Стих о родине для 2 класса: Стихи о Родине | Материал (2 класс) по теме:

Стихи о Родине для учащихся начальной школы

Дождик, дождик, где ты был?.. 
Кирилл Авдеенко
– Дождик, дождик, где ты был?
– Я по небу с тучкой плыл!
– А потом ты что – разбился?
– Ой, нет-нет, водой разлился,
Капал, капал вниз, упал – 
Прямо в речку я попал!
А потом я плыл далёко
В речке быстрой, синеокой,
Любовался всей душой
Нашей Родиной большой!
Ну а после испарился,
К тучке белой прикрепился,
И поплыл, скажу я вам,
К дальним странам, островам.
И теперь над океаном
Я всё вдаль плыву с туманом!
Хватит, ветер, дальше дуть –
Нужно плыть в обратный путь.
Чтобы с речкой повстречаться,
Чтоб с ней в лес родной помчаться!
Любоваться чтоб душой
Нашей Родиной большой.
Так что, ветер, друг ты мой,
С тучкой мы спешим домой!
Нас ты, ветер, подгоняй –
Тучку к дому направляй!
Ведь по дому я скучаю…
Ну-ка, тучку раскачаю!
К дому ух как тороплюсь…
Скоро-скоро к вам вернусь!

Рисунок 
Петр Синявский
На моём рисунке
Поле с колосками,
Церковка на горке
Рядом с облаками.
На моём рисунке
Мама и друзья,
На моём рисунке
Родина моя.
На моём рисунке
Лучики рассвета,
Рощица и речка,
Солнышко и лето.
На моём рисунке
Песенка ручья,
На моём рисунке
Родина моя.
На моём рисунке
Выросли ромашки,
Вдоль по тропке скачет
Всадник на коняшке,
На моём рисунке
Радуга и я,
На моём рисунке
Родина моя.
На моём рисунке
Мама и друзья,
На моём рисунке
Песенка ручья,
На моём рисунке
Радуга и я,
На моём рисунке
Родина моя.

Спиридон Дрожжин. Родина

Кругом поля раздольные,

Широкие поля,

Где Волга многоводная —

Там родина моя.

 

Покрытые соломою

Избушки у реки,

Идут-бредут знакомые,

И едут мужики.

 

Ребята загорелые

На улице шумят.

И, словно вишни спелые,

Их личики горят.

Вдали село и сельский храм

Приветливо глядит,

А там опять к родным полям

Широкий путь лежит.

 

Идёшь, идёшь — и края нет

Далёкого пути,

И хочется мне белый свет

Обнять и обойти.


О. Милявский

Любите Россию

Колышет березоньку ветер весенний,

Весёлой капели доносится звон…

Как будто читает поэму Есенин

Про землю, в которую был он влюблен.

Про белые рощи и ливни косые,

Про жёлтые нивы и взлет журавлей.

Любите Россию, любите Россию,

Для русского сердца земли нет милей.

Нам русские песни с рождения пели.

Нас ветер России в пути обнимал.

Когда вся Россия надела шинели,

Нередко, бывало, солдат вспоминал:

И белые рощи, и ливни косые.

И мысленно детям своим завещал:

Любите Россию, любите Россию —

Россию, которую я защищал.

Кто Русью рождённый, в Россию влюблённый,

Тот отдал ей сердце и душу свою.

Пред ней, величавой, склоняюсь в поклоне,

О ней, о России, я песню пою.

Про белые рощи и ливни косые,

Про желтые нивы и радость весны.

Любите Россию, любите Россию!

И будьте России навеки верны!

О Родине
Что Родиной моей зовется?
Себе я задаю вопрос.
Река, что за домами вьется,
Иль куст кудрявых красных роз?
Вон та осенняя березка?
Или весенняя капель?
А может радуги полоска?
Или морозный зимний день?
Все то, что с детства рядом было?
Но это станет все пустяк
Без маминой заботы милой,
И без друзей мне все не так.
Та вот что Родиной зовется!
Чтоб были рядышком всегда
Все, кто поддержит, улыбнется,
Кому нужна и я сама! 
Источник: https://materinstvo.ru/art/stihi_o_rodine Materinstvo.ru

Родина
Родина слово большое, большое!
Пусть не бывает на свете чудес,
Если сказать это слово с душою,
Глубже морей оно, выше небес!
В нем умещается ровно полмира:
Мама и папа, соседи, друзья.
Город родимый, родная квартира,
Бабушка, школа, котенок … и я.
Зайчик солнечный в ладошке,
Куст сирени за окошком
И на щечке родинка –
Это тоже Родина.
Татьяна Бокова

Источник: https://materinstvo.ru/art/stihi_o_rodine Materinstvo.ru

Родина – слово большое, большое!

Пусть не бывает на свете чудес,

Если сказать это слово с душою,

Глубже морей оно, выше небес!

В нем умещается ровно полмира

: Мама и папа, соседи, друзья.

Город родимый, родная квартира,

Бабушка, школа, котенок … и я.

Зайчик солнечный в ладошке,

Куст сирени за окошком

И на щечке родинка – Это тоже Родина.

Источник: https://mamamozhetvse.ru/stixi-o-rodine-dlya-detej-nachalnoj-shkoly-30-luchshix.html

Что Родиной моей зовется?

Себе я задаю вопрос.

Река, что за домами вьется,

Иль куст кудрявых красных роз?

Вон та осенняя березка?

Или весенняя капель?

А может радуги полоска?

Или морозный зимний день?

Все то, что с детства рядом было?

Но это станет все пустяк

Без маминой заботы милой,

И без друзей мне все не так.

Та вот что Родиной зовется!

Чтоб были рядышком всегда

Все, кто поддержит, улыбнется,

Кому нужна и я сама! ***

Источник: https://mamamozhetvse.ru/stixi-o-rodine-dlya-detej-nachalnoj-shkoly-30-luchshix.html

*** Цветёт над тихой речкой яблоня.

Сады, задумавшись, стоят.

