Содержание
Чем пахнет слово? Последнее стихотворение Николая Гумилёва – Православный журнал «Фома»
Приблизительное время чтения: 6 мин.
—
100%
+
Код для вставки
Код скопирован
Мы продолжаем рассматривать стихотворения русских поэтов в проекте 50 великих стихотворений, акцентируя внимание на христианских образах и мотивах. На этот раз в центре внимания — Николай Гумилёв и одно из его последних стихотворений — «Слово». Можно ли словом разрушить город? Остановить солнце? Что такое «мёртвые слова»? И отчего они омертвели? Разбираемся вместе!
Слово
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это — Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
Слушать стихотворение
«Слово» в исполнении Евгения Евтушенко (gumilev.ru)»Слово»в исполнении Маргариты Тереховой (gumilev.ru)Полина Агуреева, песня на слова стихотворения «Слово» (gumilev.ru)
Свернуть
Исторический контекст
Стихотворение написано в Петрограде в 1919 году.
Монархия низвержена, Временное правительство тоже, Учредительное собрание разогнано. В стране к власти пришли большевики во главе с Лениным, второй год бушует Гражданская война, и кто в ней окажется победителем, еще неясно. На территории, подконтрольной большевикам, действует политика военного коммунизма, развязан террор, жертвами которого оказываются не только активные противники советской власти, но и обычные люди, имеющие «подозрительное» социальное происхождение: дворяне, купцы, духовенство, бывшие офицеры царской армии, чиновники и так далее.
Петроград, 1919 г.
Подвергается гонениям Православная Церковь, поскольку в ней большевики, убежденные атеисты, видят своего наиболее последовательного идейного противника. Активно насаждается атеизм, открытое исповедание своей веры становится смертельно опасным.
Автор
Автор «Слова» — поэт Николай Гумилёв, к моменту написания стихотворения он широко известен в России, у него вышло немало поэтических сборников.
Николай Гумилев. Фотография М.С. Наппельбаума, 1918 год
Революцию Гумилёв не принял и со всем патриотическим воодушевлением заявляет, что он — монархист. Поэт читает революционным матросам поэтические строки о «портрете государя», никогда не отказывается от своих взглядов, но публично против советской власти не выступает. Веря в то, что Россия все-таки встанет на истинный путь, Гумилёв занимается самым главным своим делом — литературой. Он читает лекции, руководит поэтическими кружками, переводит и подчас ведет себя абсолютно аполитично:
Вы знаете, что я не красный,
Но и не белый — я поэт!
К.И. Чуковский пишет об еще одной опасной «привычке» Гумилёва: «Он совсем особенно крестился перед церквами. Во время самого любопытного разговора вдруг прерывал себя на полуслове, крестился и, закончив это дело, продолжал прерванную фразу».
Голос Николая Гумилева, стихотворение «Осень»(gumilev.ru)В августе 1921 года Гумилёв был арестован в Петрограде.
Чекисты обвинили его в участии в контрреволюционном офицерском заговоре и расстреляли. В тюремную камеру Гумилёв взял с собой две книги: Евангелие и «Илиаду» Гомера.
«Фамилии лиц я назвать не могу…» Собственноручные показания Н. С. Гумилёва от 20 августа 1921 года. Источник http://gumilev.ru
Один из очевидцев рассказывал о том, как держался Гумилёв перед расстрелом: «Этот ваш Гумилев… Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете. Шикарно умер. Я слышал из первых рук. Улыбался, докуривал папиросу… Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает. Что ж — свалял дурака. Не лез бы в контру, шел бы к нам, сделал бы большую карьеру. Нам такие люди нужны».
О произведении
«Слово» всегда признавалось программным стихотворением Гумилёва, последним и наиболее громким возгласом поэта.
Известный издатель, поэт и переводчик начала ХХ в. Николай Оцуп писал, что именно это стихотворение «звучит как церковный колокол, утром изгоняющий ночных бесов».
«Слово» — одно из самых известных и цитируемых произведений Н. С. Гумилёва (наряду с «Жирафом» и «Заблудившимся трамваем»). Оно было опубликовано в 1921 году в сборнике «Огненный столп», который вышел из печати уже после того, как Гумилёв был расстрелян.
