Александр кушнер стихи детские: Прекрасные детские стихи: vadim_i_z — LiveJournal

Александр Кушнер — стихи для детей ~ Поэзия (Стихи известных поэтов)

­Два мальчика

Два мальчика, два тихих обормотика,
ни свитера,
ни плащика,
ни зонтика,
под дождичком
на досточке
качаются,
а песенки у них уже кончаются.
Что завтра? Понедельник или пятница?
Им кажется, что долго детство тянется.
Поднимется один,
другой опустится.
К плечу прибилась бабочка-
капустница.
Качаются весь день с утра и до ночи.
Ни горя,
ни любви,
ни мелкой сволочи.
Все в будущем,
за морем одуванчиков.
Мне кажется, что я — один из мальчиков.

Ласточка

С утра по комнате кружа,
С какой готовностью душа
Себе устраивает горе!
(Так лепит ласточка гнездо.)
Не отвлечет её ничто
Ни за окном, ни в разговоре.

Напрасно день блестящ и чист,
Её не манит клейкий лист,
Ни стол, ни книжная страница.
Какой плохой знаток людей
Сказал, что счастье нужно ей?
Лишь с горем можно так носиться.

Хорошо иметь чижа

Хорошо иметь чижа,
Слушать пенье, не дыша.

Не шумите, помолчите:
Очень песня хороша!

Хорошо иметь щенка,
Отпустить без поводка,

Размахнуться, бросить палку –
Принесёт издалека.

Хорошо иметь кота.
Не наскучит никогда.

Он пушистый, полосатый
От макушки до хвоста.

Хорошо иметь слона!
Жаль, что комната тесна.

Позовите Соколова

Позвонили в полвторого:
– Позовите Соколова.
– Вы ошиблись, – говорим, –
Не знакомы мы с таким.

Позвонили нам в четыре:
– Соколов живёт в квартире
– Нет, и не жил никогда.
Вы попали не туда.

Позвонили в полшестого:
– Позовите Соколова.
Отвечаем в третий раз:
– Соколова нет у нас.

Мы не знаем Соколова!
Нет и не было такого!
Я – Андрюша, он – Тарас,
Соколова нет у нас.

Есть ещё у нас два Вити,
Вы нам больше не звоните!
Вдруг мне вспомнилось:
Друзья!
Соколов – ведь это я!

Фотография

Фотограф велел улыбаться,
Но я не хотел притворяться.

«Ведь мне не смешно,
ни к чему
Смеяться», – сказал я ему.

Держался я строго и прямо.
Смеялись фотограф и мама.

А я рассмеялся за ней.
И вышел я – рот до ушей.

Не шумите!

Не шумите! А разве шумели
Мы? Андрюша стучал еле-еле
Молотком по железной трубе.
Я тихонько играл на губе,

Пальцем книзу её отгибая.
Таня хлопала дверью сарая.
Саша камнем водил по стеклу.
Коля бил по кастрюле в углу

Кирпичом, но негромко и редко.
– Не шумите! – сказала соседка.
А никто и не думал шуметь,
Вася пел, ведь нельзя же не петь!

А что голос у Васи скрипучий,
Так зато мы и сгрудились кучей,
Кто стучал, кто гремел, кто скрипел,
Чтобы он не смущался и пел!

Белая ночь

Белою ночью
деревья в саду

как на ладони
у нас на виду.

Вот я без лампы
сижу у окна –

в книге любая
картинка видна.

Тихо скользят
по Неве корабли.

Шпиль Петропавловки
блещет вдали.

Всю бы я ночь
не ложился в кровать.

Был бы я взрослым –
пошёл бы гулять.

Корабли

У моста Тучкова
средь яркого льда
толпятся, как звери,
речные суда.

Прижавшись друг к другу,
всю зиму стоят.
Сверкают их трубы
и люки блестят.

И я представляю,
что я капитан,
веду пароход
по реке сквозь туман,

блестит
капитанская рубка моя,
дымит
капитанская трубка моя.

Всю долгую зиму
ходил я смотреть
на белые мачты
и яркую медь.

Васильевский остров!
Весёлый маршрут!
Стоят пароходы
и солнышка ждут.

Как только наступят
весенние дни,
в оживших каютах
зажгутся огни.

Войдёт капитан
и не знает того,
что в рубке просторной
я был до него!

Это я!

Я надел бы наизнанку
Шапку, брюки и пальто,

Я пошёл бы на Фонтанку,
Чтобы все кричали: «Кто?

Это кто такой ужасный,
Непонятно-безобразный?

Это кто такой опасный?
Кто он? Где его семья?

Эй, держи его за лапку!
Эй, хватай его в охапку!»