Какая Родина нарядная,

Она сама как дивный сад!

Играет речка перекатами,

В ней рыба вся из серебра,

Какая Родина богатая,

Не сосчитать её добра!

Бежит волна неторопливая,

Простор полей ласкает глаз.

Какая Родина счастливая,

И это счастье всё для нас

! ***

На широком просторе

Предрассветной порой

Встали алые зори

Над родимой страной.

С каждым годом всё краше

Дорогие края…

Лучше Родины нашей

Нет на свете, друзья!

Мы патриоты России,

Здесь наша Родина-Мать,

В ней наша гордость и сила,

Наша великая рать.

Здесь наши деды сражались

Жизни своей не щадя,

Чтобы нога иноземца

Не осквернила тебя.

Чтобы в краях, где Есенин

Русский простор воспевал,

Русичей землю родную

Грязный сапог не топтал.

Родина наша святая,

Наша великая Русь,

Сердце тебе отдавая,

В верности вечной клянусь

Утром солнышко встает,

Нас на улицу зовёт.

Выхожу из дома я:

– Здравствуй, улица моя!

Я пою и в тишине

Подпевают птицы мне.

Травы шепчут мне в пути:

– Ты скорей, дружок, расти!

Отвечаю травам я,

Отвечаю ветру я,

Отвечаю солнцу я:

– Здравствуй, Родина моя!

***

Источник: https://mamamozhetvse.ru/stixi-o-rodine-dlya-detej-nachalnoj-shkoly-30-luchshix.html

Я возьму карандаш, нарисую дом,

Нарисую небо и солнце над ним.

Чтобы было тепло тем, кто в доме живёт,

Нарисую трубу, из неё вьётся дым.

Я возьму карандаш, нарисую цветы,

Нарисую кусты и деревья вокруг.

Чтобы вечно была свежесть в этом саду,

Нарисую я дождь из заботливых рук.

Я возьму карандаш, нарисую лес,

Нарисую поля и змейку реки.

Чтобы мир и покой был на этой Земле,

Нарисую, как голубь в небе летит

. ***

Как не гордиться мне тобой,

О родина моя!

Когда над Волгою родной

Стою недвижим я,

Когда молитвенно свой взор

Бросаю в небеса,

На твой чарующий простор,

На тёмные леса.

Как хороша ты в тёплый день

На празднике весны,

Среди приветных деревень

Родимой стороны!..

Я в каждом шелесте листов

Твой голос узнаю.

Хожу среди твоих лугов,

Мечтаю и пою.

Во всей в тебе и мощь видна,

И сила с красотой,

Недаром ты и названа

Великой и святой.

***

Источник: https://mamamozhetvse.ru/stixi-o-rodine-dlya-detej-nachalnoj-shkoly-30-luchshix.html

Что мы Родиной зовём?

Дом, где мы с тобой живём,

И берёзки, вдоль которых

Рядом с мамой мы идём.

Что мы Родиной зовём?

Поле с тонким колоском,

Наши праздники и песни,

Тёплый вечер за окном.

Что мы Родиной зовём?

Всё, что в сердце бережём,

И под небом синим-синим

Флаг России над Кремлём.

Источник: https://mamamozhetvse.ru/stixi-o-rodine-dlya-detej-nachalnoj-shkoly-30-luchshix.html

Стихотворение «Что такое родина?» 

Восемь лет уже живу 

Я на белом свете. 

Счастлив я в родном краю 

На Земле-планете. 

  

Что такое Родина? 

Это ТЫ и Я, 

Озеро и рощица, 

Речка и поля. 

  

Лес шумит листочками, 

Песенки поёт, 

И берёзка стройная 

В хоровод зовёт. 

  

Надо нашу Родину 

Уважать, любить, 

Защищать, заботиться 

 И благодарить. 

  

Если мы придумаем 

Новый самолёт, 

Улыбнётся Родина – 

Это мой пилот. 

  

Если мы открытие 

Сделаем с тобой, 

Улыбнётся Родина — 

Это мой герой. 

  

Родина – от слова РОД. 

Род – это семья. 

Родина, где я рождён, 

Где моя СЕМЬЯ.  

  

Тульский пряник, самовар, 

Кремль и Лев Толстой… 

Это Родина моя! 

Это край родной! 

  

И народы разные 

Проживают тут! 

Все Россию любят, 

Мирно здесь живут. 

  

Что такое Родина? 

Это отчий край! 

Будь прекрасна, РОДИНА! 

Расти и процветай!!! 

Цветёт над тихой речкой яблоня.
Сады, задумавшись, стоят. 
Какая Родина нарядная,
Она сама как дивный сад!

Играет речка перекатами,
В ней рыба вся из серебра,
Какая Родина богатая,
Не сосчитать её добра!

Бежит волна неторопливая,
Простор полей ласкает глаз.
Какая Родина счастливая,
И это счастье всё для нас!
(В. Боков)

ВЕЛИЧАЛЬНАЯ РОДИНЕ

Самой лучшей, самой звонкой песней,

Я славить Родину хочу.

В целом мире нет её чудесней,

Ей любое дело по плечу.

В Ялте – жаркий день,

в Норильске – вьюга, –

Вот такой страны моей размах!

Но она – от севера до юга –

В наших умещается сердцах.

И недаром видит вся планета,

И недаром видит вся земля,

Сколько людям праздничного света

Дарят звёзды древнего Кремля.

Будем Родиной своей гордиться,

Будем ей одной всегда верны.

Солнечные, яркие страницы

Впишем в биографию страны!

Михаил Пляцковский

ЗДРАВСТВУЙ, РОДИНА МОЯ

Утром солнышко встает,

Нас на улицу зовёт.

Выхожу из дома я:

– Здравствуй, улица моя!

Я пою и в тишине

Подпевают птицы мне.

Травы шепчут мне в пути:

– Ты скорей, дружок, расти!

