Чехов по капельке выдавливал из себя раба, а из американца по капельке выдавливают человека. Человека в нем много, поэтому это долгий процесс, но и вода камень точит.
Десять лет назад у пожилой кассирши вашингтонского кафетерия были большие неприятности в связи с тем, что она имела привычку называть посетителей sweetie и honey, то есть солнышко, лапочка и т.п.

Кто-то из молодых посетителей, общающихся не с людьми, а с плеерами и компьютерами, нашел такое обращение обидным, и бедной кассирше досталось на орехи.

Казалось бы, то, что добродушная пожилая официантка называет вас honey, есть одна из маленьких радостей американской жизни.

Но какому-то дураку это помешало. С каждым годом таких дураков становится больше.

На минувшей неделе было много разговоров по поводу того, что в ряде американских школ ученикам запретили обниматься в коридорах.
Насколько я понимаю, обнимательство в школах действительно приобрело в последние годы серийный характер, и коридорные встречи школяров стали напоминать сходняки клана Сопрано, когда взрослые мужики начинают по очереди облапывать друг друга.
Но запрет-то зачем? Что, кого-то задушили в объятиях, и теперь школьная администрация перестраховывается? Она объясняет, что запрет на повальные объятия ставит себе целью предотвратить заторы, постоянно образующиеся в коридорах, когда подростки начинают бросаться друг на друга с распростертыми руками. Начальство особенно обеспокоено объятиями между мальчиками и девочками.

С другой стороны, я рад, что школяры встречают друг друга объятиями, а не звериным оскалом, кастетами или финскими ножами. Пусть себе обнимаются на здоровье, делясь человеческим теплом. Ан нет.

Логично, что запреты начинаются в школах. Дети похожи на солдат, заключенных, иностранцев и умалишенных: их права ограничены по сравнению со взрослыми американцами.

К тому же здесь так помешаны на охране детства, что ради нее готовы снести любое покушение на детские вольности.

В штате Мэн, который известен среди наших эмигрантов, как Мейн, обсуждается запрет на школьные рюкзачки. Мы ходили в школу с портфельчиками, а здешние школяры предпочитают рюкзачки (с ними, наверное, легче обниматься, чем с портфелями).
Одна причина запрета в том, что ношение рюкзака вредно для вашей спины.

Другая - в том, что в нем можно пронести в школу пистолет и всех перестрелять, как в этом году в Виржинии. Никаких данных о готовящемся в Мэне побоище у властей нет, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Боюсь, школярам придется складировать учебники в запирающихся шкафчиках и бегать за ними каждую переменку.
Альтернативный вариант - заставить всех завести прозрачную тару. Первопроходцем по этой части является мой однокашник известный московский адвокат Александр Добровинский, который носит бумаги в чемоданчике из плексигласа.

Запретам несть числа. Я набрал в Google школа и запрет и получил более 34 млн. ответов!

Чем прогрессивнее город, тем больше запретов. В Сан-Франциско, например, нельзя приходить в школу в одежде с товарными знаками сигарет. Не допускаются также надписи расистского характера. Что считать расизмом, решает начальство. Наконец, нельзя одеваться в тряпки, которые отличают членов уличных банд.

По всей стране пытаются запретит ношение в школах сползающих на причинные места шаровар, в которых щеголяет приблатненная негритянская детвора и ее недоделанные белые эпигоны.

Охрана детства оправдывает запрет на арахис в любом виде, который решило ввести принстонское гороно, поскольку у одного первоклассника обнаружилась опасная аллергия на арахисопродукты.
За три десятилетия с гаком я так и не пристрастился к бейсболу и арахисовому маслу, но американские дети помешаны на нем так же, как Клинтон на сексе. Арахисовое масло - это непременный ингредиент бутербродов, которыми запасаются американские дети по дороге в школу. Поэтому запрет на него будет для них большим лишением.

В Лос-Анджелесе ущемили права восьмиклассницы, которая приходила в школу с пачками презервативов, пришпиленных к одежде и обуви в знак протеста против СПИДа. Как водится, она обратилась в суд, но он разрешил гороно запретить ей эту вольность.

Перефразируя Лукича, перечень наших запретов так же неисчерпаем, как и атом.

На первый взгляд, все это глупые мелочи. Можно, в конце концов, обойтись без коридорных объятий и даже без арахисового масла, как американцы давно обходятся без сливочного. Но каждый мелкий запрет отнимает у человека часть его свободы и попутно приучает его к тому, что власти в любой момент могут запретить все что угодно. Разумеется, всегда лишь для его блага.

Мы думали, что змея фашизма ползет из Белого дома, а она, оказывается, выползает из школьных дверей.