1 класс стих про родину: Стихи о Родине | Материал (1 класс) по теме:

Содержание

Стихи про Родину для детей короткие

Необъятная страна.

Если долго-долго-долго В

самолёте нам лететь,

Если долго-долго-долго

На Россию нам смотреть.

То увидим мы тогда

И леса, и города,

Океанские просторы,

Ленты рек, озёра, горы…

Мы увидим даль без края,

Тундру, где звенит весна.

И поймём тогда, какая

Наша Родина большая,

Необъятная страна.

***

Г. Ладонщиков Наша

Родина

И красива и богата

Наша Родина, ребята.

Долго ехать от столицы

До любой ее границы.

Все вокруг свое, родное:

Горы, степи и леса:

Рек сверканье голубое,

Голубые небеса.

Каждый город

Сердцу дорог,

Дорог каждый сельский дом.

Все в боях когда-то взято

И упрочено трудом!

***

Кремлёвские звёзды

Кремлёвские звёзды

Над нами горят,

Повсюду доходит их свет!

Хорошая Родина есть у ребят,

И лучше той Родины

Нет!

(С. Михалков)

***

Лучше нет родного края

Жура-жура-журавель!

Облетал он сто земель.

Облетал, обходил,

Крылья, ноги натрудил.

Мы спросили журавля:

– Где же лучшая земля? –

Отвечал он, пролетая:

– Лучше нет родного края!

(П. Воронько)

***

Родная земля

Холмы, перелески,

Луга и поля —

Родная, зелёная

Наша земля.

Земля, где я сделал

Свой первый шажок,

Где вышел когда-то

К развилке дорог.

И понял, что это

Раздолье полей —

Частица великой

Отчизны моей.

(Г. Ладонщиков)

***

Привет

Привет тебе, мой край родной,

С твоими тёмными лесами,

С твоей великою рекой,

И неоглядными полями!

Привет тебе, народ родимый,

Герой труда неутомимый,

Среди зимы и в летний зной!

Привет тебе, мой край родной!

(С. Дрожжин)

***

Родимая страна

На широком просторе

Предрассветной порой

Встали алые зори

Над родимой страной.

С каждым годом всё краше

Дорогие края…

Лучше Родины нашей

Нет на свете, друзья!

(А. Прокофьев)

***

Поезжай за моря-океаны

Поезжай за моря-океаны,

Надо всею землёй пролети:

Есть на свете различные страны,

Но такой, как у нас, не найти.

Глубоки наши светлые воды,

Широка и привольна земля,

И гремят, не смолкая, заводы,

И шумят, расцветая, поля…

(М. Исаковский)

***

Над родной землёю

Летают самолёты

над нашими полями…

А я кричу пилотам:

«Меня возьмите с вами!

Чтоб над родной землёю

пронёсся я стрелою,

увидел реки, горы,

Долины и озёра,

и зыбь на Чёрном море,

и лодки на просторе,

равнины в буйном цвете

и всех детей на свете!»

(Р. Босилек)

***

Родина

Если скажут слово «родина»,

Сразу в памяти встаёт

Старый дом, в саду смородина,

Толстый тополь у ворот,

У реки берёзка-скромница

И ромашковый бугор…

А другим, наверно, вспомнится

Свой родной московский двор.

В лужах первые кораблики,

Где недавно был каток,

И большой соседней фабрики

Громкий, радостный гудок.

Или степь от маков красная,

Золотая целина…

Родина бывает разная,

Но у всех она одна!

(З. Александрова)

***

Край родной

Лесок весёлый, родные нивы,

Реки извивы, цветущий склон,

Холмы и сёла, простор привольный

И колокольный певучий звон.

С твоей улыбкой, с твоим дыханьем

Сливаюсь я.

Необозримый, Христом хранимый,

Мой край родимый,

Любовь моя.

(М. Пожарова)

***

Родная земля

Есть своя родная земля

У ручья и у журавля.

И у нас с тобой есть она –

И земля родная одна.

(П. Синявский )

***

Россия

Здесь тёплое поле наполнено рожью,

Здесь плещутся зори в ладонях лугов.

Сюда златокрылые ангелы Божьи

По лучикам света сошли с облаков.