Источник https://gumilev.ru
Стихотворение в образной форме говорит о том, что потеря веры в Бога обесценивает и обессмысливает жизнь, что безбожие губительно, что отказ от веры ведет к распаду самих основ бытия, к смерти духовной.
Отсылки к Библии
Для того чтобы продемонстрировать былую власть слова над миром, Гумилёв пишет, что оно было способно остановить солнце и разрушить города. Эти образы не случайны.
Когда и где в библейском тексте было остановлено солнце?
Сюжет об остановке солнца находится в ветхозаветной Книге Иисуса Навина.
Он связан с историей завоевания израильским народом земли обетованной — с битвой с аморрейскими царями. Иисус воззвал к Богу, и по воле Господа было остановлено солнце: «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: «стояло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день?» (Нав. 10:13–14). Слово здесь, как и в тексте Гумилева, — орудие воли Всевышнего.
Где в Библии «словом разрушали города»?
Эта строка Гумилёва снова отсылает к эпизоду из книги Иисуса Навина. Когда израильский народ входил в обетованную землю, на его пути встал укрепленный город — Иерихон. Для того чтобы его сокрушить, народ обходил вокруг стен города и трубил в трубы: «Народ воскликнул, и затрубили трубами. Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ громким голосом, и обрушилась стена города до своего основания» (Нав. 6:19).
Образ труб («трубного гласа») также встречается в Откровении Иоанна Богослова как обязательный атрибут Ангелов Апокалипсиса.
Страшный суд, Виктор Васнецов (фрагмент). 1904.
Что такое «огненный столп»?
Стихотворение «Слово» входит в последний поэтический сборник Гумилёва «Огненный столп» (1921 год). Само название сборника указывает на религиозные аллюзии.
В Библии «огненный столп» встречается в книге Исход: «И двинулись сыны Израилевы из Сокхофа и расположились станом в Ефали. Господь же шел пред ними в столпе огненном, светящем, дабы идти им и днем и ночью. Не отлучался столп огненный и столп облачный от лица народа» (Исход 13:20–22).
Этот же образ присутствует в Апокалипсисе: «Видел я Ангела […], сходившего с неба […], и лицо его как солнце, и ноги как столпы огненные» (Откр. 10:1).
«В начале было Слово…» — что имел в виду Гумилёв?
«И в Евангельи от Иоанна Сказано, что Слово это — Бог». Эти гумилёвские строки — прямая отсылка к одной из самых известных новозаветных цитат: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоан.
1:1). Согласно христианскому вероучению, Бог троичен, и одна из ипостасей Пресвятой Троицы — Бог-Сын, также именуется и Богом-Словом (Логосом по-гречески)».
Христос. Автор: Наталья Гончарова
Рисунок с дарственной надписью Н. С. Гумилёву. Источник http://gumilev.ru
Что такое «умное число»?
В «Слове» Гумилёва показано противопоставление слова и числа. В этом отрывке замена слов числом знаменует несчастливое событие: все те «оттенки смысла», которые передает «умное число», оказываются теперь более важными, чем созидательная сила слова. Та живая сила, божественный звук, однажды потрясший стены города, сменяется немым, недвижимым числом.
Образ седого патриарха, который молча чертит на песке число, восходит к образу Пифагора или, как отмечают некоторые исследователи, пророка Моисея, жизнь которого описана в ветхозаветной Книге Чисел.
Чем же пахнет слово?
Образ мертвых, дурно пахнущих слов указывает на мифологические представления, согласно которым благоухание является знаком блаженства, а дурной запах — знаком смерти, зла.
Гумилёв имеет в виду, что в современном мире слова утратили свою священную (сакральную) силу.
Он сопоставляет былое Божественное слово с обыкновенными словами, которые оказываются «мертвыми».
Непонятные слова
- Оный (устар.) — тот, тот самый;
- Осиянный (устар. высок.) — озаренный, освещенный;
- Подъяремный (устар.) — находящийся в порабощении у кого-то, под ярмом. У самого же слова «ярмо» два значения: 1) деревянный хомут для рогатого скота; 2) бремя, тяжесть.
