Содержание
Читать онлайн «Ветер Стих», Петя Ветер – ЛитРес
Дизайнер обложки Дарья Зимакова
© Петя Ветер, 2020
© Дарья Зимакова, дизайн обложки, 2020
ISBN 978-5-0051-7831-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Судьба-диджейка:
Нас свела!
История о поэте по имени Петя Ветер
Ветер не думал,
Он запросто дунул.
Петя впитал,
Что ветер шептал;
С детства у ветра
На крыльях летал.
В принципе, Петя
Все это придумал.
Он фантазером
Себя воспитал.
Ветер в поэте
Таинственно дунул,
Дабы ты в книжке
Себя прочитал.
Рифмуется все что-угодно:
Вот, например, Слон;
Поставим его под уклон,
Прикрепим колеса и он
Покатится с горки свободно.
Куда же покатится он?
Дорога бежит за стихом,
А участь катящегося слона
Для Пети пока не ясна…
Поэтому Петя
Садится на ветер
И мчит,
Куда глаз глядит,
И видит впереди:
Богатырь**** один,
На печи** сидит,
ни рад, ни сердит.
А Петя своим пером
Рисует печи уклон***,
Колесики снизу рифмует,
И ветром по парусу дует!
И печка** несется
С отвесной горы,
И витязь трясется
И Петю навзрыд
Он просит: «Петруша,
Верни мне покой!»
А Петя не слушал,
Застыв над строкой.
И рушит об скалы
Несчастную печь**,
И в горных расколах
Виднеется меч*,
Хранившийся вечность
В оковах камней.
Пора тебе витязь!
Ты нужен стране.
Возьми этот меч*,
Подними над собой!
И русские люди
пойдут за тобой,
А *меч – это слово,
А **печь – это думы,
***Уклон – это время,
А ты – богатырь****…
Три точки поставив
В концовке поэмы,
Отправился Петя
Нюхнуть нашатырь.
Весь день рифмовал
Он круг и овал,
С живыми цветами
В полях танцевал,
И солнце пропало,
И муза устала,
И Петя рифмует
уже как попало;
И вот перед Петей
Большая избушка,
В ней в рифму кроватка,
В ней в рифму подушка,
И ушком Петрушка
Прилег на подушку,
Откинув сорочку
В последнюю строчку.
И ветер утих.
И кончился стих.
В тиши шелестит
листва.
За лесом грустит
сова.
Ветер – Стих
Ветер дул, и дул, и дул
В экзотическом саду
Рифм и взглядов озорных;
Ветер дул, и ветер стих…
Стих один и стих другой;
Этот пегий, тот рябой.
Собрались гурьбой стихи:
Почитаешь – неплохи.
Рождение
Поэт вскрывает мысли круп
И выпускает ей кишки;
На листик мечет, как икру,
Неугомонные стишки.
Ты будешь снова их ругать
С чистосердечной хитрецой
И станешь, стоит полагать,
Кривить красивое лицо.
Стихи рассыпались на лист —
Младенцы в слизистой крови.
Они такими родились
И ждут читательской любви!
Последний поцелуй
Последний поцелуй бесценен,
А первый поцелуй – фуфло!
Последний поцелуй без цели
В родное некогда чело;
Чулок, сорвавшийся с колена…
В осенний дождь! Без лишних слез.
Так больно, чисто, откровенно;
Так нежелательно всерьез.
Ты скучен, пупсик голливудский!
Мы воспеваем смерть любви; —
Последний блик, холодный, тусклый
В утробе новых c’est la vie.
Принцип 1
Ожидающий страстно
Не получит желанного.
Награждается тот,
Кто уже не ждет.
Тот не ждет не напрасно,
Кто не ждет по призванию:
Случай ляжет на случай,
И нежданный придет.
Принцип 2
Любовь приходит просто так,
И в этом вся затея!
Словами пестует уста,
Под сердцем холодея;
Фонтаном ощущений ввысь —
К сиянию Лучины!
И метеором снова вниз
Без видимой причины.
Вера
Сильнее всего на свете
Я верю в солнечный ветер!
Пар души
Сомнений качка не по нам!