И землю водою святой оросили,

И синий простор осенили крестом.

И нет у нас Родины, кроме России –

Здесь мама, здесь храм, здесь отеческий дом.

(П. Синявский)

***

Что мы Родиной зовём

Что мы Родиной зовём?

Дом, где мы с тобой живём,

И берёзки, вдоль которых

Рядом с мамой мы идём.

Что мы Родиной зовём?

Поле с тонким колоском,

Наши праздники и песни,

Тёплый вечер за окном.

Что мы Родиной зовём?

Всё, что в сердце бережём,

И под небом синим-синим

Флаг России над Кремлём.

(В. Степанов)

***

Главные слова

В детском садике узнали

Мы прекрасные слова.

Их впервые прочитали:

Мама, Родина, Москва.

Пролетят весна и лето.

Станет солнечной листва.

Озарятся новым светом

Мама, Родина, Москва.

Солнце ласково нам светит.

Льется с неба синева.

Пусть всегда живут на свете

Мама, Родина, Москва!

(Л. Олифирова)

Детские стихи о Родине — читать красивые стихотворения

Патриотами не рождаются, ими становятся, в какой-то момент своей жизни осознавая, что в сердце всегда будет место для любви к Родине. Когда как ни с детства начинать вкладывать в сознание подрастающего человека понятие о важности места его рождения. Детские стихи о Родине как нельзя лучше передают колорит русских пейзажей, селений, звуки струящихся рек. Из них черпаются важные основы жизни, такие, как почитание родителей, уважение к старым и малым.

Искусственно привить любовь к родным местам нельзя, ее можно только развить, воспитав ребенка на классических детских стихах про Родину. Чем сознательнее возраст, тем крепче чувство, зреющее в душе вместе с физическим взрослением.

Даже если стих о Родине короткий детский, по нему уже видно, насколько богат русский язык, как силен наш характер и трудолюбив народ. Патриотическая поэзия учит ребенка сопереживать, открывает новые стороны жизни, сеет рациональное зерно, которое вскоре даст всходы.

Детские стихи о родине для дошкольников и детский стих про родину для 1 класса имеют общую цель — воспитание сознательного гражданина своей страны. Ответственного, человеколюбивого, честного, способного замечать красоту в обыденном.

Необходимо, чтобы веками накопленный опыт, сакральный смысл, вложенные в стих про Родину, детский сад и школа передали в первозданном виде из уст в уста ребятам, как губки, жадно впитывающим информацию. Только тогда детский стих про Родину из коротких четверостиший превратится в знание, несущее пользу.

* * *

Летают самолёты
над нашими полями…
А я кричу пилотам:
«Меня возьмите с вами!
Чтоб над родной землёю
пронёсся я стрелою,

увидел реки, горы,
Долины и озёра,
и зыбь на Чёрном море,
и лодки на просторе,
равнины в буйном цвете
и всех детей на свете!»

* * *

Вешняя,
бодрая,
Вечная,
добрая,
Трактором
вспахана,
Счастьем
засеяна —
Вся на глазах она
С юга
до севера!
Родина милая,
Родина русая,
Мирная-мирная
Русская-русская…

* * *

Привет тебе, мой край родной,
С твоими тёмными лесами,
С твоей великою рекой,
И неоглядными полями!

Привет тебе, народ родимый,
Герой труда неутомимый,
Среди зимы и в летний зной!
Привет тебе, мой край родной!

* * *

Если долго-долго-долго
В самолёте нам лететь,
Если долго-долго-долго
На Россию нам смотреть,
То увидим мы тогда
И леса, и города,
Океанские просторы,
Ленты рек, озёра, горы…

Мы увидим даль без края,
Тундру, где звенит весна,
И поймём тогда, какая,
Наша Родина большая,
Необъятная страна.

* * *

На широком просторе
Предрассветной порой
Встали алые зори
Над родимой страной.

С каждым годом всё краше
Дорогие края…
Лучше Родины нашей
Нет на свете, друзья!

* * *

И красива и богата
Наша Родина, ребята.
Долго ехать от столицы
До любой ее границы.

Все вокруг свое, родное:
Горы, степи и леса:
Рек сверканье голубое,
Голубые небеса.

