Содержание
Конспект урока по литературному чтению А.С. Пушкин. «Унылая пора! Очей очарованье!»
Тема: А.С. Пушкин.
«Унылая пора! Очей очарованье!»
Тип
урока: изучение нового материала.
Цели:
Образовательные:
познакомить
учащихся со стихотворением А.С.Пушкина “Унылая пора! Очей очарованье!”
проанализировать
стихотворение, чтобы увидеть, насколько мастерски автор рисует картины осени;
познакомить
c тем, как автору удается передать всю полноту чувств.
Развивающие:
создать
условия для развития навыков правильного и выразительного чтения;
развивать
умение сравнивать, анализировать, обобщать;
развивать
творческие способности учащихся
Воспитательные:
воспитывать
эстетический вкус;
воспитывать
любовь к родной природе;
прививать
чувство прекрасного.
Ход
урока.
1.
Организационный момент.
2.
Введение в тему. Вступительное слово учителя:
-Здравствуйте,
ребята! Сегодня мы познакомимся с творчеством Александра Сергеевича Пушкина.
Пушкин – это живая душа русского народа. Творчество писателя насквозь пронизано
добротой, любовью и красотой. Красота занимает особое место в художественном
мире Пушкина. Она царит в нем, озаряя своим светом все творчество. Красота
является основой пушкинского идеала. Подлинная красота естественно вызывает у
человека чувство радости, делает его добрым и открытым миру, помогает победить,
преодолеть в себе низкие чувства и пороки. Все это находит отражение в его
произведениях.
(На
слайдах меняются картины осени, и (учитель в записи читает) звучит
стихотворение А. С. Пушкина “Унылая пора! Очей очарованье!”
– Согласитесь
красивое стихотворение. Всего 8 строк, а сколько чувств.
Сегодня мы познакомимся со стихотворением А. С. Пушкина “Унылая пора! Очей
очарованье!”.
3.
Оcновная часть урока.
1)
Работа с книгой. Осмысление.
–Откроем
учебник и прочитаем стихотворение А. С. Пушкина “Унылая пора! Очей
очарованье!”, более пристально рассмотрим созданные автором лирические образы.
(Читает
ученик.)
– Есть
ли в стихотворении сюжет или автор пытался передать нам только
настроение? (Преобладает настроение)
– Как называется произведение, в котором автор передаёт настроение, состояние души? (Это
лирическое произведение)
– Давайте
ещё раз выясним, какова основная задача лирического произведения? (Основная
задача лирического произведения – передать чувства).
– Какие чувства передаёт автор? (Чувства восхищения, чувства грусти, т.
к. осень уходит).
– Зачитайте строки, где автор выражает свои чувства, т. е. что он любит. (Ученик
читает всё стихотворение.)
– То есть нам пришлось прочитать всё стихотворение. Свои чувства он выразил,
одним словом ЛЮБЛЮ.
-А
дальше следует перечисление с повторяющимся союзом:
И,
ветра шум, и свежее дыханье, и небеса, и солнца луч, и первые морозы, и зимы
угрозы.
Соответственно,
нужно выбирать правильную интонацию перечисления однородных членов предложения.
Всё предложение (однородные члены даются через запятую) должно быть прочитано
на одном дыхании.
– Прочитайте
про себя одно предложение, состоящее из шести строк с интонацией перечисления
(читают про себя)
– А
теперь прочитаем вслух (Читают 2–3 ученика.)
– Ребята,
сейчас каждый ещё раз прочитает стихотворение про себя и, читая, обратите
внимание, что автор больше всего любит в осени? (Читают про себя.)
– Итак,
что же поэт любит? (Пышное природы увяданье.)
– Что
вы понимаете под этими словами? (Ответы детей.)
– Увяданье –
само слово ассоциируется у нас с чем-то некрасивым, вялым. Но, соединив это
слово со словом пышное, автор получает совершенно другой образ.
– Что значит пышное? (Красивое, яркое, торжественное.)
– Автор, по сути, сам объясняет, что такое пышное увядание. Найдите и
прочитайте эти строки.
(Ученик
читает 4–8 строки)
В
багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдалённые седой зимы угрозы.
– Можно
ли назвать данное увядание пышным? (Да, можно.)
2)
Лексический комментарий.
– Встретилось ли вам незнакомое слово или слово, которое мы мало
употребляем? (Багрец.)
– Вам
предложена словарная статья из толкового словаря русского языка Дмитрия
Николаевича Ушакова.
Багрец
–
1) Красная краска тёмного оттенка, багровая.
2) Драгоценная багровая ткань, пурпур.
– Слово
багрец имеет два значения. Какое значение А.С.Пушкин берёт для своего
стихотворения? (Первое значение – красная краска тёмного оттенка,
багровая.)
– А еще, какое устаревшее слово встретили в стихотворении? (Очи.)
– Очи, око – глаз. Это ещё одно устаревшее слово, используемое в поэтической
речи.
– А что придают устаревшие слова данному произведению? (Они придают
таинственность, сказочность, торжественность – очей очарованье.)
– Давайте прочитаем первую строчку стихотворения.
Унылая пора! Очей очарованье! – Автор использует всё тот же приём,
слово УНЫЛАЯ рисует нам картины не очень радостные, но следующее за
ним восклицание: “Очей очарованье!” придаёт совершенно иное значение и иную интонацию.
3)Работа
над выразительностью чтения стихотворения. Расстановка пауз, логических
ударений, определение тона голоса.
– Прочитайте только первую строчку выразительно, выбирая правильную интонацию (Читают
2-3 ученика)
Затем
учитель сам читает стихотворение выразительно, соблюдая паузы, логические
ударения.
Проводится
конкурс чтецов на лучшее исполнение стихотворения.