Отвечаю травам я,

Отвечаю ветру я,

Отвечаю солнцу я:

– Здравствуй, Родина моя!

Владимир Орлов

КАКАЯ НАША РОДИНА!

Цветёт над тихой речкой яблоня.

Сады, задумавшись, стоят.

Какая Родина нарядная,

Она сама как дивный сад!

Играет речка перекатами,

В ней рыба вся из серебра,

Какая Родина богатая,

Не сосчитать её добра!

Бежит волна неторопливая,

Простор полей ласкает глаз.

Какая Родина счастливая,

И это счастье всё для нас!

Мария Пожарова

ЛУЧШАЯ НА СВЕТЕ

Российский край, моя земля,
Родимые просторы!
У нас и реки, и поля,
Моря, леса и горы.

И север есть у нас, и юг.
Сады цветут на юге.
На севере снега вокруг –
Там холода и вьюги.

В Москве ложатся спать сейчас,
Луна глядит в оконце.
Дальневосточник в тот же час
Встаёт, встречая солнце.

Российский край, как ты велик!
С границы до границы
И скорый поезд напрямик
В неделю не домчится.

Звучат по радио слова –
Им дальний путь не труден.
Знакомый голос твой, Москва,
Повсюду слышен людям.

И рады мы всегда вестям
О нашей мирной жизни.
Как счастливо живётся нам
В своей родной Отчизне!

Народы – как одна семья,
Хотя язык их разный.
Все – дочери и сыновья
Своей страны прекрасной.

И Родина у всех одна.
Привет тебе и слава,
Непобедимая страна,
Российская держава!

 ЖУРАВЛЁНОК 

Автор: И. Шаферан

Ушло тепло с полей,
и стаю журавлей
Ведёт вожак в заморский край зелёный.
Летит печально клин,
И весел лишь один,
Один какой-то журавлёнок несмышлёный.

 

Он рвётся в облака,
торопит вожака,
Но говорит ему вожак сурово:
— Хоть та земля теплей,
А родина милей,
Милей — запомни, журавлёнок, это слово.
Запомни шум берёз
и тот крутой откос,
Где мать тебя увидела летящим;
Запомни навсегда,
Иначе никогда,
Дружок, не станешь журавлём ты настоящим.

 

У нас лежат снега,
У нас гудит пурга
И голосов совсем не слышно птичьих.
А где-то там вдали
Курлычут журавли,
Они о Родине заснеженной курлычут.

Стихи о родине для детей начальной школы

Мы с детства запомнили эти слова,
И нету прекрасней и проще
Для города имени — город Москва,
Для площади — Красная площадь.

На свете немало других площадей,
Героев на свете немало.
Но сколько здесь было отважных людей,
Пожалуй, нигде не бывало.

Кто в море уходит, кто в космос летит,
Маршрут пролагая опасный,
Но каждый считает началом пути
Прогулку по площади Красной.
Здесь встретишь людей из столицы любой:
Парижа, Варшавы, Алжира…
Давай же сегодня пройдёмся с тобой
По стартовой площади мира!

2

Родина — слово большое, большое!
Пусть не бывает на свете чудес,
если сказать это слово с душою,
глубже морей оно, выше небес.

В нём умещается ровно полмира:
мама и папа, соседи, друзья,
город родимый, родная квартира,
бабушка, школа, котёнок… и я.

Зайчик солнечный в ладошке,
куст сирени за окошком
и на щёчке родинка –
это тоже Родина.

3

Россия — священная наша держава!
Россия — любимая наша страна!
Могучая воля, великая слава —
Твоё достоянье на все времена.

Славься, Отечество наше свободное —
Братских народов союз вековой.
Предками данная мудрость народная.
Славься, страна! Мы гордимся тобой!

От южных морей до полярного края
Раскинулись наши леса и поля.
Одна ты на свете! Одна ты такая!
Хранимая Богом родная земля.

Славься, Отечество наше свободное —
Братских народов союз вековой.
Предками данная мудрость народная.
Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Широкий простор для мечты и для жизни,
Грядущие нам открывают года.
Нам силу даёт наша верность Отчизне.
Так было, так есть и так будет всегда!

Славься, Отечество наше свободное —
Братских народов союз вековой.
Предками данная мудрость народная.
Славься, страна! Мы гордимся тобой!

4

Родная земля.
С тобой я по-сыновьи откровенен,
Вскормила ты меня для доброты.
Ты крылья мне дала для вдохновенья,
И путь к вершинам указала ты.
Не в широте степей твое величье,
Ты мне близка иною красотой:
Как образ матери
Нам дорог и привычен
Так дорог и привычен образ твой
Земля моя!
В зеленом летнем платье,
Ты ловишь солнце будущего дня
Родимая, какое счастье,
Что ты всегда со мной и для меня!

5

Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину — такую,
Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.

Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.

6

Нам с каждым днём Отечество милей —
С его холмами, травами, лесами.
Волнует сердце тихий шум полей
И журавлиный клин над небесами.

Мы землю эту Родиной зовём,
Глядеть нам на неё — не наглядеться.
О ней одной, такой любимой с детства,
Мы песни наши лучшие поём.

В лугах вечерних дремлет тишина,
Цветы колышет ветер, пролетая.
И ярко светится в реке луна,
Сверкая, будто рыбка золотая.

7

Мы землю эту Родиной зовём,
Глядеть нам на неё — не наглядеться.
О ней одной, такой любимой с детства,
Мы песни наши лучшие поём.

Защёлкает на ветке соловей,
И зазвенят дождинки бубенцами…
Что может быть родней земли своей,
Навеки нам завещанной отцами!

8

Ушло тепло с полей,
и стаю журавлей
Ведёт вожак в заморский край зелёный.
Летит печально клин,
И весел лишь один,
Один какой-то журавлёнок несмышлёный.
Он рвётся в облака, торопит вожака,
Но говорит ему вожак сурово:
— Хоть та земля теплей,
А родина милей,
Милей — запомни, журавлёнок, это слово.

