Содержание
Поэты о живописи » Лиterraтура. Электронный литературный журнал
В продолжение тематических опросов о музыке, кинематографе и других видах искусства редакция «Лиterraтуры» предложила нескольким поэтам порассуждать об их отношении к живописи. Благодарим за помощь в подготовке опроса Алексея Ланцова (Хельсинки).
1. Какому искусству Вы отдаете предпочтение: классическому или современному, и почему? Какую роль играет живопись в Вашей жизни? Есть ли картины в Вашем доме?
2. Что, на Ваш взгляд, лежит в основе интереса поэта к живописи? Почему живопись так вдохновляет? Есть ли у Вас стихи, навеянные картинами?
3. Какая судьба, по Вашему мнению, ожидает живопись в XXI веке, учитывая бурное развитие различных форм медиаискусства?
На вопросы редакции отвечают Сергей Круглов, Елена Генерозова, Екатерина Ливи-Монастырская, Герман Власов, Ян Бруштейн, Глеб Шульпяков, Бахыт Кенжеев.
_____________________
Сергей Круглов:
1.
Если считать «классическим» искусство вплоть до начала ХХ века и частично немного после – то классическому. И не только потому, что впитывал именно его до, скажем, тридцати лет – возраста, который признают некой вехой в жизни человека, ко времени которого в основном складывается личность, – но и потому, что вижу классическое искусство полным потенций всего того, что было совершено впоследствии, в нем уже «всё есть» — как, например, в творчестве «Битлз» в принципе есть всё, что впоследствии развили самые разные направления рок-музыки. Впрочем, мне бывает симпатично и современное изобразительное искусство, но не в части экспериментов с изобразительными средствами или концепциями, а в той части, где живет так называемый «наив», то есть нескладное, теплое, живое человеческое чувство.
Ван Гог, Рембрандт, Джотто, старший Брейгель, Босх, Левитан, Нестеров, Климт, Мунк, иконопись, миниатюры из Часослова герцога Беррийского, Хокусай, книжная графика Билибина, Мавриной, Доре, Фаворского, Бердслея, братьев Траугот, Калиновского (список, конечно, и неполный и нестрогий, навскидку) – всё это части меня самого, без них не было бы и моих стихов.
Кое-какие картины есть и у меня дома (если речь о подлинниках) – подаренные мне полотна моих сибирских друзей, Сергея и Варвары Бондиных, Евгения Запорожца.
2. Не раз приходилось слышать от поэтов, мнящих так называемую «языковую заумь» единственной самоценной стихией стиха, – высокомерное: «Картинки в рифму!…», «Описательная поэзия!..». Ну что ж, каждый пишет как он дышит; ко мне стихотворение приходит изначально именно в виде зрительного (тактильного и обонятельного тоже, но зрительного прежде всего) образа, будь пришедшее всего только словом, словосочетанием или сочетанием звуков. Есть у меня и стихи, посвященные живописи, приведу два:
ВАН ГОГ
От уха до уха – обычно
Так обозначают улыбку,
Широкую, как непередаваемая
Жажда, как небеса.
Вся история европейской
Культуры, ультрамарин и охра,
Составляет историю
Чувства: от уха
Малха до уха Ван Гога.
Святой гнев.
Мы веруем, что все стихло,
Что улеглось безумие,
Что ты, наконец, свободен
И ласково понят.
В конце концов, небо
(Ты это доказал) над Эдемом
Не глубже,
Чем над церковью в Овере в июле,
А подсолнухи сияют
В глазах райских львов.
«РОЖЕНИЦА С ПРЕДСТОЯЩИМИ»
(Неизвестный автор. Италия, раннее Возрождение)
Служанка с тазом, несколько мальчишек,
врач, повитуха: умбристая чаща
человеческих деревьев
ведет изломами ветвей сезонную беседу –
за мартом сразу следует ноябрь —
ни о чём,
сливаясь с задником.
Младенец, разверзая ложесна,
кричит.
Он спорит с Ангелом о жизни,
об однозначности её и плоской синеве,
на заднем фоне кракелюрами пошедшей, —
Ангел
чуть улыбается, внимая терпеливо:
как сморщен он, как спорит отреченно,
как яростен в багровой правоте,
ещё и жизни не познавший, только смерть.
Симметрия окончившейся схватки
лежащей роженицы туловище делит
надвое:
лоб выпуклый, в поту, под ним – два шара
глаз,
обтянутых синюшной кожей век,
глядятся истомленно долу,
как в зеркало, в две груди и живот,
ещё округлый, но уже пустой.
И – отсвет злата: се, пред новым веком
светло, печально Некто отступает
в смирение линейной перспективы.
3. Как и поэзия и музыка, живопись растет из предельных глубин человеческого естества, из тех глубин, в которых, как на фреске Микеланджело, Адама касается творящий перст Бога, передающий ребенку часть генофонда Отца – Его образ, как это называют богословы. И один из генов и есть – творчество, разумный посыл любви, побуждающий человека, вслед за Творцом, осваивать и преображать мир. Тяга к живописи не иссякнет в человеке никогда: всякий новый человек, приходящий в мир и имеющий чудесный Божий дар – зрение, – будет снова и снова тянуться к карандашам и краскам, будет проводить часы, созерцая тайну полотен великих мастеров кисти, и пытаться найти себя, проходя их путём – как бы ни были развиты современные ему видеотехнологии. Примечательно, что я пишу всё это в дни, когда масса людей запоем читает модный (и это прекрасная мода) роман Донны Тартт «Щегол», главный герой которого – картина, живопись как знак тайны человеческой души и знак чаемого им, потерянного и обретаемого Царства, знак любви: «Не только катастрофы и забвение следовали за этой картиной сквозь века – но и любовь.
И пока она бессмертна (а она бессмертна), есть и во мне крохотная, яркая частица этого бессмертия. Она есть, она будет. И я прибавляю свою любовь к истории людей, которые тоже любили красивые вещи, выглядывали их везде, вытаскивали из огня, искали их, когда они пропадали, пытались сохранить их и спасти, передавая буквально из рук в руки, звучно выкликая промеж осколков времени следующее поколение тех, кто будет любить их, и тех, кто придет за ними».
Елена Генерозова:
1. Скорее классическому изобразительному, но правильнее, наверное, было бы его назвать «живописью прошедшего времени», ибо среди тех, кто создает изобразительное искусство сегодня, тоже довольно много классиков, настолько живых, что их вполне можно назвать хулиганами. Их тоже люблю, но вот незадача – если, говоря о мастерах и стилях прошедших эпох, я практически всегда могу объяснить живопись, то для объяснения современного искусства мне моего вербального материала явно недостаточно.
