Стихи про учителя до слез: Стихи про учителей красивые, трогательные до слез, короткие

Содержание

родителям и учителям от выпускников

В начале лета каждая школа страны проводит выпускной вечер, это торжественное событие должно стать запоминающимся для всех – школьников, педагогов и родителей. Мы предлагаем вашему вниманию поэтические зарисовки, которые смогут украсить этот праздник. Каждый раз, когда выходит читать стихи на выпускной 9 класс, до слёз родителям, учителям приятно смотреть на повзрослевших детей и слышать от выпускников трогательные признания.

Уж отзвенел давно звонок весёлый
Экзамены сданы. И вот сейчас
Уходит навсегда из милой школы,
Вас покидая, наш девятый класс.
Мы помним, всё, что вы нам говорили,
Хотя и проще непослушным быть.
За всё, что эти девять лет творили,
Прощенья будем мы сейчас просить.

Я на уроках отвлекался, знаю
Мобилкою под партой занят был,
И лишь теперь я с грустью понимаю:
Вдруг важное я что-то пропустил?

Я одноклассниц за косички дёргал,
Дразнил и всяко-разно обзывал
И вот теперь торжественно и строго
У всех прошу прощенья, час настал.

Уроки я прогуливал — да, знаю,
Что в этот миг я мог попасть в беду!
Сегодня я прогулы подсчитаю
И отработать летом их приду.

Я по утрам наряды примеряла,
И всё решала, что мне одевать,
И вот сейчас лишь только осознала,
Что надо было алгебру решать!

А я стрелялки просто обожаю,
И часто на компьютере играл,
Сегодня – честно-честно, понимаю,
Что мало времени урокам уделял.

И честно вам сегодня признаёмся,
Что были мы несносными порой
Как жаль, что в сентябре не все вернёмся
Не будет никогда поры такой.
Учителя, спасибо вам за знанья
За всё, чему вы научили нас,
И за терпенье и за пониманье,
Поклон вам шлёт весь наш девятый класс.

Любимым учителям от выпускников, конечно, будет произнесено немало добрых слов, но отдельного внимания заслуживают и родители, ведь без их помощи и поддержки школьникам было бы просто не обойтись все эти девять лет.

Тот, кто растил, поддерживая нас,
Нескоро эту дату позабудет,
Стихи на выпускной в 9 класс,
До слёз родителям приятно слышать будет.
Родные мамы, строгие отцы,
Вы девять лет встречали нас из школы,
Бывало, нас хвалили: «Молодцы!»,
А иногда ругали за приколы.

Я помню, как когда-то в первый раз,
Меня за ручку приводила мама.
И этот день я вижу, как сейчас,
Ведь в класс входить я не хотел упрямо.
Как мама нужные тогда нашла слова,
Мне тихо их на ушко прошептала,
И в этот миг она была права,
Ведь хорошо, спокойно сразу стало.
При трудностях в учёбе каждый раз,
И если начинал порой лениться,
Звучал, как совесть, мамин тот наказ:
«Учись сынок, всё в жизни пригодится»

Дорогие родители! Мы уже подросли,
И года наши школьные очень быстро прошли.
Было с нами немало вам забот и хлопот,
И из школы уходим мы с вами в новый поход,
Просим благословения, как велось испокон,
Дорогие родители, наш вам низкий поклон!

И от нас родителям в награду
Всем сказать сейчас «спасибо» надо:
(далее читают по одной строчке)
— В первый класс вели и за руку держали,
— И учить уроки дома помогали,
— И портфель собрать нам было нужно,
— И в поход шагали с нами дружно,
— Праздники готовили для нас,
— Помогали нам украсить класс,
— Все прощали шалости, ошибки,
— И дарили ласково улыбки.
— Разделяли наши увлеченья,
— Помогали разрешить сомненья,
— И бывали строги к нам подчас,
— Главное, что вы родили нас!
(хором) Спасибо!

К окончанью школы всё готово:
От выпускников примите слово.
Миновали девять лет ученья
И экзаменов закончились мученья,
И теперь у нас есть право выбирать –
Можно здесь учёбу в школе продолжать,
Можно в техникум – профессии учиться.
Нелегко, но нужно нам определиться.

Мы стоим сейчас с большим волненьем,
У нас к учителям есть обращенье:
Поддержите! — просят вас ребята, —
Коль придём учиться мы в десятый.
Ну, а коль в десятый не пойдём,
За советом мы к родителям придём:
Поддержите! – просим очень вас
Нас на новом месте в трудный час!

« Предыдущая запись

Следующая запись »

Слезы Луиса Дж.

Дато — Стихи

Она чувствовала себя одинокой
В том саду нечастом,
Где ветры стонут
Для цветов, благоухающих сладко,
Ароматных, но далеких.
И когда закат умер,
Потерял последний длинный луч сумерек,
Она так одинока и плакала.

Ее протестующее лицо открылось
След обещаний и молитв, оставшихся без ответа,
Глубокие разочарования постигнуты,
Печали запечатаны молчанием.