Запомни шум берёз
и тот крутой откос,
Где мать тебя увидела летящим;
Запомни навсегда,
Иначе никогда,
Дружок, не станешь журавлём ты
настоящим.

9

Мы патриоты России,
Здесь наша Родина-Мать,
В ней наша гордость и сила,
Наша великая рать.

Здесь наши деды сражались
Жизни своей не щадя,
Чтобы нога иноземца
Не осквернила тебя.

Чтобы в краях, где Есенин
Русский простор воспевал,
Русичей землю родную
Грязный сапог не топтал.

Родина наша святая,
Наша великая Русь,
Сердце тебе отдавая,
В верности вечной клянусь

10

Милый край! Как я давно здесь не был.
И опять квашню заводит мать,
И опять знакомый запах хлеба
Бесконечно хочется вдыхать.

Хата с незатейливым убранством,
Где ни хрусталя и ни ковров,
Дорога мне этим постоянством,
Чистотой не крашенных полов.

Над трубою дым спиралью вьется,
Слышится мычание коров,
Лай Дружка из будки раздается,
Эхом вторят псы с других дворов.

Я на зорьке выйду в чисто поле,
Постою безмолвно у реки.
Стиснет сердце от сладчайшей боли:
Узы детства! Как же вы крепки!

Душу вновь себе разбередил я,
Опьянен чарующей красой
Деревенской непрестижной были,
Где трава с хрустальною росой.

Родина, что малою зовется,
До краев наполнила тоской,
Тихой болью в сердце отдается,
Хоть давно я житель городской.

И опять здесь упрекну себя я,
Клятву дам, что скоро возвращусь.
Родина от края и до края,
Ты навеки дорога мне, Русь!

11

Золочёными очами
Виновато смотрит Русь.
Русь великая,святая
За неё всю жизнь молюсь.

Здесь с малиновым рассветом
Ветер выспался во ржи,
Он хмельной,студёный летом
Встретить солнце поспешил.

Ранним утром выйду в поле:
Росы падают в траву,
Пахнет травами-раздолье,
Этим запахом живу!

Ах ты,Русь моя родная,
Небо с радугой-дугой,
Ты от края и до края
Стала сердцу дорогой!

12

Что Родиной моей зовется?
Себе я задаю вопрос.
Река, что за домами вьется,
Иль куст кудрявых красных роз?
Вон та осенняя березка?
Или весенняя капель?
А может радуги полоска?
Или морозный зимний день?
Все то, что с детства рядом было?
Но это станет все пустяк
Без маминой заботы милой,
И без друзей мне все не так.
Та вот что Родиной зовется!
Чтоб были рядышком всегда
Все, кто поддержит, улыбнется,
Кому нужна и я сама!

13

Я помню, как детьми, с румяными щеками,
По снегу хрупкому мы бегали с тобой —
Нас добрая зима косматыми руками
Ласкала и к огню сгоняла нас клюкой;
А поздним вечером твои сияли глазки
И на тебя глядел из печки огонёк,
А няня старая нам сказывала сказки,
О том, как жил да был на свете дурачок…

14

Воскресное утро. Осенний пейзаж.
А небо — прозрачно и чисто.
Сегодня мы с другом идём в Эрмитаж!
Ложатся нам под ноги листья.
Мы слышали столько про этот музей
от наших знакомых, родных и друзей!
И стало неловко нам даже,
что не были мы в Эрмитаже.
И вот мы в музей знаменитый спешим
опавшей листвою мы дружно шуршим,
и вот мы под аркой проходим,
и вот мы на площадь выходим.
А вот перед нами и Зимний дворец!
Огромный зелёный фигурный ларец!
Гордятся им все ленинградцы.
И мы загордились, признаться.
Ещё он красивее там, где Нева
его отражает, качая едва…
А если такой он снаружи,
то что же внутри обнаружим?
…В душе впечатлений у нас уже масса
а мы ещё только добрались до кассы!
Суём мы в окошко монеты
и просим:
— Два школьных билета!

15

Родина – слово большое, большое!
Пусть не бывает на свете чудес,
Если сказать это слово с душою,
Глубже морей оно, выше небес!

В нем умещается ровно полмира:
Мама и папа, соседи, друзья.
Город родимый, родная квартира,
Бабушка, школа, котенок … и я.

Зайчик солнечный в ладошке,
Куст сирени за окошком
И на щечке родинка –
Это тоже Родина.

Восстановление бессонного вулкана, Милан Ганьон

Хуан Фелипе Эррера. Фото: Майкл Элдерман

Когда Хуан Фелипе Эррера пошел в третий класс в районе Логан в Сан-Диего, он плохо говорил по-английски; до этого он следовал за своими родителями, мексиканскими сельскохозяйственными рабочими-мигрантами, от урожая к урожаю по всей Калифорнии. Он ничего не понимал из того, что ему говорили одноклассники, поэтому не пытался отвечать. Мальчик подумал про себя: «Мой язык — камень». Он не говорил, опасаясь показаться глупым.

Когда его словарный запас улучшился, учительница Люсиль Сэмпсон нарушила его молчание, поручив Эррере написать свое первое стихотворение на английском языке. Сэмпсон еще больше вытолкнула его из его скорлупы, попросив своих учеников поставить пьесы и песни. «У тебя очень красивый голос», — сказала она ему, когда он спел «Три слепых мышонка» перед всем классом. Подобные моменты, по словам Эрреры, положили начало карьере одного из самых знаменитых латиноамериканских поэтов Америки. (Сэмпсон до сих пор получает посвящения в своих книгах.)

«Я даже не знал, что у меня есть голос», — говорит Эррера своим небрежным акцентом калифорнийского чикано. Сейчас ему 60 лет, и он является автором более 20 известных книг, в том числе сборника новых и избранных стихов этого года « Половина мира в свете », финалиста премии Национального кружка книжных критиков 2008 года. «Вот как далеко я был. Я был просто наблюдателем».