2. Роль изобразительного искусства в моей жизни, без всякого преувеличения, огромна.
Рисую с полутора лет, училась в художественной школе (куда меня приняли сразу в четвертый класс), кажется, еще в школе вполне способна была сдать историю западноевропейской живописи — на троечку точно. Способности эти были благополучно зарыты в землю на несколько десятков лет, но так получилось, что недавно меня пригласили писать искусствоведческие статьи в один уважаемый и старинный журнал – жизнь, сделав круг, возвратилась к исходной точке. Читала и продолжаю читать много искусствоведческой литературы. И, конечно, у меня никогда нет отбоя от друзей и знакомых, которые очень хотят сходить со мной в музей.
Есть не только картины, но и рисунки, глиняные рыбы, деревья, дома и солнца, миски и кувшины, покрывала, полотенца и пледы ручной работы. Львиная доля всего этого хозяйства создана лично мной.
Я бы не разделяла интерес к живописи поэта и интерес к живописи любого другого творца, и в целом восприятие искусства во многом зависит от общего культурного уровня человека, а не только от того, пишет он стихи или нет.
Да и источником вдохновения может служить не только что-то прекрасное, а и любой сор, как сказала когда-то одна пишущая дама. На мой личный вкус, музыка в отношении силы воздействия ничуть не уступает живописи, и даже превосходит ее. В конечном итоге важным оказывается тот факт, что творец сам создаст под воздействием внешних или внутренних стимулов, а не то, сколько произведений искусства он может «употребить».
Отдельно почитаемый мною художник – Питер Брейгель Старший, один из немногих, кто сумел создать свою отдельную вселенную. Про него можно долго говорить, но, наверное, сейчас как раз тот случай, когда нужно просто ограничиться своими стихами:
Брейгель
Проведи меня
Сквозь воздушную арку дней,
Сквозь дворовое детство, простуду, страницы книг,
Через верные сказки — чем далее, тем страшней,
Непотребные сны и корявый чужой язык,
Через грохот вокзалов (покуда не началось),
Через кроны деревьев, плоды и зерно дождя,
Через правила, стены и — самое трудное — сквозь
Снегопады под утро, дыхание переведя,
Не щадя по дорогам ни времени, ни штиблет,
Собирая в котомку, что встретилось на пути,
Посвети путеводной, пока различаю свет,
Сквозь майданы, какие там надобно, проведи,
Под имперские своды — к вершинам бесцветных гор,
К деревам и собакам, к зеркальным разливам рек,
Где забили свинью, и щетину скребет костер,
Где охотники вышли на свежий снег.
3. Можно предположить, что судьба живописи в XXI веке однозначно будет сложной и интересной – увы, всё самое главное в искусствах случается в моменты глобальных перемен и потрясений, которых, кажется, будет более чем достаточно. Важно просто помнить, что всё, что мы превозносим и почитаем сейчас как «классическое», «великое», выкристаллизовывалось из очень большого количества шума, мусора, пустой породы. То, что создается сегодня, то, что происходит сейчас в литературе, живописи, медиаискусствах – эти процессы не закончены, но нам, надеюсь, еще случится в полный рост лицезреть гениев, героев нашего времени, которых мы сегодня пока не умеем разглядеть.
Екатерина Ливи-Монастырская:
1. Отдаю предпочтение исключительно классическому искусству. Старому и новому, в прошлом и настоящем. Это не обязательно реализм, классицизм, барокко или ренессанс. Классикой давно стали не только импрессионисты, но и авангард начала 20-го века, 20-х и 30-х годов, который расширил возможности и горизонты изобразительного искусства: Пикассо, Петров-Водкин, Модильяни, Малевич, Шагал, Де Кирико, Филонов.
Соцреалисты Дейнека и Бродский, гениальные Мухина и Фаворский. Сегодня множество достойных мастеров работает в классическом направлении. Это мои чудесные друзья Константин Сутягин и Александр Шевченко, безвременно погибший и оплаканный Геннадий Проваторов, Андрей Ремнев, Павел Отдельнов, иллюстратор Геннадий Спирин и множество других великолепных живописцев и графиков. Они творят в разных жанрах и манерах, донося до нас красоту человека и природы, глубину чувства, радость и трепет от соприкосновения с прекрасным — именно это передает художник зрителю: мгновение этого контакта. Поэтому настоящая живопись чужда как салонной красивости, так и крикливой сиюминутной «актуальности».
Живопись в моей жизни играет главную роль, Это мое ремесло и мое большое счастье.
Дома у меня, разумеется, много картин. Они повернуты лицом к стене или свернуты в рулоны. Потому что когда пишешь или рисуешь, их присутствие немного мешает.
2. Это прекрасно выразил Заболоцкий:
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Это стихотворение многие помнят наизусть. Сам Николай Алексеевич в начале – «живописец-авангардист», его «Столбцы» и поэмы подобны картинам Филонова, а в поздних стихах он восходит к классике алмазной огранки, при этом не теряя того странного, расширенного пространства, увиденного сразу с нескольких точек зрения, взгляда истинного авангардиста. Живопись не может не привлекать поэта, в стихах ведь тоже «рисуется картинка» — в ней есть свет, полутона, тени и блики, глубина, объемы и ракурсы, настроение, состояния и т.д.: все, что свойственно живописи, присутствует и в поэзии. У поэтов, как и у художников, разная манера в использовании материала: кто-то пишет пастозно, широкими мазками, кто-то прозрачно, акварельно, кто-то доводит форму до энгровского сияния или орудует, как гравер, резцом по самшитовой доске. Поэты работают в разных жанрах – от малого формата до огромных панно. Пишут пейзажи, портреты, исторические полотна, рисуют жанровые сценки, наброски, карикатуры, плакаты, иллюстрации и заставки.
И подлинное здесь такое же подлинное, как и в живописи, и все приметы изменчивого мира так же запечатлеваются и становятся достоянием читателя, зрителя, который в случае соприкосновения с истинным искусством — со-творец, а не равнодушный глядетель в холст или скользитель глазом по строчкам.
Вспоминаю строки Мандельштама:
Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени,
И красок звучные ступени
На холст, как струпья, положил.
Он понял масла густоту –
Его запекшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.
Или:
Как будто я повис на собственных ресницах
В толпокрылатом воздухе картин
Тех мастеров, что насаждают в лицах
Порядок зрения и многолюдства чин.