Мы верим, знаем: будем – точно!
Весь сухостой сгорает сам,
Питая ключ воды проточной.
Судьба – такая же, как мы:
Прямой стезею расцветает.
Мы – дети света в мире тьмы,
Мы испаряемся, не тая.
Одиночество
Я обнаружил себя дико одиноким
И осознал, что все мы таковы.
Мы в одиночество вбиваем чувства и пороки;
Оно же меньше не становится, увы.
Оно такое… необъятное,
И столько в нем всего кипит;
Порой красивое, приятное,
Оно свободно от обид,
От гнева и чего-то темного;
Оно и так в тени идет,
И, если все мы обретем его,
Оно, как будто бы, уйдет.
Я обнаружил всех нас дико, дико – одиночками,
В телах закованная музыка любви.
Рассыпались по космосу цветочками,
Устроив в неподвижном целом вечный сдвиг.
К маме
Мама, в городе ты родила меня,
Прочишь мне карьеру и работу.
Я ж хочу запрыгнуть на коня
И в степях ловить ветра свободы!
Деньги и еда – критерий твой:
Ими ты меня оберегаешь.
С детства ты – вокруг меня конвой:
Нищетой и голодом пугаешь.
Я же знаю: быть мне на коне.
Верю в светлый труд стиха и слога!
Мама, повернись лицом ко мне,
Ради всей семьи, и ради Бога!
Дети Богов
Дети Богов – такие же Боги,
Даже мудрее, светлее, и дальше в итоге
Одно,
Ведь дети из семени;
семя – зерно
без толики фальши.
Бог прорастил
в неразвитом племени
Бога великих сынов.
Будучи старшим
Все им простил,
И в подтверждение создал слонов.
Поэты
В стране мечты навеки лето!
Пока в миру метла метет,
Беспечно шествуют поэты.
Строка сама себя найдет.
Принцип 3
Если ты много плачешь, – улыбнись!
Если ты плачешь мало, – то поплачь.
Верх – это то же самое, что и низ.
Тот, кто может быть слабым, – тот силач.
Если ты испугался – помолись!
Ежели же возгордился – осади!
Если твои мечты уже сбылись,
Либо мечтай о новом, либо уходи!
Реальность
Человек человеку свет
Несет в потоке бурных вод
Реальности и невдомек
Что людям так бывает больно
От нее.
Молитва
Благодарю, Отец, за соль,
За хлеб, за воду, за курения,
За наслаждение и боль,
Бунтарства дух и миг смирения,
Блага нетленного огня
И тяжесть тлеющего дела.
Спасибо, Боже, за меня,
За жизнь без страха и предела!
Внушение свыше
Не бойся ни черта,
Ни самого владыки тьмы!
Тьма – свету нечета.
Владыки – мы!
Принцип местоимений
Мы – «и». Они – «но».
Все мы – одно,
Но они говорят «но»
И не видят, что мы – «и».
Космос
Поднимись на крышу дома,
Посмотри на искры звезд.
Над умом душа знакома
С картой солнечных борозд.
Изучая астр картину,
Через зеркало луны
В глубине небесной тины
Все галактики видны!
Разрастайся шире! Выше!
Протыкай зрачками даль!
Космос силой мысли дышит.
В центре – ты, Его Грааль.
Внутренний лев
Когда наступает одиночество,
Которого ты так долго ждал:
Неутомимое спокойствие, открытое к творчеству,
Когда разъехались все гости
И ты, хозяин, что в обществе спал,
И мечтал, что, оставшись один, с собою,
С красотою момента летающего станешь един,
И уловишь капли пленяющего,
Живого, чего-то такого,
Что не излить на лист бумаги. Прикован
Твой взор к ненастоящему настоящему.
Твое эго – могучий всадник,
По телу запускает войска,
А за пределы, увы, – никак!
Там течет большая река!
И в ватник
Одевшись по-лесному нарядно,
И в петельку топорик продев,
Ты отправляешься! Куда? Непонятно!
Он таков – твой внутренний лев!