Семья Эрреры часто переезжала из Сан-Франциско в Сан-Диего, когда он был ребенком. В 1958 году, в возрасте 10 лет, он делил комнату в районе Мишн в Сан-Франциско со своим двоюродным братом-подростком Тито Кинтаной, которого он называет «семейным битником». Стены в комнате Кинтаны были черными, если не считать глазного яблока, нарисованного на одной из них; он наклеил обложки альбомов с джазовых пластинок таких исполнителей, как Дэйв Брубек и Кэл Тьядер, и повесил странные мобильные телефоны. Музыка кубинского перкуссиониста Монго Сантамарии служила саундтреком, когда Кинтана не стучал в свои собственные бонго. Эррера, только что обретший свой голос в Сан-Диего, теперь имел идеальное место, чтобы поднять его.

Эррера прибыл в Сан-Франциско между двумя наиболее знаменитыми моментами. Писатели с Норт-Бич и их фанаты, которых обозреватель San Francisco Chronicle Херб Кан прозвал «битниками» — Гэри Снайдер, Лоуренс Ферлингетти и др. , — вскоре передаст центр внимания и стереотипы Хейту и хиппи, таким как Стивен Левин и Дженис. Джоплин.

«Все эти течения объединились: рассказывание историй, политический момент, 60-е, движение за гражданские права и мое желание высказаться, прорваться», — вспоминает Эррера, который сегодня носит густые усы, круглые очки и волосы острижены и седеют. «Я чувствовал себя запертым, запертым. Меня обижали в школе, потому что я говорил только по-испански. Я был очень чувствительным, поэтому для меня это стало битвой: боль, которую я чувствовала из-за того, что я мексиканка, чикано, только говорящая по-испански».

Эррера садился на автобус № 14 от Мишн-стрит до центра города и прыгал по канатной дороге на Пауэлл-стрит и Маркет-стрит, чтобы направиться в Чайнатаун, или пересаживался с 14-го на 47-й Ван-Несс и ехал к пирсам ловить крабов. . Иногда он проходил мимо неоновых вывесок, рекламирующих обнаженные бары, и нюхал шипящую говядину на гриле в стейк-хаусе. Сан-Франциско стимулировал ребенка со всех сторон, как ни одно другое место. И как только Эррера пошел в школу, он добавил еще одну остановку в свой маршрут и совершенно новый тип стимула: книжный магазин City Lights, место, которое он продолжит посещать после того, как уехал из Сан-Франциско, чтобы получить степень бакалавра в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, и место где он до сих пор иногда оказывается избранным читателем.

«Текстура книг, и тип книг, которые несли City Lights, а затем атмосфера внутри и вокруг книжного магазина, и узкая лестница, ведущая вниз, и 3000 плакатов и раздаточных материалов, которые вы читаете на стенах как вы идете вниз», — вспоминает Эррера по телефону из Риверсайда, где он преподает творческое письмо в Калифорнийском университете, когда его спросили, что он помнит о книжном магазине. Он проглотил все слова, которые смог достать, побродил по Калифорнии и начал писать несколько собственных строк. «Я просто погружался в это все глубже и глубже. Я путешествовал и писал без остановки, так что это стало моей жизнью», — говорит он о своих ранних годах как писателя и читателя. «Это стало всей моей жизнью, поэтому я хотел, чтобы это было не только моей жизнью, но я хотел разделить свою жизнь с другими, и слушать их истории, и создать прекрасный вид поэзии, который циркулировал среди всех». из нас к лучшему для всех. Вот как это началось».

Он изменил свою жизнь и свой внешний вид. «Когда я был старшеклассником, я расхаживал по Хейт-Эшбери в своих вельветовых брюках клеш с двойными складками, кто знает какие, в кожаных ботинках из Нью-Йорка Ист-Виллидж, в прозрачных салатово-зеленых традиционных восточно-индийских рубашках и всякой всячине. бусинка, о которой вы могли подумать, обмотала мою руку, когда я подумал о последнем альбоме Джими Хендрикса, Are You Experienced? , — говорит он. Тем не менее, он не был просто хипстером.

Его работа отражала борьбу, свидетелем которой он был повсюду. «Я вышел из движения за гражданские права, а также участвовал в чикано-латиноамериканском литературно-политическом движении 60-х и 70-х годов и по настоящее время», — говорит он. Эррера выступил за Объединение сельскохозяйственных рабочих в 1960-х и 70-х годов и против участия США в Центральной Америке в 1970-х и 80-х годах, но по большей части его стихи были его плакатами. В поэзии он исследовал проблемы несправедливости, угнетения, включения и исключения, которые подпитывали митинги, дебаты и конференции, в которых он участвовал. «Нас очень беспокоили вопросы родины, культурных корней, возрождения нашей культуры, знаете, вопросы религиозных основ», — говорит он. «Что такое сообщество? Каковы корни нашего коренного населения? Вопросы языка: Какой у нас язык? Что такое язык? Литература: Что такое литература? Что это за вещи? Нам пришлось провести переоценку. Все мы, а не только чикано и латиноамериканцы. Все цветные люди, движение геев и лесбиянок сделали то же самое, движение чернокожих сделало то же самое, феминистское движение сделало то же самое, движение рабочего класса сделало то же самое: переосмысление того, что мы считали реальным. ” Вместе со своими коллегами-латиноамериканскими писателями — и одновременно со многими другими художественными и политическими движениями — Эррера писал о борьбе, свидетелем которой он был. «Простое действие письма может быть способом говорить: актом освобождения, обучения, обучения, обмена, перехода от безмолвия к бытию», — говорит он. «Писать больше, чем когда-либо, — это один из самых мощных способов прояснить и отклонить дезинформацию и, прежде всего, помочь избавить многих от страданий. Письмо — это не активизм, когда это исключительно развлечение — как выразился покойный Гарольд Пинтер в своей Нобелевской речи».