Каждый город
Сердцу дорог,
Дорог каждый сельский дом.
Все в боях когда-то взято
И упрочено трудом!

* * *

Цветёт над тихой речкой яблоня.
Сады, задумавшись, стоят.
Какая Родина нарядная,
Она сама как дивный сад!

Играет речка перекатами,
В ней рыба вся из серебра,
Какая Родина богатая,
Не сосчитать её добра!

Бежит волна неторопливая,
Простор полей ласкает глаз.
Какая Родина счастливая,
И это счастье всё для нас!

* * *

Холмы, перелески,
Луга и поля —
Родная, зелёная
Наша земля.
Земля, где я сделал
Свой первый шажок,
Где вышел когда-то
К развилке дорог.
И понял, что это
Раздолье полей —
Частица великой
Отчизны моей.

* * *

Встало солнце над горою,
Мрак ночной размыт зарёю,
Луг в цветах, как расписной…
С добрым утром,
Край родной!

Шумно двери заскрипели,
Птицы ранние запели,
Звонко спорят с тишиной…
С добрым утром,
Край родной!

Люди вышли на работу,
Пчёлы мёдом полнят соты,
В небе тучки – ни одной…
С добрым утром,
Край родной!

* * *

Есть своя родная земля
У ручья и у журавля.
И у нас с тобой есть она –
И земля родная одна.

* * *

В детском садике узнали
Мы прекрасные слова.
Их впервые прочитали:
Мама, Родина, Москва.

Пролетят весна и лето.
Станет солнечной листва.
Озарятся новым светом
Мама, Родина, Москва.

Солнце ласково нам светит.
Льется с неба синева.
Пусть всегда живут на свете
Мама, Родина, Москва!

* * *

Что мы Родиной зовём?
Дом, где мы с тобой живём,
И берёзки, вдоль которых
Рядом с мамой мы идём.

Что мы Родиной зовём?
Поле с тонким колоском,
Наши праздники и песни,
Тёплый вечер за окном.

Что мы Родиной зовём?
Всё, что в сердце бережём,
И под небом синим-синим
Флаг России над Кремлём.

* * *

Жура-жура-журавель!
Облетал он сто земель.
Облетал, обходил,
Крылья, ноги натрудил.

Мы спросили журавля:
– Где же лучшая земля? –
Отвечал он, пролетая:
– Лучше нет родного края!

* * *

Поезжай за моря-океаны,
Надо всею землёй пролети:
Есть на свете различные страны,
Но такой, как у нас, не найти.

Глубоки наши светлые воды,
Широка и привольна земля,
И гремят, не смолкая, заводы,
И шумят, расцветая, поля…

* * *

Кремлёвские звёзды
Над нами горят,
Повсюду доходит их свет!
Хорошая Родина есть у ребят,
И лучше той Родины
Нет!

стихов «Родина» — Здравствуй Поэзия

Ах, Николаас, моя любовь к нему не такая, как моя любовь к тебе;
Моя любовь к тебе была когда-то и может быть еще слаще, чище, изящнее и свободнее;
И все же, как жаль! заточенный в насмешку и освобожденный не судьбой;
Это еще должно прийти и уйти; она не может вечно оставаться веселой рядом с тобой и в моем обществе.

Но сегодня ночью в Амстердаме будет холодно?
Но к хладнокровию останешься без внимания; ты будешь жестким и смелым;
К сожалению, я уверен, что тем временем здесь будет еще один кошмар;
Ибо твой голос и стремления будут слишком далеки; с предположениями и стихами я не слышу.

Спи, мой милый, спи; ибо, в отличие от твоего, ни один другой нрав или любовь не бывают слишком благоухающими и сладкими;
Все это не будет ни соблазнять меня на флирт, ни торопить меня на встречу;
Любовь моя к тебе еще несомненна, определенна и неколебима;
Как и везде вокруг летняя погода; это и неизбежно, и приятно.

Тогда моя любовь к тебе была юношеской и от нее пахло временной жизненной силой;
Но теперь по-другому — я теперь понимаю — различие между искренностью и притворством.
Ах, Николаас, как мы когда-то бродили по дорогам, и по близлежащим сферам — в живом бодрости;
Со сладкими языками — мы слушали бы каждую песню и смеялись бы над чрезмерно претенциозным плачем.

