Стихи о художнике: Стихи о художнике, художниках — Стихи, картинки и любовь

Что происходит с нами,
когда мы смотрим сны?
Художник Пиросмани
выходит из стены,

из рамок примитивных,
из всякой суеты
и продает картины
за порцию еды.

Худы его колени
и насторожен взгляд,
но сытые олени
с картин его глядят,

красотка Маргарита
в траве густой лежит,
а грудь ее открыта —
там родинка дрожит.

И вся земля ликует,
пирует и поет,
и он ее рисует
и Маргариту ждет.

Он жизнь любил не скупо,
как видно по всему…
Но не хватило супа
на всей земле ему.

1964

Лучшее, на мой взгляд, стихотворение о Пиросмани.

Первые две строки дают, по-моему, лучшее определение примитивизма.

Миллион алых роз.

Жил был художник один,
Домик имел и холсты,
Но он актрису любил,
Ту, что любила цветы.
Он тогда продал свой дом,
Продал картины и кров,
И на все деньги купил
Целое море цветов.

Миллион, миллион, миллион алых роз
Из окна, из окна, из окна видишь ты,
Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен и всерьез,
Свою жизнь для тебя превратит в цветы.

Утром ты встанешь у окна,
Может сошла ты с ума?
Как продолжение сна,
Площадь цветами полна.
Похолодеет душа,
Что за богач здесь чудит?
А под окном чуть дыша,
Бедный художник стоит.

Встреча была коротка,
В ночь ее поезд увез,
Но в её жизни была
Песня безумная роз.
Прожил художник один,
Много он бед перенес,
Но в его жизни была
Целая площадь цветов!

Видимо, самое известное, благодаря эстрадной песне на стихи поэта, стихотворение о художнике Пиросмани.
Строго говоря, речь идет не о художнике и его творчестве, а об одной из легенд о нём.

Привыкли мы славить во все времена
Нико Пиросмани за дружеским пиром.
Искать его сердце в бокале вина
Затем, что одним мы помазаны миром.
Он трапезе нашей почти в благодать,
бурдюк и баран не сходили с полотен.
А поводов к пиру недолго искать —
Любой для приятельской встречи пригоден.
Следы нашей жизни, о чем не пиши,
Изгладятся лет через десять, не боле.
А там, на помин нашей бедной души
Придется пойти поклониться Николе.
Заплачет в подсвечниках пара свечей,
В трактире накроется столик с обедом.
Прошел он при жизни сквозь пламя огней,
За ним и другие потащатся следом.
Жил в Грузии мастер. Он был одинок —
Такое художнику место на пире.
Поднимем же, братья, во здравие рог.
Пусть эта рука не забудется в мире.

Земляк Пиросмани, по возрасту мог встречаться с художником. Во всяком случае, жил в ту эпоху в Грузии.
По-моему, это стихотворение — грузинский тост. В нём присутствует традиция грузинского славословия, а не искреннее впечатление от творчества художника.

В духане, меж блюд и хохочущих морд,
На черной клеенке, на скатерти мокрой
Художник белилами, суриком, охрой
Наметил огромный, как жизнь, натюрморт.

Духанщик ему кахетинским платил
За яркую вывеску. Старое сердце
Стучало от счастья, когда для кутил
Писал он пожар помидоров и перца.

Верблюды и кони, медведи и львы
Смотрели в глаза ему дико и кротко.
Козел улыбался в седую бородку
И прыгал на коврик зеленой травы.

Цыплята, как пули, нацелившись в мир,
Сияли прообразом райского детства.
От жизни художнику некуда деться!
Он прямо из рук эту прорву кормил.

В больших шароварах серьезный кинто,
Дитя в гофрированном платьице, девы
Лилейные и полногрудые! Где вы?
Кто дал вам бессмертие, выдумал кто?

Расселины, выставившись напоказ,
Сверкали бесстрашием рысей и кошек.
Как бешено залит луной, как роскошен,
Как жутко раскрашен старинный Кавказ!

И пенились винные роги. Вода
Плескалась в больших тонкогорлых кувшинах.
Рассвет наступил в голосах петушиных,
Во здравие утра сказал тамада.