Хаотичности раб безумный,
Он, свободный от всяких систем,
Здесь тебя встречает беззубый
В одиночестве всех своих тел,
Отравляет жизнь мирскую,
Отвращает от тебя людей,
Без которых совсем не тоскует,
Но которых ты так хотел
Удивить, просветить, приковать…
Все твое социальное творчество!
Только в чем же себя винишь?
Ведь действительно стоит лишь
Наступить наконец Одиночеству,
Перед Ним ты в страхе молчишь.
Новый век
Двадцатый век таскал мешки
И больно сочинял стишки,
Из зала слышались смешки,
На сцене – грозный суд!
Судили Запад и еду,
Кадили запахом беду
И в сковородочном чаду
Делили колбасу!
Век двадцать первый наступил,
Он ничего не накопил,
Ведь прадед беспробудно пил
Под одеялом бед.
Век начинается в аду,
Я с песней по нему иду,
И воспеваю на ходу
Рассеянный Тибет!
Новый Тибет
Тибет переехал! Тибет переехал!
Монахи родились в нас!
По шару земному духовное эхо
Разносит ведический бас!
Недаром китайцы бесчинства творили
И ламам ломали хребет.
Земля разразилась священной кадрилью:
Да здравствует Новый Тибет!
Вновь чистые мантры витают со смехом
Превыше забытых гробниц!
Тибет переехал! Тибет переехал!
Отныне Тибет без границ!
Мой город
Шамбала балканских сказок,
Новый Иерусалим,
Он же, Северная Лхаса,
Питер – третий глаз земли!
Евангелие
Я такой, какой я есть; —
Вот она, благая весть!
К музе
Мы одиноки! Некуда бежать!
Вино, и ночь, и голос на двоих,
И я опять на лезвии ножа
От радости своей в глазах твоих!
Бои остались где-то за спиной:
Ханой, Париж, размытый Амстердам…
Куда ни глянь, повсюду ты со мной,
Передо мной, и я иду туда!
Беда! Ведь я с тобою не знаком…
Ура! Ты абсолютна впереди.
Так близко бесконечно далеко…
Не думай обо мне! Меня не жди!
Колесо
Эрот мне друг, да не диктатор:
Мой круг не впишется в квадрат!
Я округляю все квадраты,
Ведь страсть – не боле как игра.
С утра до ночи я философ,
Любовник – с ночи до утра,
И озорная папироса
На откровения щедра!
Мудра любовь без объектива!
Я обречен любить всегда!
И снова молодая дива
Растопит оболочку льда
Труда извечных размышлений
О пустоте в скупом мирке.
Из клети страсти в царство лени
Перемещаясь налегке,
Никем судьба идет упрямо:
Через жару, через снега,
Через трясины, через ямы
Шагает радостный Агап.
Никак нельзя остановиться
Походке жизни через смерть.
Тропинка вечно будет виться
На землю снова через твердь.
Поверить! – и не привязаться; —
Победоносно проиграть!
И снова с нового абзаца
Топтать одну и ту же гать…
На взлет
Отстегните ремни, маски и парашюты!
Турбулентность – за нас!
Мы летим незнакомым доселе маршрутом
Прямиком на Парнас!
Посмотрите на космос в иллюминатор!
Улыбнитесь мечте!
Наш сияющий челн, рассекая экватор,
Устремлен к высоте!
Мы откинули гнет атмосферных оков!
Капитан, отдохни!
Поднимаясь превыше мирских облаков,
Отстегните ремни!
Новый день
У этого дня вовсе нет недостатков!
Великая радость – встречать этот день!
Вся ветошь сегодня сгорит без остатка!
Вся грязь растворится в проточной воде!
До этого дня еще были сомненья:
Признаться себе, что мечта – не мечта,
Но вот он явился весенне-осенний:
Обиды забыты и порча снята!
Под ребрами мыслей святое биенье
Сулит настроенье превыше запруд!
Для счастья – начальный; для горя – последний!
Склон крут, а за ним уже верный маршрут.
Новая идиллия
На берегу сидит святой
И смотрит в глубь реки
С молитвой яростно-пустой
«Теки, река, теки!
Всю ветошь в океан неси
С прозрачною водой!
Очисти, Господи, спаси!» —
Поет мудрец седой.