Я бы снял пальто и шапку
И ответил: «Это я!»

Когда я буду взрослым

Когда я буду взрослым,
Я буду очень грозным,
И скажут мои детки:
«Нельзя ли погулять?» –

«А час какой? Девятый?
Пожалуй, поздновато.
А ну, – скажу, – ребята,
Сейчас же марш в кровать!»

Когда я буду взрослым,
Я буду очень грозным,
И скажут мои детки:
«Нельзя ли поиграть?»

Скажу:
«Весь день играли?
Коробку поломали?
Катушку потеряли?
Сейчас же марш в кровать!»

Веселая прогулка

Мы пошли по переулку
С дядей Колей на прогулку,

Покупали пирожки,
А попозже – петушки.

Три фигурных шоколадки,
Два пирожных, очень сладких,

Заходили в магазин,
Там купили апельсин.

Пили соки: я – томатный.
Дядя Коля – виноградный,

А потом наоборот.
Чуть не лопнул мой живот!

Два молочные брикета –
Я отлично помню это.

Очень вкусным пряник был.
Остальное я забыл.

Говорят, что дядя Коля
После той прогулки болен,

Как поправится, опять
С ним отправлюсь погулять.

Кто сказал, что мы подрались?

Кто сказал, что мы подрались?
Мы не дрались, а боролись.
Правда, мы чуть-чуть кусались,
И щипались, и кололись.

Правда, мы друг друга мяли,
И бодались, и лягались.
Нас, конечно, разнимали.
Мы, конечно, упирались.

Кто сказал, что это драка?
Правда, он мне руку стиснул,
Правда, я чуть-чуть заплакал,
Правда, он немножко взвизгнул.

И расстались мы, поссорясь.
И так сердце громко билось.
Но сначала мы боролись.
Драка после получилась.

Бедный папа

Мы читаем книги вместе
С папой каждый выходной.

У меня – картинок двести,
А у папы – ни одной.

У меня – слоны, жирафы,
Звери все до одного –

И бизоны, и удавы,
А у папы – никого!

У меня – в пустыне дикой
Нарисован львиный след.

Папу жаль. Ну что за книга,
Если в ней картинок нет!

Кто-то плачет всю ночь

Кто-то плачет всю ночь.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.

Вот затих. Вот опять.
— Спи,— ты мне говоришь,— показалось.
Надо спать, надо спать.
Если б сердце во тьме не сжималось!

Разве плачут в наш век?
Где ты слышал, чтоб кто-нибудь плакал?
Суше не было век.
Под бесслезным мы выросли флагом.

Только дети — и те,
Услыхав: «Как не стыдно?» — смолкают.
Так лежим в темноте.
Лишь часы на столе подтекают.

Кто-то плачет вблизи.
— Спи,— ты мне говоришь,— я не слышу.
У кого ни спроси —
Это дождь задевает за крышу.

Вот затих. Вот опять.
Словно глубже беду свою прячет.
А начну засыпать,
— Подожди,— говоришь,— кто-то плачет!

Александр Кушнер стихи для детей. Читать онлайн бесплатно все тексты

Содержание

Стихи для детей современного русского лирика Александра Кушнера полны светлых надежд и тонкого юмора. Они умны и немного наивны. Взрослому поколению, мамам и папам, с детства знакомо творчество известного детского поэта по публикациям в «Мурзилке», «Весёлых картинках» или в «Костре». Сегодня книжки Александра Кушнера доступными всем. Читайте и радуйте ими ваших детей.

Творчество Александра Кушнера

Известный и талантливый, современный русский поэт Александр Семенович Кушнер, был рождён в семье морского офицера, 14 сентября 1936 года, в городе Ленинграде. В годы Второй мировой войны вместе с матерью был в эвакуации. Получил высшее образование в Педагогическом институте им. А. Герцена по специальности филолог.

В студенческие годы Кушнер начинал публиковать свои поэтические сочинения не только в университетской газете, но и в ленинградских периодических изданиях.

После окончания ВУЗа в 1959, Александр Кушнер преподаёт русский язык и литературу в школе (этой деятельности он посвятил более 10 лет) и, в то же время, он вступает в группу литераторов, публикующих свои сочинения в альтернативном журнале «Синтаксис». Руководил группой в то время Глеб Семенов, а собрания литературного общества проводились в здании Горного института.

В 1969 году журнал «Грани», издаваемый на Западе, перепечатал стихи А. Кушнера из «Синтаксиса», что обеспечило молодому поэту известность в русском мире, проживающем в Европе.

С начала 70-х гг. Александр Семёнович Кушнер начинает профессионально заниматься литературной деятельностью. В это же время в его сердце, наряду с высокой поэзией, зарождается новое направление – детская лирика.