- Патриарх — изначально это слово означало главу рода, большой семьи. Именно в этом смысле оно и употреблено в стихотворении.
Читайте также:
• Николай Гумилев. Поэт и солдат
• Толковый словарь. В начале было слово
• 50 великих стихотворений. Александр Блок. Успение
Стихи про родное слово
Стихи про родное слово читаем мы с большим волнением.
Родное слово — самое близкое, самое главное.
«Слово»
Автор: Заякин-Уральский
Нет силы сильнее, чем слову дана.
И властвует в мире над всеми она.
И гнев ли священный, порыв ли святой –
Все будит в нас слово, луч сердца живой.
Свободное слово к народу дойдет,
Укажет дорогу не вспять, а вперёд,
Заронит желанье учиться и знать,
Заставит бороться и твёрдо стоять.
Правдивое слово в сердца западет,
И – дайте лишь время – плоды принесет.
Оно обессилит неправду и гнёт.
И людям усталым луч солнца блеснёт.
Заветное слово, как светоч во мгле,
Откроет к свободе всем путь на земле,
Зарю призывая и верой бодря,
И дрогнет мрак жизни, и вспыхнет заря.
Нет силы сильнее, чем слову дана,
Господствует в мире над всеми она.
И гнев ли священный, порыв ли святой –
Все будет в нас слово, луч солнца живой.
«Нет силы сильнее, чем слову дана» — эти замечательные слова принадлежат перу уральского писателя Павла Ивановича Заякина. Родное слово – нужное и верное, меткое и ободряющее. Младенец слышит его с рождения, слова родителей ему необходимы, как воздух.
Павел Иванович Заякин-Уральский родился в 1877 году. С двенадцати лет началась его трудовая жизнь. Он возил руду, работал переписчиком. Его первый сборник «Рассказы и песни уральца» увидел свет в Варшаве, в 1903 году, где молодой человек проходил службу.
Немало сложностей выпало на долю Павла Ивановича. Но он умел ценить жизнь, старался не поддаваться жизненным неурядицам.
Я боролся, покоя не знал,
Часто падал и снова вставал,
Много горьких утрат пережил,
Ничего, лишь себя закалил.
Автор стихотворения: П.Заякин-Уральский
***
«Родное слово»
Автор: Я.Т.Вохменцев
Ценность слова — не в обличье громком;
Если смысл в нём стойкий заключён,
Значит, слово перейдёт к потомкам,
Уцелев под натиском времен.
…Понял я в тот грозный вечер года
На суровой фронтовой реке,
Что характер, и душа народа,
И его бессмертье — в языке.
***
«Орфографический словарь»
Автор: М.Яснов
На прашлагодние ашибки
Сматреть мне трудно бес улыпки.
Пишу я лучче многих в классе,
Мне падарил падарок Вася:
Мы изучяли весь енварь
Арфаграфичиский славарь.
Орфографический словарь!
Мы изучали весь январь!
Мне подарил подарок Вася!
Пишу я лучше многих в классе!
Смотреть мне трудно без улыбки!
На прошлогодние ошибки!
Рубрика: Стихи
Метки: родное слово, русский язык, сказки М.Яснова, стихи
Постоянная ссылка
5 стихотворений с удивительной игрой слов
Поэты и писатели всегда играют со словами и их значениями, но некоторые выводят эту лингвистическую игру на новый уровень. Каждое из пяти перечисленных здесь стихотворений представляет собой выдающийся пример игры слов: от тех, которые можно читать более чем в одном направлении, до тех, которые можно переосмыслить как произведения изобразительного искусства.
1. «Я часто удивлялся, когда ругался» // (Может быть) Льюис Кэрролл
Хотя это стихотворение обычно приписывают Льюису Кэрроллу, оно появилось в печати только через несколько десятилетий после смерти Кэрролла. Тем не менее, «Я часто задавался вопросом, когда я проклинал», которая также известна как просто «Квадратная поэма», имеет все признаки любви Кэрролла к игре слов.