Или поэма Пастернака «1905 год». Там нет описания картин как таковых, но это грандиозное живописное произведение.
У меня, конечно же, есть стихи, вдохновленные картинами. Одним из самых больших живописных впечатлений для меня стал «Триумф смерти» кисти, вероятно, Андреа Орканья в пизанском Кампосанто:
Архангел фрески Страшного Суда,
Стекло небес в твоих очах раскосых.
В камнях, корнях и пыточных колесах
Зима неумолима и тверда.
Твой день лежит, светло окостенев,
В нем спят огонь и трубы ледяные,
Вот-вот – лицом к лицу взойдут стихии,
Вздымая прах и извергая гнев.
Прими тепло доверчивой руки
И шепоток печали желторотой:
Я тоже стану безымянной нотой,
Войдя в твои ночные сквозняки,
И станут мне дела твои близки
В мерцаньи крыл с кромешной позолотой.
3. Сложная и интересная судьба. Медиаискусство создает бесконечную и живую картину уже в трех измерениях. Художники об этом мечтали. В какой-то степени то, что понимается под прогрессом изобразительного искусства, и было поиском наибольшей приближенности к трехмерному. И вот – пожалуйста. Мультипликация в 3D, фэнтезийные блокбастеры типа Аватара или Хоббита – это создание целых миров, плюс работа в команде, коллективное искусство, плюс соединяющее музыку, изображение и литературу. Это не просто кинематограф, а нечто большее. Мечта о синтезе искусств сбывается.
Мы даже не представляем себе, как этот синтез, запущенный совсем недавно, будет развиваться, влиять на другие искусства. Художникам работы хватит, хотя они будут всегда в тени. Людям интересней актеры и музыканты.
Развитие медиаискусств может обогатить традиционную живопись, придать ей новый импульс. Живопись останется собой и станет еще краше. Ей не придется конкурировать с киномирами киноэпосов. Это другое. Как Онегин Пушкина и Онегин Чайковского. Использовать открытия медиаискусств живописцы уж постараются, уверена. И поэты, не сомневаюсь.
И еще – думаю, что нынешнее смутное для изобразительного искусства время кончится. Сейчас художниками называют себя производители того, что пожилые люди времен моего детства именовали «художествами». И эти «художества» и их «творцы» вернутся в канализационные отстойники, где им самое место. А живопись будет в музеях и на стенах наших домов, а может быть и в некоем пространстве-времени, где можно будет проникнуть в тайну каждого мазка. И тогда живопись станет едина с поэзией, которая сама по себе не только 3D, но и гиперпространство.
Несколько лет назад я побывала на великолепной выставке Левитана. Вернувшись домой, я открыла интернет и прочла стихотворение Александра Кушнера, которое полностью совпало с моими ощущениями:
Боже мой, Левитан! Ведь знакомы до слёз
Этот лес, этот луг, этот мох, этот плёс,
А про март и лошадку в снегу у крыльца
Я бы, кажется, мог говорить без конца,
И, признаться ли, даже казалось порой,
Что как родственник слишком он, что ли, мне свой
И, как детство, пожалуй, чуть-чуть заслонён
Всем, что было с тех пор, столько чудных имён!
Но зашли мы на выставку. Надо взглянуть
Ещё раз на сбегающий к берегу путь
И ещё раз, в последний, наверное, раз
Посмотреть на подкрашенный охрой баркас,
И смотрели, смотрели, смотрели, потом
Мимо авангардистов возвратным путём
Шли мы к выходу, к выходу шли, как во сне,
И Малевич казался архаикой мне.
И не зря казался. Не только потому, что после картин Левитана, его Волги с золотым внутренним сиянием, все кажется плоским.
Здесь еще и знание, и догадка.
А дальше я могу рассказывать и рассказывать – о Малевиче и архаике, о символизме Черного Квадрата, о связи древнерусского искусства и раннесоветского авангарда и о многих других увлекательных вещах.
Герман Власов:
1. Интересно все, но в большей степени — классика (голландцы, немцы, итальянцы). Очень нравятся экспрессионисты (Моне, Дега), отдельная тема — Врубель, Петров-Водкин. Пастель, карандаш, графика — тут есть тоже мастера. Современные художники чаще всего не нравятся потому, что они в большей степени ориентированы на интерьер и декоративное искусство. Они как бы самоограничивают себя до символа и жеста в ущерб красоте и силе, которая им открыта. Современная картина — не окно в мир и не портрет Дориана Грея, а аквариум с золотыми рыбками. Она — ручная, а не дикая.
Вообще тут особняком стоят художники, чья манера письма менялась; картины позднего Тернера — замечательны…
Я пробовал рисовать, мне нравится запах масляных красок.
Живопись — та же медитация…
Есть несколько картин: копия гравюры Дюрера, неизвестный итальянец, виды старой Москвы, персидская миниатюра. Не так много…
2. «Любите живопись, поэты…» — написал Заболоцкий. Краски пахнут культурой: Умбрия — название местности в Италии…
Есть несколько стихотворений. Вот одно:
не смотри на сверкающий ливень
майский дождь несговорчив и прям
сколько желтых изломанных линий
разделили окно пополам
и к стеклу не спеши прикасаться
там качаются ветви гурьбой
их зеленые листья двоятся
и в отрыв уведут за собой
в акварельной такой мешанине
где гремит и рябит без конца
как у тернера в новой картине
дирижера не видно лица
но когда отшумит — будет создан
удивительной радости день
словно кто-то расчесывал воздух
и прогнал его дымную тень
и теперь она в глине и смальте
метростроевской шахты внутри
оттого пузыри на асфальте
настоящей земли пузыри
3.
Наверно, художник и зритель должны хорошо представлять себе историю развития живописи. Существует опасность превращения живописи в форму рекламы или агитации, но вкус и интуиция помогут распознать настоящее. Настоящее не ищет повторения или пользы, оно — непредсказуемо, как танец бабочки над весенней толпой. Оно удивляет.
Ян Бруштейн:
1. Вопрос поставлен некорректно: как я могу сказать, что люблю больше – завораживающих «Охотников на снегу» Питера Брейгеля-старшего или удивительный по изяществу «Поцелуй» Густава Климта? Струящуюся «Большую одалиску» Жана-Огюста Доминика Энгра или абстрактные композиции Пауля Клее? «Спящую Венеру» Джорджоне или пейзажи Оскара Рабина?..