А.Кушнер. Стихотворения для детей

Продолжая широко печататься в альманахах и литературных журналах СССР, он выходит на лидирующие позиции и детской периодике. Композиторы на его стихи пишут песни:

«Песня о картинах».
Стихи Александра Кушнера
Музыка Григория Гладкова.

Киностудия «Союзмультфильм» снимает мультипликационные фильмы:

«Пластиковая ворона».

Книги для детей

Александр Кушнер в стихах для детей достиг значительно большего, чем это удавалось другим поэтам. Потому что он, как бы сам, лично перевоплощался в маленького героя своего сочинения. Поэтому мальчишки и девчонки живут в его лирике полноценной жизнью. Интересной и доброй, но иногда, трудной.

Все герои его – маленькие личности. Они тактичны, деликатны и очень любят город, корабли и белые ночи. Мечтают о взрослой жизни, ищут и находят доброту и справедливость.

В его библиографию детской литературы входят следующие книги:

• А. Кушнер. Заветное желание.
• А. Кушнер. Большая новость.
• А. Кушнер. Город в подарок.
• А. Кушнер. Велосипед.
• А. Кушнер. Веселая прогулка.
• А. Кушнер. Что я узнал!
• А. Кушнер. Как живете?
• А. Кушнер. Чтобы всех напугать: [Книжка-игрушка].
• А. Кушнер. Что лежит в кармане?
• А. Кушнер. Хорошо иметь слона!..

Все книги впервые издавались в 1970 – 1980 годах, а позднее были неоднократно переизданы крупными тиражами.

Стихи А Кушнера для детей от 3 до 7 лет

Сюжетные стишки для детей очень важны для развития. Они тренируют память, логику, учат постигать мелодию рифмованной речи, управлять мимикой.

Предлагаем небольшой анонс к книге А. Кушнера «Веселая прогулка». Яркие и выразительные иллюстрации к ней подготовила Елена Станикова. Книга написана для поклонников творчества поэта дошкольного и школьного возраста, а также для их родителей.

Стихов в книге много и каждый имеет небольшой сюжет, по которому можно с малышом сыграть забавную сценку, в чём-то хулиганистую, в чём-то веселую, что можно наблюдать, например, в «Большая новость» или «Не шумите!

В стихе «Когда я буду взрослым» автор удивительным образом перевоплощается в маленького героя и наблюдает за окружающим миром удивлёнными глазами. Он для каждого события находит собственное объяснение и пытается передать его всем.

В стихотворении «Корабли» маленький герой мечтает о море и путешествиях. На Васильевском острове он любуется кораблями, восхищается их блеском и видит себя в капитанской рубке.

Свою любовь к северному городу, к Неве и к Мойке, автор передаёт: в «Петровских пушках», в «Белой ночи», в «Петербургских реках». Герои покоряют своей милой наивность и откровенностью. Они любят мир, они доверяют ему. Поэтому чтение детских книг Александра Кушнера благотворно влияет на атмосферу семьи. Привносит в неё теплоту и доверие.

Книга стихов от 7 до 10 лет

С ребятами младшего школьного возраста рекомендовано читать стихотворения, вошедшие в книгу «Велосипед», где герои весело передают свои настроения, вникают в мир звуков («Не шумите»), находят новые формы общения («Кто сказал, что мы подрались»), осваивают механику устной речи («Игра»). И всё у них весело, задорно и с огоньком.

Вот уже два десятилетия, как детские стихи и книжки Александра Кушнера стали активно переводить на языки других народов мира. поэзия автора стала доступна в странах Европы и на Ближнем Востоке. Приятно, что русская детская лирика наполняет любовью и их сердца, и что они вместе с нашими детьми находят радость в поэтическом общении.

Список самых известных стихотворений А.Кушнера для детей:

• ЧТО ЛЕЖИТ В КАРМАНЕ?
• КОГДА Я БУДУ ВЗРОСЛЫМ
• НЕ ШУМИТЕ!
• КТО СКАЗАЛ, ЧТО МЫ ПОДРАЛИСЬ?
• ИГРА
• ЧТО ТЫ ВИДИШЬ НА КАРТИНКАХ
• БЕДНЫЙ ПАПА
• ЧТО Я УЗНАЛ

Стихи для детей

ХИЩНИК

Мяли, мяли пластилин —
Получился круглый блин.
Блин на части разрывали,
Снова в пальцах разминали,
Скоро стали получаться
Лапы, туловище, пасть.
Страшно будет повстречаться,
Если вздумает напасть
Этот тигр, на льва похожий,
Этот лев, точнее, рысь,
Ягуар! Пантера тоже!
Кто бы ни был — берегись!