Опять же, мы остановимся перед каждой лавандовой фермой;
Как будто они хотели знать, и могли бы только внести свой вклад, и сделать нашу любовь лучше.
Мы оба были в цветущей юности и все же умудрялись хранить свое целомудрие;
И мы с радостью повиновались, и друг за другом дни шли, и каждая секунда становилась еще прекраснее.

Но в одну минуту ты был, но весь ушел;
Оставив меня в заблуждении; оставив меня в полном смятении.
У меня не было больше счастья во мне, ибо все было, в моем уме, лишь сном о тебе;
И каждый шаг таким образом ощущался как безвозвратный путь агонии.

Ах, я ненавижу эту агонию! Самой агонии, которую я хотел, но зарезать, искупить — и похоронить!
Ибо в то время я знал не красоту душ и поэзию;
Я думал, но мир был совершенно пресным и высокомерным;
Насколько я понял, это было далеко.

Теперь я видел твой образ — с более законного угла — и ясность;
И должным образом увиденное больше которых — и все начинает становиться на свои места — и более ленивая, ясность;
Теперь все прекрасно, хотя когда-то ничего не было так хорошо;
А теперь с миром хочу дружить; Я хочу быть в паре.

Быть может, ты снова станешь частью моей истории;
Но заранее прошу тебя увидеть и выслушать его;
Сказка, которая сразу вселила в мое сердце большое недоверие и печаль и побледнела;
Но из которого теперь мое сердце нашло выход, и даже удовлетворительно заигрывало с ним,

Ибо всякая сказка, чем ближе я к ней приближаюсь, так же подлинна, как ты;
И так, и только так, я хочу, чтобы ты засвидетельствовал меня, я хочу, чтобы ты меня увидел.
Я до сих пор содрогаюсь от нежного безумия при каждой фигуре и воображении, которое я вижу наедине с тобой;
Они по-прежнему так завораживающе ясны — и, на мой взгляд, являются самым невероятным сокровищем.

Моя любовь к тебе, возможно, закончилась; и отныне будет мертв навеки;
Он был похоронен как ничтожный предмет и дорогое старое, отжившее чудо;
И поэтому не беспокойтесь, ибо в моем уме оно стало тенью и перестало существовать;
Я заставил тебя уйти в отставку, я заставил тебя быстро уйти и воздержаться.

Ах, но опять же, я буду отрицать все, что я сказал, прежде чем выдать себя еще раз;
Или вовлекая себя в ветры мучительной тяжести, или пренебрежительно холодную дрожь;
Ибо ничто не могло сбить меня с пути так хорошо, как если бы ты не был рядом со мной;
Образ того, что ты далеко-среди ярости утра и самой тесноты ночей.

И на секунды эти боли захотят похоронить меня, заставят кричать;
И выкрикивай само имя твое воистину; твое собственное усугубленное молчание и громкие грехи;
Ах, ибо все эти тени вокруг слишком яростны — но жадно жутки;
Как всплески рассеянной бдительности, непонятые, но длящиеся вечно, как вечность.

‘Это была твоя собственная ошибка — и поэтому ты не должен никого винить;
Ты был тем, кто унесся прочь; ты был тем, кто прервал нашу историю.
Ты был тот, кто полностью распрощался с доброй сущностью — моим драгоценным временем и пространством;
И в небытие ты послушно отправился; оставив все, что мы построили, в обильные траты.

Ты исчез слишком быстро — и больше никто тебя не видел;
Ты исчез, как столб дыма, к которому неравнодушен этот виртуальный мир;
И ни один из твоих рассказов, с тех пор, как-был, ни задумчиво остался;
Не осталось ни одной нити твоего голоса, чтобы шевелиться и звенеть в том зале.

Ты весело отплыл обратно в свою гордую прежнюю родину;
Ах, и волнующие звуки твоего дотошного Амстердама;
Неизменно как человек королевской крови, в свой старый трудный путь обратно;
Среди святости твоей смертности; «между скромными колебаниями твоих королевских чар.