Ну вот, образованность я показал, дальше могу добавить, что живопись играет в моей жизни огромную роль: я ею активно занимался в долгий, 25-летний период неписания стихов, и это помогло мне не сойти с ума. Были даже несколько выставок, холсты разошлись по музеям и частным коллекциям. Кроме того, я 15 лет преподавал в вузе историю и теорию искусств, немало писал рецензий на выставки.
А картин у меня дома столько, что вешать их уже некуда. В основном это современная живопись и графика моих друзей-художников, ныне живущих и уже ушедших. Но есть и уникальные вещи – рисунки замечательного Сергея Зверева, с которым в 60-х я был хорошо знаком.
2. Живопись, её знание и понимание, несомненно, дают автору стихов новые краски, ощущение плоти мира и искусства. Один очень умный старый (даже по сравнению со мной) профессор как-то сказал, что моя книга «Красные деревья» — живописна, а сборник «Город дорог» — графичен… Подумав, я согласился: как раз после «Красных деревьев» я оставил занятия живописью и увлёкся чёрно-белой графикой, в том числе – компьютерной. И это вполне могло отразиться и в стихах. Есть у меня и стихи, непосредственно посвящённые произведениям искусства. Вот два из них:
крик мунк
он кричит на мосту на причале на сходнях
и от этого крика вскипает вода
он пришел из беды он ворвался в сегодня
и отсюда уже никуда никогда
наши злые слова наши старые страхи
если празднует боль будто кто отпинал
фреди крюгер души он приходит на взмахе
топора и от ужаса мокнет спина
вы забудете имя помянут не к ночи
для чего в этом месте он всё поменял
и кричит и стоит будто он приколочен
на мосту на пути от меня до меня
Вечный город.
Рене Магритт, «НОСТАЛЬГИЯ»
Кошачий смысл не льву ли ясен,
Когда разляжется, прекрасен,
Надолго и надежно сыт.
А фрачный ангел просто рядом,
Чтобы скользнуть небрежным взглядом,
Когда положим на весы
Все стыдные и злые мысли.
…Пилат старательно умылся.
Его здесь нет. И не о нем
Молился ангел чернокрылый,
Не перед ним гордился силой
Лев, перекрещенный огнем.
Слепая тяжесть парапета
Нас убедит, что песня спета,
Что наше время истекло.
А город, скрывшийся в тумане,
Не нас настигнет и обманет,
Разбив зеркальное стекло.
Нам фрачный ангел не поможет:
Застыл навеки с постной рожей
Там, где течет остаток дня,
Где величаво и беспечно
Он охраняет город вечный —
Лев, не боящийся огня.
3. Мне кажется, что мы непоправимо обедним, ограбим себя, если за увлечением различными формами поп-арта, акционизмом и прочим «актуальным искусством», которое преходяще, и в истории, как мне кажется, может остаться разве что как казус, забудем собственно о живописи, пусть и самой современной.
Развитие технологий может привести, например, к трёхмерной живописи (графика такая уже появляется). Возможно появление кинетической живописи…
Но какими бы ни были техника и материалы, должно остаться главное: волнение и восторг, которые мы испытываем перед подлинным произведением искусства!
Глеб Шульпяков:
1. Из двух музеев — современного искусства и музея старых мастеров — я выберу старых мастеров, если выбор будет необходим. Хотя в свое время довольно много времени мне довелось провести в музеях именно современного искусства — Европы и США. Через «современное искусство» было проще понять дух времени. К тому же это было следствием того, что в СССР современного искусства не было. По смысловой насыщенности старые мастера, конечно, по-прежнему опережают наше время. Вопросы, которыми они задаются, являются экзистенциальными и никуда не ушли от человечества; каждый рано или поздно должен искать ответы на них. И потом: что считать современным искусством? Любое искусство, где художник пытается ответить на эти вопросы, будет современным.
А так называемое «современное искусство» мне интересно совсем по другим причинам, через него я просто пытаюсь, как уже сказал, понять дух времени и его невроз, и невроз той страны, где это искусство создано. Живопись не играет никакой роли в моей жизни — она является ее частью. Хотя ты понимаешь это только тогда, когда возвращаешься на родину после многодневных блужданий по знаменитым европейским галереям. Да, в моем доме есть несколько картин моих друзей-художников. Но вообще все гораздо проще: когда-то я просто закончил художественную школу.
2. Интерес заключается в ощупывании, в переживании возможности смысла — поэзия занимается тем же. Да, у меня есть стихотворение, которое так и называется — «Прадо», оно было опубликовано в «Лиterraтуре»: https://literratura.org/poetry/585-gleb-shulpyakov-v-sekundu-tishiny.html.
3. Живопись нашего века ждет возвращение в пантеистическую архаику со всеми присущими ей элементами: синкретичность, условность, простота, декоративность и т.
д.
Бахыт Кенжеев:
1. Конечно, классическому. «Свобода на баррикадах» Делакруа или «Брежнев на Малой Земле» Налбандяна – вот великие полотна, по которым стоит учиться жизни. А если серьезно – той живописи, в которой нет литературы. Тернер, Ван-Гог, эль Греко и многие другие. Не люблю абстракционизма и поп-арта, поскольку и то, и другое считаю жульничеством. Обожаю «Тайную вечерю» Сальвадора Дали — обожаю хулигана Мэгритта — но и Мунку, если честно, не чужд. Лишь бы душа была вложена в картину…
2. Есть! В цикле «Странствия» имеется издевательское стихотворение о картине Брюллова «Последний день Помпеи» — как раз потому, что оно ужасно литературное (иными словами, поддающееся пересказу). А вообще живописцев очень уважаю, потому что мы с ними занимаемся общим делом.
3. Я и своей-то судьбы не знаю, так что давать прогнозы не отваживаюсь. Впрочем, деградация живописи в сторону попсы довольно очевидна. Это означает, что будущим художникам будет требоваться еще больше мужества, чем в прежние времена.
Но, как говорил Пушкин, «мы играем не для денег, а лишь бы вечность провести…» Надеюсь, что еще будут появляться новые Ван-Гоги и Петровы-Водкины.
На фото — художник Омар Ортис за работой
Стихи про живопись и искусство
Deprecated function: The each() function is deprecated. This message will be suppressed on further calls в функции menu_set_active_trail() (строка 2405 в файле /var/www/detstih/data/www/detstih.ru/includes/menu.inc).
С годами живопись становится понятней,
Мы к ней все чаще обращаемся опять.
Московских пригородов солнечные пятна,
Головки грезовской светящаяся прядь,
Вакханки Рубенса, и Тауэр в тумане
Припоминаются все ярче и ясней.