ПЕНЬЕ

Мы сказали дяде Коле:
«Дядя Коля, спойте, что ли,
Спойте, что ли, что-нибудь,
Хоть немного, хоть чуть-чуть».

«Что ж вам спеть?» — ответил дядя.
Стал он петь, на нас не глядя.
То, что дядя спел для нас,
Называется «романс».

В нём слова такие были —
Жаль, что мы их позабыли:
Про вскипающую кровь,
Про несчастную любовь.

«Вот, — сказала Таня с чувством, —
Настоящее искусство,
А не песни для детей!»
Мы согласны были с ней.

ХОРОШО ИМЕТЬ ЧИЖА

Хорошо иметь чижа,
Слушать пенье, не дыша.
Не шумите, помолчите:
Очень песня хороша!

Хорошо иметь щенка,
Отпустить без поводка,
Размахнуться, бросить палку —
Принесёт издалека.

Хорошо иметь кота.
Не наскучит никогда.
Он пушистый, полосатый
От макушки до хвоста.

Хорошо иметь слона!
Жаль, что комната тесна.

ПОЗОВИТЕ СОКОЛОВА

Позвонили полвторого:
— Позовите Соколова.
— Вы ошиблись, — говорим, —
Не знакомы мы с таким.

Позвонили нам в четыре:
— Соколов живёт в квартире?
— Нет, и не жил никогда.
Вы попали не туда.

Позвонили полшестого:
— Позовите Соколова.
Отвечаем в третий раз:
— Соколова нет у нас.

Мы не знаем Соколова!
Нет и не было такого!
Я — Андрюша, он — Тарас,
Соколова нет у нас.

ФОТОГРАФИЯ

Фотограф велел улыбаться.
Но я не хотел притворяться.
«Ведь мне не смешно —
ни к чему
Смеяться», — сказал я ему.

Держался я строго и прямо.
Смеялись фотограф и мама.
А я рассмеялся за ней.
И вышел я — рот до ушей.

НЕ ШУМИТЕ!

Не шумите! А разве шумели
Мы? Андрюша стучал еле-еле
Молотком по железной трубе.
Я тихонько играл на губе,
Пальцем книзу её отгибая.
Таня хлопала дверью сарая.
Саша камнем водил по стеклу.
Коля бил по кастрюле в углу
Кирпичом, но негромко и редко.
— Не шумите! — сказал соседка.
А никто и не думал шуметь,
Вася пел, ведь нельзя же не петь!
А что голос у Васи скрипучий,
Так зато мы и сгрудились кучей,
Кто стучал, кто гремел, кто скрипел,
Чтобы он не смущался и пел!

БЕЛАЯ НОЧЬ

Белою ночью
деревья в саду
как на ладони
у нас на виду.

Вот я без лампы
сижу у окна —
в книге любая
картинка видна.

Тихо скользят
по Неве корабли.
Шпиль Петропавловки
блещет вдали.

Всю бы я ночь
не ложился в кровать.
Был бы я взрослым —
пошёл бы гулять.

КОРАБЛИ

У моста Тучкова
средь яркого льда
толпятся, как звери,
речные суда.
Прижавшись друг к другу,
всю зиму стоят.
Сверкают их трубы
и люки блестят.

И я представляю,
что я капитан,
веду пароход
по реке сквозь туман,
блестит
капитанская рубка моя,
дымит
капитанская трубка моя.

Всю долгую зиму
ходил я смотреть
на белые мачты
и яркую медь.
Васильевский остров!
Весёлый маршрут!
Стоят пароходы
и солнышка ждут.

Как только наступят
весенние дни,
в оживших каютах
зажгутся огни.
Войдёт капитан
и не знает того,
что в рубке просторной
я был до него!

ИГРА

Антон Антонович Антонов!
Фонтан Фонтанович Фонтанов!
Вагон Вагонович Вагонов!
Диван Диванович Диванов!

Федот Федотович Федотов!
Борис Борисович Борисов!
Компот Компотович Компотов!
Редис Редисович Редисов!

Захар Захарович Захаров!
Матвей Матвеевич Матвеев!
Кошмар Кошмарович Кошмаров!
Злодей Злодеевич Злодеев!

Сысой Сысоевич Сысоев!
Болтай Болтаевич Болтаев!
Постой Постоевич Постоев!
Устал-я-больше-не-желаев…

Это я!

Я надел бы наизнанку
Шапку, брюки и пальто,
Я пошёл бы на Фонтанку,
Чтобы все кричали: «Кто?
Это кто такой ужасный,
Непонятно-безобразный?
Это кто такой опасный?
Кто он? Где его семья?
Эй, держи его за лапку!
Эй, хватай его в охапку!»
Я бы снял пальто и шапку
И ответил: «Это я!»