И когда она плакала
Как потерянный ребенок
Когда ползла тень сумерек
По лесу дикому,
Не зная земли,
Как слезы и слезы падали,
Смочила щеку ночь кругом,
Я звала, она слышала мой зов,
И дольше плакала в том саду, посещаемом только
Ее духом любящим и прекрасным.

Расставание

По пути мы задержались
Когда небо было затянуто тучами,
Она не знала, что я сомневался
Пришла ли наконец любовь.

В ней я почувствовал возникновение
Жалость, о которой подумал Христос. ..
Для меня все остальное не имело значения
Если бы только она могла любить.

Ко мне недоброй была жалость,
И больно, благодарность,
Моя любовь была больше, чем доброта,
За спасибо от нее слишком хорошо.

Она сказала в прочной дружбе
Как счастливы мы могли бы быть—
Она не знала своей ненависти
Менее болезненны были для меня.

Я сказал, что если любить она не может,
Лучше забыть,
Что в разгаре лета,
На том переулке мы встретились.

Мать

Когда вечера отбрасывают бледные тени на землю,
И тишина, как огромный таинственный призрак,
Душит землю и море от холма до берега,
И хоронит все, что рождали тропические солнца,
Когда один я Пройди по потемневшему берегу,
И подумай об этой моей несчастной доле,
Боль и горе, которые судьба мне предписывает,
Я вздыхаю о тебе, о мать, которую я обожаю!
Чтобы я мог искать твою грудь, как прежде,
И, приютившись там, голые тайны, которые угнетают,
Обвините тех, кого моя любовь изгонит,
Чьи сердца холодным желаниям и подлости проданы!
О мама дорогая! Когда смерть облегчит наши вздохи,
Встретимся ли мы на небесах, в раю?

Мираж

Я видел во сне пейзаж
Ни тени мимо,
Так казался обещанием
Наполовину скрытым в небе.

Были высокие холмы и горы
В пурпурном платье и зелени,
Как тени и формы фантастические
Только во сне видели.

Воды ясные и прозрачные
Было лишь пятнышко, которое можно было бы испортить,
Ибо в глубине отражалось
Образ Звезды.

Лишь однажды витало
Неясные формы и одиночество,
Напоминая лица
Я знал в минувшие дни.

Мне казалось, я видел, как они колеблются
Когда они скрылись из виду,
Они остановились и задумались
Какой путь выбрать.

Им были даны слабые слова,
Мне показалось, что я слышал, как они говорят,
Мы не знаем, куда идти,
Но не можем выбрать остаться.

«Над небесами
Мы должны молча бродить,
Только Звезда ведет нас
Назад к друзьям, которых мы любим».

Ах, мимолетны фантазии,
Слишком хорошо нас обманывают,
Ни мудрец, ни святой не могут постигнуть
Тайны, которые они рассказывают.

Пора пролить слезы — хорошая школа

В последнее время мир открывается здесь, в нашем уголке Лос-Анджелеса, и я много плачу. Слезы навернулись в странные времена, как на публике, так и в частном порядке, и больше, чем за весь год до этого пандемии.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять почему.

С этими слезами я думаю о стихотворении Элизабет Бишоп «Сестина», в котором один и тот же набор из шести слов завершает строки каждой строфы. Поэзия Бишопа всегда напоминает мне о моей маме, которая показала мне форму сестины, когда два десятилетия назад я начал преподавать английский семиклассникам.

Стихотворение сначала кажется детским, с повторяющимися словами дом , бабушка, ребенок, печка, альманах и рвет . Однако это совсем не то, что «старая бабушка/ сидит на кухне с ребенком/ возле Чудо-печки,/ читает анекдоты из альманаха,/ смеется и разговаривает, чтобы скрыть слезы».

Слезы равноденствия

Когда месяц назад наши студенты вернулись в кампус, после года отсутствия, я плакала и в первый день, и во второй, и в третий. Я не мог перестать восхищаться этими трехмерными восьмиклассниками в моем гибридном классе. Они роняют бутылки с водой, болтают обо мне, отвлекаются на белку. Я колеблюсь между возбуждением и истощением. Я задыхаюсь от всего, что они есть — долговязые, долговязые, неуклюжие, гиперактивные — и от всего того, чего им не хватало в прошлом году. При всем том, что я пропустил, когда они выросли с 5 футов 1 дюйм и круглые в консультативном седьмом классе до 5 футов 8 дюймов и на последней острие детства в гражданском праве восьмого класса.

Сейчас тоже мой младший сын, сам на лезвии бритвы, заканчивает первый год в нашей частной школе 7-12. Я выглядываю из-за угла и вижу, как он идет со стаей мальчишек через мост, вниз по лестнице, к обеденной очереди. Как ему вдруг 13? Я плачу от благодарности к его учителям, моим коллегам, которые засветились через Zoom и теперь зажигают его на уроках. На самом деле он не нуждался в спасении, но в этот темный год я часто чувствовал, что его спасли, увидели его душу, вытащили.