4)
Размышление.
Давайте
рассмотрим картины русских художников, которые также как и Пушкин восхищаются
осенью.
– Почему
А. С. Пушкин называет осень унылой порой?
– А
почему же это все-таки и пора очей очарованье? (Потому что это увяданье
очень яркое. Игра цветов. Природа всё разукрасила цветным ковром.)
– И
нам, как и Пушкину, как и художникам, нравится смотреть на эти с каждым днём
меняющиеся картины.
– Заметили
ли вы, как быстро пожелтели листья на деревьях у нас за окном – вот она
прощальная краса. Ещё несколько дней и мы уже не увидим такого буйства красок.
4.Физкультминутка
– А
сейчас представьте одинокий падающий лист. Давайте встанем, и покажем сначала
левой рукой, как он падает (взмах рукой), а потом правой рукой (взмах рукой).
– Последим глазами за движением листа.
– Покружимся
на месте.
– Повторим
движения сначала.
5.Закрепление.
1)Словесное
рисование картин природы.
– Читаем
стихотворение ещё раз про себя и представляем картину, которую создаёт автор.
(Чтение
учащимися про себя)
– Давайте
представим образный ряд, выраженный именами существительными. Назовите
их. (Леса, ветра шум, небеса, солнца луч, морозы, зимы угрозы).
– Итак, леса, ветра шум, небеса, солнца луч, морозы, зимы угрозы.
– Сейчас
один ученик будет читать стихотворение, а все остальные внимательно слушают и
следят за чтением не по учебнику, а по той образной схеме, которую мы
попытались создать к данному стихотворению (Ученик читает, а на экране
мелькают слайды).
Ученики
словесно рисуют картины природы.
1)Работа
над мимикой и жестами.
– А
сейчас мы с вами попробуем прочитать это стихотворение при помощи мимики и
жестов.
Унылая
пора! Очей очарованье! (правая рука к груди)
Приятна мне твоя прощальная краса – (машем рукой – имитируем
“прощай”)
Люблю я пышное природы увяданье, (развести руки в стороны, рука
вниз)
В багрец и в золото одетые леса, (руки вверх)
В их сенях ветра шум (покачивание) и свежее дыханье, (вдох)
И мглой волнистою покрыты небеса, (мимика, глаза, брови свели)
И редкий солнца луч, (улыбка, брови натянуть) и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы (рука вверх, кулачок с поднятым
указательным пальцем).
– Ну
а сейчас, после такого прочтения стихотворения, наверное, есть желающие
прочитать это стихотворение наизусть, используя предложенную схему.
6.Итог
урока.
– Итогом
урока сегодня послужит тест.
Возьмите лист, на котором вы будете фиксировать
ответы теста. Вы ставите номер вопроса и букву ответа.
Проверка
теста
6.Рефлексия
– Оцените
свою работу на уроке:
поднимите
лист зелёного цвета, если вы оцениваете свою работу на уроке высоко;
поднимите
лист жёлтого цвета, если вы работали на уроке хорошо;
лист
красного цвета, если вы считаете, что работали, не достаточно и могли бы лучше.
7.Домашнее
задание:
Выучить
наизусть стихотворение А.С. Пушкина “Унылая пора! Очей очарованье!”
8.Оценки.
Урок окончен.
– Спасибо
за работу на уроке.
Поэтическая страница. «Унылая пора! Очей очарованье!»
Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса –
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
А. С. Пушкин
Лучше и сказать, наверное, нельзя. Тем не менее наши земляки – натуры творческие, и готовы вдохновляться не только матушкой природой, но и лучшими человеческими порывами. Их стихи столь же самобытны, сколь и прекрасны.
Антонина Ломтева
Вот и лето прошло, где вы, теплые дни?
Как ждала вас, а вы пролетели!
Пожелтели поля, не поют соловьи,
И наряды деревья надели.
Под ногами шуршит разноцветный ковер,
Он прикрыл все дорожки, аллеи,
Это осень пришла на уральский мой двор,
Я открою для осени двери!
Пусть порадует красками осень меня
И покажет мне все акварели,
Пусть не будет у осени хмурого дня,
А от счастья глаза лишь блестели!
Не впущу в свое сердце ненастного дня,
Заберу всю красу твою, осень,
И прошу: не последней ты будь у меня,
Хочешь, брось в волоса мои проседь.
..
***
Георгий Шориков
Роняет желтый лист березка белая,
И не к кому ей сердце прислонить,
Ах, осень, осень, что же ты наделала,
Зачем ты нас заставила грустить?
Зачем в лесу горит костер рябиновый
Есенинским сердечным огоньком,
И в синем небе стаи журавлиные
Уж не жалеют больше ни о ком…
***
Галина Жоголева
Жизнь – удалась. Вот это несомненно,
Поскольку праздники пока что удаются,
Живем то скрытно, то нелепо откровенно,
И наши маски плачут и смеются.
Запойная и слякотная осень –
Переживем, ведь все идет по кругу.
А мы давно и ничего не просим,
Само идет. Поверим же друг другу.
Вперед – и вверх. Иного не дано.
Календари соврут – и ошибутся.
В любом сосуде есть второе дно.
Найдутся силы жизни улыбнуться.
***
Валерия Горбанева
Сосны шумят, сосны шумят,
Хлопают ветви по крыше,
Птицы встревожено в небе парят,
Что они видят и слышат?
Ах, кабы знать, что душа обретет
Вечное упокоение,
Только пока почему-то гнетет
В этом вопросе сомнение.
..
***
Николай Худяков
Знакомой Незнакомке
Холодный ветер плачет тихо,
И улетают облака.
Была от слез ты некрасивой,
Но подвела твоя рука.