Изображенья, раз увиденные, манят,
Вдруг проступившие из юношеских дней.
С годами живопись становится нужнее, –
Все остальное ускользает и течет.
Стареет сцена и театры вместе с нею,
Кино и музыка иные, что ни год.
Одна лишь живопись внушает нам надежду,
Что неизменными останутся всегда
И эти складки у пророка на одежде,
И эта серая в промоинах вода.
И мироздания распавшиеся звенья
Соединяются в музейной тишине,
Где продлеваются летящие мгновенья,
Запечатленные на сером полотне.
Городницкий А.
—
О живописи. Елена Заутренникова
А что собой представляют немые картины?
Вот чью-то жизнь, раскрытую в мазках.
Или душевные прозрачные витрины
С искринкой сердца, мыслью на висках.
Что в замыслах художника? Подсказки
Какие нам несут на полотне
Живые, восхитительные краски?
Так нелегко с восторгом спорить мне
О том. Пейзаж ли, может быть портреты
Так душу трогают, и утопает взгляд.
Деревья, облака и силуэты…
Эмоций, впечатлений, дум парад.
О, живопись! Таишь под дивной кистью
Шедевр, что навеки отражен
В воздушном облаке красы духовной выси.
И наповал ценитель был сражен.
—
Живопись. Инесса Митина
Мазок к мазку ложится строго,
Картину долго кистью создавать,
Терпения, упорства надо много,
Чтобы творить и холст не замарать.
Художник — Космос на Земле,
Такие же объёмы, краски,
Они поднимут высоко,забыв о дне,
Примерить всем дадут другие маски.
И, побывав в иных мирах,
Не выходя из дома,своей кожи,
Искусство избегает даже крах,
Столкнувшись с маской «рожи».
Само искусство многолико —
Рождается оно ль на материке
Или в глухой деревне Пуэрто Рико,
Ведь настоящее трогает везде.
Оно захватывает в плен,
И не отпустит на свободу,
Пока не обратится злое в тлен,
Добро войдет да вечно в моду!
—
Много красок у меня. Каретникова Наталия
Чудесен солнца жёлтый цвет!
Ему нигде замены нет!
А я люблю ещё зеленый:
Он, как кузнечик, удивлённый.
Мне мил ещё и тёмно-синий
Со звёздами пунктирных линий.
И красный — аленький цветок,
Оранжевый — с утра восток.
Мне дорог также фиолет,
Но голоубого краше нет!
Цвета все радугой — дугой,
Так, что мы выберем с тобой?
Всё краски собраны в кружок.
Кого забыли мы, дружок?
Да вот они: мой уголёк
И белый маленький мелок!
Стихи про живопись
Стихи про искусство
#живопись стихи — Привет Поэзия
портрет
Ты был таким ярким
тогда
когда мы впервые встретились,
свежевыкрашенным
твоим истинным цветом
мокрым и бегущим
на моем халате
я не видел тебя тогда
таким, каким
вижу сейчас
Грустно как …
Я только
замазал тебя
Признательность значит
все
#живопись
#портрет
#признательность
#красота
#память
Продолжить чтение…
Natura Morta
Это ядовитые когти
царапают изнутри
мою грудь, они открывают
путь зловещего убожества
гноя внутренние раны
гниющим мясом
которое распространяется изнутри
на кожу которая ползет
и умирает, клетка за клеткой
в пустой спертый воздух
вокруг нашего разговора
Слова плывут
от одного вдоха к другому
так и не приземлившись
в точное место
связи
Они просто имитируют смыслы
и задумчивость
когда лишены каких-либо чувств
Нет искры жизни
нет самой жизни
нам отказано
гнилостный запах
мы игнорируем существование из
Нет знания о боли
или реальности
просто тупое чувство
бессмертия
как мы все еще
как взвешенная пыль
движение наших губ без чувства
ни самоощущения
Разъедающее секунда за секундой
на секунду пока мы сами
не превратимся в прах
#гротеск
#натюрморт
#картина
#беседы
#устарел
#человек
#связь
#воображение
#смерть
Читать далее.
..
Поэт
Поэт
ночи
закрыла свои
глаза, и
мечтала о
звездочках
как о подробностях
в маленьком
мгновении
красоты она
созерцала, как
картину
когда-то спрятанную,
теперь пришедшую
живую перед
ее глазами, как
чудесную
как когда
она имела
первая
встретилась с
страницами
книги,
и держала
их
больше
самое дорогое
чем
лепестков
цветок
держал близко
к ее 909005 сердцу, 90
005 навсегда в цветке
.
#поэт
#ночь
#глаза
#маленький
#звезды
#картина
#книга
#лепестки
#цветок
#bloom
Читать далее…
Мальчик на картине
День за днем мы совершаем движения
Как волны, ищущие берег посреди океана,
Следуя за нами, пока нас уносит течение
Снова и снова, ожидая дня, когда это закончится.
Я потерялся в этом море людей, когда увидел его.
Лишь мимолетный взгляд с периферии, я чуть не пропустил
Его заплаканное лицо и окровавленное колено,
И я подумал про себя, как я не видел?
Мои глаза заметили, как поникли его плечи
От того, что он нес на спине тяжесть мира.
Он всего лишь ребенок, но судьба его казалась страшнее Атласа,
Его юное тело сковано жадными ненасытными руками.
Интересно, видел ли кто-нибудь его отчаяние,
Взял кисть и решил поделиться
История мальчика, у которого украли будущее
Героями, которые были не чем иным, как злодеями.
Его мольбы отдаются эхом в каждом мазке
И хотя мои руки никогда не смогут повторить
Яркие образы, предлагаемые красками
Он может жить в словах, которые я создаю.
#арт
#депрессия
#картина
#люди
#несправедливость
Продолжить чтение…
Жаждущая ночь
Я проснулся от кошмара.
Я проснулся посреди ночи
когда я заснул
и стихотворение было закончено.
Тишина делает картину
в воздухе, которым я дышу,
чувствую тяжесть, чувствую удушье.
У меня пересохло в горле.
И в такую жаждущую ночь,
стихотворение заказал чернильницу
и лист бумаги,
и я заказал бутылку пива
и сигарету и еще зажигалку,
и ночью заказал себе
для меня.
Индонезия, 29 декабря 2021 г.