Каждая из шести строк содержит по шесть слов, которые вместе образуют квадрат слов, который можно читать как по горизонтали, так и по вертикали: читая вниз, первое слово каждой строки читается так же, как и сама первая строка, второе слово каждой строки воспроизводит вторая строка стихотворения и так далее.
Я часто думал, когда ругался,
Часто боялся, где я буду —
Интересно, где она даст свою любовь,
Когда я уступлю, уступит и она.
Я бы ее пожалел!
Будь проклята любовь! Она жалела меня…
2.
«Вашингтон, пересекающий Делавэр» // Дэвид Шульман
Американский лексикограф Дэвид Шульман написал сонет «Вашингтон, пересекающий Делавэр», вдохновленный знаменитой картиной Эмануэля Готлиба Лойце, в 1936 году, когда ему было всего 23 года. Как сонет, стихотворение состоит из 14 строк, разделенных на четыре четырехстрочные строфы и заключительное рифмованное двустишие, которые следуют строгой схеме рифмовки AABBCCDDEEFFGG:
Жесткая, воющая, бурлящая вода.
Сильный прилив омывал героя дочиста.
«Как холодно!» Погода жалит, как в гневе.
О Тихая ночь показывает опасность боевого аса!
Холодные воды бушуют в ярости.
Мундиры предупреждают медленным намеком заниматься.
Когда действие звездного генерала хотело «Вперед!»
Он видел, как гребут его оборванные континенталы.
А, стоит — матросы пошли.
И вот этот генерал наблюдает за греблей.
Он спешит — снова стынет зима.
Мокрая команда захватывает Гессенскую крепость.
Джордж не может проиграть войну с руками;
Он за кормой, так что садитесь, экипаж, и побеждайте!
Если вы находите некоторые из этих строк немного неуклюжими или трудными для чтения, есть очень веская причина: Удивительно, но каждая строка в стихотворении Шульмана является анаграммой названия.
3. «Отпуск в низинах заканчивается приятной бездеятельностью» // Майлз Кингтон
Британский юморист и журналист Майлз Кингтон написал причудливое двухстрочное стихотворение «Отпуск в шотландской низине заканчивается приятной бездеятельностью» в 1988 году — и тут же забыл все об этом. Затем для колонки об игре слов, написанной для Independent в 2003 году он, по-видимому, заново открыл его и представил совершенно новой аудитории:
В горных районах Эйршира круиз, а, девочка?
Инерция, умора, достается, хелас!
( Helas — восклицание горя или разочарования, датируемое, по-видимому, 15 веком; согласно Оксфордскому словарю английского языка, оно связано с миром alas .) «Праздник шотландской низменности» является примером голориме , необыкновенный подвиг игры слов, в котором не только последний слог пары строк стиха рифмуется друг с другом, но и сами строки целиком.
Отложите еще одну, обе строки произносятся почти одинаково (например, «In Ayrshire» произносится примерно как «inertia»).
4. «Дюжина проигрыша и очка» // Leigh Mercer
Удивительно, но этот расчет:
((12 + 144 + 20) + (3 × √4)) ÷ 7 + 5 × 11 = 9² + 0
… можно представить как лимерик:
Дюжина, брутто и десяток,
Плюс 3 раза квадратный корень из 4,
Делится на 7,
Плюс 5 раз 11,
Это 9 в квадрате, и ни чуть больше.
Это стихотворение чаще всего приписывается Ли Мерсеру, британскому математику и эксперту по игре слов, наиболее известному изобретением знаменитого палиндрома «человек, план, канал — Панама!» в 1948 году [PDF]. И как лимерик, и как математическое уравнение, «Дюжина, A Gross and A Score» совершенно верны — как, впрочем, и это:
Интеграл z-квадрат dz,
От 1 до кубического корня из 3,
Раз косинус,
Из 3 π более 9,
Равен логарифму кубического корня из e.
Математик Джоэл Э. Коэн и автор Бетси Дивайн включили этот стих в сборник математических шуток и анекдотов « Абсолютная нулевая гравитация » в 1992 году. исчисление (при условии, что рассматриваемый журнал является натуральным журналом).