И мы одни за чашкой чая,
И одинокие глаза.
И жизнь, и молодость уходят
Быстрей, чем эти полчаса.
Я вижу тихое молчанье
И слышу твой прекрасный взгляд.
За встречей снова расставанье,
Порой которому я рад.
Мне не собрать твои слезинки,
Их где-то снегом замело.
Они прилипли на ботинки,
Но на душе моей светло.
За незабвенной чашкой чая
Ты расцветаешь, как цветок,
И запах розы, расставаясь,
С собою вынести я смог.
Холодный ветер утихает,
И не звонят твои глаза.
Цветы порою умирают:
Их счастье – только полчаса.
Ну, улыбнись и вытри слезы –
Растает этот горький лед.
Придет и он, и что-то спросит,
Войдет и больше не уйдет.
***
Людмила Плотникова
Не солгала вам ни в едином слове,
Все эти строки – сущность, суть моя.
И буду говорить я с вами снова,
О том, чем брежу, чем тревожусь я.
Что так люблю я, что меня волнует,
Что ненавижу, и чего боюсь.
Что бередит мой ум, когда тоскую.
От вас, друзья, ничуть я не таюсь.
Вам доверяюсь в самом сокровенном.
Приоткрывая тайники души…
Простите, что порой так откровенна, –
Не выплеснусь – начнут меня душить
Шальные мысли, фразы, обороты…
Нахлынут стайкой бойкою во сне,
И совершат во мне перевороты.
А может быть – и не в одной во мне?
А может быть – кому-то это нужно?
И неспроста я начала писать?
Текут слова легко и ненатужно,
И много так хочу еще сказать…
***
Маргарита Полуяхтова
Школа жизни
Учусь я жизни не по книгам –
Купаюсь в море бытия.
Из ила донного ошибок
И чистых вод стезя моя.
Я восхищаюсь и страдаю,
Я ненавижу и люблю.
Я никого не осуждаю,
Я свой удел с людьми делю.
Тянусь я слабыми руками
К прозрачным высям неземным,
Но шатка почва под ногами,
И грех земной неистребим.
И все ж я верю, очень верю,
Что время лучшее придет,
И отворятся к счастью двери
Для тех, кто любит, терпит, ждет!
***
Галина Киреева
Посвящение супругам Суздальцевым
О любимой картине Поленова «Московский дворик»
1.
Солнечный, милый поленовский дворик:
Подлинное ощущенье тепла…
Не принаряжен и не притворен,
Так отчего ж колокольни игла
В сердце вонзается сразу, навечно?
Не оттого ли, что в памяти жив
Вольного детства праздник беспечный?
Вот твое детство – на травке лежит.
Светлоголовые малые дети,
Пестрые кудри, небес синева…
Если бывает счастье на свете,
Знают о нем облака да трава.
Знает вода, серебрясь и играя
В полном до края строптивом ведре.
Знает, хотя и не знает, что знает,
Русский художник, на мир посмотрев.
2.
Какая сермяжная проза,
Какой безыскусный рассказ:
Здесь подлинна каждая поза –
Российская жизнь без прикрас.
Но Спас на Песках с облаками
Поспорит своей белизной,
А солнце с его куполами
Повязано тайной одной.
Напрасно младенец орущий
В смятении к старшим воззвал,
Не зная, что в райские кущи
Уже от рожденья попал.
Вот как это можно – сараи,
Гуляющих кур, петуха
Бессмертными сделать, играя,
И прозу поднять до стиха?
Точнее – поэзии целой…
Художник не прячет ответ,
Но чуду, какое он сделал,
И впрямь объяснения нет.
***
Александр Накаряков
Я вернусь к тебе, вернусь
Я вернусь к тебе, вернусь,
И утихнет сердца грусть,
Вновь настанут счастья дни,
Где с тобою мы одни.
Пусть не будет ничего,
Кроме тела твоего,
Кроме рук и ласк твоих,
И постели на двоих.
Снова к нам любовь придет,
На устах растает мед,
Я почувствую в груди,
Нежные слова твои.
Я вернусь к тебе, вернусь,
В омут страсти окунусь,
Вместе быть нам хорошо,
Время наше вновь пришло.
***
Надежда Ильичева
Город – лист, прожилки улиц
Протянулись до заката.
Мягкий свет души коснулся,
Успокоил, как когда-то.
Словно в детство приоткрылась
Лучезарная тропинка.
Сердце добрым сном умылось.
Упорхнула боль-снежинка.
Если я скажу «любила» –
Покривлю душой напрасно.
Если я скажу «забыла» –
Это ложью будет, ясно.
Смысла нет твердить «страдаю».
Счастье, верю, есть на свете.
Я люблю… И я мечтаю,
И над миром солнце светит.
Больше нет печали черной.
Грусть легка и светлоока.
Значит радость где-то близко,
Значит счастье – недалеко.
Добрый, старый, синий вечер
Гладит землю звездным взглядом.
Теплым хмелем раны лечит,
Повторяя: «Слез не надо».
Город-лист, слегка качнувшись,
Уплывает в сновиденья.
Все заботы и печали оставляя провиденью.
Мягкий свет, души коснувшись,
Успокоил, как и прежде.
Тихо-тихо ночь ступает –
Леди в бархатной одежде.
***
Людмила Тулуман
Последний лист
Упал, кружась, последний лист,
Деревья дремлют в тишине.
И осень навевает грусть
А дождь стучит в моем окне.
Стекают капли по стеклу,
Как будто слезы по щекам.
Зачем ушел ты в темноту,
Не обернувшись, не сказав?…
Но все равно тебя я жду,
Подобно ласточке весной.
Я верю – помнишь обо мне,
И вместе будем мы с тобой.