Река течет, старик сидит,
Вокруг растет трава,
И где-то вдалеке гудит
Паленая Москва.
Смена пластинки
Он бежал через весь вокзал!
Он чего-то ей не сказал!..
Но внезапную мысль нашел
И спокойно назад пошел.
Эрос
Дух – варенье; мир – ватрушка.
Ты – игрушка; я – игрушка.
Продевая шутки в ушки,
Прячем крики под подушки.
Гимн
Идут перемены! Грядут перемены!
Несут нам победы, провалы, измены;
И мы несомненно нырнем незабвенно
Туда, где душа навсегда откровенна,
Туда, где текут непрестанно ручьи,
Те страны, как будто бы даже ничьи…
Принцип веры
Все мы есть в Духе превыше материи
Непознаваемостью откровения.
Все дышит светом в космической сфере.
Есть только внутренний миг откровения;
Он сокровенен – святая мистерия
По мановению духа явления
Слово являет уму просветление,
Слово – живое вне обсуждения
В вере.
К Веро
Знаю я и знаешь ты:
В этом мире ненапрасном
Вырастают ежечасно
Ядовитые цветы.
Принцип простоты
Все, что с виду сложно – ложно;
Так и противоположно:
То, что просто – очень сложно.
Путь на глубину проложен
Чередами тайных «можно»:
Ты все можешь. Мы все можем.
Все всё могут. Слава Богу!
Про индусов и руссов
Молится чуть слышно Кришна.
Раздвигает рамы Рама;
Между них порхает Вишну,
Озаряя лоно храма.
Бусы теребят индусы.
Йоги повторяют слоги.
Надо всем смеются руссы —
Замурованные в Боге.
Россия реальная
Что, б***ь, такое Россия?
Что это, б***ь, за страна!?
Я говорю не красиво,
Я говорю, как она.
Не поднимая бокала,
Банку с отравой открыв,
Ты в подворотнях бухала,
Песни вопила внадрыв!
Песни про падших героев
Годами, веками ты выла!
Героев, которых в помоях
Сама же всегда и гноила,
Которых ты скопом косила,
А гений, несчастный слепец!
Страдал, умирал за Россию
С вопросом «Ну что за п****ц?!»
Судный день
Перед страной распутница раздета,
Чешуйками встречает день луны.
Мы все так страстно ждали конца света,
Что не заметили начала тьмы.
К Марине
Дни расчерчены. В ночь мосты
протянули свои ресницы.
Непонятно, где я, где ты…
Эта сказка нам снова снится.
Снова снятся огнем слова
в озорных языках желаний.
Этот голос опять позвал,
протянув искрометно длани.
Этот город дает понять:
За фортуной придется красться.
За порывом прижать-обнять
Притаился призыв подраться.
Счастье
Это счастье – с тобой всегда,
и неважно, ближе ли, дальше ль.
Это голос, кричащий «Да!»,
полной грудью без тени фальши.
Эта мачта – свеча спины
и огонь золотой макушки.
Это счастье – смеемся мы
Под гнездом молодой кукушки!
Ушки зайчика, зубы льва, —
Счастье – это гибрид несчастий,
Где один и один – не два,
а единство смешных причастий.
Принцип провидения
Зачем нам говорить «зачем?»
Ведь «почему» нам ни к чему!
Мы видим всё, когда молчим.
Мы свет, пронизанный сквозь тьму.
Мантра Ц
Поднимай зрачки каждый раз,
Возвышаясь над дебрями личности.
Вспоминай, восхищенный «сейчас»,
О вечности и цикличности.
Роды
Слово за́ слово,
Мысль за́ мысль
Судьбопромысел
Развивается
И взвивается
Тюлеволнами
В ветротканевом
Осязании.
Притязания на лобзания
Растворяются в созерцании
Откровения лучезарного
Фейерверками – мыслеформами.
Мысль бесформенна!
Семафорина
Спектрошарится
В чад дисперсии.
Чан мешается
Диффузарностью.
Войны в Персии
Продолжаются.
Мы рождается,
Наслаждаемся,
Тьмы пугается,
Разлагаемся,
Вновь рождаемся,
Отчуждаемся,
Обнимаемся,
Дурью маемся.