Ариф Адитья Абьян Нугрохо
#ночь
#ночной кошмар
#стихотворение
#тишина
#картина
#тяжелый
#сухой
#thristy
#пиво
#сигарета
Читать далее…
картина
эмоциональная ката
серия ударов
против сопротивления
холст
картина развивается
почти как природа
становится органической
расширение эмоций
битва побеждает бедствие
кисть говорит
даже выкрикивает некоторые пассажи
стихотворение на основе
пигмент и масло
в конце разум
контроль эволюции
#картинка
#картина
#художник
#эволюция
Продолжить чтение.
..
эпоха
кровь из наших ран рисует картину
восхищаюсь только когда она висит на стене
обоняние, прикосновение, вкус и звук
все тщетно в этот момент красные насыщенные штрихи, которые рассказали нашу историю
пастозность текстур, вам не нужно было прикасаться, чтобы понять
протягивание рук
мы наблюдали парализованную версию самих себя
вспоминая
боль, радость и утешение, которые мы когда-то знал
#боль
#радость
#утешение
#любовь
#картина
#кровь
Продолжить чтение…
Следующая страница
Стихи «Художник» — Привет Поэзия
Как только солнце с багровым ликом
Унесло свой последний отпуск плачущего утра,
Розовощекий Адонис погнал его на погоню;
Охоту он любил, но любовь презирал.
Болезненная Венера привязывается к нему,
И, как дерзкий ухажёр, за ним ухаживает.
«Трижды прекраснее меня», так она начала
«Главный цветок полей, несравненный сладкий,
Пятно для всех нимф, прекраснее человека,
Белее и краснее, чем голуби или розы;
Природа, которая создала тебя с собой в борьбе
Говорит, что мир закончился с твоей жизнью.
«Соблаговолите, вы удивитесь, сойти с коня вашего,
И привязать его гордую голову к седлу;
Если ты соблаговолишь оказать эту услугу, ради твоей пользы
Тысячу медовых секретов узнаешь.
Вот приди и сядь, где не шипит змей,
И, усевшись, Я задушу тебя поцелуями.
«И все же не пресыщай свои уста от ненавистной сытости,
Но лучше истощи их среди их изобилия,
Делая их красными и бледными от свежего разнообразия:
Десять поцелуев, коротких, как один, один длинный, как двадцать.
Летний день покажется часом, но коротким,
Если впустую тратить время на такой соблазнительный спорт.
С этим она хватается за его потную ладонь,
Прецедент сути и средств к существованию,
И, дрожа от страсти, называет это бальзамом,
Всевластной мазью Земли, чтобы делать богине добро.
В ярости желание дает ей силу
Мужественно срывать его с коня.
В одной руке у ***** поводья коня,
В другой ее был нежный мальчик,
Который краснел и дулся в тупом пренебрежении,
С свинцовым аппетитом, неспособным играть;
Она красна и горяча, как угли пылающего огня,
Он красен от стыда, но холоден от желания.
Шипованная уздечка на лохматом суку
Проворно она застегивается — О, как скора любовь!
Конь застопорился, и даже сейчас
Привязать всадника она начинает доказывать.
Назад толкала его, как бы ******,
И управляла им силой, но не похотью.
Так скоро она была рядом, как он был внизу,
Каждый опираясь на локти и бедра;
То гладит его по щеке, то он хмурится
И хочет упрекнуть, но скоро затыкает ему губы,
И, целуясь, говорит на ломаном похотливом языке:
«Если будешь корить, уста твои никогда не откроются».
Он сгорает от стыдливого стыда; она своими слезами
Утоляет девичий жар его щек;
Тогда с ее ветреными вздохами и золотыми волосами
Обвеять и высушить их снова она ищет.
Он говорит, что она нескромна, винит ее мисс;
Далее она убивает поцелуем.
Даже как пустой орел, резкий быстро,
Утомляет клювом по перьям, плоти и костям,
Взмахивая крыльями, пожирая все на скорую руку,
Пока либо глотка не будет набита, либо добыча не исчезнет;
Так она целовала его в лоб, в щеку, в подбородок,
И там, где она кончается, она снова начинается.
Вынужденный довольствоваться, но никогда не подчиняться,
Задыхаясь, он лежит и дышит ей в лицо;
Она питается паром, как добычей,
И называет его небесной влагой, воздухом благодати,
Желая, чтобы ее щеки были садами, полными цветов,
Так они росились такими дистиллирующими дождями.
Смотри, как лежит птица, запутавшись в сети,
Так на руках у нее лежит Адонис;
Чистый стыд и трепетное сопротивление заставляли его волноваться,
Что придавало больше красоты его гневным глазам.
Дождь добавлен к реке ранга
Perforce заставит ее выйти из берегов.
Тем не менее она умоляет, и красиво умоляет,
Для красивого уха она настраивает свой рассказ;
Всё так же он угрюм, всё же он хандрит и беспокоится,
Между багровым стыдом и гневом пепельно-бледным.
Будучи красной, она любит его больше всего; и быть белым,
Ее лучшие качества улучшаются еще большим удовольствием.
Смотри, как он может, она не может не любить;
И своей прекрасной бессмертной рукой она клянется
От его мягкого ***** никогда не удалять
Пока он не помирится с ее спорящими слезами,
Которые долго лились дождем, заливая ее щеки;
И один сладкий поцелуй заплатит этот бесчисленный долг.
При этом обещании он поднял подбородок,
Как ныряльщик, вглядывающийся сквозь волну
Кто, на него глядя, так же быстро ныряет;
Итак, он предлагает дать ей то, чего она жаждала;
Но когда ее губы были готовы к его плате,
Он подмигивает и поворачивает губы в другую сторону.
Никогда не было пассажира в летнюю жару
Больше жажды пить, чем она за этот хороший поворот.
Ее помощь она видит, но помощи не может получить;
Она купается в воде, но ее огонь должен гореть.
«О, жаль, — заплакала она, — бессердечный мальчик,
Это всего лишь поцелуй, которого я прошу; почему ты скромничаешь?
«За мной ухаживали, как я умоляю тебя сейчас
Даже суровым и грозным богом войны,
Чья мускулистая шея в бою никогда не склонялась,
Кто побеждает, куда бы он ни пришел, в каждом сосуде;
И все же он был моим пленником и моим рабом,
И просил о том, что ты без просьбы будет иметь.
«Над моими алтарями он повесил свое копье,
Свой разбитый щит, свой неконтролируемый гребень,
И ради меня научился забавляться и танцевать,
Играть, распутничать, развлекаться, улыбаться и шутить,
Презирая его грубый барабан и прапорщик красный,
Делаю свои руки своим полем, свою палатку своей кроватью.