***
Сергей Грехов
Октябрьский вечер
Глухой осенний вечер –
Глухота иль глухость?
Не знаешь, как и обсказать.
Придет же в голову такая глупость!
Так как же все ж? Ни дать, ни взять…
И не поймешь, горят ли звезды,
Иль небо все заволокло?
То ль это ветер завывает грозно,
То ль домовой стучит в стекло.
С соседней где-то крыши сдуло,
Снесло железный ржавый лист,
Прогромыхало, ревануло –
Грозит зима из-за кулис.
Скорей бы снег посыпал белый,
Все ж не сплошная б темнота,
Пока ж – лишь мрак заиндевелый,
Да, глухость… Или глухота?
***
Ольга Павлова
Легко на душе
Вот и снег идет. Самый первый.
Опускается очень тихо.
Он не знает еще, наверное,
И ни радости, и ни лиха.
А во время его паденья
На душе легко и спокойно.
И не верится в эти мгновенья,
Что бывают и зло, и войны.
Снег на землю летит осторожно,
Пока ночь, и никто не слышит.
Знает он, как касаться можно
Той планеты, что трудно дышит.
***
Ирина Елисеева
Качает меня от звезды до креста
Житейской мороки болото.
И нет сквозь нее ни тропы, ни моста.
И нет мне покоя. Заботы!..
Сквозь слезы и боль на звезду посмотрю –
А тяжесть креста надрывает,
Усталой рукой пот и слезы сотру,
Чтоб видеть звезду… А болото качает…
Мечтаю о море, о снеге в горах,
О светлых цветущих долинах,
О том, чтобы в жизни не множился страх,
И душу тоской не грузило.
А то, что доселе казалось крестом,
Пусть вскинется крыльями в небо…
Взлечу налегке, не скорбя ни о чем,
Забыв о долгах и потребе.
Уважаемые поэты и поэтессы, все, кто неравнодушен к поэзии, присылайте стихи по адресу: [email protected]. Возможно, что именно ваши строки тронут чью-то волнующуюся душу, разбудят чувства или дадут долгожданный ответ на искомые вопросы. Редактор рубрики Марина Антонова.
Фото: Евгений Кочетков
In Memoriam A.H.H., Альфред, лорд Теннисон — Стихи доказывать;
Эти сферы света и тени принадлежат тебе;
Ты сотворил Жизнь в человеке и животном;
Ты сотворил Смерть; и вот, твоя нога
На черепе, который ты сделал.
Ты не оставишь нас в пыли:
Ты создал человека, он не знает зачем,
Он думает, что не создан для смерти;
И ты создал его: ты справедлив.
Ты кажешься человеком и божеством,
Высшее, святое мужество, ты.
Наша воля принадлежит нам, мы не знаем, как;
Наша воля принадлежит нам, чтобы сделать ее твоей.
У наших маленьких систем свой день;
У них есть день, и они перестают быть:
Они лишь разбитые огни Твои,
И Ты, Господи, выше их.
У нас есть только вера: мы не можем знать;
Ибо знание относится к вещам, которые мы видим
И все же мы верим, что оно исходит от тебя,
Луч во тьме: пусть растет.
Пусть знание растет от большего к большему,
Но больше благоговения в нас живет;
Что разум и душа, соответственно,
Могут создавать одну музыку, как прежде,
Но шире.
Мы глупцы и ничтожны;
Мы смеемся над тобой, когда не боимся:
Но помоги твоим глупым нести;
Помоги своим суетным мирам нести свой свет.
Прости мне грех мой;
Кажется моя ценность с тех пор, как я начал;
Ибо заслуга живет от человека к человеку,
А не от человека, Господи, к Тебе.
Прости мое горе за одного удаленного,
Существо твое, которое я нашел таким прекрасным.
Я верю, что он живет в тебе, и там
я нахожу его более достойным любви.
Прости эти дикие и блуждающие вопли,
Прости им, где они ошибаются в истине,
И мудростью Твоей сделай меня мудрым.
I
Я считал это правдой с тем, кто поет
Одной чистой арфе в различных тонах,
Чтобы люди могли подняться по ступеням
Из своих мертвых «я» к высшим вещам.
Но кто так предскажет годы
И найдет в убытке равную выгоду?
Или протянуть руку через время, чтобы поймать
Далекий интерес слез?
Пусть Любовь обнимет Горе, чтобы оба не утонули,
Пусть тьма хранит свой вороний блеск:
Ах, слаще быть пьяным от потери,
Танцевать со смертью, бить землю,
3
3 900
Чем то, что победитель Часы должны презирать
Долгий результат любви и хвастовства,
«Взгляните на человека, который любил и потерял,
Но все, чем он был, изношен.
‘
II
Старый тис, цепляющийся за камни
Это имя лежащего мертвеца,
Твои волокна сплетают голову без сновидений,
Твои корни обвивают кости.
Времена года снова приносят цветы,
И приносят первенца стаду;
И в сумерках твоих часы
Отбивают маленькие человеческие жизни.
О, не для тебя сияние, цветение,
Кто не меняется ни в какой буре,
Ни клеймение летних солнц не поможет
Прикоснуться к тысячелетнему мраку: угрюмое дерево,
Больной за твою упрямую дерзость,
Кажется, я выхожу из моей крови
И вырастаю, сливаясь с тобой.
III
О Печаль, жестокое братство,
О Жрица в подземельях Смерти,
О сладкое и горькое дыхание,
Что шепчет из твоих лживых губ?
«Звезды, — шепчет она, — бегут вслепую;
По небу плетется паутина;
Из пустыни доносится крик,
И шепот умирающего солнца:
‘И весь призрак, Природа, стоит—
Со всей музыкой в ее тоне,
Полое эхо моего собственного,—
Полая форма с пустыми руками.