Время вертится
В беспросветности.
Слабо верится
В безответности.
Вне дискретности
Нам не видится.
Ради вечности
Время движется:
Приближаемо, углубляется;
Отдаляемо, расширяется;
Завершаемо начинается —
Продолжению подчиняется.
Вновь смиряется, вновь бунтуется,
Усмехается, все ж понтуется,
Измеряемо прерывается,
В грунт врывается, и взрывается!
Нановаритсяквазикружево
Макролужицы в микрокожице.
Мама тужится! Дюже тужится!
Обнаружится чья-то рожица.
Стихи про ветер зарубежных поэтов: лучшие стихотворения на русском
Федерико Гарсиа Лорка — Три рассказа про ветер
I
Был красным ветер вдалеке,
зарей зажженный.
Потом струился по реке —
зеленый.
Потом он был и синь и желт.
А после —
тугою радугой взошел
над полем.
II
Запружен ветер, как ручей.
Объяты дрожью
и водоросли тополей,
и сердце — тоже.
Неслышно солнце
за зенит
склонилось в небе…
Пять пополудни.
Ветер спит.
И птицы немы.
III
Как локон,
вьется бриз,
как плющ,
как стружка —
завитками.
Проклевывается,
как ключ
в лесу под камнем.
Бальзамом белым напоит
ущелье он до края
и будет биться
о гранит,
изнемогая.
Федерико Гарсиа Лорка — Пресьоса и ветер
Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно,
среди хрусталей и лавров
бродя по тропинке млечной.
И, бубен ее заслыша,
бежит тишина в обрывы,
где море в недрах колышет
полуночь, полную рыбы.
На скалах солдаты дремлют
в беззвездном ночном молчанье
на страже у белых башен,
в которых спят англичане.
А волны, цыгане моря,
играя в зеленом мраке,
склоняют к узорным гротам
сосновые ветви влаги…
Пергаментною луною
Пресьоса звенит беспечно.
И обортнем полночным
к ней ветер спешит навстречу.
Встает святым Христофором
нагой великан небесный —
маня колдовской волынкой,
зовет голосами бездны.
— О, дай мне скорей, цыганка,
откинуть подол твой белый!
Раскрой в моих древних пальцах
лазурную розу тела!
Пресьоса роняет бубен
и в страхе летит, как птица.
За нею косматый ветер
с мечом раскаленным мчится.
Застыло дыханье моря,
забились бледные ветви,
запели флейты ущелий,
и гонг снегов им ответил.
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Все ближе зеленый ветер!
Пресьоса, беги, Пресьоса!
Он ловит тебя за плечи!
Сатир из звезд и туманов
в огнях сверкающей речи…
Пресьоса, полная страха,
бежит по крутым откосам
к высокой, как сосны, башне,
где дремлет английский консул.
Дозорные бьют тревогу,
и вот уже вдоль ограды,
к виску заломив береты,
навстречу бегут солдаты.
Несет молока ей консул,
дает ей воды в бокале,
подносит ей рюмку водки —
Пресьоса не пьет ни капли.
Она и словечка молвить
не может от слез и дрожи.
А ветер верхом на кровле,
хрипя, черепицу гложет.
Роберт Бернс — Западный ветер
Из всех ветров, какие есть,
Мне западный милей.
Он о тебе приносит весть,
О девушке моей.
Леса шумят, ручьи журчат
В тиши твоих долин.
И, как ручьи, мечты мои
К тебе стремятся, Джин.
Тебя напоминает мне
В полях цветок любой.
И лес в вечерней тишине
Заворожен тобой.
Бубенчик ландыша в росе,
Да и не он один,
А все цветы и птицы все
Поют о милой Джин.
На Клайд-реке богат, хорош
У девушек наряд,
Но лучше Джинни ты найдешь
Красавицу навряд.
Девиц мы знаем городских,
Одетых в шелк, муслин.
Но всех прекрасней щеголих
В холщовом платье Джин.
Она милей и веселей
Ягненка на лугу.
И никаких грехов за ней
Признать я не могу.