5. «Девять видов на гору Фудзи» // Майк Кит
Американский математик и изобретатель Майк Кит является автором десятков удивительных стихов и прозаических произведений, которые подпадают под категорию ограниченного письма, то есть произведений, написанных в соответствии со строгим заданием или правилом, диктующим их структуру. Среди его самых замечательных стихотворение, в котором каждый терцет (набор из трех строк) использует только 100 плиток из стандартного набора Scrabble, и пересказ «Ворона» Эдгара Аллана По, написанный с использованием слов, длина которых соответствует первым 740 цифрам числа пи. . Но, пожалуй, больше всего поразительно (и серьезно, это потрясающе) его «Девять видов на гору Фудзи».
Вдохновленный серией гравюр японского художника 19-го века Хокусая Тридцать шесть видов на гору Фудзи , вы можете прочитать все «Девять видов» Кита (и больше о невероятных ограничениях, стоящих за ним) здесь, а пока вот вкус :
Идеальный контур Фудзи направлен в небо
недалеко от устья р.
Твердая вершина в коричневом небе
рисует на озере странное отражение,
с грязью, завернутой в снег
а не коричневая земля почти до самого верха.
Возможно, старший педагог Эдо
делает тонкий момент.
Старый лодочник Кая
гребут в тихую деревню там
И буддист средних лет
кто когда-то тосковал по юношеским временам
Подтвердите эту горькую правду:
По размышлению, вещи часто меняются.
Девять «видов» в стихотворении Кита соответствуют девяти разделам стихотворения, каждый из которых, как и этот, содержит ровно 81 слово. Теперь представьте, что вы помещаете все эти слова в сетку 9 на 9, заполняя строки слева направо и сверху вниз по одному слову за раз. Затем представьте, что все девять из этих сеток слов 9 на 9 складываются одна поверх другой, чтобы сформировать куб 9 на 9 на 9. Теперь представьте, что вы делаете это снова, так что у вас есть два куба по 729 слов в каждом.
Представьте, что в первом из этих кубиков зачеркнуты все квадраты, содержащие слово, сумма значений букв которого (если A = 1, B = 2, C = 3…) кратна девяти. Во втором кубе представьте, что вы заблокировали все квадраты, содержащие слово ровно из девяти букв. Теперь избавьтесь от всех незаблокированных квадратов, чтобы оставить две матрицы заблокированных квадратов, которые затем преобразуются в отдельные крошечные кубики. (Все еще со мной? Хорошо.)
Теперь представьте, что эти матрицы подвешены к потолку и освещают их светом сбоку и сверху: тени, отбрасываемые на пол и стены позади, образуют иероглифы японского кандзи, представляющие огонь , гору , богатство , и samurai , которые объединили заклинания «вулкан» и «Фудзи». С ума сошел.
Версия этой истории вышла в 2017 году; он был обновлен на 2022 год.
Что такое стихотворение? — Атлантика
Wikimedia Commons
Когда я спрашивал студентов, что такое стихотворение, я получал ответы типа «живопись, написанная словами», или «средство самовыражения», или «песня, которая рифмуется и демонстрирует красоту». Ни один из этих ответов не удовлетворил ни меня, ни их, поэтому на какое-то время я перестал задавать этот вопрос.
Однажды я попросил своих учеников принести в класс что-то, что имело для них личное значение. Когда их предметы лежали на столах, я дал им три подсказки: во-первых, написать абзац о том, почему они принесли этот предмет; во-вторых, написать абзац, описывающий предмет эмпирически, как это сделал бы ученый; и в-третьих, написать абзац от первого лица с точки зрения предмета. Первые два были разминочными. Над третьим абзацем я сказал им написать «Стихотворение».
Вот что написал один ученик:
Поэма
Я могу выглядеть странно или пугающе, но на самом деле я устройство, которое помогает людям дышать. В обычных обстоятельствах я никому не нужен. Я имею в виду, что меня используют только в экстренных случаях, да и то только в течение ограниченного времени. Если тебе повезет, тебе никогда не придется использовать меня. С другой стороны, я вижу какое-то будущее, когда всем придется носить меня с собой.