‘
И возьму ли я такую слепоту,
Обнять ее, как мое природное благо;
Или сокрушить ее, как тиски крови,
На пороге разума?
IV
Спать Я отдаю свои силы;
Моя воля — раб тьмы;
Я сижу в бесшлемной коре,
И сердцем я размышляю и говорю:
О сердце, что с тобою теперь,
Чтобы ты не отступил от своего желания,
Едва осмеливаясь спросить,
‘Что это заставляет меня биться так низко?
Что-то, что ты потерял,
Некоторое удовольствие от твоих ранних лет.
Разбей, глубокая ваза леденящих слез,
То горе сотрясло морозом!
Такие тучи безымянной беды пересекают
Всю ночь под потемневшими глазами;
С утра пробуждается воля и кричит:
‘Не будь дураком потери’.
V
Я иногда держу это за полгрешка
Выражать словами то горе, которое я чувствую;
Ибо слова, как и Природа, наполовину раскрывают
И наполовину скрывают Душу внутри.
Но, для беспокойного сердца и мозга,
Употребление в взвешенном языке лежит;
Грустное механическое упражнение,
Как тупой наркотик, сковывающая боль.
Словами, как сорняками, Я закутаюсь,
Как грубейшей одеждой от холода:
Но то большое горе, которое они обволакивают
Дано в общих чертах и не более.
VI
Пишут, что «Другие друзья остаются»,
Что «Утрата свойственна расе» —
И обычное есть обычное,
И пустая мякина, предназначенная для зерна.
То, что потеря обычная, не сделает
Мой собственный менее горький, скорее более:
Слишком обычный! Никогда утро не носило
До вечера, но у кого-то сердце разбилось.
О отец, где бы ты ни был,
Кто обещает теперь твоего доблестного сына;
Выстрел, прежде чем половина твоей глотки будет сделана,
Усмиряет жизнь, которая билась из тебя.
О мать, моля Бога, чтобы он спас
Твой моряк, — пока твоя голова склонена,
Его тяжеловесный саван-гамак
Падает в его обширную и блуждающую могилу.
Вы знаете не больше меня, кто сделал
В тот последний час, чтобы доставить ему удовольствие;
Кто размышлял обо всем, что я должен был сказать,
И что-то написал, что-то подумал;
Все еще ожидая его прихода домой;
9.
О где-то, кроткий, бессознательный голубь,
Тот самый сидячий, размахивающий золотыми волосами;
И рад найти себя таким прекрасным,
Бедное дитя, что ждет твоей любви!
А пока дымоход ее отца светится
В ожидании гостя;
И думая: «Это больше всего понравится ему»,
Она берет ленту или розу;
Ибо он увидит их сегодня ночью;
И от мысли горит ее цвет;
И, выйдя из стакана, она поворачивается
Еще раз, чтобы вправить колечко;
И, даже когда она повернулась, проклятье
Спало, и ее будущий Лорд
Утонул, проходя через брод,
Или убит, упав с лошади.
О, какой ей конец?
А что мне осталось хорошего?
Ей вечной девственности,
И мне нет второго друга.
VII
Темный дом, у которого я снова стою
Здесь, на длинной некрасивой улице,
Двери, где мое сердце привыкло биться Рука, которую уже нельзя сжать —
Взгляните на меня, ибо я не могу спать,
И как провинившийся я ползу
Рано утром к двери.
Его здесь нет; но далеко
Вновь начинается шум жизни,
И жуткий сквозь моросящий дождь
На лысой улице пробивается пустой день.
VIII
Счастливая любовница, пришедшая
Посмотреть на ту, что любит его крепко,
Кто «зажигает и звонит в колокольчик ворот,
И узнает, что она ушла и далеко от дома;
Он печалит, весь волшебный свет
Угасает разом из беседки и зала,
И все место темное, и все
Опустевшие от восторга покои:
3 Так приятно мне
пятно
В котором мы двое имели обыкновение встречаться,
Поле, комнате и улице,
Ибо все темно там, где тебя нет.
Еще как тот другой, блуждающий там
В этих пустынных прогулках может найти
Цветок, побитый дождем и ветром,
Который когда-то она взрастила с заботой;
Так кажется в моем глубоком сожалении,
О мое покинутое сердце, с тобой
И этот бедный цветок поэзии
Который мало заботится о котором еще не увядает.
Но так как это радовало исчезнувшее око,
Я иду посадить его на его могилу,
Чтобы, если оно может там зацвести,
Или, умирая, там по крайней мере умереть.
IX
Прекрасный корабль, пришедший с итальянского берега
Плывущий по безмятежным океанским равнинам
С любимыми останками моего потерянного Артура,
Расправь свои полные крылья и пронесись над ним.
Так зовите его домой к скорбящим
Напрасно; благоприятная скорость
Покачайте свою зеркальную мачту и проведите
через процветающие потоки его святой урны.
Всю ночь без грубого воздуха недоумение
Твой скользящий киль, до фосфора, яркий
Как наша чистая любовь, через ранний свет
Будет мерцать на росистых палубах.
Сфера всех ваших огней вокруг, наверху;
Спи, нежные небеса, перед носом;
Спи, ласковые ветры, как он спит теперь,
Мой друг, брат моей любви;
Мой Артур, которого я не увижу
Пока не закончится вся моя вдовья раса;
Дорогая как мать сыну,
Больше, чем мои братья для меня.
X
Я слышу шум вокруг твоего киля;
Я слышу звон колокола в ночи:
Я вижу яркое окно каюты;
Я вижу матроса за штурвалом.
Ты привел моряка к его жене,
И путешествовал мужчин из чужих земель;
И письма в дрожащие руки;
И, твой темный груз, исчезнувшая жизнь.