«Так того, кто победил, я пересилил,
Ведя его пленником в цепи из красных роз;
Крепкая сталь его более сильной силе повиновалась,
Но был он раболепен моему скромному пренебрежению.
О, не гордись и не хвастайся могуществом своим,
За то, что одолела ту, что помешала богу битвы.
«Прикоснись только к моим губам твоими прекрасными губами,
— Хотя мои не такие прекрасные, но они красные —
Поцелуй будет твоим, как и моим.
Что ты видишь в земле? Подними голову;
Взгляни в мои глаза, там твоя красота;
Тогда почему не губы в губы, ведь глаза в глаза?
«Тебе стыдно целоваться? Тогда снова подмигни,
И подмигну; так день покажется ночью.
Любовь держит свои пирушки там, где их двое;
Смело играйте, нашего спорта не видно:
Эти фиалки с голубыми прожилками, на которые мы опираемся
Никогда не болтаем и не знаем, что имеем в виду.
«Нежная весна на твоих соблазнительных губах
Показывает тебя незрелым; но ты можешь быть вкусен.
Пользуйся временем, не позволяй пользе ускользнуть:
Красота внутри себя не должна растрачиваться.
Прекрасные цветы, которые не собраны в расцвете сил
Гниют и уничтожают себя за короткое время.
«Был ли я суров, грязен или морщинист,
Невоспитан, скрючен, груб, резок в голосе,
Измучен, презираем, ревматичен и холоден,
Тупоглазый, бесплодный, худой, и недостаток сока,
Тогда ты мог бы остановиться, ибо тогда я не был для тебя;
Но не имея недостатков, почему ты ненавидишь меня?
«Ты не видишь ни одной морщинки на моем лбу,
Мои глаза серые, ясные и быстрые в повороте,
Моя красота, как весна, ежегодно растет,
Моя плоть мягкая и пухлая, мой мозг горит;
Моя гладкая влажная рука, будь она с твоей рукой ощупанной,
Растворилась бы в твоей ладони или казалась бы таявшей.
«Скажи мне слово, я очарую твой слух,
Или как сказочное путешествие по зелени,
Или как нимфа, с длинными растрепанными волосами,
Танцуй на песках, но не видишь опоры.
Любовь — это дух, весь слитый из огня,
Не грубый, чтобы утонуть, но светлый, и устремится.
«Посмотрите на этот первоцветный берег, на котором я лежу:
Эти бессильные цветы, как крепкие деревья, поддерживают меня;
Два бессильных голубя будут тянуть меня по небу
С утра до ночи, даже там, где я хочу забавляться.
Так ли легка любовь, милый мальчик, и может быть
Что ты считаешь ее тяжелой для себя?
«Неужели твое собственное сердце затронуло твое собственное лицо?
Может ли твоя правая рука схватить любовь левой?
Тогда сватайся, будь от себя отвергнут,
Укради свою свободу и жалуйся на воровство.
Нарцисс так сам себя покинул,
И умер, чтоб поцеловать свою тень в ручье.
«Факели созданы для того, чтобы их зажигать, драгоценности — для ношения,
— лакомства по вкусу, свежая красота — для употребления,
— травы для их запаха и сочные растения для выращивания;
Вещи, растущие сами по себе, являются злоупотреблением ростом.
Семена прорастают из семян, и красота порождает красоту;
Ты был рожден: получить его — твой долг.
«При умножении земли зачем тебе питаться,
Если земля не напитается твоим умножением?
По закону природы ты обязан размножаться,
Что твоя может жить, когда ты сам мертв;
И так, несмотря на смерть, ты выживаешь,
В том, что твое подобие все еще остается живым.
От этого влюбленная королева начала потеть,
Ибо там, где они лежали, тень покинула их,
И Титан, уставший от полуденного зноя,
Глядя на них горящим взором,
Желая, чтобы Адонис вел свою команду,
Так что он был подобен ему и рядом с Венерой.
А теперь Адонис, с ленивым духом,
И с тяжёлым, тёмным, нелюбящим взглядом,
Его хмурые брови затмевают его прекрасный взор,
Как туманные пары, когда они заливают небо,
Кислят его щеки, крики » Фи, нет больше любви!
Солнце жжет мне лицо; Я должен удалить».
«Ай, я, — сказала Венера, — молодая и такая недобрая!
Что за голые извинения нужны тебе, чтобы уйти!
Я вздохну небесным дыханием, чей нежный ветер
Охладит зной этого заходящего солнца.
Я сделаю тень для тебя из моих волос;
Если они тоже сгорят, я утолю их своими слезами.
«Солнце, что сияет с неба, светит, но тепло,
И вот, я лежу между этим солнцем и тобой;
Тепло, которое я получаю оттуда, мало вредит:
Око Твое извергает огонь, сжигающий меня;
И если бы я не был бессмертным, жизнь бы прошла
Между этим небесным и земным солнцем.
«Неужели ты упорный, кремнистый, твердый, как сталь?
Нет, больше, чем кремень, ибо камень под дождем размягчается.
Ты сын женщины и не чувствуешь
Что любить, как мучает отсутствие любви?
О, если бы твоя мать так сильно страдала
Она не родила тебя, а умерла недоброй.
«Что я такое, что ты презираешь меня за это?
Или какая великая опасность поджидает мой костюм?
Чем хуже были твои губы от одного неудачного поцелуя?
Говори, честно; но говори честные слова, иначе будь немым.
Дай мне один поцелуй, я подарю его тебе еще раз,
И один из интереса, если хочешь два.
«Тьфу, безжизненная картина, холодный и бессмысленный камень,
Хорошо нарисованный идол, образ тусклый и мертвый,
Статуя, удовлетворяющая только глаз,
Существо, подобное мужчине, но не рожденное женщиной!
Ты не мужчина, хотя цвет лица мужской,
Ибо мужчины будут целоваться даже по их собственной воле.
Сказав это, нетерпение душит ее умоляющий язык,
И нарастающая страсть вызывает паузу;
Красные щеки и огненные глаза выдают ее неправоту:
Будучи судьей в любви, она не может исправить свое дело;
И теперь она плачет, и теперь она хочет говорить,
И теперь ее рыдания ломают ее намерения.
Иногда она качает головой, а потом его рукой;
То смотрит она на него, то на землю;
Иногда ее руки обвивают его, как повязку;
Она бы, он не будет в ее руках быть связанным;
И когда оттуда он изо всех сил пытается уйти,
Она сплетает свои лилейные пальцы один в один.