В 2005 году, спустя четыре десятилетия после того, как он впервые пролистал работы Аллена Гинзберга в «Огнях города» и увлекся новыми идеями и вопросами, Эррера начал выбирать стихи для пары дополняющих друг друга сборников, охватывающих всю его карьеру. City Lights выпустили 187 причин, по которым мексиканцы не могут пересечь границу в 2007 году, а Half of the World in Light из University of Arizona Press поступили на прилавки в июле 2008 года.

Первая книга о длинном литературном дорога к этим двум коллекциям была Rebozos of Love — выборки из которых до сих пор используются в учебных программах по писательскому мастерству и изучению чикано — опубликовано в 1974 году. Слова в томе могут сбить с толку одноязычных, поскольку Эррера никогда не придерживается слишком долго английского или испанского, предпочитая этот третий язык. , версия испанского языка, распространенная в Калифорнии и характерная для нее.

мы
говорим
lluvia
roja
fuente
песня
из
наша
борьба

«(Dawning Luz)» предлагает характерную смесь слов и миров: lluvia означает дождь, roja означает красный цвет, fuente означает фонтан, а luz означает свет. Когда вы добавляете коннотации и двусмысленности в двух языках, вы можете легко в конечном итоге задаться вопросом, что что-то еще означает. Это промежуточный мир, которым Эррера до сих пор наслаждается. «Иногда я использую в этих книгах слова, взятые непосредственно из моего детства, и это способы общения, которые фермеры, крестьяне, мексиканцы или латиноамериканцы из рабочего класса используют каждый день для общения», — говорит он. «Это часть нашей лингвистической вселенной, и ее не обязательно ценят в официальных языковых классах, но я предпочитаю использовать эти слова, потому что это слова, которые я знаю. Когда я прочитаю эти слова в классе в Калифорнии или на Юго-Западе, или в любом другом классе, где есть ученики-мигранты, они узнают эти слова».

После того, как его первая книга была опубликована, он часто публично читал свои работы, и возможности совмещать искусство и активизм умножались. Он встретил чилийского поэта Фернандо Алегриа в Сан-Франциско на конференции Sexto Sol для латиноамериканских писателей в 1974 году. Позже в том же году Эррера отправился в Мехико на Пятый фестиваль театра чикано и Первый латиноамериканский театральный фестиваль, а затем встретился с Алегрией. в Сальвадоре, чтобы получить дополнительную информацию и вдохновение. «Он был отличным наставником, — сказал Эррера. Он маршировал, когда было нужно, но в основном писал.

В конце 1970-х, получив степень бакалавра социальной антропологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, он вернулся в Миссионерский округ, одновременно получая степень магистра в той же области в Стэнфорде. Там он познакомился со Стивеном Кесслером, поэтом, обучающимся на факультете испанского и португальского языков в университете. Кесслер перевел и в 1989 году издал двуязычное издание Akrílica , четвертой книги Эрреры и единственного тома, который он полностью написал на испанском языке. Эррера оставил все это в книге, написав ее длинной, до 250 страниц, и экспериментальной. Эррера говорит, что даже после того, как он сократил его до 186 страниц, у него не хватило сил перевести его на другой язык. «Можете ли вы помочь мне перевести это на хороший английский язык?» — спросил он Кесслера. «Потому что я жареный, я жареный. Вот именно: я не собираюсь пытаться переводить этого монстра. Вам нравится переводить, так что, если вы открыты для этого. . . ».

Кесслер думал, что Эррера был диким, но притягательным. В телефонном интервью из Санта-Крус, штат Калифорния, он называет стиль Эрреры «гетероформализмом», смесью тонов, режимов и регистров с необычайной стилистической гибкостью. «Я вижу это не столько в одном стихотворении, сколько в диапазоне стилей, голосов, настроений и модусов — комических, полемических, репортажных, сатирических, лирических, заклинательных, интроспективных, коллективных и т. д. — от одного текста к затем, — объясняет Кесслер, — в отличие от многих поэтов, которые могут писать только одно и то же снова и снова, и снова, и снова в едином характерном стиле». Немного ошеломленный этой задачей, Кесслер заручился помощью поэта Сесшу Фостера, который позвонил Akrílica «рок-н-ролльный сюрреализм». Приверженцы поэзии чикано Франсиско X. Аларкон, Долорес Браво и Магали Фернандес также консультировали проект. «Возможно, это первая книга пострейгановской эпохи, эпохи, когда рынок перенасыщен исключительно англоязычной, уклончивой, нереференциальной поэзией», — написал в аннотации поэт, писатель и агитатор Измаил Рид. «Хуан Фелипе Эррера заботится о людях не меньше, чем о пейзажах. Его энергия безгранична. . . . Он восстанавливает целостность сюрреализма, эстетики, недавно пережившей тяжелые времена».

Книга представляет собой смесь любви и войны, наблюдений и социальной справедливости.

тела ярко-красного кислорода, осуждающие чуму Америка
гангрена интервенция язвы гной
штыков в Сальвадоре матери с семилетними дочерьми и
двадцать постных лет указывают на то, что хунта восстанавливает бессонный вулкан.
— «24th & Autumn», из Akrílica , написано в 1980 году, «для Сальвадора»

В 1988 году, примерно в то время, когда он полировал окончательный текст Akrílica , Эррера уехал из Калифорнии на семинар писателей Айовы. Там, под опекой Джори Грэма, Джеральда Стерна и Марвина Белла, Эррера начал учиться ремеслу. «Хуан Фелипе, ты должен работать над простотой», — вспоминает Эррера слова Стерн. «Ты слишком сложный. Вы неясны. Я рекомендую вам стремиться к простоте».

«Что значит, я непонятный?» Эррера подумал про себя. «Я хочу быть на более непонятным в следующий раз — подождите, пока вы не услышите мою следующую пьесу». В любом случае, он попробовал простоту, и его вновь обретенная способность писать более четко и лаконично привела его к публикации в неожиданном жанре. «Я обнаружил, что Стерн был прав, — сказал Эррера.