1935г.

Думаю, бывал поэт в Тбилиси в 30-е годы, как многие русские писатели и поэты. Там узнал о Пиросмани и увидел его холсты. Эти впечатления соединились с впечатлениями о Грузии и отлились в стихотворение.

У меня башка в тумане,—
оторвавшись от чернил,
вашу книгу, Пиросмани,
в книготорге я купил.

И ничуть не по эстетству,
а как жизни идеал,
помесь мудрости и детства
на обложке увидал.

И меня пленили странно —
я певец других времен —
два грузина у духана,
кучер, дышло, фаэтон.

Ты, художник, черной сажей,
от которой сам темнел,
Петербурга вернисажи
богатырски одолел.

Та актерка Маргарита,
непутевая жена,
кистью щедрою открыта,
всенародно прощена.

И красавица другая,
полутомная на вид,
словно бы изнемогая,
на бочку своем лежит.

В черном лифе и рубашке,
столь прекрасная на взгляд,
а над ней порхают пташки,
розы в воздухе стоят.

С человечностью страданий
молча смотрят в этот день
раннеутренние лани
и подраненный олень.

Вы народны в каждом жесте
и сильнее всех иных.
Эти вывески на жести
стоят выставок больших.

У меня теперь сберкнижка —
я бы выдал вам заем.
Слишком поздно, поздно слишком
мы друг друга узнаем.

1970 г.

Смеляков здесь, можно сказать, в своем стиле. Поэт он комсомольско-пролетарский, но не по призыву и социальному заказу, а искренний, по зову сердца.

Последние две строки — хороший лозунг, и о Пиросмани, и о других неизвестных пока нам творцах. Искать, узнавать, проникаться их творчеством — неплохой, вполне достойный, призыв.

На набивной скатерке неба голубого
бурдюк с вином игристым золотится,
И облако плывет вдоль горного отрога,
дорисовав себя чуть-чуть до птицы.
То кучно,то лавируя по склонам мшистым,
пасется стадо. Словно сам Всевышний
То с флейтой пастуха, то кистью пейзажиста
в ауле в пурпур саклям красит крыши.
И веря в братство, ходят где-то рядом люди
с картин Нико, с глазами кроткой лани.
Они ногами давят виноград и любят,
когда их жизнь рисует Пиросмани.

17.09.06

Современные стихи о художнике.

В золотой стране воспоминаний,
На цветных дорогах сновидений
Не меня ты ждешь, мой Пиросмани,
От любви с ума сошедший гений.
Мы с тобою родились в Тбилиси,
Но не я тебе всех в мире ближе,
Любишь ты какую-то актрису
Родом из какого-то Парижа.

Нико, Нико, Нико Пиросмани,
Если б ты меня когда-то встретил,
Я б ждала тебя в ночном тумане,
Я бы пела песни нашим детям.

Нико, Нико, Нико, если б знал ты,
Как порой до слез, до боли жалко,
Что не мой портрет нарисовал ты,
А портрет заезжей парижанки.
Не была актрисою великой
Дочь далекой и капризной Сены,
Если бы не ты, безумный Нико,
Про нее давно забыли все мы.

Нико, Нико, Нико Пиросмани,
Если б ты меня когда-то встретил,
Я б ждала тебя в ночном тумане,
Я бы пела песни нашим детям.
Нико, Нико, Нико Пиросмани,
Стал бы наш роман с тобой балладой!
Жаль, что время встало между нами
Непреодолимою преградой.

Я нашла недавно возле Сены
Дом забытой взбалмошной актрисы,
И твое украденное сердце
Из Парижа привезла в Тбилиси.

Нико, Нико, Нико Пиросмани,
Если б ты меня когда-то встретил,
Я б ждала тебя в ночном тумане,
Я бы пела пеcни нашим детям.

Стихи современного поэта песенника, по-видимому, написанные для исполнения Тамарой Гвердцители.
Как и Вознесенскому, не дает поэту не дает покоя «красотка Маргарита».