Предмет, который он принес в класс? Противогаз. Цель этого упражнения заключалась не только в том, чтобы проиллюстрировать податливость языка или игривость письма, но и представить идею о том, что стихотворение — это странная вещь, которая действует так, как ничто другое в мире.
Я полагаю, что большинство из нас знали, что стихи странны, с тех пор, как мы были младенцами, когда нас укладывали спать с колыбельными, такими как «Пока-пока, детка», или когда детей учили молитвам, которые начинаются «Отче наш, сущий на небесах… Вскоре возникли вопросы: какой идиот поставил эту колыбель на дерево? И какое отношение искусство имеет к моему Папочке-Богу? Но к такой странности мы привыкли. А потом, в какой-то момент в школе, мы спрашивали или нас заставляли переспрашивать: что такое стихотворение?
Например, в старшей школе мой учитель английского дал мне «Пляж Дувр» Мэтью Арнольда и сказал, что я должен написать сочинение о том, что это значит. Я не мог разобраться в задании, и стихотворение стало объектом моей ненависти. Стихотворение показалось нарочитым , а не , чтобы иметь смысл. Вскоре я обнаружил, что каждое стихотворение вызывает раздражение, набор слов, смехотворную загадку, которая мешает как истинному пониманию, так и истинному чувству.
Если вы не поэт или писатель, вполне вероятно, что с годами стихи все меньше и меньше воспринимали вас. Время от времени в журнале или в Интернете вы видите его — с рваным правым краем и произвольно выглядящими разрывами строк — и он объявляет о себе тем, чем он не является: прозой, которая непрерывно идет от левого к правому полю страницы. Стихотворение практически заставляет вас не только смотреть, но и читать: Я другой. Я особенный. Я другой. Игнорируйте меня на свой страх и риск .
И вот читаешь и слишком часто разочаровываешься в ее пресности, как ее можно перефразировать с легкой моралью типа «и это пройдет» или «стареть отстой» — как по существу она ничем не отличается по содержанию от большинства прозы вокруг него. Или вы разочаровываетесь, потому что стихотворение сбивает с толку первоначальное понимание. Он недоступен в своем фрагментированном синтаксисе и грамматике или неясен в своих аллюзиях. Тем не менее, вы похлопываете себя по спине только за попытку.
Кто из нас считает, что поэзия бесполезна? Кто из нас даже не задумывается над вопросом: «Бесполезна ли поэзия?»
Для сравнения, стихотворение очень редко трогает читателя физически или эмоционально. Другие средства массовой информации гораздо лучше доводят нас до слез — телевидение, кино. И если нам нужны новости, мы читаем статью в Интернете или собираем нашу ленту в Твиттере. Если мы хотим чего-то между слезами и новостями, мы просто смотрим на наших детей, когда они задают вопрос, который больше похож на утверждение: «Почему взрослые пьют так много пива?»
А если серьезно, разве стихотворение не является домом для глубоких чувств, потрясающих образов, красивой лирики, нежных размышлений и/или язвительного остроумия? Я так полагаю. Но, опять же, другие виды искусства или технологии лучше справляются с этой задачей — романы предлагают нам реальные или воображаемые миры для исследования или побега, твиты предлагают нам острые эпиграммы, живопись и дизайн радуют глаз, а музыка — ну, признайте, поэзия. никогда не был в состоянии конкурировать с этой возвышенной комбинацией лирики, инструментов и мелодии.
Стихотворение помогает разуму играть с хорошо проторенными образами мыслей и даже может помочь перенаправить эти шаблоны, заставив нас заново увидеть знакомое.
Есть по крайней мере один вид пользы, которую может воплотить стихотворение: двусмысленность. Двусмысленность — это не то, что хочет привить школа или общество. Вам не нужен двусмысленный ответ о том, по какой стороне дороги вам следует ехать, или должны ли пилоты выпускать закрылки перед взлетом. Тем не менее, повседневная жизнь — в отличие от чтения предложения за предложением — наполнена двусмысленностью: любит ли она меня достаточно, чтобы выйти замуж? Должен ли я трахнуть его еще раз, прежде чем бросить?