КОГДА Я БУДУ ВЗРОСЛЫМ

Когда я буду взрослым,
Я буду очень грозным,
И скажут мои детки:
«Нельзя ли погулять?» —
«А час какой? Девятый?
Пожалуй, поздновато.
А ну, — скажу, — ребята,
Сейчас же марш в кровать!»
Когда я буду взрослым,
Я буду очень грозным,
И скажут мои детки:
«Нельзя ли поиграть?»
Скажу:
«Весь день играли?
Коробку поломали?
Катушку потеряли?
Сейчас же марш в кровать!»

ВЕСЁЛАЯ ПРОГУЛКА

Мы пошли по переулку
С дядей Колей на прогулку,
Покупали пирожки,
А попозже — петушки.

Три фигурных шоколадки,
Два пирожных, очень сладких,
Заходили в магазин,
Там купили апельсин.
Пили соки: я — томатный.
Дядя Коля — виноградный,
А потом наоборот.
Чуть не лопнул мой живот!
Два молочные брикета —
Я отлично помню это.
Очень вкусным пряник был.
Остальное я забыл.
Говорят, что дядя Коля
После той прогулки болен,
Как поправится, опять
С ним отправлюсь погулять.

КТО СКАЗАЛ, что МЫ ПОДРАЛИСЬ?

Кто сказал, что мы подрались?
Мы не дрались, а боролись.
Правда, мы чуть-чуть кусались,
И щипались, и кололись.
Правда, мы друг друга мяли,
И бодались, и лягались.
Нас, конечно, разнимали.
Мы, конечно, упирались.
Кто сказал, что это драка?
Правда, он мне руку стиснул,
Правда, я чуть-чуть заплакал,
Правда, он немножко взвизгнул.
И расстались мы, поссорясь.
И так сердце громко билось.
Но сначала мы боролись.
Драка после получилась.

Пишем о России > Новости > USC Dornsife

Профессора славянских языков и литератур Маркус Левитт и Александр Жолковский награждены за их критическую работу по изучению русской культуры и литературы.

Александр Жолковский (слева) получил русско-итальянскую литературно-критическую премию «Белла» 2013 года за эссе «Поэтика за чайным столом». Маркус Левитт (справа) получил Книжную премию Марка Раффа 2013 года за свою книгу «Визуальная доминанта в России восемнадцатого века» . Жолковский фото Марианны Волковой. Фотография Левитта предоставлена ​​Левиттом.

Маркус Левитт и Александр Жолковский, профессора кафедры славянских языков и литератур Университета Южной Калифорнии в Дорнсайфе, были награждены за исключительную стипендию.

Левитт, профессор славянских языков и литератур, получил Книжную премию Марка Раеффа 2013 года за Визуальный доминант в России восемнадцатого века (издательство Северного Иллинойского университета, 2011).

Книжная премия Раффа, присуждаемая Ассоциацией русистов восемнадцатого века (ECRSA), признает публикацию исключительной ценности и непреходящее значение для понимания имперской России, особенно в 18 веке.

В своей книге Левитт утверждает, что способы видеть и быть увиденным сыграли решающую роль в формировании русской культуры и идентичности раннего Нового времени.

В 18 веке Россия стала империей при Петре Великом, который стремился модернизировать Россию, взяв за образец Западную Европу. Левитт прослеживает стремление России быть заметной, поскольку она стремилась стать частью европейской культурной и политической семьи наций. В его книге исследуется ранняя современная русская поэзия, театр, моральная философия и автобиография, и рассматривается, как каждый жанр создает желаемую идентичность.

Например, Левитт описывает, как стиль автобиографии 18-го века в России должен был публично подчеркивать добродетельную душу субъекта. Точно так же ода — лирическая поэма возвышения — использовалась для иллюстрации славы новообразованной империи.

«Ода была одним из ведущих жанров в России раннего Нового времени, — сказал Левитт. «Это был способ для России сказать: посмотрите, какие мы большие, какие великие и славные».

В Визуальная доминанта в России XVIII века , Маркус Левитт исследует, как способы видеть и быть увиденным сыграли решающую роль в формировании русской культуры и идентичности раннего Нового времени.

Он также показывает, как визуальные элементы имеют глубокие корни в русской православной культуре и богословии. В частности, Левитт указывает, что для русской православной традиции характерен мистический взгляд на видение, когда верующие соединяются с иконами — осязаемыми, видимыми чудотворными предметами, через которые они могут вступать в контакт с божественным.