Пролог.
Солнце Нико Пиросмани — солнечный зайчик в зеркальце моей души…

Структура Креста.
В начале 1918 года никому уже не было дела до Нико. Если раньше ему как-то удавалось найти временный кров и работу, то теперь: «Ночь в Тбилиси. Зима. Восемнадцатый год. Мокрый падает снег». Студёно. Вечер сводит с ума. Всем тепло, кроме нас… А на улице холод и тьма. В котловине — Тбилиси. Как врытое в горы гнездо. Это злое ненастье — Откуда оно?…» (Тициан Табидзе, поэма «Восемнадцатый год»).
Он ещё находил в себе силы ходить по этому городу, но каждый новый день повторял предыдущий, безнадёжно уставший. Тбилиси жил воспоминаниями. Настоящее было так на него не похоже…
Последнюю картину ему заказал духанщик Абашидзе. Нико уже не брал за них деньги — их просто не предлагали, платили едой. Так получалось незамысловато и определённо,- были бы краски, кисти, да банальные черные клеёнки (за неимением холстов). да кров. да хлеб…
Спустя год после смерти Нико, 10 марта 1919 года Велимир напишет отголоском: «Мне MHOГO ль надо? Коврига хлеба И капля молока. Да это небо, да эти облака…» ( Велимир Хлебников, «Каменная баба» ). Почти ровесники, незнакомо, они жили перекрёстками бытия. Братьями. Вертикаль Нико — красками от земли к небу, где линия горизонта — вдаль, отделяя чётко голубизну неба от земли… Добро от зла, чёрное от белого… Вертикаль Вепимира — мыслеформами, но так же вдаль…
Соединение вертикали и горизонтали, как известно, даёт крест, структуру креста. Крест не самое выдающееся изобретение странного существа человека. И не каждый способен донести его до конца. ..

Неоконченная сказка.
В одной солнечной и сказочно красивой стране, жил да был один ягнёнок… Он был очень маленьким и поэтому все его очень любили, особенно дети. В ту пору он ещё не задавался вопросом: за что? Это было естественным — любить просто так… Ничто не омрачало его маленькую жизнь.
Шло время, ягнёнок рос, росли и дети…

Проза жизни.
Нико родился в мае, пятого числа, 1862 года. Кажется… Впоследствии, дат рождения документально не зафиксированных, возникнет с избытком, просто при жизни этому не придавалось большого значения. Так получалось…
До тридцати пяти лет Нико безуспешно пытался стать человеком «мира сего». Обрести определённость бытосуществоеания. Кем только не работал — поваром, лакеем, типографом, кондуктором товарных вагонов на Закавказской железной дороге, где, в те же девяностые годы, по воле случая и так же незнакомо, работал писарем Фёдор Иванович Шаляпин, а до того, в 1882 воду, молодой Алексей Пешков, писавший по ночам свой первый рассказ «Макар Чудра».
Детское увлечение живописью доставляло искреннюю радость, но денег не приносило. Всё зарабатываемое шло на существенные составляющие жизни. Объединение её частностей с тем, что именуется душой решительно не удавалось. Рисовал по ночам. Формулярный же список пополнялся записями о штрафах: «за опоздание на дежурство — 50 коп.», «за проезд безбилетного пассажира — 3 рубля», «за неявку к поезду — 2 рубля»… Получал же пятнадцать. Четыре года службы кондуктором ясности в жизнь не привнесли — кто?, к чему?, о чём?
Потом была молочная лавка. Он — хозяин, слуга, продавец, грузчик и уборщик одновременно. Вставал до рассвета, получал товар, работал так, что к вечеру от художника Пиросмани ничего на оставалось, разве что мысли по ту сторону рационапьного… Но он расплатился с долгами, снял помещение побольше под лавку, украсил её единственными за этот период странного времени написанными двумя картинами -«Белая корова» и «Чёрная». Над входом же повесил красивую вывеску. Конечно же своей работы. ..
Торговля расширялась. Дальнейшее повествование было бы приземлённо-грустно, если бы Нико не был художником… Изменить самому себе не удалось. Жизнь этого не прощает, как правило…