Но такие наблюдения еще мало что говорят нам о том, что такое стихотворение на самом деле. Попробуйте краудсорсинг для ответа. Если вы ищете в Википедии слово «поэма», она перенаправляет на «поэзию»: «форма литературного искусства, в которой используются эстетические и ритмические качества языка, такие как фоноэстетика, звуковой символизм и т. д.». Прекрасно говорит английский профессор, но это противоречит происхождению этого слова. «Поэма» происходит от греческого 9.0027 poíēma , что означает «созданная вещь», а поэт определяется в древних терминах как «создатель вещей». Итак, если стихотворение — это созданная вещь, то что это за вещь?
Я слышал, как другие поэты определяли стихи в терминах органики: дикие животные — естественные, неукротимые, непредсказуемые, грубые. Но метафора быстро разваливается. Такие животные живут сами по себе, совершенно не заботясь об именах, которые им дают люди. Говоря неорганическими терминами, поэт Уильям Карлос Уильямс называл стихи «маленькими машинами», поскольку считал их механическими, созданными человеком и точными. Но и здесь метафора не работает. Изношенную деталь автомобиля можно заменить почти идентичной деталью и работать, как раньше. В стихотворении слово, замененное другим словом (даже близким синонимом), может изменить все функционирование стихотворения.
Самое продуктивное в попытке определить стихотворение через сравнение — с животным, машиной или чем-то еще — не в самом сравнении, а в споре о нем. Независимо от того, рассматриваете ли вы стихотворение как машину или дикое животное, оно может изменить машину или дикое животное вашего разума. Стихотворение помогает уму играть со своими устоявшимися шаблонами мышления и даже может помочь перенаправить эти шаблоны, заставив нас заново увидеть знакомое.
Пример: солнце. В словаре его можно определить как «светящееся небесное тело, вокруг которого вращается Земля и другие планеты». Но это также можно описать как интуицию 4-летнего ребенка, когда он смотрит в окно машины во время долгой зимней поездки: «Мама, а разве солнце не просто обогреватель?» Другой пример: мед. Согласно словарю, это «сладкая липкая желтовато-коричневая жидкость, производимая пчелами из нектара, который они собирают с цветов». По словам матерей во всем мире, «пчелиная слюна может убить младенца».
Как никакая другая книга, книга стихов представляет собой не вещь для рынка, а вещь ради самой себя.
Стихотворение как мысленный объект не составляет труда, особенно если учесть, до какой степени тексты популярных песен могут буквально застрять, как говорят нам нейробиологи, в форме «ушных червей» в синапсах мозга. Смешение слов и мелодии имеет историческую силу, восходящую к школьным стишкам, привлекающим внимание к метаязыку: «Палки и камни могут сломать мне кости, но слова никогда не причинят мне вреда». Как это ни парадоксально, сама эта линия может причинить боль, поскольку она, возможно, вызывает воспоминания о том, как нас называли отвратительными именами, будь то персонализированными (Якич жокей) или обобщенными (верблюжий жокей).
Но когда слова больше всего похожи на палки и камни?
Рассмотрим стихотворение, скрывающееся на страницах The New Yorker . Вот оно смотрит вам в лицо: читаете ли вы его так же хорошо, как оно читает вас? С точки зрения чернил на бумаге, она делает не больше, чем проза вокруг себя, но с точки зрения восприятия она притягивает взгляд и ставит стихотворение в разреженное и совершенно игнорируемое положение одновременно. О, смотрите, это драгоценный набор слов! Что за трата моего времени!
Но вокруг него еще и белое пространство. Сколько это стоило? Журнал уступил ценное место, чтобы напечатать стихотворение вместо того, чтобы печатать более длинную статью или рекламу. Никто не купил номер The New Yorker для стихотворения, за исключением, пожалуй, поэта, написавшего его. Стихотворение — это текст — продукт написания и переписывания, — но, в отличие от статей, рассказов или романов, оно никогда не становится вещью, созданной для того, чтобы стать товаром.
Читатели имеют определенную «свободу» в навигации по стихотворению. Предостережение в том, что свобода часто требует больше работы, большей самомотивации и определенной степени замешательства.