Так что приведите его; у нас праздные мечты:
Этот взгляд тишины льстит таким
Нашим доморощенным фантазиям.
О нам,
Глупцы привычки, слаще кажется
Отдыхать под клеверным дерном,
Который принимает солнечный свет и дожди,
Или где коленопреклоненная деревушка истощает
Чашу винограда Бог;
Чем если бы с тобою бурлящие колодцы
Погрузили бы его в рассол на глубину сажени;
И руки так часто сжимали в моих,
Должны метаться клубком и ракушками.
XI
Случай — это утро без звука,
Спокойство, чтобы удовлетворить более спокойное горе,
и только из -за выцветшего листа
мир на этом высоком свете,
И на этих росах, что пропитывают дрова,
И на всех серебристых паутинках
Мерцание в зелени и золоте:
Спокойствие и покой на великой равнине
Осенние беседки,
И многолюдные фермы и башни,
Спокойствие и глубокий покой в этом просторном воздухе,
Эти листья, что краснеют к осени;
И в душе, если совсем покой,
Если покой, тихий отчаянье:
На морях покой, и серебряный сон,
И волны, что колеблются в покое,
И мертвый покой в этой благородной груди
Которая вздымается, но вздымается глубоко.
XII
Вот, как голубь, когда она взлетает,
Чтобы нести через Небеса горестную историю,
Некоторое печальное послание, связанное ниже
Дикое биение ее крыльев;
Как и она, я иду; Я не могу остаться;
Я покидаю этот смертный ковчег,
Тяжесть нервов без разума,
И покинуть скалы, и поспешить прочь
Над океанскими зеркалами, округлившимися большими,
И достичь сияния южного неба,
И увидеть паруса вдалеке,
И задержаться на плаче Мардж,
И говорю; `Приходит он таким образом, мой друг?
Это конец всех моих забот?’
И кругом стонет в воздухе:
‘Это конец? Это конец?’
И снова дротик вперед, и игра
Насчет носа и обратно вернуться
Туда, где лежит тело, и узнать
Что я в часе пути.
XIII
Слезы вдовца, когда он видит
Последнюю форму, что сон открывает,
И шевелит своими сомневающимися руками, и чувствует
Ее место пусто, упадите, как эти;
Которые плачут о вечной утрате,
Пустота, где сердце на сердце отдыхало;
И там, где постояли и сомкнулись теплые руки,
Тишина, пока и я не замолчу.
Который оплакивает товарища по моему выбору,
Ужасная мысль, лишенная жизни,
Человек с сердцем, которого я любил,
Дух, а не дышащий голос.
Приди, Время, и научи меня, много лет,
Я не страдаю во сне;
Пока так странно кажутся эти вещи,
Мои глаза имеют досуг для своих слез;
Мне чудится пора подняться на крыло,
И взглянуть на приближающиеся паруса,
Поскольку они везут только тюки купцов,
А не ношу, которую несут.
XIV
Если кто-нибудь принесет мне этот отчет,
Что ты коснулся земли сегодня,
И я спустился к набережной,
И нашел тебя лежащим в порту;
И стоит, закутавшись от горя,
Должны увидеть ваших пассажиров в ранге
Легко спуститься по доске,
И манить тех, кого они знают;
И если вместе с ними придет
Человек, которого я считал полубожественным;
Внезапно ударит мою руку,
И спросит тысячу вещей дома;
И я должен рассказать ему всю мою боль,
И как моя жизнь поникла в последнее время,
И он должен оплакивать мое состояние
И подивитесь тому, что овладело моим мозгом;
И я не почувствовал ни прикосновения перемены,
Никакого намека на смерть во всем его теле,
Но нашел его во всем одинаковом,
Я не должен чувствовать, что это странно.
XV
Нынче ночью ветры начинают подниматься
И реветь из того унылого дня:
Последний красный лист кружится,
По небу носятся грачи;
Растрескался лес, закружились воды,
Скот на лужайке сгрудился;
И бешено мчится по башне и дереву
Солнечный луч бьет по миру:
И если бы не фантазии, которые авер
Чтобы все движения твои мягко проходили
3 90 0 0 90 0 л т е т н а л т н а Я едва мог вынести напряжение и пошевелиться
От этого бесплодные ветки шумят;
И, но от страха это не так,
Дикие беспорядки, которые живет в Woe
, будут проходить и пор на Yonder Cloud
, который поднимается вверх, всегда выше,
и далее перетаскивает трудящуюся грудь,
и верхние вокруг скупых запад,
A Doing Louging,
и верхние круги вокруг скупы бастион, окаймленный огнем.
XVI
Что это за слова выпали из меня?
Может успокоить отчаяние и дикие волнения
Быть жильцами одной груди,
Или горе такому подменышу быть?
Или ткань, которую она, кажется, берет только
Прикосновение перемены в штиль или бурю;
Но знает о преходящей форме
В глубине своей не больше, чем в каком-то мертвом озере
Что держит тень жаворонка
Повисший в тени небес?
Или удар, столь суровый,
Смутил меня, как несчастная кора
Ударив ночью о скалистую полку,
И слепо шатается, прежде чем утонуть?
И ошеломил меня от моей способности думать
И все мое знание себя;
И сделал меня тем бредовым человеком
Чья фантазия сплавляет старое и новое,
И сверкает ложью и правдой,
И все смешивает без плана?
XVII
Ты идешь, много оплакивал: такой ветерок
Тогнул холст твой, и молитва моя
Шепотом воздуха
Дышать тобой над пустынными морями.
Ибо я в духе видел, как ты двигаешься
Через круги ограничивающего неба,
Неделя за неделей: дни идут:
Приходи скорее, ты приносишь все, что я люблю.