Моему старшему сыну почти 17, и в прошлом месяце начался его юношеский легкоатлетический сезон. Однажды субботним утром на холодных металлических трибунах, в одиночестве, потому что разрешалось только одному зрителю на человека, я плакал от стартового взрыва. Я продолжал плакать на каждом круге на 1600 метров. Дошло до того, что я не мог видеть фотографии, которые делал на своем телефоне. У меня не было салфетки, мой нос покраснел, и я плакал от нормальности, от того, что мы потеряли и обрели.

Я плакала, когда писала ежегодные оценочные письма заведующих кафедрами, сидя дома за компьютером после ужина и переплетая их мысли со своими. Мы через многое прошли вместе, напряженные и торжествующие. Но мы все еще так устали и сыры, и, возможно, не совсем верим, что наше сообщество вернется к своей основе.

В этом месяце я впервые за год плакала в живом театре, на танцевальном представлении мюзикла рядом с нормальным на крыльце легендарного Gamble House в Пасадене. Это был заезд. Закутывалась в флисовый плед, пила яблочно-коричный чай, ела тирамису из пластиковой раскладушки. Слезы проложили по моему лицу одну дорожку, потом другую, потом еще. Шоу спрашивает о жизни с потерей, глубокой и обыденной, и о том, как найти выход. «Нам нужен свет», — поет старшеклассница, открывая последний номер. — Прежде всего нам нужен свет.

Ее чашка, полная темно-коричневых слез

Для меня нет ничего необычного в том, чтобы относиться к плачу как к катарсису, к тому, что слезы проявляются как способ преодолеть стресс, как предлагают Эмили и Амелия Нагоски в своей книге Burnout: The Секрет выхода из цикла стресса . Но слезы не появляются ни с того ни с сего во время таких основных повседневных дел.

Только когда я посетил недавний семинар Калифорнийского коллектива по развитию учителей, посвященный созданию устойчивости организации, я начал понимать, почему эта грусть продолжает настаивать на том, чтобы я обращал внимание.

У меня не было времени. Я был разочарован тем, что мне пришлось получить замену для класса — у нас осталось так мало классов. И все же мастерская почему-то позвала меня.

В итоге это был один из тех семинаров, на которых два часа, даже онлайн, кажутся слишком короткими. Руководители семинара подчеркнули важность преодоления горя в продвижении школы — не только прошлой осенью или этой весной, но и в следующем году и далее. Когда они сказали: «Слишком сосредоточенное внимание на операциях приводит к отсутствию обработки горя и стратегии», я почувствовал себя увиденным и услышанным, думая о том, как нам, как административной команде, пришлось в этом году по умолчанию заниматься операциями. Когда они сказали: «Держите место для гнева и страха — если мы попытаемся это исправить, это может заставить людей чувствовать себя униженными. Иногда это существо, а не действие — быть с людьми в их страхе и горе», — я почувствовала заботу и заметила, вспомнив, как было так тяжело просто сидеть со всем чувством потери в этом году.

Пока они говорили, я думал обо всех способах, которыми в моей жизни возникает горе, через отрицание и разделение и, да, гиперфокусировку на логистике. Горе растет и в жизни независимой школы, где учащиеся и взрослые могут по умолчанию дойти до истощения, склониться к перфекционизму, предвкушая лето как панацею.

Одним из самых неадекватных механизмов выживания в школах в этом году, по словам докладчиков, было отрицание: «Нам просто нужно вернуться лично». Тем не менее, это игнорирует когнитивный вызов, который «происходит из-за склонности нашего мозга в условиях стресса использовать отрицание в качестве механизма выживания, ослепляя лидеров от реальности впереди и впереди них и заставляя их удивляться предсказуемым событиям», — написала руководитель семинара Кейт Шеппард. в блоге .

Выйдя из семинара, я обнаружил, что самым большим утешением было то, что мы не сможем вернуться к нормальной жизни сразу же в следующем году, даже если мы все вернемся лично. Как отметили докладчики, «последствия кризиса очень предсказуемы. В следующем году мы не столько вернемся к нашему стратегическому плану, сколько перейдем к нашему году восстановления. Если мы этого не сделаем, эти остаточные воздействия будут гноиться». Следующий год должен принести выздоровление, а не нормальную жизнь, если мы сможем понять, что хорошо для нас самих и людей в наших школах.

Бабушка поет на чудную печку

К концу двух часов я немного больше поняла, почему наворачиваются слезы. Скорбь о том, что потеряли наши ученики, что потеряли мои собственные дети, о том, как мы, как общество, подвели всех наших детей в этом году, лежит чуть ниже поверхности.

Я знаю, как выглядит на мне скрытое горе. Я помню, как я стремился к нормальной жизни после того, как моя мама умерла от рака мозга 11 лет назад. Это похоже на безумную мысленную чечетку, когда я пытаюсь отвлечься от бушующих внизу эмоций. Это похоже на ядовитый позитив, направленный на то, чтобы сказать, что все в порядке.