Маргарита.
Ох уж эта Маргарита! Она была француженкой. Пела и танцевала в кафешантане. Женщина, забравшая сердце художника, а заодно и последние сбережения на eгo последнюю попытку стать человеком «сего мира»… Все цветы Тифлиса, его окрестностей, и привезённых в Тифлис на поездах в тот день, были брошены к её ногам. Этими цветами, нанятые Нико аробщики завалили улицу перед гостиницей, где остановилась она. У безмерно счастливого Нико — день рождения. Он встретил женщину, которую полюбил безоглядно, до беспамятства.
За Год Счастья он расплатится откровенной бедностью оставшихся лет. Будет ли он счастлив? По земным меркам — нет, по другим — да, поскольку художник милостью Божьей… На земле же всё будет проистекать банально просто: богатые-бедные, война-мир, рождение-смерть… Кому как выпадет, кто как поймёт свою душу, не имеющей конкретных координат в теле. И которую кто как донесёт к Богу…

Монолог Нико.
«Я понимаю хорошо: богатые и бедные, чёрное и белое. Всё в жизни имеет две стороны — добро и зло. Вот белая корова — это символ нежности, спокойствия, любви, она даёт молоко, мясо, шкуру. Белый цвет — это цвет пюбви… Чёрный бык — он дерётся, орёт — это война…»

Картины Нико.
Он продолжал писать свои картины. Будет несказанно щедр к окружающему его миру. Несмотря ни на что… На все сокровища eгo соучастия, мир будет отвечать скупо-традиционно. Если раньше о нём говорили, что он «не от мира сего», то теперь его наградят более приземлёнными определениями: «побитый градом», «мозги набекрень», «семь пятниц на неделе». Говориться это будет иногда беззлобно и полушутя, иногда непонимаемо. и от того очевидно-посредственно, как все…
Его клеёнки-картины будут надёжно прикрывать всевозможные изъяны на стенах духанов, веселить их завсегдатаев. Они будут скрашивать чей-то повседневный семейный быт, ненавязчиво изменять что-то к лучшему в этом сумбурном мире. Будут изредка покупаться, меняться на недолгий кров, еду, на краски, кисти, в конце-концов просто и щедро дариться, поскольку — все люди братья, надо только суметь это понять, поскольку – любовь…

Любовь.
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так — что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем;»
(ПЕРВОЕ ПОСЛАНИЕ К КОРИНФЯНАМ святого апостола Павла, глава 13).

Шесть пасхальных ягнят.
Однажды Нико нарисует пасхального ягнёнка. Как всегда интуитивно, но ещё непонятно — почему? Просто белый барашек с грустными глазами глядящими в мир. Следующие пять картин с пасхальным ягнёнком дополнятся сопутствующими элементами: ручейком, пасхальным куличом и крашенными яичками, чёрными птичками, слетающими с небес. Ягнёнок пьющий воду из ручья ещё живой, но птички уже прилетели за ним, и всё готово к празднеству людей… Шесть пасхальных ягнят. Два из них бесследно затерялись во времени…

Письмо к Нико. 15 марта 1994 года. Екатеринбург.
Дорогой Нико! Шесть Ваших Пасхальных Ягнят не дают мне покоя… Что это? Случайность или тщательно обдуманный Вами шаг к ?… Эта чётная цифра шесть как-то не вяжется со сделанным Вами… Был ли Седьмой Пасхальный Барашек, и, если был, — то где Он?…

Монолог Нико.
«Когда я пишу погибших ортачальских* красавиц, я помещаю их на чёрном фоне чёрной жизни, но и у них есть любовь к жизни — это цветы, помещённые вокруг фигур, и птичка у плеча. Я пишу их на белых простынях, я их жалею, белым цветом я прощаю им их грех…»
*Ортачальские красавицы — женщины лёгкого поведения в домах терпимости Тифлиса.