В то время как большая часть исследований русской литературы и культуры, как правило, сосредоточена на 19-м веке, Левитт заинтригован изучением периода истории России, который не так хорошо известен. Визуальная доминанта в России восемнадцатого века помогает конкретизировать ранний современный период русской истории.

«Материал 18-го века — это гораздо большая загадка, которую нужно разгадать», — сказал Левитт. «Мне нравится пытаться понять жизнь того периода за пределами пыльных страниц в архиве».

Он был удостоен признания коллег.

«Очень приятно быть признанным сообществом моих сверстников, с которыми я работаю и посещаю конференции», — сказал Левитт, член ECRSA. Его книга также недавно была отмечена премией USC Phi Kappa Phi за признание факультета.

Жолковскому, также профессору славянских языков и литератур, вручена русско-итальянская литературно-критическая премия «Белла», названная в честь прославленной русской поэтессы ХХ века Беллы Ахмадулиной. Получив известность в постсталинскую эпоху как смелый голос современной русской литературы, Ахмадулина была аполитична и сосредоточена на наблюдениях из повседневной жизни. Она умерла в 2010 году.

Выдвинутый комитетом редакторов и критиков известных российских литературно-критических журналов, Жолковский получил награду в категории «литературная критика или библиографический очерк о современной поэзии».

Его эссе-победитель, первоначально написанное на русском языке, переводится как «Поэтика за чайным столом», что означает «поэтика для просвещенного непрофессионала», в которой обыгрывается центральное использование сахарницы во время чаепития. В статье исследуется русскоязычное стихотворение 1995 года «Сахарница» (что в переводе с английского означает «Сахарница») известного русского поэта Александра Кушнера из Санкт-Петербурга.

В сочинении-победителе Александра Жолковского была рассмотрена русскоязычная поэма Александра Кушнера «Сахарница» — о красивой сахарнице, завещанной Кушнеру. Вот фото сахарницы, прославленной в «Сахарнице». Фото Александра Кушнера.

Поэма из 16 строк описывает красивую золотую сахарницу, завещанную Кушнеру русским прозаиком и литературным критиком Лидией Гинзбург, которая на поколение опередила Кушнера. Гинзбург, чье литературное творчество в советское время подвергалось цензуре, прославилась после ее смерти в 1990, когда ее проза была наконец опубликована.

«Очень трогательное стихотворение об общении через сахарницу с этой уважаемой писательницей из Петербурга», — сказал Жолковский. Его эссе, опубликованное в российском журнале «Звезда », в котором он публикует раз в два месяца колонку о поэзии, представляло собой критический анализ тем, мотивов, поэтической традиции и интертекстуальности стихотворения.

Награда была вручена во время церемонии в Вероне, Италия. Жолковский сказал, что был удивлен и доволен тем, что удостоился этой чести.

«Я не часто получаю награды, — сказал Жолковский. «Обычно я странный человек, диссидент».

Принимая награду, он отметил, что они с Кушнером одного поколения с Ахмадулиной, в честь которой названа его награда.

«Ахмадулина, глядя с небес, — сказал он, — великодушно откликнулась на приглашение меня на эту вечеринку».

Аполлон в траве: Избранные стихотворения Александра Кушнера

Знаменательный опыт моей писательской жизни случился в студенческие годы, когда я прочитал «19 лет» Михаила Бахтина.41 эссе «Эпос и роман: к методологии изучения романа». Его обсуждение нескольких языков, составляющих роман, в отличие от единственной поэзии эпоса, способствовало росту моего интереса к написанию художественной литературы, а не поэзии. Эссе Бахтина убедило меня в том, что единственная форма, в которой можно исследовать разные голоса и языки, — это повествование — роман или, по крайней мере, сборник рассказов.

Изучение и говорение по-русски подтолкнуло меня на шаг вперед, поскольку значение «другого языка» из метафоры превратилось в упрямый иной язык. До того, как я выучил язык, большую часть того, что я знал о русской литературе, составляли произведения беллетристов, таких как Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов. Я еще не читал величайшего русского поэта Александра Пушкина. И хотя я читал Иосифа Бродского, это были лишь некоторые из его эссе, написанные по-английски, даже не автопереводы на английский язык, которые он сделал для своих русских стихов, в которых я заметил, что временами он жертвует смыслом, чтобы передать свои мысли. рифма. Конечно, я никогда не слышал о современнике и друге Бродского, Александре Кушнере — еще одном поэте по имени Саша, уменьшительное от Александра.

Отсутствие переведенных работ с других языков по-прежнему является общей проблемой для американских издательств. С иноязычной поэзией, конечно, хуже. В случае с русским оправданием часто является то, что ни один перевод не может передать звучание оригинального языка. Кэрол Юланд и Роберт Карневале, переводчики книги Александра Кушнера «Аполлон в траве: Избранные стихи », вышедшей этим летом от Фаррара, Штрауса и Жиру, обращаются к этой проблеме во введении:

Переводчики просто должны признать, что большая часть музыки почти всей лирики и большая часть ее феноменального присутствия остаются дома, на родном языке. Но «музыка языка» — это метафора. Если бы язык действительно создавал то, что мы обычно подразумеваем под музыкой, эта музыка была бы понятна и тем, кто не говорит. «Музыка» языка оказывается глубоко зависимой от его значения. Как переводчики, мы можем только надеяться, что, если мы верно передаем смысл, речевой акт, образ и тон, а также их решающие моменты взаимодействия, все «музыки» будут потеряны, а часть мира поэмы сохранится не только в словесном или визуальном знании, но и в виде присутствия в воображении.

Музыка, как ее понимают Уэланд и Карнавал, вне кавычек — это звук, нечто универсальное. Однако в поэзии, когда встречаются язык и музыка, это часто связано с очень специфическими звуками, такими как рифмы.

Это одна из главных сложностей перевода с русского языка: преобладание рифмы в большинстве его стихов. Те, кто переводит на английский, должны рифмовать на языке, в котором меньше повторяющихся суффиксов, особенность, которая исходит из того, что русский язык является более синтетическим — с использованием суффиксов или других форм самих слов для обозначения разных падежей — язык, чем английский, который эволюционировал. в более аналитическое — с использованием синтаксиса или предлогов для обозначения разных падежей — один. Это технический ответ. Однако более вероятная причина заключается в том, что многие англоязычные, особенно американцы, избегают рифмы в нашем языке. Винить романтиков? Рифмующий голос в умах многих англоязычных звучит по-детски и даже сентиментально.

Тем не менее, учитывая эту цитату из Уланда и Карнавала, размышляя о «музыке» языка и о том, как поэзия позволяет языку воспроизводить свое звучание, переводчик должен хотя бы немного внимания уделить рифме. Даже при явно несентиментальной поэзии Кушнера в оригинальном русском языке все же есть рифма. Словно чтобы подразнить двуязычного читателя, жаждущего «музыки», Apollo даже содержит факсимиле некоторых рукописных рукописей поэта на левых страницах, примыкающих к переводам.

Во вступлении Ueland и Carnevale звучат так, как будто они доказывают, что важна не рифма в звучании, а смысл. Еще они упоминают, что стихи Кушнера часто перекликаются (еще одна звуковая метафора) с его влиянием, как правило, с крупными деятелями русской литературы. Эти отголоски могут быть явными, как, например, в стихотворении, посвященном символисту Иннокентию Анненскому, или стихотворении, посвященном поэту-песеннику Булату Окуджаве.

Или они могут быть тонкими, как, например, в последней строке этого безымянного стихотворения о разнице между поэзией и прозой:

Стихи — это анахронизмы. И скоро они исчезнут.

Кажется смехотворным настаивать на этом птицеподобном

Твиттер, которым нас так рано разбудил Архилох,

И цепляется до сих пор, как чертополох какой-то.

 

Прощай, говоря в меру. Проза здесь, чтобы облегчить вас.

Ну и что, что у новичка нет Музы? Твой лирический пыл

Выделяется как поза на этом фоне

Из неумолимых газет и журналов.

 

Я пил с прозаиком. Все время

Он рассказывал мне истории. Как всегда, история оставляет отпечаток

Особого мировоззрения, но живет строчка стиха

Без цели летит как ласточка, свободно, по желанию.

 

И представить себе ямб

явно невозможно

В третьем тысячелетии. Что бы он с ними сделал?

Вот как это бывает. Как я мог оплакивать такую ​​маленькую потерю?

Нет, не жалуйтесь, оплакивайте и сжигайте до самой темноты.

В русском оригинале в конце есть аллюзия на Афанасия Фета, которую, кажется, невозможно воссоздать на английском языке. Невозможно, потому что эхо Фета приходит через слова «жаловаться» и «оплакивать», которые имеют один корень в русском языке и оба начинаются с кириллической буквы ж (моя любимая), создавая резкую внутреннюю аллитерацию, аллюзию на Стихотворение Фета «Далекий милый, внемли моим крикам» (Мой черновой перевод первой строки, Далекий лекарственный препарат, поми мой ридания ).

Воссоздать невозможно… но тогда послушайте тонкую внутреннюю рифму между «оплакать» и «сжечь». Эти слова не имеют косой рифмы в русском языке. Итак, почему они здесь? Пытались ли переводчики передать звуковой эффект, часть музыки оригинала, даже если они не могли сделать это слово в слово?