«Нежность, — говорит она, — с тех пор, как я окружила тебя здесь
В кругу этой белизны цвета слоновой кости,
Я буду парком, а ты будешь моим оленем:
Кормись, где хочешь, на горе или в долине ;
Соприкоснись с моими губами, и если эти холмы будут сухими,
Заблудись ниже, где лежат приятные фонтаны.
«В пределах этого предела достаточно рельефа,
Сладкая придонная трава и высокая восхитительная равнина,
Круглые возвышающиеся холмы, тормоза темные и грубые,
Чтобы укрыть тебя от бури и от дождя:
Тогда будь моим оленем, раз я такой парк;
Ни одна собака не разбудит тебя, хотя бы тысячный лай.
При этом Адонис улыбается как бы пренебрежительно,
Что на каждой щеке появляется хорошенькая ямочка.
Любовь сделала эти дупла, если бы сам был убит,
Он мог бы быть похоронен в такой простой могиле,
Предусмотрительно, если бы там он пришел,
Ведь там Любовь жила, и там он не мог умереть.
Эти прекрасные пещеры, эти круглые чарующие ямы,
Открыли свои рты, чтобы проглотить вкус Венеры.
Если раньше она была сумасшедшей, то как у нее теперь с сообразительностью?
Сначала был убит, зачем второй удар?
Бедная королева любви, в собственном законе покинутая,
Любить щеку, которая улыбается тебе с презрением!
Куда ей теперь повернуть? Что она скажет?
Ее слова исполнены, а ее горести только усиливаются.
Время потрачено, ее объект уйдет,
И от ее переплетающихся рук Он призывает освободиться.
«Жаль!» — восклицает она. — Немного милости, немного раскаяния!
Он вскакивает и спешит к своей лошади.
Но вот, издалека роща, которая соседствует с
Размножающаяся дженнет, *****, молодая и гордая,
Топчущий скакун Адониса подсматривает,
И вперед она мчится, фыркает и громко ржет.
Конь с сильной шеей, привязанный к дереву,
Разрывает поводья, и прямо к ней идет он.
Властно он прыгает, он ржет, он скачет,
И вот рвёт он свои сплетенные подпруги;
Несущий землю своим твердым копытом он ранит,
Чья полая утроба гремит, как небесный гром;
Железный кусок, который он раздавливает между зубами,
Контролируя то, чем его контролируют.
Его уши навострились; его плетеная свисающая грива
На его обведенном гребне теперь стоят дыбом;
Его ноздри пьют воздух, и снова вон,
Как из печи, пары он испускает;
Его глаз, который пренебрежительно блестит, как огонь,
Показывает его горячее мужество и его высокое желание.
Иногда он бежит, как бы указывая шаги,
С кротким величием и скромной гордостью;
Скоро он выпрямляется, изгибается и прыгает,
Как тот, кто сказал бы: «Вот, так испытывается моя сила,
И это я делаю, чтобы пленить взор
Красивой *******, которая стоит рядом».
Чего ему стоит гневный шепот всадника,
Его льстивое «Холла» или его «Стой, говорю»?
Что ему теперь до бордюра или колючей шпоры,
Для богатых попон или веселых атрибутов?
Он видит свою любовь, и больше ничего не видит,
Ибо ни с чем другим с его гордым взглядом не согласен.
Взгляните, когда художник превзойдет жизнь
В стройном коне,
Его искусство с мастерством природы в борьбе,
Как будто мертвое превзойдет живое;
Так эта лошадь превосходила обыкновенную
Формами, храбростью, мастью, аллюром и костяком.
Кругло-копытные, с короткими суставами, путовые суставы **** и длинные,
Широкая грудь, полный глаз, маленькая голова и широкие ноздри,
Высокий гребень, короткие уши, прямые ноги и сильные переходы,
Тонкая грива, густая хвост, широкая ягодица, нежная шкура;
Смотри, что должно быть у коня, чего ему не хватает,
Спаси гордого всадника на такой гордой спине.
Иногда он мчится далеко, и там он смотрит;
Анон он начинает при шевелении пера;
Чтобы дать ветру базу, которую он теперь готовит,
И где он бежит или летит, они не знают;
Ибо через его гриву и хвост поет высокий ветер,
Размахивая волосами, которые развеваются, как пернатые крылья.
Он смотрит на свою любовь и ржет к ней;
Она отвечает ему так, как будто знает его мысли:
Гордясь, как женщины, что он ухаживает за ней,
Она притворяется странной, кажется недоброй,
Презирает его любовь и презирает тепло, которое он чувствует,
Отбивая его ласковые объятия пятками.
Тогда, как меланхолический недовольный,
Он виляет своим хвостом, который, как падающее перо,
Прохладная тень его плавящейся ягодице придавала;
Он топает ногами и кусает бедных мух в своем перегаре.
Любовь его, заметив, как он разгневан,
Стала добрее, и ярость его утихла.
Его вспыльчивый хозяин собирается взять его,
Когда, вот, беззащитный *******, полный страха,
Ревнивая поймать, быстро покидает его,
С ней лошадь, и оставил Адониса там .
Как обезумели, в лес гонят их,
Опередив ворон, что норовят перелететь их.
Весь распухший от потертости, Адонис сидит,
Отгоняя буйного и непокорного зверя;
И теперь счастливый сезон снова подходит
Что влюбленная Любовь мольбой может быть благословлена;
Для любовников говорят, что сердце втройне неправильно
Когда ему преграждает помощь язык.
Печь, которая остановилась, или река остановилась,
Горит горячее, разбухает от большей ярости;
Так можно сказать о скрытой печали.
Свободное излияние слов огонь любви успокаивает;
Но когда адвокат сердца однажды молчит,
Клиент ломается, как отчаянный в своем костюме.
Он видит ее идущую, и начинает светиться,
Как догорающий уголь оживает ветром,
И чепцом скрывает свой гневный лоб,
Смотрит на тусклую землю тревожным умом,
Не замечая, что она так близко,
За все косо держит он ее в глазах своих.
О, что за зрелище было грустным
Как она подкралась к своенравному мальчишке!
Чтобы отметить боевой конфликт ее оттенка,
Как белые и красные друг друга уничтожили!
Но вот щека ее была бледна, и мало-помалу
Она сверкнула огнем, как молния с неба.
Теперь она была прямо перед ним, когда он сидел,
И, как скромный любовник вниз, она преклоняет колени;
Одной прекрасной рукой она поднимает ему шляпу,
Другой нежной рукой щупает его белокурую щеку.