Письмо к Нико. 27 июня 1994 года. Екатеринбург.
Дорогой Нико! Проговорённое Вами однажды привело меня к неожиданной мысли о…

Листы хроники.
В начале последнего года жизни, Нико найдёт свой последний приют в сырой подвальной каморке в доме номер 29, что на Молоканской улице…
4 апреля 1918 года, уже под вечер, Нико придёт в свою каморку. По случаю праздника Пасхи кто-то напоит его вином. Он ляжет на пол и пролежит так двое суток. Вокруг безмолвно будут стоять его картины, в ящике лежать кисти и краски. Город будет праздновать Пасху. О Пиросмани же будет некому вспомнить кроме Господа…
7 апреля, сосед Нико — сапожник Арчил Майсурадзе заглянет в подвал. Из полумрака услышит стон. «Это ты, Нико?» — спросит Арчил. «Это я. Мне плохо. Я не могу встать.» — ответит Нико… На фаэтоне Арчил, в сопровождении милиционера, отвезёт Нико в Михайловскую больницу. На всём протяжении дороги, по обе её стороны, привязанные к деревьям, будут жалобно плакать украшенные разноцветными бантами пасхальные барашки…

Выписка из больничной книги.
«7 апреля 1918 года доставлен в приёмный покой неизвестный мужчина, неизвестного звания, бедняк, на вид лет 60. Доставил милиционер Иван Чанадирадзе с Антоновской улицы… В тяжёлом состоянии, с отёками всего тепа, со слабым пульсом, без сознания и через несколько часов, не приходя в сознание скончался. Дежурный врач Гвелесиани.»

Антисказка.
За несколько дней до Пасхи приводили во двор молодого ягнёнка, украшали и всячески ублажали его, дети расчёсывали его шёрстку и повязывали бантики вокруг шеи. В Пасху взрослые закалывали его к праздничному столу…
Белый Пасхальный Ягненок Пиросмани умер в Пасху… Седьмой Пасхальный Барашек… Сам Пиросмани…

О теле.
Погребено на Кукийском кладбище святой Нины в Тбилиси, в самом дальнем его углу, в месте отведённом для бездомных и безродных. Могила не сохранилась. Усмешка мира…

* * * * * * *
Объясни мне, — прошу не я,
Просит то, что внутри пределом
Разлиновано чёрно-бело
Перекрёстками бытия…
Я сегодня небрит как всегда.
Как всегда производная тела
Знает точно, что слово «еда»
Означает лишь то, что хотела
Производная. Этот закон
Позволяет скрипеть половицам,
Говорить, одеваться, сердиться
На причины, которые «Я»
Странным образом держит земля…

Я пишу неумело в висок,
Не научен узлу «Англетера»,
Объясни: небеса — потолок,
Или синий покой без предела?
Я давно полюбил этот цвет.
Он, пожалуй, один из немногих
Позволяет не чувствовать ноги,
И других приземлённых примет…
Но стою как на паперти в церкви,
И не жалости жду медяка,
Подскажи, есть пределы для смерти,
Или смерть есть начало конца?
Отчего это странное сердце
Среди ночи — слезами навзрыд
Исполняет шутливое скерцо
Как трагедию? Полуприкрыт
Глаз Луны над пасхальный ягнёнком,
Он — младенец, ему невдомёк,
Что сегодня, таким же ребёнком
Пиросмани смертельно уснёт,
Что на утро весёлые дети
Позабудут про смерти ягнят,
Не придут в опустевшие клети,
Никого уже не воскресят. ..
Тот, кто мог бы — был первым ягнёнком.
Объясни мне — прошу не я.
Просит то, что со взглядом ягнёнка
На исходе последнего дня…

06 февраля 1997г.

* * * * *
Будет радость, будет день,
Из окна — лазурь и море,
И задумчивая тень
На колышащейся шторе.

Будут тонкий аромат
Источать цветы герани,
И малиновый закат
Солнца Нико Пиросмани.

Будет зеркало окном
В неизвестность наших судеб,
Сохранённое стеклом
Что-то давнее разбудит…

1987-1989 г.г. Балтийская коса, г.Балтийск (бывший нем. Пиллау) — Свердловск

«Попытка аналогии».
Есть и стихи — в конце попытки.

Откройте ссылку — прекрасно оформленный альбом, картины Пиросмани и стихи Мариян Шейховой.