Отныне, где бы ты ни бродил,
Благословение мое, как луч света,
На водах день и ночь,
И, как маяк, дом бережет тебя.
Пусть буря марса
Середина океана, пощади себя, священная ладья;
И благоухающие капли в летней тьме
Соскользнуть с лона звезд.
Столь любезно оказано служение,
Такие драгоценные реликвии привезены тобой;
Праха его я не увижу
Пока не закончится весь мой вдовий род.
XVIII
‘Это хорошо; это что-то; мы можем стоять
Там, где он по-английски земля лежит,
И из его пепла можно сделать
Фиалка родной земли.
‘Это мало; а выглядит и правда
Как будто тихие кости благословлены
Среди знакомых имён упокоиться
И в местах юности своей.
Придите же, чистые руки, и несите голову
Тот, кто спит или носит маску сна,
И приходите, кто любит плакать,
И слушайте ритуал мертвых.
Ах, еще бы, если бы это могло быть,
Я, припадая к его верному сердцу,
Дыхание через его губы
Жизнь, которая почти умирает во мне;
Который не умирает, но терпит боль,
И медленно формирует твердый разум,
Ценя взгляда, которого не может найти,
Слова, которых уже не слышно.
XIX
Дунай Северну дал
Потемневшее сердце, которое больше не бьется;
Они положили его у приятного берега,
И на слуху волны.
Там два раза в день наполняет Северн;
Мимо проходит соленая морская вода,
И умолкает половина журчащей Уай,
И молчит в горах.
Звезда затихла и не движется,
И замолчала моя глубочайшая скорбь,
Когда наполнилась слезами, которые не могут пролиться,
Печаль утопает в песне.
Прилив течет вниз, снова волна
Голосит в своих лесистых стенах;
Моя глубокая тоска тоже падает,
И тогда я могу немного говорить.
XX
Меньшие печали, которые можно сказать,
Дышащие тысячей нежных клятв,
Не более чем слуги в доме
Где покоится недавно умерший хозяин;
Кто говорит о своих чувствах так, как они есть,
И оплакивать полноту ума:
`Тяжело, говорят, найти
Другого такого служения’.
Мои светлые настроения похожи на эти,
Что на словах комфорт побеждает;
Но есть и другие печали внутри,
И слезы, что у их источника замерзают;
Ибо у очага дети сидят
Холодные в этой атмосфере Смерти,
И едва переводят дыхание,
Или как бесшумные призраки порхают;
Но открытых конверсов нет,
Так жизненные силы падают
Увидеть свободное кресло и подумать,
‘Как хорошо! как мило! и он ушел.
XXI
Я пою тому, кто покоится внизу,
И, так как травы вокруг меня качаются,
Я беру травы могильные,
И делаю из них трубы, в которые можно дуть.
Путешественник время от времени слышит меня,
И иногда резко говорит:
`Этот парень ослабит слабость,
И растопит восковые сердца людей.’
Другой отвечает: «Оставь его,
Он любит устраивать парады боли
Чтобы с его свирели он мог получить
похвалу, которая приходит к постоянству».
Третий гневается: `Это час
Для бесплодной песни частной печали,
Когда народу становится все больше и больше
Кресла и престолы гражданской власти?
‘Время тошнить и падать в обморок,
Когда Наука простирает свои руки
Чувствовать из мира в мир и очаровывать
Ее секрет последней луны?’
Вот, вы говорите праздное:
Вы никогда не знали священного праха:
Я только пою, потому что должен,
И свирель, но как поют коноплянки:
И рад; ее записка веселая,
И один печален; ее запись изменена,
Потому что ее выводок украден.
XXII
Путь, по которому мы шли вдвоем,
Который вел нас благодатными тропами,
Четыре сладких года поднимались и падали,
От снега к цветку, от цветка к цветку: от цветка к цветку: от снега к цветку:
И мы пением веселили дорогу,
И, увенчанный всем временем года,
Из апреля в апрель шел,
И радовался сердцем с мая в май:
Но там, где путь, которым мы шли, начинался
К наклону пятый осенний склон,
Когда мы спускались вслед за Надеждой,
Там сидела Тень, боясь человека;
Кто нарушил нашу прекрасную дружбу,
И раскинул свою мантию темную и холодную,
И окутал тебя бесформенным овном,
И приглушил ропот на губах твоих,
И унес тебя туда, где я не мог видеть
И не следую, хотя я иду торопливо,
И думаю, что где-то в пустыне
Тень сидит и ждет меня.
XXIII
Ныне, иногда в моей печали закрываюсь,
Или врываясь в песню приступами,
Один, один, туда, где он сидит,
Тень, окутанная с головы до ног 3 0
03
Кто хранит ключи всех вероучений,
Я блуждаю, часто хромая,
И оглядываясь назад, откуда я пришел,
Или туда, куда ведет дорога;
И плача, Как изменилась с того места, где она бежала
Через земли, где ни один лист не был немым;
Но все роскошные холмы загудели бы
Шепот счастливого Пана:
Когда каждый по очереди вел друг друга,
И Причудливый свет от Причуды поймал,
И Мысль вышла замуж за Мысль
Прежде чем Мысль могла соединиться с Речью;
И все, что мы встретили, было прекрасно и хорошо,
И все было хорошо, что могло принести Время,
И вся тайна Весны
Переселилась в чертогах крови;
И много старой философии
На аргосских высотах божественно пели,
И кругом нас все чаще звенело
Многим флейта Аркадия.
XXIV
И был ли день моей радости
Так чист и совершенен, как я говорю?
Сам источник и кладезь Дня
Иссеян блуждающими островами ночи.