За полтора десятилетия после окончания Айовы Эррера написал четыре романа для юношества и полдюжины детских книг, все в стихах, а также почти раз в два года выпускал сборники или брошюры. «Писать для детей — книгу, которую ребенок на самом деле возьмет в руки, получит удовольствие, прочитает и захочет перечитывать снова — я имею в виду, что это трудно сделать», — говорит Эррера о новых проблемах, которые ставит перед ним этот жанр. «Вы не можете использовать все эти причудливые слова, которые мы, поэты и взрослые писатели, хотим использовать. Мы хотим получать удовольствие от языка и идти против него, создавая новые сочетания звуков, слов и идей, но большую часть этого приходится преобразовывать, когда пишешь для детей. Когда мы пишем для детей, ключом к успеху является простота, и, конечно же, красота в том, что если вы можете добраться до простоты и создать историю, которая понравится детям, к которой они будут относиться и которая их вдохновит, вам откроется целая вселенная. Но это тяжело; по сей день я борюсь с этим». Он получил премию Эзры Джека Китса за детскую литературу и премию Америки за 19 лет.99 юношеский рассказ CrashBoomLove . Опираясь на свое образование в Айове, Эррера создает строки, которые рассказывают сложные истории языком, достаточно понятным для читателей всех уровней. Это более мягкая работа, чем он делал в дикой природе Акрилика лет, факт, который сам Эррера отмечает без сожаления.

Хотя большая часть его недавних работ была написана для детей, антииммигрантская волна последних нескольких лет — и реакция на нее сообщества чикано в таких событиях, как многомиллионные марши в Лос-Анджелесе — вдохновили Эррера заниматься дальнейшим наблюдением и активизмом. Большая часть новой работы в 187 Reasons , названный в честь принятого в Калифорнии в 1994 году антииммигрантского предложения 187, представлен в форме прозаических стихов без пунктуации и едва ли написанных заглавными буквами, которые Эррера называет «Астланскими хрониками». В «Riverside Train West» (из тома 1, номер 1) «. . . молодые чиканос спрашивают меня, журналист ли я со своими заметками и камерой, нет, я просто еду в город, где у нас есть день», — пишет он, описывая поездку Metrolink в Лос-Анджелес на День 2006 года без мексиканской демонстрации.

Теперь Эррера планирует «отступить от написания, просто отстраниться от голосов в моей голове, голосов в наших головах, планов в наших головах, планов в моей голове, того, что я считаю посланием». Он продолжит преподавать в Калифорнийском университете в Риверсайде, где работает с 2005 года после долгой работы в Калифорнийском государственном университете во Фресно. Он начал преподавать во Фресно в 19 лет.90, год, когда он получил степень магистра иностранных дел в Айове.

Вместе со своей спутницей в искусстве и жизни, поэтессой Маргаритой Роблес, он продолжит вести «уличные магазины» — мероприятия, чем-то похожие на традиционные мастер-классы по письму, но наполненные движением, музыкой и мультимедиа. Уличные магазины — это попытка донести слова со страницы до людей, улучшив способ их доставки, и они открыты для всех, кто открыт для них. Но сейчас Эррере уже не так важно, чтобы его услышали. Спустя годы после того, как он нашел свой голос, он готов отступить и просто помочь другим обрести свой голос.

«Даже если мы пишем из лучших побуждений, это агрессивный поступок, — говорит он. «Это заявление, или предоставление продукта, или надрез — надрез в обществе и в природе — поэтому я хочу подумать о том, чтобы позволить вещам говорить сами по себе, без необходимости говорить за них — это парадокс поэта».

Многие поэты чикано пришли посмотреть на Эрреру. «Для чиканос поэзия всегда была важной формой самовыражения, — говорит поэт Ригоберто Гонсалес. «Это наше искусство, наша декларация перспективы, но это также и наш крик протеста. Хуан Фелипе Эррера имеет честь быть одним из тех политических активистов, которые построили карьеру благодаря своему таланту». Гонсалес считает Эрреру одним из лучших поэтов чикано, наряду с недавно умершим Абелардо «Лало» Дельгадо, Альфредом Артеагой, Раульрсалинасом, Луисом Омаром Салинасом и Глорией Ансалдуа, а также «все еще марширующими» Лорной Ди Сервантес и Алуристой. «Хуан Фелипе Эррера (и все те писатели чикано, которых я только что упомянул) научили меня тому, что писательство — это активизм, а не документирование».

Эррера дает нам свою новейшую работу в заключительных стихах Половина мира в свете : раздел под названием «Пять элементов», разделенный на «Дерево», «Огонь», «Земля», «Металл» и « Вода», путешествия по континентам, конфликты и трагедии недавних и давно минувших дней. Он сочувствует жертвам урагана Катрина и взрывов поездов в 2004 году недалеко от Мадрида; его персонажи населяют Афганистан и Остин, штат Техас. В «Следуй за Ружевичем», — пишет он, — «все эти годы он так много говорит / о прошедших днях и изнасилованных деревнях и / о зимах, которые длились десятилетия / о том, как женщины / сжимали руки и держали спины».

Сможет ли писатель, обретший свой голос полвека назад, взрастивший его в академии и на улице, воплотивший его в более чем 20 книгах и еще так много говоривший, найти утешение в тишине надолго? Его язык когда-то был скалой, а теперь он говорит для множества людей.

Литература в изгнании: курдские поэты Каджал Ахмад, Шерко Бекас и Абдулла Пашев

Быть курдом означает постоянно находиться в изгнании. Первоначально кочевое население горного региона Юго-Западной Азии, они стали жертвами национализационных движений постосманской эпохи, их владения были разделены между Турцией, Ираком, Ираном, Арменией и Сирией. Нигде не считавшиеся полноправными гражданами, их считали предателями, террористами и нежелательными людьми, но им никогда не давали собственного государства, а «Курдистан» — это примерно определенная территория, простирающаяся за несколько национальных границ.