Признаюсь, мои познания русской литературы на русском языке не включали в себя эту фетовскую аллюзию. Другая петербургская поэтесса, Марина Эскина, чье стихотворение «Проза жизни» на эту же тему я перевел (и рифмовал как оригинал), обратила на него внимание при обсуждении этих переводов. Это поднимает еще один вопрос о переводе. Зачем делать что-то настолько сложное, как переносить аллюзии Кушнера, когда шанс, что англоязычные читатели уловят отсылку, крайне мал?

В этом случае даже англоязычный со знанием русского языка сможет установить связь только по смыслу. А поэзия Кушнера горько-сладкая, для которой, на мой взгляд, нет хорошего русского перевода. Такая трагикомедия может не подходить для английской рифмы. Ведь как рифмуете «первый в мире тунеядец», последние два слова — перевод того самого русского эпитета, присвоенного Бродскому советской властью, которая обвинила поэта-изгнанника в социальный тунеядство ? Кушнер использует этот эпитет для обозначения первого поэта-изгнанника Овидия в начале стихотворения: «Ты заснешь с обкусанной губой». Или как насчет начала стихотворения «Если бы я родился в Германии в том же году» (нетрудно понять, к чему клонит Кушнер), в котором он спрашивает: «Знала ли [Россия] один сладкий день?» В этих стихах много риторических вопросов, часто связанных с глубокой верой, вопросов, на которые не следует пытаться ответить. Английская рифма может звучать так, как будто она слишком аккуратно связала этот свободный конец.

С другой стороны, есть стихотворение, начинающееся с такой строфы:

Если бы город Петра был основан на Черном море,

Если бы наш царь со слезами на лице дошел до Босфора,

Не было бы нам этих лиц, в которых сходятся тоска и холод,

Но пользовался бы благосклонностью Фортуны и жил бы в ее милости.

Голос с русским акцентом в голове говорит: Ну, рифма тут кривая, корявая . Ueland и Carnevale даже отказались от низко висящих плодов «лиц» и «граций». В следующей строфе вторая и четвертая строки заканчиваются на «синяки» и «ругают нас», а далее «гора» (как бы) рифмуется с «Всадником» (как в Бронзе), «деревья» с «телами», и «Венеция» с «Икаром». Эти рифмы кривые и грубые, как и Кушнер — одно стихотворение он начинает так: «Я прожег маленькую дырку в штанах — выше колена»; а в «Водопаде», — говорит он, — ни одна человеческая кипящая ярость все еще не кажется мне вспыльчивой.

Еще в «Водопаде»: «Вот где каждый год считается за три, а губы развязаны», внутренняя рифма, которой нет в русском оригинале. А в этом другом стихотворении, без названия, в первых строках есть какая-то необычная наклонная рифма:

Вечерняя тьма, сведенная на нет

И садик, и величавые очертания ели

И если в церковных окнах еще мерцал свет,

Скорее всего, религиозного характера.

Как будто переводчики открыли эту рифму вместо того, чтобы придать ей форму. Музыка в нем, насколько это возможно, английская. Художественные редакторы обычно зачеркивают и выявляют случайную рифму в прозе (и почти всегда аллергия на аллитерацию). Уэланд и Карневале нашли цель для таких приятных случайностей.

Приведенное выше стихотворение о свете из окна деревенской церкви заканчивается такими строками:

И прямо в сердце что-то говорит

Это не требовало ответа, ни да, ни нет,

Не требуется выбора, нет или-или.

Это сказал поэт, родившийся и выросший в обществе, официальной религией которого был атеизм. Здесь Кушнер стоит рядом, но также отличается от Бродского, чей провокационный ответ во время суда над ним в Советском Союзе — что Бог был тем, кто дал ему лицензию быть поэтом — демонстрирует совершенно иной подход к духовности, чем подход Кушнера, более скромный. , гораздо менее высокопарно.

Возможно, такое чувство лучше подходит для простых и прямых, нерифмованных современных строк, по крайней мере, на английском языке. И автопереводы Бродского, о которых я упоминал ранее, часто теряют смысл в его попытке заменить английскую идиоматичность русской и сохранить «музыку». Хорошей аналогией с Бродским, сопоставленным с Кушнером, может быть «Архаический торс Аполлона» Райнера Марии Рильке — с его знаменитой последней строкой «Ты должен изменить свою жизнь» — сопоставленный с первым в этом томе стихов Кушнера, заглавным: Аполлон в траве», со второй строфой:

Чем мягче произносится слово

Чем пылче, тем чудеснее.