И ты странный! На этот раз ты высмеивал и считал королевскую власть *******;
Но опять же, к которой самой, как доверчивой и бездушной жертве, ты мог безмятежно пасть;
Таким образом, ты всегда был верен не своей гордыне и аккуратно клятвенным словам;
Ты навеки разделен своей дилеммой; и неумолимый пот твоих пугающих двух миров.

Действительно, твои богоподобные глаза когда-то пронзили меня — и коснулись моего самого плотского счастья;
Но со славой, которой я не мог радоваться; при котором я не мог не покраснеть от нежности.
Твои чары, хотя когда-то обжигали и душили меня созревшей жизненной силой;
Всё-таки не ладно было — и всё галантней меня обнимать предлагал; ни целовать мои кипящие губы, мягче.

Каждое из этих воспоминаний заставит меня ненавидеть тебя еще больше;
Но ты сам сделал более прощающим и превосходным, как никогда раньше;
«Ах, милая, — возразил бы ты опять — прошлой ночью, — кто в этой жизни не согрешит?»
‘Прощает каждую свою согрешившую душу; потому что это неверно, потому что все это по своей сути подло.

«Да, да», и ты бы согласился на мой последующий вопрос,
«Я изменился навсегда — не в небытие, но на вечность».
‘Для меня любовь к золоту теперь не так сочна’,
‘Я элегантно отдам себя, чтобы не причинять больше мучений, но как верный друг.’

‘Я назову свое прежнее я сумасшедшим; и быть наделенным только правдой, ружьями и ненавистью;
‘Но теперь я постараюсь быть послушным; и непослушный не-к моей судьбе.
‘Ах, позвольте мне исправить это — мои первые ночи, мои порывистые ошибки’
‘Позвольте мне исправить то, что когда-то было недостойным; то, что когда-то было сказано как ложное и фальшивое».

«Поэтому, когда осень снова найдет свой конец и во всем своем величии наступит»,
«Я надеюсь, что твое богатство любви будет восстановлено, и все будут живы»,
«Ибо я ничего не пытался чтобы достичь, и ни для чего другого я изо всех сил старался;
‘Но только сделать предложение твоей любви; и твоя готовность быть моей приветствуемой женой.

И это маленькое признание разорвало, разорвало на куски мое дорогое сердце!
Но не могу ли я сказать — он был торжественно установлен еще раз — в поселениях желаний;
Я скоро оживился и уже не затуманен ни шумом, ни неучтивым колебанием;
Ах, ты, так сладко ты утешил и удалил от меня святость любых багровых нитей моего уныния.

Ибо напрасно я думал, если бы я изо всех сил, добиваться от тебя просто любви и искренности;
Ибо напрасно я думал, что ты не можешь ни оценить меня, ни твои коралловые глаза не могут видеть;
И опасность, в которой я оказался, действительно была опасна для моей ночи и дня;
Потому что это лишило меня моего веселья; и нагло сжал мою гордость и совесть, ввергнув мою цельность в смятение.

Но теперь ты освободил меня от дальнейшего погружения в мою печаль;
Ты, кто угодил мне вчера; и не будет более далеким завтра;
Ты, который мог скрасить мои часы шутками такими прекрасными, а иногда и смешными;
Ты, кто может, но отныне как удовлетворительный, неисправимый и добродетельный.

Ах, Николаас, я больше не буду называть тебя сумасшедшим; или сделать тебя коварным;
Ты будешь побуждать меня забыть все, ибо ненавидеть души нехорошо и опасно;
Ты напоминаешь мне о славном и глубоком изяществе прощения;
И снова это самое святое дело, которое мы должны сделать; самое благословенное и самое желанное Богом изобретение.

О, моя милая, может быть, ты согрешил; но среди благословенных ты все еще можешь быть самым благословенным;
Ибо ничего, кроме благодарности и невинности, теперь видно — в твоей груди;
Даже когда я наказывал тебя — и называл тебя лишь препятствием;
Ты все-таки простил меня и снова обратил меня в упругое веселье.

Ты теперь чист — и отнюдь не кроток, а жесток — как прежний твой я;
Ибо, в отличие от настоящего, оно никогда не могло быть ни удовлетворено, ни сыто, ни приятно;
Он был слишком поглощен своей погоней за окровавленным серебром и золотом;
И к любви ослепла, и жадные беды ее, здорово дерзки.