Ее глаза яснее дня,
А грех ее один:
С такою щедростью меня
Дарит любовью Джин!
О ветер западный, повей,
Зашелести листвой.
Пусть нагруженная с полей
Летит пчела домой.
Мою любовь ко мне верни
С холмов твоих, равнин.
Улыбкой пасмурные дни
Мне озаряет Джин.
Какие клятвы без числа
Соединили нас,
Как нам разлука тяжела
Была в рассветный час!
Кто знает души всех людей
До самых их глубин, —
Тот видит, что всего милей
Мне в этом мире Джин!
Эмиль Верхарн — Ветер
Перевод В. Брюсова
Вот, зыбля вереск вдоль дорог,
Ноябрьский ветер трубит в рог.
Вот ветер вереск шевелит,
Летит
По деревням и вдоль реки,
Дробится, рвется на куски, —
И дик и строг,
Над вересками трубит в рог.
И над колодцами бадьи,
Качаясь, жалобно звенят,
Кричат
Под ветром жалобы свои.
Под ветром ржавые бадьи
Скрипят
В тупом и тусклом забытьи.
Ноябрьский ветер вдоль реки
Нещадно гонит лепестки
И листья желтые с берез;
Поля, где пробежал мороз.
Метлой железною метет;
Вороньи гнезда с веток рвет;
Зовет,
Трубя в свой рог,
Ноябрьский ветер, дик и строг.
Вот старой рамой
Стучит упрямо;
Вот в крыше стонет, словно просит,
И молкнет с яростью бессилья.
А там, над красным краем рва,
Большие мельничные крылья
Летящий ветер косят, косят,
Раз-два, раз-два, раз-два, раз-два!
Вкруг церкви низкой и убогой
На корточки присев, дома
Дрожат и шепчутся с тревогой.
И церковь вторит им сама.
Раскинув распятые руки,
Кресты на кладбище глухом
Кричат от нестерпимой муки
И наземь падают ничком.
Дик и строг,
Ноябрьский ветер трубит в рог
На перекрестке ста дорог;
Встречался ль вам
Ноябрьский ветер здесь и там,
Трубач, насильник и бродяга,
От стужи зол и пьян отвагой?
Видали ль вы, как нынче в ночь
Он с неба месяц бросил прочь,
Когда все скудное село
От ужаса изнемогло
И выло, как зверей ватага?
Слыхали ль вы, как, дик и строг,
По верескам и вдоль дорог
Ноябрьский ветер трубит в рог?
Ода западному ветру Перси Биши Шелли
I
О дикий западный ветер, ты, дыхание осени, чародей бегущий,
Желтые, и черные, и бледные, и лихорадочно-красные,
Пораженные чумой толпы: О ты,
Кто ведет колесницу к своему темному зимнему ложу
Семена, где они лежат крылатыми холодный и низкий,
Каждый подобен трупу в своей могиле, пока
Твоя лазурная сестра Весны не затрубит
Свой горн над дремлющей землей и не наполнит
)
С живыми красками и запахами равнины и холмы:
Дикий дух, искусство которого движется повсюду;
Разрушитель и хранитель; слышишь, о слышишь!
II
Ты, на чьем ручье, среди волнения крутого неба,
Рыхлые тучи, подобные опавшим листьям земли,
Сотрясались от спутанных ветвей Неба и Океана,
Ангелы дождя и молнии: там раскинулись
На синей глади твоей воздушной волны,
Словно светлые волосы, поднятые с головы
Какой-то свирепой менады, даже из сумрачной грани
Горизонта до зенитной высоты,
Замки приближающейся бури.
Ты погребаешь
Уходящего года, которому эта заключительная ночь
Станет куполом огромной гробницы,
Собранной всей мощью собранной
Паров, из чьей черной атмосферы
6
55 прольется дождь, и огонь, и град: о, слушайте!
III
Пробудившийся от летних снов
Голубое Средиземное море, где он лежал,
Убаюканный кольцом его кристальных струй,
Возле пемзового острова в заливе Байи,
И видел во сне старые дворцы и башни
интенсивнейший день волны,
Весь поросший лазурным мхом и цветами
Так мило, что чувства теряют сознание при их воображении! Ты
На чьем пути уровень силы Атлантики
Рассекают себя в пропасти, пока далеко внизу
Морские цветы и илистые леса, которые носят
Безмолвная листва океана, знай
Твой голос, и вдруг поседеет от страха,
И трепещите и лишайте себя: о, слышите!