Если бы все было хорошо и справедливо, мы встретились,
Эта Земля была Раем
Он никогда не смотрел человеческим глазам
С тех пор, как наше первое Солнце взошло и зашло.
И неужели мгла печали
Так велика прежняя радость?
Низкость настоящего состояния,
Что устанавливает прошлое в этом рельефе?
Или что прошлое всегда победит
Слава от того, что далеко;
И попасть в совершенную звезду
Разве мы не видели, когда двигались туда?
XXV
Я знаю, что это была Жизнь, — путь
По которому мы шли на равных ногах;
И тогда, как и сейчас, день уготованный
Ежедневная нагрузка на спину.
Но именно это заставило меня двигаться
Легко, как птицы-носители в воздухе;
Я любил тяжесть, которую мне приходилось нести,
Потому что она нуждалась в помощи Любви:
И я не мог утомиться ни сердцем, ни телом,
Когда могучая Любовь раскололась надвое
,
И разделить, отдав половину ему.
XXVI
Еще вперед вьется унылый путь;
я с ним; ибо я жажду доказать,
Никакие луны не могут ранить Любовь,
Что бы ни говорили непостоянные языки.
И если тот глаз, что наблюдает вину
И добродетель, и имеет силу видеть
В зелени загнивающее дерево,
И башни падают, как только строятся—
3 если действительно то око провидит
Или увидит (в Нем нет прежде)
В большей жизни истинной жизни не более
И полюбить безразличие быть,
Тогда я мог бы найти, прежде чем утро
Прорывается сюда над Индийскими морями,
Тень, ждущая с ключами,
От моего собственного покрова Чтобы укрыть меня.
xxvii
I завеясь, не в каких -либо настроениях
. В неволе Благородной ярости,
Линнет, родившийся в клетке,
, который никогда не знал летни занимает
Его лицензия в области времени,
Свободный от чувства преступления,
У кого никогда не просыпается совесть;
Ни то, что может считать себя благословенным,
Сердце, которое никогда не страдало верой
Но застаивается в бурьяне лени;
Ни какого нежеланного покоя.
Я считаю это верным, что бы ни случилось;
Я чувствую это, когда больше всего скорблю;
‘Лучше любить и потерять
Чем вообще никогда не любить.
This Lime-tree Bower my Prison Сэмюэля Тейлора…
[Адресано Чарльзу Лэмбу из Дома Индии, Лондон]
Что ж, они ушли, и я должен здесь остаться,
Эта липа беседка моя тюрьма! Я потерял
Красоты и чувства, какие бы были
Самое сладкое в моей памяти даже в возрасте
Затуманил мои глаза до слепоты! Они тем временем
Друзья, которых я больше никогда не встречу,
На весенней вереске, по краю холма,
Побродите в радости и успокойтесь, быть может,
В ту еще шумящую лощину, о которой я говорил;
Ревущая лощина, заросшая лесом, узкая, глубокая,
И только в крапинку полуденного солнца;
Где его стройный ствол пепел от камня к камню
Изгибается, как мост, — этот безветвистый ясень,
Несолнечный и сырой, с немногими бедными желтыми листьями
Не дрожи от бури, но дрожи,
Обвешанный водопадом! а там мои друзья
Вот тёмно-зелёная гряда длинных, длинных сорняков,
Все сразу (фантастическое зрелище!)
Все еще кивайте и капайте под капающей кромкой
Из синего глиняного камня.
Теперь появляются мои друзья
Под широким широким небом — и снова вид
Урочище многошпилевое великолепное
Холмистых полей и лугов и моря,
Может быть, с какой-нибудь светлой корой, чьи паруса загораются
Гладкая прозрачная синяя полоса между двумя островами
Пурпурной тени! Да! они бродят по
В радости все; а ты, мне кажется, очень рад,
Милостивый мой Чарльз! ибо ты томился
И жаждал Природы много лет,
В великом Городе заперт, завоевав свой путь
С грустной, но терпеливой душой, сквозь зло и боль
И странное бедствие! Ах! медленно тонуть
За западным гребнем, славное Солнце!
Сияй в косых лучах тонущего шара,
О фиолетовые цветы вереска! горите ярче, облака!
Живите в желтом свете, далекие рощи!
И зажги, синий Океан! Итак, мой друг
Пораженный глубокой радостью, может стоять, как стоял я,
Тихий с чувством плавания; да, глядя вокруг
На широкий пейзаж вглядись, пока все не покажется
Менее грубый, чем телесный; и таких оттенков
Как завеса Всемогущего Духа, когда он еще творит
Духи чувствуют его присутствие.
Восторг
Приходит внезапно на мое сердце, и я рад
Как я сам был там! Ни в этой беседке,
Разве я не отметил эту маленькую липовую беседку
Многое, что успокоило меня. Бледный под пламенем
Повисла прозрачная листва; и я смотрел
Какой-то широкий и солнечный лист, и я любил его видеть
Тень листа и стебля сверху
Рассыпая своим солнцем! И этот орех
Был богато окрашен, и лежало глубокое сияние
Полный древний плющ, который узурпирует
Эти передние вязы, и теперь, с самой черной массой
Делает их темные ветви светлее
Сквозь поздние сумерки: и хоть сейчас летучая мышь
Колеса сайлент мимо, а не ласточка чирикает,
И все же шмель-одиночка
Поет в бобовом цветке! Отныне буду знать
Что Природа никогда не покидает мудрых и чистых;
Нет такого узкого участка, будь там только Природа,
Нет пустых отходов, но вполне можно найти работу
Каждая способность чувствовать и хранить сердце
Пробудитесь к любви и красоте! иногда
«Хорошо быть лишенным обещанного добра,
Чтобы мы могли поднять душу и созерцать
С живой радостью радости, которые мы не можем разделить.