И так же, как его окровавленное серебро — это может быть всего лишь сама злая кровь;
Ибо он ценил и ценит каждый кусок с безумием и ненасытным голодом;
Его произведения затмевают его чувства и побуждают тебя хотеть большего — того, что ты мог достать — и иметь,
Но он не осознавал, что с течением времени он делал тебя, но становился хуже — и в самой добродетельной истине, нет лучше.

Но ты носил его, как кусок богоподобной, безупречной слоновой кости;
Ты осыпался и терпел с любовью; и благословил его укоренившимся тщеславием.
Теперь он очистился и покорился — и больше не учит тебя — как быть нетерпеливым и неблагоразумным;
Как он болтал только о грубых, безграничных наслаждениях; и отсутствие опрометчивых препятствий.

Ты лелеял его и увещевал открыть любовь — день и ночь;
И теперь любовь, в душе которой соответственно искали и нашли;
И привел тебя, чтобы поглотить жизнь, как нежная бабочка, — и поднимает твой свет;
Свет, который ты сейчас укрепил и очистил во мне; и должным образом оставил меня в целости и сохранности.

Ты восстановил меня полностью, и заставил меня чувствовать себя очарованным, удивительным и более небесным;
Ты укрепил мою гордость и любовь; и прошептал любящие слова, которых он никогда не говорил мне.
Ах, я надеюсь, что теперь ты благословлен и благополучно изнежен в твоем холодном, озорном Амстердаме;
Амстердам, который, как ты сказал, такой же ветреный и часто заставляет твои пальцы дико неметь.

Амстердам, который болен возвышенными жалобами и славой;
Но никогда не украшены точными или, по крайней мере, честными средствами исследования;
Ибо в каждом доме не существует ничего, кроме вспышек безумия и пламени;
И в котором из этого живет ‘ничего, кроме бессмысленного величия и беднейшей гармонии.

Амстердам, который когда-то поверг тебя в бледный, ужасный и ужасный ужас;
Амстердам, который дал твоим позвоночникам дрожь отвращения и гнусную дрожь;
Но от которого тебе однажды не удалось, роковым образом, ни бежать, ни убежать;
Ни из чьего оцепенения не смог выползти ты или придать какой формы.

Но я уверен, из чего ты теперь восхитительно-и непреодолимо прекрасно;
Ибо в твоей груди больше нет подозрений, и все они благополучно ушли в покой;
Все в твоем собственном мире — и учтивой обители нашей лучшей поэзии;
Который всегда убаюкивает тебя и дарует тебе навеки градусы теплейшей любезности.

Ах, Николаас, каким ты всегда был, дитя ночи, но рожденное при дневном свете;
Бедное-бедное дитя луны, чья жизнь была предана лишь тупостью и страхом.
Ах, Николаас, — а если бы было иначе — мог бы ты увидеть свой свет?
И будь моим сыном радости, будь моим принцем всех более мирных дней; и утвержденные ночи.

И если бы это было так, я мог бы быть тем; та самая идиллия — восстановить твое величие?
Как ты теперь, все могло бы быть слишком кощунственным, и во всех отношениях темным;
Но, может быть, я мог бы отвратить каждый твой кошмар и сделать тебя безопасным;
Может быть, я мог бы сделать тебя безопасным и счастливым и спать спокойно; полностью обеспечен.

Ах, Николаас! Ибо радость твоя чиста — и исключительно чиста, чиста и чиста!
И именно из-за твоей невинности я снова создам тебя в своем уме и буду боготворить тебя;
Ибо нелепость твоя так же застенчива, как и чистота твоя;
Но в твоих руках королевская власть незапятнана, безупречна и слишком надежна.

Ибо в сказаниях о вечных царствах ты сам будешь достойным королем;
Ты будешь благословлен всеми благочестивыми нарядами и драгоценностями, которых ты сам заслуживаешь;
И не какой-либо другой тиран в этих мирах, — который издевается над другими душами и притворяется храбрым;
Но в плену собственных разладившихся душ, и чудес обмана, и проклятий сдержанности.