IV
Если бы я был мертвым листом, ты мог бы родить;
Если бы я был быстрым облаком, чтобы лететь с тобой;
Волна, чтобы вздохнуть под твоей силой и поделиться
Порыв твоей силы, только менее свободный
Чем ты, о неуправляемый! Если бы даже
Я был, как в детстве, и мог бы быть
Товарищем твоих странствий по Небесам,
Как тогда, когда опередить твою небесную скорость Я бы никогда не стремился
Так с тобой в молитве в моей крайней нужде.
О, подними меня, как волну, лист, облако!
Я падаю на шипы жизни! Я кровоточу!
Тяжёлая тяжесть часов прикована и склонена
Такой же, как ты: неукротимый, быстрый и гордый.
V
Сделай мне свою лиру, как лес:
Что, если мои листья падают, как свои собственные!
Буйство могучих гармоний твоих
Возьмет у обоих глубокий, осенний тон,
Сладкий хоть и в печали. Будь же, Дух яростный,
Мой дух! Будь мной, порывистый!
Гони мои мертвые мысли по вселенной
Как увядшие листья, чтобы ускорить новое рождение!
И, по заклинанию этого стиха,
Рассыпать, как из неугасимого очага
Пепел и искры, мои слова среди человечества!
Будь моими устами на непробужденную землю
Труба пророчества! О Ветер,
Если придет Зима, может Весна останется далеко позади?
Постеры стихов: Ветер | Поэзия
После нескольких недель штормов, бушующих с Атлантики, начинает казаться, что мир состоит только из ветра.
Линии электропередач выходят из строя с тревожной частотой, вырванные с корнем деревья блокируют дороги, а сон нарушается шумами, которые больше всего напоминают рев экспресса, проносящийся мимо окна спальни, преследуемый четырьмя всадниками Апокалипсиса.
Со всей этой атмосферной активностью мои мысли обратились к поэзии ветра, более обширному жанру, чем вы могли подумать на первый взгляд. Возможно, самым известным примером является «Ода западному ветру», размышление Шелли об отношениях между пророчеством и поэзией и о его собственных отношениях с циклом жизни и смерти, распада и роста, представленным временной последовательностью времен года. Только что завершение стихотворения: «Если придет зима, неужели весна останется далеко?» не может не казаться оттенком оптимистичным.
Еще одна часто цитируемая поэма о ветре — «Дуй, подуй зимний ветер» Шекспира из «Как тебе это понравится». Это поэма изгнания, воспетая в пьесе лорда Амьена, который предпочел изгнание со своим герцогом жизни при коррумпированном режиме, захватившем власть в их родном городе, и представляет собой размышление о человеческой непостоянности, которая изображается более жесткой.
чем даже самый холодный ветер.
Во Фрагменте 3 Сэмюэля Тейлора Кольриджа: Приди, приди, холодный декабрьский ветер, ветер олицетворяет смерть, которую поэт приветствует, как любовника, в характерно плотно сплетенном мотке образов. Стихотворение показывает Кольриджа в самом подавленном состоянии. С другой стороны, говорящий в «Наблюдении у постели больного» Джона Мейсфилда становится свидетелем битвы между жизнью и смертью, в которой он надеется на победу первой. Снова ветер означает смерть, а земля, которую он сотрясает, означает жизнь, и говорящему остается размышлять, почему эти две великие силы расходуют такую энергию в борьбе друг с другом.
Действительно, во всех этих стихотворениях ветер вынужден представлять вещи, отличные от самого себя, но Кристина Россетти в «Кто видел ветер» счастлива позволить ему просто быть самим собой, невидимым, но могущественным и видимым по его воздействию на мир, через который он проходит. Это тщеславие еще более развито Робертом Льюисом Стивенсоном в «Ветре», где он пишет: «Я видел разные вещи, которые вы делали, / Но вы всегда сами прятались».