Новый роман, мемуары или даже сборник рассказов могут принести большие деньги. Конечно, этот потенциал часто не реализуется, но новая книга стихов, которая приносит автору более тысячи долларов аванса, встречается крайне редко. Публицисты в издательствах, даже самых крупных, добросовестно пишут пресс-релизы и рассылают рецензии на сборники стихов, но никто не скажет вам, что они ожидают, что сборник будет продан в количестве, достаточном для того, чтобы окупить затраты на его издание. Как никакая другая книга, книга стихов представляет собой не вещь для рынка, а вещь ради самой себя.
Воплощением такой «сакэ-ности» являются стихи, которые бросают свою «сделанность» прямо вам в лицо. «Пасхальные крылья» Джорджа Герберта, которые по-разному называются визуальными стихами, конкретными стихами, стихотворениями о форме или каллиграммами, являются каноническим примером из 17-го века:
Крылья стихотворения, птиц или ангелов, совпадают или иллюстрируют текстовое содержание: желание говорящего чтобы достичь неба к Господу. Визуальная форма обеспечивает то, что мы могли бы назвать небольшим бонусом или lagniappe в смысле, и она также заставляет нас заметить, что стихотворение больше, чем рваное пятно — пятно само по себе является смыслом.
В 19 веке французский поэт Стефан Малларме еще больше развил эту идею страницы как холста в Un Coup de Dés («Бросок костей»). Его стихотворение длиной в книгу не только манипулирует черным шрифтом, стилями шрифта и пустым пространством, но также использует границы самой страницы, в том числе желоб — шов в середине книги, — который служит переулком, в котором бросаются «кости» (т. е. слова).
Разворот из стихотворения Стефана Малларме длиной в книгу Un Coup de Dés .
Поскольку стихотворение позволяет читателю устанавливать множественные связи между фразами и строками — читать поперек, вниз, в комбинации или в соответствии с определенными шрифтами — некоторые ученые рассматривают Un Coup de Dés как предшественника гипертекста. Как читатель, у вас есть определенная «свобода» в навигации по стихотворению. Предостережение в том, что свобода часто требует больше работы, большей самомотивации и определенной степени замешательства.
Что возвращает нас к затруднительному положению современной поэзии: стихотворение, столь странное, столь непохожее, на самом деле является стихотворением, которое, по мнению многих, с таким же успехом можно было бы игнорировать. Вот стихотворение 1960-е Арама Сарояна:
свет
Да вот и вся поэма. Я знаю, это кажется глупым. Когда я написал это на доске и попросил своих студентов изучить это, один из них сказал: «Как вы вообще читаете это вслух?» Когда мы попытались, мы начали понимать замысел стихотворения. Слово «свет» как бы подразумевается, но что за очевидная опечатка? После долгого молчания другой студент сказал: «В том-то и дело — в обычном слове «свет» мы не произносим «гх» — «гх» молчит, а двойное «гх» заставляет нас осознать, что еще более ». Стихотворение обращает внимание на саму систему языка — сочетание букв — и на отношения между звуком и смыслом. Знакомое — такое простое слово, как «свет» — стало новым хотя бы на короткое время. По словам самого Сарояна: «Суть поэмы состоит в том, чтобы попытаться превратить невыразимое, то есть свет, о котором мы знаем только потому, что он освещает что-то еще, — в вещь ».
Когда мы сталкиваемся со стихотворением — любым стихотворением, — нашим первым предположением должно быть не предвзятое отношение к нему как к прекрасному, а просто как к вещи. Лингвисты и теоретики говорят нам, что язык — это прежде всего метафора. Слово «яблоко» не имеет никакой внутренней связи с тем ярко-красным съедобным предметом, который сейчас лежит на моем столе. Но хитросплетения означающих и означаемых исчезают из поля зрения после колледжа. Благодаря своему особому статусу — обособленному в журнале или книге, всем этим давящим на него пустым пространством — стихотворение все же способно удивить, хотя бы на мгновение, находящееся вне всего реального и виртуального, звукового и цифрового.