О, сладкий-милый Николаас! Пожалуйста, помогите моей поэзии — и определите, что во мне лежит!
Послушай его сердцебиение — и скажи мне, любит ли он тебя еще;
Как хочется потянуться и, может быть, прикоснуться к лунному свету;
Лунный свет, который выглядит и кажется далеким, но значит так же много — до самой нашей ночи.

Ах! Смотри, моя дорогая, как лунный свет снова улыбнется нашему возобновленному рассказу;
Если наша история в невиданном будущем когда-нибудь действительно возобновится — и таким образом все вылечит;
Также это невозмутимое и все еще восхитительно-тоскливое чувство;
Чувство, когда-то переросшее в угрызения совести, — как только ты затоптал и далеко ушел от меня.

Снова любовь будет, в твоем чистейшем сердце-реинкарнированном,
Ибо это единственное существо, которое чудесно-и неисчерпаемо,
Для наших душ, это единственное спасение — и которое вполне съедобно,
Чтобы утешить и похвалить наши отчаявшиеся существа, которые когда-то были брошены на произвол судьбы и безжалостно разъярены.

Любовь должна быть лекарством от всей должной одышки и трепета;
Любовь должна быть непогрешимой и, главное, неутомимой;
И любовь будет нашим новым приглашением — к безрассудству наших исчерпанных искушений;
Еще раз любовь будет нашей заслугой, которая священна и неизменна; и, таким образом, безропотный и непогрешимый.

Любовь снова наполнит нас до краев и сделает наши души красноречивыми;
Любовь будет ключом к жизни, такой полной, и к озерам страсти, таким горячим;
Давая возможность нашим душам порхать и возлагать единые руки на все возможные различия;
Что для общества возможно не бесплатно; и барьер, как они есть, к веселью нашего назначения.

Таким образом, на кольцах союза снова будут пировать наши нежные сердца;
Как будто весь мир на зверя растерзал;
Но самое главное, у них не будет больше ни сожалений, ни ненависти;
Или даже лады, для каждого приступа удовлетворения был достигнут; и все, таким образом, было возмещено.

Таким образом, это может быть ты; это в конце концов будет достойно моего уважения;
Как когда-то ты открыл мне глаза — и показал мне все, чего может не хватать в этом самом мире.
Пока ты стремился быть замечательным и сильным; этот мир был слишком уязвим и слаб;
И пока есть твои слова и поэзия; все были, может быть, слишком невинны — и понятия не имели, о чем говорить, о чем говорить.

Возможно, ты и есть то самое достоинство, о котором я молился и всегда любил;
Ты мог бы поднять и облегчить меня красиво; как звезды очень хорошо делают луну вверху.
И среди твоих губ лежат твои сладкие поцелуи, которые заставили меня жить;
Чудо, которым он еще не обладает; специальность, которой ему, возможно, не суждено было дать.

Ты мог бы быть песней, которую я всегда хотел написать;
Но печально разорван в один день бури; и, таким образом, быть тайно оставленным забытым;
Ах, Николаас, а кто сказал, что любовь вовсе не мужественна, легко обманчива и томна?
Ибо всякая душа, говорящая это, может быть слишком бредовой, а может быть, очень привычной и пресной.

И в такой тьме смерти; ты всегда будешь языком, которому я обещаю;
Тот, кому я доверю заботу о своей поэзии; и другие слова из уст в уста;
Одну я буду помнить, ту, которую я когда-то так ужасно обожал и желал поцеловать;
Тот, чье имя я хотел бы прославить; как я буду и теперь произносить каждый день, торжествующе и агрессивно, вслух.

Ибо твое имя все еще звучит во мне с безумием, но шаблонным обвинением, наслаждением;
Ибо твое искусство все еще приводит меня в блаженство и надежду в ожидании одного чарующего поцелуя;
Ах, присутствие тебя в моем воображении не может сделать меня праздным, а мою сердечную душу — праздной;
Картинка настолько порочная, что захватывает весь мой разум, больше всего, даже больше, чем его.

О, Николаас, и, может быть, так после этого, я буду любить и восхвалять тебя еще раз — как я делаю свою поэзию;
Ибо, какова моя поэзия, ты уже укоренился во мне; и таким образом дышу во мне.
Ты как-то жила в моей крови, и хотя фиктивно все же — в моем будничном блаженстве;
Ты стоишь больше, чем любая другая любовь