Несмотря на бурную историю, а может быть, и благодаря ей, курды очень гордятся своей языковой культурой и литературой. Переводчик Алана Мари Левинсон-Лабросс описывает Курдистан как «рай для поэтов», отмечая количество улиц, названных в честь поэтов. «Молодежь Курдистана очень привязана к поэзии. Для них это святое. На плохо организованное чтение приходит 200 человек. На хорошо организованный приходит 700 человек»,

Неудивительно, что курдские писатели также считают себя активистами и борцами за свободу, и многие из них были вынуждены жить за границей, их литература полна яростной любви к родине. До недавнего времени очень мало курдской письменности было доступно на английском языке, но за последние 2 десятилетия был переведен ряд известных курдских писателей.

Каджал Ахмад (1967 г. р.) — курдская героиня, известная своей яростной приверженностью курдской независимости и своим феминизмом. Она работала фронтовым журналистом, писала стихи, будучи членом курдских горных бойцов пешмерга . Ее сборник стихов Горсть соли вызывает в памяти родину и тело, любовь и предательство, самоотверженность и коррупцию.

Несмотря на верность своей родине, Ахмад подвергалась преследованиям со стороны некоторых соотечественников за откровенную сексуальность и отказ носить чадру. Под угрозой со стороны исламских властей она в конце концов решила покинуть Курдистан, но ее произведения вдохновляют новое поколение молодых курдских и мусульманских женщин.

«В будущем останутся мои стихи. Шарф пойдет. Я пойду. Мои стихи останутся. Что я есть, так это мои стихи. Все остальное далеко», — сказал Ахмад Лабросу, когда они встретились в Иордании, где сейчас живет Ахмад.

Был ли я мучеником

Перевод Дарьи Али и
Аланы Мари Левинсон-ЛаБросс
Я не хочу цветов
потому что я самый прекрасный цветок.
Я не хочу поцелуев
Если за истинное запястье
Я должен держать какого-нибудь рыцаря –
Нет эпохи брака,
Нет рассвета развода,
Нет вдовьей горячки.
Я не хочу поцелуев
, если вместе с любовью стану мучеником.
Я не хочу слез
ни над гробом, ни над собой, над трупом.
Я не хочу, чтобы вишневое дерево сочувствия
тащили к стенам моей могилы,
ни цветов, ни поцелуев,
ни слез, ни горя.
Ничего не приносить.
Ничего не держите.
Я умираю как Родина без флага, без голоса.
Я благодарен.
Мне ничего не нужно.
Я ничего не приму.

Лайк Ахмад, Шерко Бекас (1940-2013) сражался с пешмерга против режима Баас в Ираке, его стихи служат гимнами курдского сопротивления. Под домашним арестом в течение 3 лет он просил убежища в Швеции с 1987 по 1992 год. Его стихи были переведены на арабский, шведский, датский, голландский, итальянский, французский и английский языки.

Сын не менее известного поэта Фаика Бекаса, он оставался бесстрашным и непримиримым голосом за курдскую независимость, за справедливость и права человека до своей смерти в 2013 году. О Курдистане он написал:

С этого дня на

Она была флейтой,

, а рука ветра

наделила свои раны Melodies

. orld

В конце 198-х годов Саддам Хусейн сбросил химическое оружие в Иракский Курдистан, убив более 100 000 человек. Беркас, тогда находившийся в изгнании в Швеции, написал стихи Долина бабочек в ответ на эти зверства. Это крик скорби и требование признания этого бессердечного акта геноцида.

Одежда

Перевод Alana Marie Levinson-Labrosse и Halo Fariq

Bekas* Используется, чтобы сказать,
«Каждая радость я ношу
его сули тоже
, чтобы сказать,
« Каждая радость.
Слишком свободно или слишком туго
На мне.
И каждая печаль, которую я ношу
Подходит так, как будто она создана для меня
Где бы я ни был.

* Примечание переводчика: Бекас здесь относится к отцу поэта, Фаику Бекасу,

Абдулла Пашев (р. 1946) — рок-звезда курдской поэзии, собирающий на своих чтениях тысячи людей. Когда он вернулся из ссылки, во время его первого чтения таинственным образом отключили электричество и кондиционер, но его публика осталась в темноте и на жаре, чтобы послушать его произведение. Яростный критик коррупции, он сделал себя нежелательным для доминирующих политических партий и был вынужден жить за границей с 1973 по 1994 год. В его поэзии страстные истории любви сочетаются с откровенными политическими комментариями и преданностью курдскому делу. Полуночный словарь содержит почти 50 лет его стихов, рассказывающих о недавней политической истории Курдистана и его борьбе за независимость.

Silence (перевод Алана Мари Левинсон-ЛаБросс)

, когда я молчу,
Не думайте, что я не разбил или не стал бездельником

. Я так много рассказывал тебе о своей родине
Твоя душа переполняется любовью к ней
Хотите, чтобы его города и деревни радовали вас?
Хочешь потрогать его раны?
Тогда
когда я молчу
оседлай мое молчание
вставь ноги в стремена и ударь
Ты увидишь всю мою родину

Изгнание буря
над открытой равниной моего спокойствия,
когда печаль расправляет крылья
и висит, как ворона,
у моей двери,
Беру воробья морознокрылого
горя моего
Иду, иду
пока не найду ребенка
и светом очей его
Учу воробья снова летать
И все же, любовь моя,
как часто видел ли я
когда в этом городе скорбят дети
как утята
приходят купаться
в озере твоих глаз

Подробнее об Ахмаде, Бекасе и Пашу:

Четыре курдских поэта

Личное политический в книге Каджала Ахмада Горсть соли

Шерко Бекас: Поэзия — это непрерывный акт вопросов, а вопросы не имеют конца

Абдулла Пашев из Центра перевода поэзии

Лесли Уильямс — библиотекарь с 25-летним стажем и рецензент журнала Booklist, специализирующегося на афроамериканцах , мусульманская и ЛГБТК-авторская литература.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *