск нью-йоркского шоу-бизнеса от начала до конца, полный оркестр в яме, 36 Rockettes, исполняющие свои классические номера, между которыми Санта есть 3D-видео и пародия на Щелкунчика, и захватывающее видео о том, как Санта и его сани летят через каньоны Манхэттена и вокруг Мисс Свободы, и есть дроны-ангелы, а затем Rockettes выезжают на двухэтажном автобусе, который мчится вокруг. городские пейзажи. Есть короткая и совершенно неуместная сцена Рождества с верблюдами и овцами, а затем возвращаются Rockettes для финала, высокие длинноногие молодые женщины, которые освоили тригонометрические упражнения, отбивая чечетку и выполняя высокие удары ногами в унисон.
Меня это должно было оттолкнуть. Это противоречит моим принципам. Я человек, который ходит в церковь в канун Рождества и плачет, когда мы поем «Тихую ночь». Я полюбила все это всем сердцем.
Мы вышли, и швейцар мягко сказал мне: «Счастливого Рождества», искренне, и мне захотелось обнять ее.
Мы пришли домой. Наша дочь пошла в свою комнату, чтобы пообщаться с друзьями по FaceTime. Моя любовь сидела у меня на коленях, и мы смотрели на наше дерево, и она сказала: «Я так тебя люблю» (мне). О жизнерадостности, дорогие друзья. Да благословит Господь твой дом и всех тех, кого ты любишь. Будь добрым. Рождается ребенок.
Я вылетел из Сент-Луиса в Нью-Йорк в прошлую пятницу, выпил перед взлетом чашку черного кофе, от которого сразу же заснул, и проснулся на спуске из-за сильной облачности, внизу не было видно огней, даже когда наши колеса были опущены. , и вниз, вниз, вниз мы ехали, когда поездка стала ухабистой, а затем турбулентной, огни появились в нескольких сотнях футов ниже, река фар на автостраде, самолет трясся, когда земля приближалась к нам, красные огни на асфальте, и колеса ударились, и нос опустился, и он дал задний ход двигателям, резко затормозил и довез нас до терминала Ла-Гуардия.
Это было захватывающе. За все время, что я летал на самолете, снижающемся при нулевой видимости, все равно приятно, созерцать конец своей жизни, а потом жизнь продолжается, пишу свою любовь («Приземлился»), беру портфель, благодарю капитана. стоим в двери кабины и идем вверх по Jetway и мимо Starbucks и банкоматов и ларька с конфетами и выходим за дверь в темноту и моросящий дождь и стоим в очереди на такси и прыгаем в такси и в Манхэттен мы едем по темным улицам коричневые камни, несколько выносливых душ, выгуливающих своих собак, и через парк в Вест-Сайд, где моя любовь ждет, когда я войду в дверь, и обнимает меня.
Хотел бы я, чтобы пошел снег. В Сент-Луисе было холодно и пасмурно, но в Миннесоте выпал хороший снегопад, а когда снег выпадает на Манхэттене, это волшебно, вы словно в рассказе О. Генри о Рождестве, и все дети, запертые в квартирах, выходят с полиэтиленовыми пленками или картон и скользить по любому доступному склону, и несколько часов ликование, пока все не превратится в грязь и слякоть.
Бесснежный Нью-Йорк больше похож на Джона О’Хара, даже мы, трезвенники, чувствуем себя с похмелья.
Но жизнь хороша, особенно после того, как твой самолет не разбился на складах Квинса и ты не попал в новости на следующее утро, а сидел за компьютером и писал комедию. Это история о певице хэви-метала по имени Thistle Missile, которая поет колыбельную своим детям:
«Заткнись и закрой глаза
Или я тебя травмирую
Ты такой плохой, что будешь
Двадцать лет на терапии.
Я вне закона, мама, да.
Я не обещаю счастья.
Так вырасти сильным, будь умником,
Потому что жизнь, поверь мне, металлическая.
Она намерена произвести революцию в металлическом сообществе, представив феминизм — мне нравится фраза «металлическое сообщество», у этой истории есть реальные возможности, ее весело продвигать, но у меня нет на нее никаких амбиций. Это прекрасный аспект старения, вам нравится работать, но успех не имеет особого значения, он достаточно хорош, чтобы быть полезным.
Я все еще даю концерты, и, возможно, я задействую Thistle Missile и ее группу Dire Outcome в одном из них.
Я продолжаю работать, потому что страх смерти не является достаточной причиной, чтобы оставаться здесь; человеку нужна цель. Быть бабушкой и дедушкой — это прекрасно, как и обучение, но моя — писать. Шесть месяцев назад доктор Дирани и его хирургическая бригада работали шесть часов, чтобы заменить мой трепещущий митральный клапан на клапан свиньи, и какая ужасная трата, если весь этот опыт просто привел к тому, что еще одно или два десятилетия я смотрел телевизор и сидел на пляже в Флорида. Мой долг сделать так, чтобы их работа что-то значила.
У инуитов когда-то было принято, чтобы старик, который не мог заработать себе на жизнь, долго шел по льду и не возвращался. В моей юности, когда старики не могли работать во дворе, их загоняли в маленькую квартирку, а когда они не могли подняться по лестнице, они шли умирать со скуки в «Счастливые земли». Моя мать дожила до преклонного возраста 97 лет, что дало мне время, чтобы попытаться загладить все горе, которое я причинил ей.
Моя цель сейчас — несколько лет выступать в восьмидесятилетнем возрасте, и когда это станет проблемой, я вернусь домой и буду работать семейным историком. Большинство моих младших родственников не проявляют к этому никакого интереса, но некоторые интересуются, а мои кузины Сьюзи и Элизабет готовы рассказать им о путешествии Томаса Кейлора из Йоркшира в 1774 году и о Крэндаллах, которые поддержали короля и были вынуждены бежать от революции, и о дедушке, который преследовал Дору Пауэлл, которая убежала, но не так быстро, чтобы не догнать ее. Спросите и вам скажут.
На прошлой неделе я видел в заголовке фразу «спад дружбы», в которой звучит музыка, но она указывает на растущую социальную изоляцию, особенно среди мужчин, из-за того, что люди работают из дома, избегают людных мест, неохотно присоединяются к затем я перестал читать, потому что социология всегда наскучила мне с тех пор, как мне исполнилось девятнадцать, и я сидел в классе доктора Купермана, оглядывал девушек в комнате и пытался представить, как бы мне завязать разговор с одной из них.
Разговоры о социологии не казались подходящими для начала.
Я вырос в семье из восьми человек, которые принадлежали к тесной группе набожных евангелистов, половина из которых были родственниками, которые верили, что светский мир должен быть на расстоянии вытянутой руки, поэтому мои родители мало общались с соседями, но, конечно, мы, дети, делали это, и мы ходили в школу с неевангелическими детьми, и поэтому мы жили в двух мирах и должны были разделять их. Я знал слова песни «Великие огненные шары», но не пел ее в присутствии родителей и не говорил с одноклассниками о Втором пришествии. У меня были двоюродные братья, которые жили на фермах, пользовались пристройкой и готовили на дровяной печи, и у меня были двоюродные братья из города, у которых были туалеты со сливом и они ездили на трамвае. Вокруг меня происходит много социологии.
И теперь я чувствую спад дружбы в виде вымирания людей, разделяющих мою историю. Все больше и больше я встречаюсь с людьми, которые не знают «Миннесота, снимаю шляпу перед тобой», которые никогда не водили машину с коробкой передач, которые никогда не ловили рыбу на льду и не работали в редакции газеты, пишущей на пишущей машинке Remington.
, копия возвращается от оператора линотипа на длинном гранковом листе для вас на коррекцию, а через пару часов вы чувствуете, как в подвале прокатываются прессы, и получаете свежую теплую бумажку с вашим рассказом об известной знаменитости, которую мало кто знает. знаете, сейчас бы вспомнили.
Мне кажется, это привилегированная жизнь. Мне немного жаль тех, кто никогда не ждал школьный автобус в пещере, которую ты выкопал в сугробе, когда ты, Элоиза, Дайан и Корин сбились в кучу. Мне жаль, что вы не слушали проповедника евангелия, говорящего о смерти, ожидающей нас, мы не знаем, когда и где. Жаль, что вы не встретили моего городского редактора мистера Стрейтиффа в накрахмаленной рубашке и подтяжках; у человека был лай, которого ты больше не слышишь. Я скучаю по вечерам, когда мы играли в хоккей, пока не затекли ноги, а потом сидели в обогреваемой хижине с дровяной печкой, пока не вернулось чувство. А теперь я живу в Нью-Йорке среди людей, которые ничего об этом не знают. Разве это не грустно?
Нет, не совсем так.
Открой глаза, мир приглашает наше внимание. На прошлой неделе в Нью-Йорке музыканты приносили футляры с инструментами на рождественские концерты, а на станции метро «42-я улица» старик с растрепанными волосами отбивал «Зимнюю страну чудес» на электрическом органе, пока танцевали два Санта-Клауса на батарейках. Неподалеку трубач хорошо разминал «О, святая ночь», а затем двери закрылись, и мы начали шуметь на окраине города, когда в машину вошел старик, пожелавший всем нам счастливого Рождества и пустившийся в «Жарение каштанов на открытом огне». он прошел по проходу, позвякивая своей пенопластовой чашкой. Это была не слава, льющаяся с небес издалека, и небесные воинства, поющие «Аллилуйя», но в суровой городской суете Рождество становится еще слаще.
Я стоял в очереди в кофейне, в которой пахло свежими сосновыми ветками, а высокая темноволосая женщина впереди меня заказала венти мокко латте с 2%, и запахом шоколада и сосны, а затем апельсина, который она купила и начала чтобы очистить его, и этого было достаточно.
Апельсины были неотъемлемой частью нашего Рождества. В носке твоего чулка был апельсин, и ты съел его темным рождественским утром, на елке светились огни, а твои родители спали наверху.
Несколько запахов напоминают о благословенном дне, когда город собирается взбодриться. Радости слишком много, чтобы ожидать. Жизнерадостность — это то, что нам нужно: выкинь вчерашний день с черного хода и ухватись за этот день и благослови свой дом, и, Господи, если можешь, пошли нам, пожалуйста, несколько дюймов снега.
Я заразился COVID на прошлой неделе, сидя в зале ожидания аэропорта и пишу, и я снял маску, потому что мое дыхание в маске запотело на моих очках, и теперь я отсиживаюсь в дешевом отеле в Форт-Лодердейле, ожидая, когда Паксловид Я проезжаю через множество аэропортов каждый месяц, потому что в комедийном бизнесе люди устают от вас после одного-двух показов — собака, которая входит в бар и говорит: «Как насчет выпить для говорящей собаки», а бармен говорит , «Конечно, туалет там внизу, первая дверь слева» — это не судьбоносная шутка — и поэтому я продолжаю двигаться, а кроме того, я влюблен в свою женщину и хочу вернуться к ней поскорее.